Одержимость.

Майя Рэд

Одержимость

Предисловие

История написанная в этом романе основана на реальных событиях.

Автор благодарит всех артистов балета, которые по счастливой случайности или к сожалению так или иначе в какой-то момент не удержались и ляпнули ему все свои грязные передряги, трудности и проблемы.

Хотя по большей части все описанное в книге, происходило на глазах у самого Автора, как в его родном театре, так и в последнем месте работы.

Все имена, места и даты изменены, дабы защитить личности всех прототипов.

К сожалению, из-за того, что Автор во время написания находился в депрессионном состоянии из-за онкологических заболеваний, текст получился слегка тупой, вульгарный и с элементами сексуального содержания, в последствии чего, книга не предназначена для читателей не достигших восемнадцатилетнего возраста.

И на случай, если вы не знали, что такое Балет или Театр на самом деле, то открою вам тайну: Театр – это кладбище талантов, а Балет – …, впрочем вы и сами поймете нашу кухню…

Глава 1. Адажио

Наши родители постарались на славу организовав нам и всем педагогам нашего курса грандиозный выпускной. Дипломы об окончании хореографического училища Валенсии нам вручали на торжественной церемонии еще утром в большом зале училища. По окончании церемонии наш курс посадили в черный лимузин и привезли к центральному входу Театра оперы и балета Алькароне. Почти весь день мы провели под солнечными лучами и в объективе камеры фотографа.

К пяти часам вечера нас привезли к загородному домику, чтобы мы могли отпраздновать события сегодняшнего выпуска спустя восьмилетнее обучение.

Моих родителей на празднике не было, впрочем, их вообще особо рядом не было на протяжении всей моей учебы. Я была одним из тех детей, которых в нашем мире называли «театральный ребенок», т. е. практически рожден в театре. Многие артисты создавали семьи между собой и при этом разделяли семейную жизнь и театр. Но были и те, чье стремление взобраться по карьерной лестнице выше семейных ценностей. Так было и со мной.

Моя мама, Хуанита Вальверде, была примой в нашем оперном театре, и большую часть своего времени она проводила в театре, пока я обучалась азам хореографического искусства. Когда мне было тринадцать лет, мама заканчивала свою карьеру на сцене, но не собиралась бросать балет. Её пригласили в Россию, и, оставив меня в общежитии, она уехала преподавать детям для поступления в хореографические училища. Отец, Педро Герреро, также закончил хореографическое училище, но вместо пути артиста балета пошел учиться дальше на все направления, связанные с оперным и балетным искусством. По итогу он стал импресарио и являлся человеком мира, вывозящим на гастроли разные театры.

Временами мы созванивались, и каждый из родителей напоминал мне о результатах в моей профессии. Они ждали моих доказательств о том, что я действительно могу стать ведущей балериной и, не дай бог, не подвести их.

В нашей профессии огромное значение имеют связи, а не только твой собственный труд. Несмотря на то что, как мне казалось, у меня они были благодаря семье, все же воспитывалась я строго по определённым убеждениям. Хуанита и Педро считали, что каждый должен справляться сам со своими проблемами и не ждать помощи со стороны, даже если помощь нужна была от самых близких. Как бы трудно ни было, это твой путь и у тебя есть только ты сам. Надейся только на себя.

Отец всю жизнь кормил меня одной лишь цитатой: «Дорогу осилит идущий», и я старалась верить в это.

Присаживаясь за круглый стол, набитый разными блюдами, и взяв в руку бокал с шампанским, я оглядела всех собравшихся в гостиной домика.

Громкая музыка заглушала разговоры пьяных в хлам однокурсников, танцующие среди них педагоги и родители выглядели нелепо, отчего мне стало смешно.

– Киара, хватит грустить, надо веселиться. У меня тут кое-что есть, пошли на улицу, – сказал Начо заплетающимся языком.

– Пошли, – ответила я и, встав из-за стола, позволила Начо увести меня с этого сумасшествия.

На самом деле мне просто захотелось выйти на улицу и подышать свежим воздухом. От громкой музыки голова начинала болеть, а судя по детскому времени, спать ещё никто не собирался.

Как только мы вышли из домика, Начо завернул за угол и, порывшись в кармане, достал пачку сигарет. Закурив одну, он протянул её мне.

– Не курю и тебе не советую, – ответила я покачав головой.

