Теорема мести

Наталия Доманчук

Теорема мести

Кто не может сам отомстить, поручает это Богу

Богдан припарковал автомобиль и посмотрел на дверь, затем на вывеску «Салон красоты Пражская» и на часы. Восемь вечера.

У него сегодня был сложный рабочий день, он планировал приехать домой и отдохнуть, но жена попросила забрать ее из салона.

Думать о том, что Олеся могла бы посещать такие заведения утром или днем, не хотелось.

Богдан вечно вел с самим собой эти противоречивые разговоры: он то обвинял жену в транжирстве, то находил обстоятельства, почему она так себя ведет.

Сейчас, не найдя подходящей причины, он чертыхнулся. Олеся не работает, целыми днями развлекается, и найти время с утра или с обеда на салон красоты легко можно было. Тогда Богдану не пришлось бы делать такой крюк. Добираясь до Пражской, он час простоял в пробках. А сейчас еще по МКАДу почти столько же. Да что уж говорить! Если он посмеет ей высказать это, скандала не миновать. Пока он чертыхался и пытался совладать с собой, дверь распахнулась и на пассажирское сидение плюхнулась Олеся.

– Поехали, – приказала она и демонстративно отвернулась.

– Добрый вечер, любимая, – не смог не съязвить Богдан и слово «любимая» произнес по слогам.

Девушка повернулась к нему и, наигранно улыбаясь, копируя интонацию мужа, сказала:

– Добрый вечер, любимый.

Богдан включил зажигание, и машина рванула с места.

Полчаса ехали молча, затем Олеся завела разговор о деньгах. Эта была ее любимая тема: недовольство зарплатой мужа и невозможность купить новые туфли или сумочку, которые она присмотрела в магазинах.

Богдан, чувствуя себя чертовски усталым, не хотел отвечать на ее обвинения грубостью, поэтому в основном молчал, только изредка поглядывая на жену или снисходительным, или нарочито удивленным взглядом.

– Почему у Мирославы есть все, что она только пожелает, а я себе не могу купить элементарную одежду?

Богдан все же не сдержался и решил уточнить:

– Элементарная – это, наверное, от Шанель?

– А ты предпочитаешь, чтобы твоя жена одевалась на «Садоводе»?

Богдан проклинал все бутики мира, а в частности новые коллекции дизайнеров, которые всегда поражали его жену «свежестью и необычностью». Но сейчас снова начинать спор про дизайнеров он не хотел.

– Ты обещал мне поговорить с начальником, – продолжила наступление Олеся.

– Угу, – Богдан включил третью передачу и вырулил на МКАД.

– Что «угу»? Поговорил?

– Нет.

– Почему? – не отставала Олеся.

– Не выдалось подходящей минуты.

Олеся театрально вздохнула:

– Если бы только знал, как мне это все надоело!

– Что именно? – Богдан делал вид, что не понимает, о чем разговор.

– Все, и наша с тобой жизнь в частности.

Она немного помолчала, посмотрела в окно на пробегающий пейзаж и продолжила:

– Я сделала неправильный выбор. Все же с родителями мне будет лучше.

– Ты опять старую песню завела?

– Нет, на этот раз все серьезно. Я беременна.

– Что? – Богдан посмотрел на жену в надежде понять, правду ли она сказала.

Олеся и слышать о ребенке не хотела, хотя муж ее умолял. Их последняя ссора произошла именно по этой причине недели три назад. Богдан тогда снова завел этот разговор:

– Мне уже тридцать пять. Когда, если не сейчас, становиться отцом? – перешел он в наступление после того, как они приехали из Египта.

Там, в отеле, рядом с их номером жила молодая семейная пара с ребенком лет трех-четырех. Девочка уже вовсю разговаривала и почему-то и на пляже, и в столовой выделяла Богдана, строила ему глазки, пыталась привлечь к себе внимание. Он тоже не отставал и подарил малышке цветочек с клумбы. Мама девочки потом призналась, что цветочек был сохранен особенно бережно в надежде, что малышка подрастет и выйдет замуж «за этого красивого дядю». Богдана только умиляло такое, а Олесю раздражало:

– Вертихвостка малая! Что из нее вырастет? Шлюха, не меньше!