– Жизнь для того, чтобы все попробовать. Сигарета не так страшна, как-то, что сделали с нашей психикой

– Начо, то, как нас учат балетному искусству, нам поможет в будущем. А твоя сигарета только усугубит твоё же здоровье.

– С тобой ничего не случится, если ты один раз курнешь. Твоя мечта стать балериной не убежит от тебя, – тряхнув головой произнес он и вновь протянул мне ее.

Закатив глаза, я собиралась уже ответить, как услышала голос за спиной:

– Ты всё равно, когда-нибудь закуришь. Это неизбежно. Зная твой характер, я даже смело могу предположить, чем всё это закончится.

Обернувшись, я увидела своего педагога по классике. Поступив в 1/5 и попав в класс к «B», я сразу не нашла общий язык с ней. С начала и до конца обучения она постоянно насиловала мою психику, унижая и ломая меня изнутри. Но я не сдавалась и отвечала ей тем же. Она уверяла меня и мою мать, что мне никогда не стать ведущей балериной. Но мой характер не давал ей возможности повлиять на меня и мои стремления.

– И чем же всё это закончится? – язвительно спросила я.

Не отводя своего взгляда и медленно приближаясь ко мне, она поднесла к своим губам тонкую сигарету и, затянувшись, выдохнула дым мне в лицо. Закашлявшись, я злобно посмотрела на нее, и она произнесла:

– Ты сойдешь с ума из-за своей мечты. У тебя та же участь, что и у Спесивцевой когда-то.

То, как она говорила, то, как она смотрела на меня с ухмылкой на лице, окончательно меня взбесило. Я не позволю кому-то нарушить мои планы. Пусть говорят все что угодно. Я докажу им всем. Докажу!

– Это ваша участь, – выплюнула я ей в лицо и, показав третий палец, ушла обратно в дом.

Спустя два года…

– Киара, ты уверена, что хочешь вот так все бросить и переехать в Аргентину? Разве тебе не нравилось в Алькароне? – раздался тихий голос мамы по ту сторону экрана.

– У меня не осталось вдохновения к творчеству! – возмущаясь, ответила я. – За два года ничего не изменилось, я по-прежнему стою в кордебалете и лишь временами выхожу в корифейских партиях.

– А как же характерные партии? Ты числишься в театре солисткой этой категории. Может, стоит просто поговорить с Диего Хорсес? Я уверена, если правильно все ему объяснишь и скажешь, что достойна большего, то он поднимет тебя до солистки классических партий, – строго произнесла она.

– Я уже пробовала. Все без толку! Ему все равно, сколько и как я работаю, он двигает только своих любимчиков! А я не вхожу в этот его состав любимых.

Не могу я больше так и не хочу сидеть дальше и деградировать. Этот театр заставляет меня деградировать. А мне хочется двигаться вперед, развиваться и самосовершенствоваться. Понимаешь?

– Понимаю. Но почему Аргентина? Сдался тебе этот Буэнос-Айрес. Есть много других городов и театров.

– Ты же знаешь, меня сложно переубедить. Я уверена, что там у меня все получится. Их репертуар мне подходит. К тому же это столица, и работать в их театре престижно.

– Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, дорогая.

– Знаю. Я не подведу тебя. Ты всегда мечтала, что я стану ведущим мастером сцены, обещаю, так и будет.

Отпуск. Ницца. Франция.

– Официант! Принесите мне еще одну пина-коладу и еще… мм… картошку фри! – крикнула я сквозь толпу, находящуюся вокруг барной стойки.

Надеюсь, он меня услышал, в противном случае мне придется вставать с шезлонга и идти самой. И почему нельзя к каждому посетителю, снимавшему палатку на пляже, приставить личного официанта? Тогда всем было бы удобно. И никто не ждал свой заказ часами!

– Сегодня так много народу, что заказы приходится ждать часами! – возмутилась Габи, поправляя свой купальник.

– Девочки, спокойно. Я сам схожу за нашими заказами, – выставляя руки вперед, произнес Начо.

– Не забудь две мои «Маргариты», дорогой, – крикнула Габи ему вслед.

После выпуска все, кроме нас троих, разъехались по разным городам. Мы единственные с нашего курса, кто остался работать в Алькароне. Со временем Габи и Начо начали встречаться. Начо был моим другом и партнером в училище, с приходом в театр ничего не изменилось с тех пор. С Габи я раньше не дружила, но, как только Начо сблизился с ней, я нашла с ней общий язык, и мы стали дружной троицей.

Узнав, что я увольняюсь, они были очень расстроены и предложили мне провести отпуск вместе.

Мне нужно было уложиться в срок до начала сезона в Паситано Лирика, чтобы успеть приехать и провериться в новый для меня театр.

Ответ из Буэнос-Айреса не заставил себя долго ждать. Через неделю после моего звонка и увольнения на почту мне пришло приглашение:

«Администрация Оперного театра Паситано Лирика.

Генеральный директор Андрес Масперо Гарсия Сеньи.

Уважаемая Киара Герреро!

Мы одобряем вашу заявку на артиста балета в труппу нашего театра. Просим Вас приехать раньше срока начала работы театра, чтобы оформить Ваш договор, найти жилье и определиться с категорией вашего профессионализма.

Дата планового просмотра урока классического танца, 06.06.2019.

Спасибо, что выбрали наш театр.

Ждем Вас».

Как только приглашение было получено, я сказала друзьям, что можно брать путевку, и вот мы здесь.

– Ах, как хорош этот пляж! Вода такая теплая, а самое главное, чистая и без мусора. Киара, я так счастлива, что в этот раз Начо повез нас во Францию. Вот уж не думала, что найдется такое замечательное место. Совсем несвойственное хмурой и дождливой погоде этой страны. Ницца – теперь мой любимый курорт.

– Ты права, тут офигенно, – произнесла я, вставая с шезлонга. – Пойду окунусь, – бросила я и, подхватив надувной баллон в виде розового пончика, поплелась к воде.

– Девушка, будьте аккуратнее. Вы наступили на мой коврик, – где-то справа раздался писклявый голос. Женщина говорила на английском.

Повернув голову, я встретилась с ней взглядом и удивилась. Она лежала на шезлонге и, приподняв очки, хмуро смотрела на меня.

Эта женщина была достаточно полной и выглядела примерно на сорок пять лет, на ней были полностью слитный купальник темно-синего цвета и розовая шляпка, совсем не подходящая под цвет купальника.

– Прошу прощения, я не заметила ваш коврик, – ответила я и не успела отойти, как услышала ее ворчание:

– Вот, молодежь пошла! Не замечают ничего, только уткнуться в свои гаджеты, и на этом все. Никакой вежливости.

Какие еще гаджеты?! Она что, слепая?

В любой другой ситуации я бы ответила ей здесь и сейчас. И плевала бы на всякий этикет и вежливость. Но сейчас я и так злилась на того официанта, что настроение и так оставляло желать лучшего, и я не хотела, чтобы оно окончательно стало ещё хуже.

Не оборачиваясь, я буквально побежала к морю, чтоб не нарваться еще на какого-нибудь «доброго человека».

Дети играли с песком, плескались и кричали. Прежде чем мои ноги очутились в воде, пришлось обойти половину берега, чтоб побыть наедине со своими мыслями и подальше от капризных детей.

Не то что бы я их не любила. Возможно, когда-нибудь я и сама была бы не прочь стать матерью. Но сейчас слишком рано об этом думать. Мне только исполнилось девятнадцать. Все мои мысли были о построении карьеры и точно не о создании семьи в таком юном возрасте.

Да, Габи была права, вода в действительности была блаженная, хотелось лежать на пончике весь оставшийся день и ни о чем не думать. Держась руками за баллон, я положила голову и закрыла глаза.

Мне казалось, я пролежала вечно, думая о том, какой будет этот год в новом театре и как быстро я добьюсь намеченных планов. В какой-то момент я почувствовала волны под собой и, открыв глаза, подняла голову.

К своему ужасу, я поняла, что нахожусь слишком далеко от берега, и оставалось всего ничего до первого буйка, за пределы которого нельзя уплывать. Волны тем временем бушевали, и я чуть было не подумала, что вся моя жизнь закончится на этом курорте. Я не смогу начать работу в новом театре, потому что утону в море.

В такие моменты любой другой человек начал бы всячески кричать и звать на помощь, но у меня не хватало духу этого сделать. Страх вот так закончить свою жизнь накатил на меня, и я просто смотрела на берег впереди себя. Глаза намокли от тихих слез.

Я уже начала просить прощение у Бога за свои грехи.