После неудачных попыток Богдана уговорить жену на ребенка, он решил сделать все самостоятельно. Олеся очень любила жизнь и себя. В сексе было то же самое – она любила секс и себя. Богдана, как ни странно, это полностью устраивало. Он обожал ее и сам стремился доставить ей максимальное удовольствие, а от того, как она ярко кайфовала и стонала, и сам получал огромное удовлетворение. Плюсом было еще то, то Олеся заводилась и возбуждалась очень быстро и секс с ней почти всегда был ярким и необычным. Контрацептивы она принимать не хотела, и предохранялись они с помощью обычных презервативов. Сделав несложные подсчеты, Богдан определил примерную дату овуляции и не использовал презерватив. Три раза Олеся даже не заметила этого, а вот на четвертый поняла, что муж ее обманул. Она закатила ему скандал и обещала сделать аборт, если забеременеет.

И вот сейчас она сообщила ему новость.

– Ты беременна? – повторил ее слова Богдан.

– Да, – спокойно ответила Олеся, – смотри за дорогой, ты несешься на скорости сто сорок, когда надо сто десять!

– Еху-у-у! – воскликнул Богдан и нажал на педаль газа.

– Идиот, – скривилась Олеся, – неужели ты и правда думаешь, что я буду рожать?

– Конечно, будешь!

– Хрен тебе с маслом, а не ребенок! Это тебе тридцать пять, а мне всего двадцать два. Я не собираюсь становиться мамой, понял? Я сама еще ребенок, и вообще. Я думаю, что нам надо развестись, а мне вернуться к родителям. Они меня сильней любят, чем ты.

Но Богдан ее не слышал, он был так рад новости о ребенке! А уговорить он ее все равно сможет. Олеся – это маленькая девочка, которую нужно постоянно уговаривать, обещать купить сумочки и платьица, и она, хоть и не сразу, но соглашалась. Она и обижаться долго не умела, и все обиды быстро забывала.

– Кроме того, этот ребенок не от тебя, – она снова скривилась.

Он ухватился сильней за руль, прибавляя скорость, и повернулся к ней:

– Я не поверю в эту чушь!

– А зря. Его зовут Андрей. Он богат, красив, любит меня и предлагает руку и сердце.

Богдан на секунду замер и последнее, что он помнил, – как скорость между его автомобилем и огромным грузовиком стремительно сокращалась.

Месть бессмысленна, если ее цена – смерть

Олеся сидела в коридоре больницы и ждала приговора врачей. Пока их везли на скорой, она пыталась не смотреть на покалеченное тело мужа. «Хорошо хоть он не стонал», – подумала она и тут же осеклась, ведь он не стонал не оттого, что ему было не больно, а потому что был без сознания.

Что бы она хотела в этот момент: чтобы он выжил или умер? Олеся не могла ответить. Да, ей было очень жаль мужа, но вышла она за него не по любви, а чтобы отомстить родителям и уйти из отчего дома.

Олеся была послушной девочкой, прилежно училась в школе и даже поступила в ВУЗ, на котором настоял ее отец. А вот потом с милой доченькой что-то случилось. Ее отец был уверен, что она попала в плохую компанию, но на самом деле девушка просто повзрослела и стала общаться не с теми, с кем было рекомендовано родителями, а с теми, кто ей был интересен. И началось: веселые шумные компании, море выпивки, травка, песни до утра. Родители грозились, что не потерпят, чтобы их дочь вела распутный образ жизни, но Олесю уже было не остановить. Непонятно, чем бы это все закончилось, если бы на одной из таких разбитных вечеринок она не познакомилась с Богданом. Парню было уже за тридцать, он работал клерком в какой-то крупной компании, и имел автомобиль «Мазда». Богдан влюбился в Олесю не по-детски и готов был весь мир положить к ее ногам. Целый год он ее добивался, а с другой стороны родители заставляли снова стать покорной девочкой и восстановиться в университете, который она забросила. Выбор был небольшой, но нужно было решать. Олеся предпочла Богдана, чем вызвала праведный гнев родителей. Она думала, что они перебесятся и наконец-то поймут, что их дочь уже выросла и будет делать то, что решит сама, а не то, что прикажут они, но чуда не произошло. Родители от дочери не отреклись, продолжая ежедневные нотации, и мужа ее не приняли.

Олеся потерла разбитую коленку и нахмурилась. Можно было бы сказать, что это судьба у нее такая, что все в ее жизни шло хорошо, а теперь вот такой злой рок, но нет, в жизни Олеси всегда был хаос, она никогда не была счастлива или хотя бы довольна жизнью.