Увидев впереди себя человека, я мысленно обрадовалась.

О, неужели это спасатель! Он заметил меня и спасет.

На удивление это был не спасатель, а молодой мужчина.

– Вам не страшно заплывать так далеко, мисс? – спросил мужчина.

Даже находясь в стрессовой ситуации, я заметила, как он был необычайно красив. Брюнет с голубыми глазами цвета неба и слегка пухлыми губами. Прямо как в фильме про акул.

– Страшно. Но именно страх раскрывает тебе твои слабости и делает человека сильнее, – ответила я.

– Вы правы. Но все же такой красивой девушке не стоит отплывать так далеко.

Позвольте я вам помогу вернуться на берег? – улыбнулся он и, взявшись одной рукой за мой баллон, начал плыть к берегу.

Не знаю, как он это сделал одной рукой, но через пять минут я уже была рядом с другими людьми и даже видела дно: песок, мелких рыбок и водоросли.

– Благодарю вас. Дальше я сама, – вылезая из воды и поправляя прилипшую прядь волос к телу, произнесла я.

– Могу я узнать ваше имя? – улыбаясь, спросил он.

– Бланка.

Не задумываясь я назвала ему первое попавшееся на ум имя. Меня ни сколько не смутило, то что я ему наврала. Да, какая вообще разница, как меня зовут. Ну спас меня, и что? Благородный поступок от мужчины. Так и должно быть. Кто вообще сказал, что после хорошего поступка нужно сразу отдавать должное.

Он, конечно, привлекательный, но я не собиралась знакомиться с ним дальше.

– Приятно познакомиться, Бланка. Меня зовут Джейсон.

Судя по тому, что я молчала, он не стал задавать лишние вопросы и, кивнув на прощание, ушел.

Вечерело, и погода становилась прохладнее; заходя в кабинку женской раздевалки, я быстро натянула свое короткое черное платье с вырезом на всю спину.

Когда я увидела его в бутике бренда Bleu D'Azur, то сразу поняла, что должна его купить. Конечно, на манекене оно выглядело как вечернее коктейльное платье для похода в клуб, но я решила надеть его на пляж. К тому вырез открывал часть моей татуировки в виде огненной птицы феникс.

Балеринам не позволено иметь татуировки, но я всегда мечтала о ней. После выпуска я первым делом осуществила её.

Мне всегда хотелось сделать что-то особенное на теле. Чтобы оно переплеталось с моим характером, было только моим и ничьим другим. Как-то я наткнулась на описание образа этой птицы в мифологии. Меня зацепили слова возрождения и преодоления любой преграды. Это было то, что мне нужно. На следующий день без предварительной записи я пришла к мастеру, и через шесть часов эта птица красовалась на левой стороне моей спины.

Отец, узнав об этом от педагогов, был в ярости и вешал на меня обвинения в стиле: «Ты же балерина, какие еще татуировки? Как ты могла сотворить такое со своим телом?»

Но знаете что, если человеку все время что-то запрещать, он в конечном итоге будет делать все наоборот.

Валенсия, Испания.

Может, мама была права? Может, стоило остаться в Валенсии? Все ведь было хорошо. Мне нравилась моя работа, друзья, коллеги, всегда поддерживающие меня. За мной ухаживали мужчины. На работе все со всеми дружили, почти отсутствовала конкуренция за роли в спектакле, педагоги меня любили. Возможно, будь я в другой ситуации, то поступила бы правильно. Послушалась мать. Но я этого не сделала. На тот момент я была слишком упертой. Мне хотелось большего. Я жаждала славы и признания в своей профессии. Мне нужно было, чтобы я была лучшей! Непревзойденной. Неповторимой. Незаменимой.

Но, как оказалось, такого не бывает. В действительности всегда найдется замена. От мамы и других артистов, с которыми общалась, я постоянно узнавала о других театрах. О том, как там обстоят дела с начальством, разногласия и конфликты в труппе. Порой мне рассказывали такие вещи, которые надо было запирать в чулан и хранить, как скелеты прошлого. Несмотря на то, с каким ужасом все эти люди рассказывали мне подробности происходящие в театре, во мне постепенно зарождалось стремление оказаться в центре этих событий. Самой увидеть, услышать и прочувствовать все. Я не до конца верила их словам, во всяком случае, это могли быть лишь сплетни людей, которым просто было скучно.