По крайней мере, она не помнила себя таковой: вечный прессинг родителей, потом упреки мужа, даже любовник, который у нее появился чуть больше года назад, доставлял только проблемы. Его звали Андрей – статный, очень богатый, годился ей в отцы, но ей с ним было легко. Первое время. А вот сейчас все стало сложно.

Олеся с детства привыкла, что жизнь – это шантаж. При этом она даже не пыталась сделать что-либо сама и больших планов на жизнь у нее не было, потому что какой в этом смысл? Сегодня она хочет одно, завтра – другое, и всегда найдется рядом добрый волшебник, который исполнит ее желания.

В детстве она пускала слезу, и мама соглашалась на ее условия, потом она улыбалась папочке и он делал все, о чем мечтает единственная доченька на свете. Такие же схемы легко проходили с бабушкой и дедушкой. С подругами пришлось чуть сложней, и Олеся перешла на бартер: я тебе это – ты мне это. С мужчинами еще легче: юбку покороче, взгляд из-под опущенных ресниц, и они соглашались на все условия. Все эти приемчики у нее работали как швейцарские часы, и вскоре Олеся поняла, что она избранная, особенно когда смотрела в зеркало и видела там прехорошенькую девушку – ну красавица ведь! А за красоту надо платить, и поэтому Олеся ни в чем себе не отказывала – дорогая одежда, ужины в ресторанах, путешествия, люксовая косметика и салоны красоты. За все эти прихоти платили или родители, или мужчины.

Избалованная? А вы как хотели? Не нравится? Уйдите прочь с моей дороги! А нравится – выполняйте мои желания.

Многие уходили, но многие и выполняли. Богдан был из тех, кто обожал ее и потакал любым прихотям.

Конечно, жалко терять такого мужчину, тем более что любил он ее искренне и без остатка, но что ж делать? Значит, такова судьба.

Олеся вздохнула. Да, она-то тут при чем? Это он был за рулем, он врезался в грузовик на скорости сто пятьдесят, он не держал дистанцию и да, он во всем виноват.

Из кабинета реанимации вышел врач, и Олеся встала со стула. Он подошел к девушке и опустил голову:

– К сожалению, ничего утешительного сказать вам не могу. Травмы, несовместимые с жизнью…

Олеся холодно кивнула. Из глаз полились слезы, и она интуитивно отвернулась от врача, боясь, что он заподозрит, что эти слезы хоть и искренние, но не о скончавшемся муже, а о проблемах, которые ей сейчас придется решать.

Врач подошел ближе и положил ей руку на плечо, но она дернулась и побежала по длинному коридору. У нее был Андрей, который и решит сейчас все ее проблемы. Не зря ведь она спит с ним? Пусть платит! Пусть разруливает эту ситуацию!

Из отделения реанимации она выбежала в коридор приемного покоя, там было не пробиться: люди громко выясняли, куда распределили только что прибывших, кто-то сидел прямо на полу и плакал, кто-то хватал докторов и пытался разузнать, что с их родными. Всматриваясь в лица, она сразу заметила Андрея. Он сидел на оранжевом стуле, склонив голову, и смотрел в пол.

Олеся растерла тушь по лицу, вытирая остатки слез и, тихонько всхлипывая, произнесла:

– Умер. Травмы, несовместимые с жизнью, – а затем, схватив мужчину за рукав, повела к выходу, – не могу тут больше находиться!

Когда они вышли на крыльцо, Олеся втянула носом прохладный ночной воздух.

– Дай сигарету. Кажется, я сто лет не курила, – попросила она, и плюхнулась на скамейку.

Он не шевелился, и она подняла на него взгляд. Андрей хмурился и не спешил выполнять ее просьбу.

– Что? – огрызнулась девушка. – Я, между прочим, мужа потеряла. И знаешь, кто в этом виноват?

Мужчина криво улыбнулся:

– Наверное, я?

– Естественно! Если бы виновата была я, то Бог бы и меня наказал. А у меня вот, – она вытянула ногу в порванных колготках, – пара царапин.

– В чем же я виноват? На этот раз? – спросил он.

– В том, что я от тебя беременна.

Андрей кивнул и улыбнулся.

Олеся узнала о беременности вчера утром, когда после утреннего кофе ее стошнило. Спустившись в аптеку, она купила тест на беременность и уже через пять минут узнала, что влипла.

У Олеси была всего одна подруга, с которой она обсуждала все на свете и которой могла доверить любую тайну. Звали ее Мирослава – такая же избалованная дочь богатых родителей. Правда, ее родаки оказались мировыми и не ставили никаких ультиматумов. Им вообще было все равно – где их дочь учится, что делает. Главное – чтобы не приносила проблем в дом. А проблемами считалось то, что нельзя было решить за деньги. Мирослава же в их понимании была идеальной дочерью и все свои проблемы решала сама, за деньги родителей. Олеся ей страшно завидовала! Ей бы таких предков!

– Мира, нужно срочно встретиться! – прошептала в трубку Олеся, даже не поздоровавшись.

– Чего шепотом? – не поняла подруга.

– Богдан дома. Я выезжаю с ним, встретимся в нашем кафе через минут сорок. Ок?

– Лады.

Богдан подвез Олесю к подруге и спросил, какие планы на вечер.

– Буду поздно! – выпалила она и, выпорхнув из машины, побежала к кафе, где ее уже ждала Мирослава.

– Что случилось?

– Я беременна, – сразу огорошила ее Олеся.

– Охренеть! От кого?

– Скорей всего, от Богдана. Вернее, сто процентов от него, он, гад, где-то месяц назад забыл надеть презерватив. Говнюк!

– Забыл? Или специально его не использовал? – спросила Мирослава.

– Мне сейчас не до этой философии! – махнула рукой Олеся. – Что мне делать?

– В смысле? – не поняла Мирослава.

– В смысле, что я могу Андрея обмануть и сказать, что ребенок от него.

Мирослава задумалась и кивнула:

– Слушай, это хорошая идея! Я тебе даже как-то советовала это сделать. Правда, я предлагала забеременеть от него. Твоему Андрюше скоро полтинник, жены нет, детей нет. Ну ладно жены нет – иногда такие избалованные мужчины не хотят жениться, ищут себе королеву Франции, но в основном от детей они редко отказываются.

Олеся обрадованно закивала головой:

– Да, я думаю, он согласится на ребенка!

– А если, когда он родится, окажется, что он не от него?

– Слушай, ну зачем об этом думать сейчас? Ты же меня знаешь, я не люблю загадывать наперед и живу только сегодняшним днем. Так что сегодня вечером я поеду к нему и обрадую.

Мирослава улыбнулась:

– Да, хорошая идея! Только требуй, чтобы женился на тебе! Потом отсудишь себе пару лямов и будешь жить-поживать!

– Это если он узнает, что не от него. А ведь может и не узнать! Я почему-то уверена, что он с ума от счастья сойдет и меня за то, что у него в пятьдесят родится наследник, будет на руках носить.

– Что-то в последнее время ты жаловалась, что не носит, – усмехнулась Мирослава.

– А сейчас все поменяется, вот посмотришь.

Андрею она сообщила об этом этим же вечером, когда без предупреждения приехала в десять. Она знала, что Андрей ненавидел, когда она приезжала без звонка, но на этот раз ей нужно было срочно его прощупать и убедиться, что он хочет этого ребенка и женится на ней.

Андрей выслушал признания Олеси спокойно, прыгать и хлопать в ладоши не стал и холодно сказал:

– Мне надо подумать.

– Что значит «надо подумать»? – не сдержалась и крикнула Олеся.

– Это и значит. Мне надо время, чтобы решить.

– Ты не женишься на мне? – удивленно выпучила глаза Олеся.

Андрей хмыкнул:

– Жениться? На тебе? Точно нет. Но ребенка я приму. Если он, конечно же, мой.

Олеся фыркнула, послала в адрес любовника кучу проклятий и выбежала из квартиры.

И вот сегодня она снова попросила у него помощи, и он, когда узнал об аварии, приехал за ней в больницу.

– Так что же произошло? Ты сообщила своему покойному мужу о том, что беременна от меня, когда он был за рулем?

– Да, – спокойно ответила Олеся и повторила, – дай сигарету! Не дашь, пойду клянчить.

Андрей полез в задний карман джинсов, достал пачку и протянул ей. Она вытащила одну и, чиркнув зажигалкой, прикурила.

С удовольствием затянувшись, она выпустила табачный дым в сторону и посмотрела в звездное небо.

– А вчера ночью, когда ты домой вернулась, не могла рассказать? – спросил Андрей.

– Он нажрался и встретились мы только после его работы. И к тому же ты вчера ничего определенного мне не ответил, поэтому я не спешила.