Сплетни – это то, чего никто не может избежать. Они живут с нами. Иногда они действительно могут помочь добиться успеха, а иногда могут разорвать тебя в клочья, что ты останешься у разбитого корыта. По миру ходит бесчисленное количество лживых домыслов, а самое страшное, что половина из них чистая правда.

И все же я думала, что все не так уж и страшно, как говорили другие. Времени на размышления, как мне поступить, было достаточно. Еще с летней поездки в Ниццу я уже постепенно обдумывала решение. И никак не могла понять, почему не хочу здесь больше оставаться. Действительно ли я хочу стать ведущей балериной или это мечты родителей, которые насильно вбили мне их в голову? Эта загадка так и останется со мной.

В каждом театре свои правила и распорядки. Кто-то уходит в отпуск в июле и возвращается в сентябре, кто-то – в августе и до октября, а кто-то и вовсе уходит в июне и начинает в августе.

В Буэнос-Айресе все уходили в середине января, а возвращались в начале марта. Вначале это были свободные уроки классического танца для желающих, потом к определенному числу должны были прийти все. Это означало начало нового театрального сезона. Порой, если в начале сезона были какие-нибудь гастроли, артистов вызывали раньше положенного срока отпуска. И, несмотря на то что этого не было прописано в договоре по устройстве на работу, никто не пытался поднять эту тему. Все молчаливо делали то, что им приказало начальство.

Возможно, наш театральный мир жесток еще и потому, что мы боимся потерять работу больше других людей. Ведь у нас всего одно образование, и даже если кто-то из нас имеет в кармане другую профессию, нет точной гарантии, что у него все получится и он сможет жить нормально. Мы не уверены в своих силах. Все, что мы умеем делать, как нам кажется, это танцевать. Люди танцуют, потому что танец может все изменить. По крайней мере, люди верят в эти слова.

В театре мы проживаем большую часть своей жизни. Нам сложно построить личную жизнь, интересы, найти хоть каплю свободного времени для себя.

Каждый день с самого детства по несколько часов в день у нас огромнейшее количество физических нагрузок, которые приводят к изменению нашего здоровья. Этим изменениям подвергаются позвоночник, тазобедренные, коленные, голеностопные суставы, связки стопы и куча остальных болячек, связанных с иммунитетом. Травмы артистов случаются чаще, чем меняется погода за окном. И, несмотря на это, мы продолжаем снова и снова идти на верную смерть. Чтобы снова ощутить малейшую каплю блаженства на сцене.

Да, я определенно все решила. Мне надо было выйти из зоны комфорта и двигаться дальше. Пробовать что-то новое. Постигать новые горизонты.

Собрав чемодан и оглядев родительскую квартиру, я задумалась. Жалели ли мать с отцом, что оставили меня тогда одну? Что выбрали себя и свое развитие главным приоритетом, нежели семью?

В конце концов, как бы это ни было жестоко по отношению ко мне, благодаря их поступкам я научилась самостоятельно принимать решения, надеяться только на себя и жить в свое удовольствие.

Мой телефон завибрировал, и, взяв его, я открыла эсэмэс от Начо: «Киара, мы внизу. Нужна помощь с чемоданом?»

«Да», – набрала я в ответ. Через минуту Начо зашел в квартиру и, взяв чемодан, понес его вниз. Выйдя из квартиры и закрыв ее на ключ, я пошла за другом.

Перелет обещал быть долгим. Из-за одной пересадки придётся несколько часов сидеть в аэропорту.

– Киара включи свою любимую песню, что стоит у тебя на звонке, – произнесла Габи, пока Начо выезжал со стоянки.

– Скачай ее уже себе. Меня завтра не будет рядом, как будешь слушать? – подколов ее, нажала я на плеер в телефоне.

Первые слова песни «My Love» от певицы Kovacs прошлись по всему салону.

– Кайф… помнишь, как мы собирались на вечеринку под нее и сплетничали про всех.

– Такое не забудешь, – рассмеявшись, произнесла я.

С тех пор как Начо нас сблизил, мы часто собирались и веселились, смеялись, обсуждали новую тему дня. Я делилась с ней всеми своими переживаниями, она знала некоторые мои секреты, а я ее. Интрижки с мужчинами были для нее самой интересной темой. Да и кому эта тема может быть неинтересна? Мы же девочки в самом деле. Да и мужчины тоже ведь обсуждают между собой события своей жизни. А порой даже являются главными сплетниками, нежели женщины.