– Логика не твой конек, Олеся, – тихо пробурчал Андрей и в очередной раз посмотрел в сторону входа в больницу.

– Ты кого-то ждешь? Что ты смотришь туда каждую секунду? Думаешь, что мой покойный муж восстанет и пойдет тебе бить морду? – не выдержала Олеся.

Андрей вздохнул и помотал головой.

– Значит так, – он хлопнул ладошкой по скамейке, – если решила рожать – рожай. Сделаю тест и, если ребенок от меня, полностью тебя и ребенка обеспечу и буду принимать участие в его воспитании. Но это все, что я тебе обещаю. Поняла?

– То есть не женишься на мне?

– В мои планы не входит женитьба в этой жизни. Особенно на тебе!

– Вот же гад! – Олеся резко встала. – Тогда не думай, что я оставлю твоего ребенка, понял?

Андрей пожал плечами:

– Делай, что хочешь.

Она бросила окурок в урну и ушла по тропинке. Заказав такси, она села в машину и разрыдалась.

Вот сейчас она совершенно одна. И Богдана нет. Кто будет о ней заботиться? Как ей теперь жить?

Месть хороша, пока ты ее не совершил

Сначала Богдан услышал отдаленные звуки: кто-то шептался. Голова его не раскалывалась, но была настолько тяжелая, что было трудно открыть глаза. Он прислушался. Какая-то женщина просила другую, срочно позвать Евгения Владиславовича. Еле расцепив глаза, сквозь мутную пелену он увидел незнакомую женщину. Она заметила, что он очнулся, взяла за руку и наклонилась к самому лицу:

– Гена, ну слава Богу! Ты меня видишь?

Богдан видел ее: в меру красивую, лет сорока пяти, небольшие морщинки возле серых глаз украшали лицо.

– Вижу, – зачем-то ответил он.

– Как ты меня напугал! – она наклонилась и поцеловала его руку.

Интересное дело, подумал Богдан. Хоть с головой явно было что-то не то, но разум был в норме. Чем он мог напугать эту абсолютно чужую женщину? И что же с ним произошло? Чувствовал он себя прескверно, и дело было не только в тяжести. Все тело ломило. Даже рука, которую он попытался поднять, была огромной, будто не его. Странные ощущения. Вдруг он вспомнил про Олесю и про их последнюю ссору. Что она там говорила?

Вспоминать было физически тяжело, Богдан даже застонал.

– Что, Геночка, больно? Где? Сейчас позову Женю.

Милая женщина подскочила и выскочила из палаты.

Может, это его мать? Вдруг она вспомнила и нашла своего сына спустя тридцать пять лет? По возрасту как раз все сходилось, только почему она называет его Геночкой?

Олеся. Вот что надо вспомнить. Он забрал ее из салона красоты, и они поехали домой. Всю дорогу ругались. Она сказала ему, что беременна.

Приятная волна пробежала по его телу, когда он вдруг вспомнил, что скоро сможет стать отцом, но через секунду она сменилась горьким разочарованием. Олеся сказала ему, что ребенок не его. А вот от кого, он никак не смог вспомнить. Неужели это правда? Нет, он не хотел верить!

В палату зашли врач с той женщиной, которая называла Богдана Геннадием.

– Доброе утро, Гена, – поздоровался доктор.

Ему было лет шестьдесят, если не больше: полный, лысый, в очках, в общем, не очень приятной внешности.

Богдан слегка кивнул.

– Напугал ты нас. Хорошо, что Валюша все сделала правильно и привезла тебя ко мне.

– А я же тебе еще неделю назад звонила и говорила, что у него появилась боль, когда он на второй этаж поднялся. И она не проходила, как всегда бывало, а держалась до вечера.

– Молодец, Валюша, молодец. Ты теперь своей жене должен по гроб жизни, понял? – врач поднял указательный палец вверх и подергал им для устрашения.

Жена? Богдан еще раз внимательно рассмотрел женщину. Нет, точно не Олеся. Даже если взять во внимание то, что он пролежал в этой больнице пару лет, все равно его Олеся не могла так состариться. Так что же тут происходит?

– Когда выписка? – спросил Богдан.

Его голос звучал совсем по-другому. Он даже откашлялся. Может потому, что в горле пересохло, у него такой низкий бас?

– Ты в своем репертуаре, Гена. Не скоро. Неделю точно тебя продержат. У тебя вообще-то клиническая смерть была, Валюша, ты рассказала ему об этом?