Попрощавшись с друзьями, я зашла в аэропорт и, зарегистрировавшись на рейс, стала ждать посадку.

Мне было грустно оттого, что друзья не едут со мной. Но, с другой стороны, я была счастлива, что начну свою жизнь заново.

По прилету в Кордову, а вышла из самолета и спустилась на первый этаж местного аэропорта. До следующего рейса у меня было примерно четыре свободных часов, и я решила подышать свежим воздухом.

Благо чемодан не надо было забирать, и, пройдя паспортный контроль, я вышла на улицу.

В городе сегодня было очень жарко. Люди еле передвигались, на их лицах, а то и на одежде виднелись капли пота. Я и сама уже пожалела, что надела первую попавшуюся на глаза кофту. Достав из сумки наушники, я открыла свой любимый плейлист и включила реггетон от рэпера Daddy Yankee.

Музыка в моей жизни имела огромное значение, так же как и стремление добиться желаемого в своей профессии. Ни дня не проходило, чтобы я не слушала песни. Добираясь на работу в автобусе, разогреваясь перед началом урока, до спектакля, занимаясь нанесением макияжа и прической на сцену, и уходя обратно домой, я всегда слушала музыку. И мне она никогда не надоедала. Были часто дни, когда я не брала с собой наушники в театр, и то только потому, что мои уши болели от чрезмерного громкого звука.

Прогуливаясь недалеко от аэропорта, я заметила продуктовые лавки, а рядом с ними мое внимание привлекло название «Таро», единственная лавка, украшенная различными магическими атрибутами.

Купив два сэндвича с курицей, яблоко и негазированную воду, я направилась к загадочной лавке, слушая песню и изредка подпевая в такт.

В Валенсии я часто, задумавшись о своем, могла идти по улице и петь. Порой, когда я забывала, что вокруг меня идут люди, мой голос становился громче. И люди оборачивались. Кто-то шел и смеялся надо мной, кто-то просто проходил мимо, а кто-то и вовсе раздраженно глядел на меня. Но мне было все равно. Меня никогда не волновало чье-то мнение. Какая разница, кто и что думает о тебе. Главное, что ты сам думаешь о себе, и это твоя правда. В конце концов, это твоя жизнь, и ты проживаешь ее так, как считаешь нужным.

Остановившись у магической лавки, я начала ее разглядывать. Не знаю, зачем я решила подойти, ведь я действительно никогда не верила во все эти вещи. Да и гороскопы я считала полной чушью.

– Девушка, у нас сегодня новое поступление товаров. Хотите что-то взять? Все предметы на прилавке помогают в жизни, оберегают от порчи и вредоносных путей. Скажите, что вас интересует, и я вам постараюсь помочь. – Из ниоткуда вдруг появилась пожилая женщина за прилавком.

Я вздрогнула от ее неожиданного голоса и даже отступила назад.

– Ой, спасибо, мне ничего не нужно. Я просто проходила мимо и увидела блестящие предметы, – сняв наушники, ответила я.

– А давай я тебе погадаю, редко кто подходит к моему прилавку. Мне из-за этого становится скучно, и я чувствую себя одинокой. Давай посмотрим, что тебя ждет. Я уверена, у такой милой и красивой девушки выпадет замужество или большое богатство, – произнесла она, доставая с прилавка карты.

– Не стоит. Я не верю во все эти вещи, – хмурясь, я попыталась ее остановить.

– Еще как стоит, деточка. Если бы тебе это было не нужно, ты бы не подошла к нам. Идем-идем, – произнесла женщина, приглашая меня к себе в лавку.

На часах было три часа дня, а до вылета оставалось еще несколько часов. Всё равно мне нечем заняться, а в аэропорту тухнуть не охота.

Вздохнув и обойдя прилавок, я зашла к ней вовнутрь и села на указанный ею стул. Она долго копошилась и, видимо, искала какую-то определенную колоду карт, так как на прилавке лежало более двадцати разных по фактуре, картинкам и описанию карт. Найдя что-то, она повернулась ко мне, в ее руках был платок багрового цвета. Она села на свой стул напротив меня, подвинув к середине небольшой стол между нами, и развернула платок. Там, как я и думала, лежали карты. Она взяла платок и расстелила его по столу. Затем начала перетасовывать карты.