– Так он только пришел в себя, – женщина присела рядом с Богданом и накрыла его руку своей.

– Давай ему пить побольше, и после обеда переведу его в отдельную палату.

– Спасибо, Женя! – тяжело вздохнув, произнесла Валентина.

Богдан вытянул руку и потер колючую бороду. Борода была густой, видимо, он попал в больницу как минимум неделю назад. Глаз опустился на кисть: тяжелую, дряблую, покрытую густыми, черными вперемешку с седыми волосами. Нет, это точно была не его ладонь: пальцы толстые, большие, тоже волосатые и квадратные ногти.

Богдан испуганно посмотрел на женщину, но она не поняла его удивления:

– Что, Геночка? Что-то не так?

Да все не так, хотелось крикнуть Богдану: вы, женщина, кто вообще? И почему я Геночка? Что с моими руками?

Он нервно сглотнул и отбросил одеяло. На нем были семейные трусы. Но не это удивило его, хотя он их отродясь не носил, а его старые, рыхлые, все в синих выпуклых венах ноги. Они были толстые и ужасно некрасивые.

Смутный страх давил на диафрагму сильней любого тяжелого камня, заставляя сомневаться в своем разуме, и не давал вздохнуть полной грудью. Что же все-таки с ним произошло?

Богдан закрыл глаза, потом резко открыл и спросил:

– У тебя есть зеркальце?

Валентина удивленно захлопала глазами, кивнула и полезла в сумочку. Вытащив небольшую пудреницу, она открыла ее и протянула Богдану.

Он решительно поднес ее к глазам. На него смотрел пожилой мужчина лет семидесяти, не меньше, с седой щетиной, глазками-бусинками, носом-картошкой и тонкими сухими губами.

Богдан вернул зеркальце женщине и прикрыл глаза. Где-то он видел этого мужчину! Только где?

Озарение нашло, как будто его током ударило, и за секунду заполнило не только мозг, но и все тело.

Богдан вспомнил все! Абсолютно все!

Это случилось в больнице. Он шел по коридору, рассматривая людей, которые пострадали в аварии. Их осматривали прямо в коридорах и распределяли кого куда. Одну женщину отправили в операционную, мужчина – высокий, худой – умер прямо на его глазах. Его дочь плакала над телом, а врач оттащил ее в сторону, и успокаивал. Затем на носилках завезли мужчину, и три доктора сразу подбежали к нему. Этот больной не был изувечен, как остальные, на его одежде не было крови, но он явно задыхался. Богдан узнал его по синему в белую полоску костюму – это был генеральный директор управляющей компании «Проммет» – Геннадий Вячеславович Горячев. И знал его Богдан потому, что работал в этой компании. Геннадия Вячеславовича завезли в палату, и, когда Богдан пошел за ним, его даже не остановили, а разрешили наблюдать за происходящим, хотя его жену не пустили и она осталась в коридоре.

Больной выглядел плохо: бледная влажная кожа, синие губы, он хрипел и пытался что-то сказать. Врачи крутились вокруг него как ужи, подцепляя датчики, оказывая первую медицинскую помощь и на ходу делая электрокардиограмму.

– Пульс слабый, давление восемьдесят на сорок, – докладывал один врач.

Богдан подошел к доктору, который рассматривал кардиограмму.

– Что там? – спросил его коллега.

– Сегмент ST поднялся до шести-пяти по всем передним грудным отведениям, – ответил толстый лысый доктор и подытожил: – Острый инфаркт миокарда.

Они еще не закончили проведение ЭКГ, как Геннадий Вячеславович потерял сознание, и его тело стало дергаться, как от судорог.

– Остановка сердца! – закричал один из врачей. – Несите дефибриллятор.

Все медики завертелись, забегали, кто-то выбежал из палаты, больному стали подкладывать под лопатки какие-то электроды, а Геннадий Вячеславович спокойно встал, посмотрел прямо в глаза Богдану и спросил:

– Сигареты есть? Курить хочу – не могу!

Богдан похлопал по карманам и помотал головой. Геннадий Вячеславович скривился и вышел из палаты.

Богдан проводил его взглядом, пока за ним не закрылась дверь, и повернулся к врачам, которые продолжали спасать мужчину на больничной койке. Это тоже был Геннадий Вячеславович, только без сознания и без пульса.

– Давай триста шестьдесят! – крикнул лысый доктор.