Анестезия

– Это из приемного, – сообщил Виктор, дослушав собеседника. – Нужно идти осмотреть больного.

– Мертвого? – буркнула Вера.

– Нет, – уголками губ улыбнулся Виктор. – Обычного. Отдыхай. Завтра все решим, как договаривались.

Хирург поднялся и прошагал к двери, оставив торт на столе.

– И не забудь принять лекарство. Трижды в день по одной.

Глава 3 Анестезия

Вера осталась одна. Психиатр выписал ей нейролептик – средство от галлюцинаций и бреда. Она встряхнула емкость и тут же ясно поняла, что не станет это пить. Она не сумасшедшая. И вообще, какого черта? Этот Иннокентий ей угрожал, едва ли он желает добра.

Вера убрала торт в невысокий холодильник – внутри было пусто. Прошлая хозяйка комнаты точно знала, что съедет. Захлопнув дверцу, Вера выпрямилась и задумалась, как быть дальше.

Мысли о прошлом и будущем сводили с ума. Вера схватила с полки одну из книжек по анестезиологии. Ей удалось закончить главу по истории профессии, когда девушку сморил сон – книга оказалась не такой уж и увлекательной.

Бесформенное забытье быстро сменилось странными ощущениями, Вере казалось, будто кто-то ее душил. Она переживала одну бесконечно длящуюся агонию, в глазах было темно. Вера сучила руками, пытаясь избавиться мучителя. Теперь она точно понимала, очень хочет жить. Вера натворила в своей жизни нечто такое, за что обречена была теперь расплачиваться. Она уже понимала, что совершила фатальную ошибку, не послушавшись Иннокентия, чувствуя, как проваливается сквозь диван. Ее засасывало в себя ничто.

В лицо плеснули холодной водой, и Вера вскочила.

Внутри все пылало. Она сидела на диване в той же комнате, где и уснула. Перед ней на коленях стоял Иннокентий. В бледном свете луны его черты казались еще более резкими. Блестели стекла очков. Вспомнились слова Виктора о том, что этому хранителю ни в коем случае нельзя было смотреть в глаза. Вера сосредоточилась на пуговицах его белой рубашки.

– Очнулась? – бросил психиатр. – Почему не приняла лекарство?

Следом Иннокентий встал и развернулся к девушке спиной. Звякнули, кажется, ампулы.

– Ты уже исчезла бы, если б я не услышал твоих криков из соседней комнаты, – с этими словами психиатр снова обернулся к пациентке. – Испугалась уходить?

Вера кивнула.

– Давай руку.

Иннокентий протер кожу холодной ватой, прежде чем поднести шприц.

– Что в нем? – спросила Вера, морщась от укола.

– До утра дотянешь без приключений.

Веки Веры вскоре действительно потяжелели, и ей стало легко.

Когда она распахнула глаза, за окном стоял по-осеннему серый день. Тело ломило. Сразу вспомнился кошмар и визит психиатра. Вера растерла веки ладонями. Это все было… странно и плохо, но у нее оставалось отчетливое чувство, что та жизнь, из которой она убежала была хуже во много раз.

Вера сбросила ноги на пол. Под диваном валялся скомканный плед. Психиатр даже не потрудился ее прикрыть. Или же Вера, ворочаясь, сама сбросила одеяло и проспала до утра, не чувствуя холода? Учитывая то, что рассказывал о природе хранителей Виктор, вполне могло быть и так.

Вера поднялась и мельком взглянула на стол. Там Иннокентий оставил шприц и ампулу аминазина – это был ответ на ночной вопрос. Рядом записка: "Больше не стану тебя спасать". На клочке бумаги открытая вчерашняя банка с таблетками. А это намек.

Вера взяла таблетку в горсть и недолго думая, запила вчерашним чаем.

Заглянув в зеркало, Вера пришла в отчаяние. Хирургичка измялась, под глазами залегли круги. Вера, привыкшая выглядеть опрятно, не хотела появляться так перед коллегами. Но в комнате не нашлось смены: ни вещей, ни шампуней, ни полотенец. Однако обнаружился сотовый, стоявший на зарядке на окне. Рядом была забыта дамская сумочка, в которой Вера нашла кошелек и банковскую карту на свое новое имя.

Вера разблокировала экран мобильного. Куча пропущенных за второе, третье и четверное июня – хранители разыскивали своего анестезиолога. В СМС-уведомлениях сообщения от банка. На счету Веры Павловны оказалось около двухсот тысяч рублей. Теперь это все, очевидно, принадлежало новой Вере.

Удивительно, что у хранителей были нормальные деньги, переводы от банка обозначались как зарплата, отпускные и… стипендия.

Вера взглянула на время – десять утра. Рабочий день в больнице уже в полном разгаре. Наверное, хранители в курсе ночного происшествия и, скорее всего, дожидаются, пока она выспится.

Вера не собиралась появляться в стационаре в своем нынешнем виде. Она открыла мессенджер и набрала сообщение Виктору:

"Со мной все в порядке. Мне нужно немного собраться с мыслями. Если будет что-то срочное, звони, приду".

Через пару минут прилетел ответ:

"Ок".

Вера выдохнула. Теперь у нее было время сходить за формой.

Первым делом новая хранительница отправилась в дежурку за своей одеждой, но к ее удивлению вещи исчезли бесследно. Оставался небольшой шанс, что кто-то занес ее имущество в реанимацию. Вера спустилась вниз, постояла перед дверями отделения, разглядывая кодовый замок и поняла, что мечтает оттянуть встречу с новым местом работы.

Вера нашла на мобильных картах ближайший торговый центр, благо связь работала даже спустя три месяца после исчезновения прошлой хозяйки сотового и за время прогулки уполовинила сбережения предшественницы. Вера выдохнула, понимая, что в прошлом была неравнодушна к роскоши, разглядывая на экране сотового смс от банка. Это отдавалось неприятным вкусом во рту.

В голове промелькнуло что-то похожее на воспоминание. Как давно она не была так свободна в желаниях. Вся ее прошлая жизнь напоминала золотую клетку. Она долго не могла вот так вот сесть в ресторанном дворике и позволить себе простую чашку кофе. Вера сжала пластиковый стакан в руках и с наслаждением вдохнула запах, понимая, что сейчас счастлива.

И тут зазвонил телефон.

– Верочка, вы где? – долетел до нее взволнованный голос Михаила Петровича. – Я зашел вас проведать, и не могу нигде обнаружить. Вы ведь не выходили из больницы?

– Я… – Вера по тону коллеги поняла, что происходило что-то очень нехорошее. – Я тут недалеко.

– За оградой? – прозвучало еще более обеспокоенно.

– Тут минут двадцать ходьбы, – попробовала оправдаться Вера.

– Немедленно идите обратно! В каком направлении вы ушли?

– Э… – Вера замялась. – К центру.

– Я вас встречу, только выходите прямо сейчас же!

На обратном пути Вера спешила. Всплыли в памяти все нехорошие предчувствия из прошлого дня. Если она задержится снаружи ограды больницы, то что?

Наконец, на одном из перекрестков впереди показалась плотная фигура Михаила Петровича. Не дождавшись зеленого света, он перешел улицу и ухватил Веру за руку.

– Бейдж при вас? – в голосе патологоанатома звучало напряжение.

Вера проверила один из пакетов и вынула железный значок.

– Никогда, Вера, не оставляйте его, пока работаете у нас, – выдохнул патологоанатом. – Поняли?

Светофор для пешеходов как раз загорелся зеленым. После этого Михаил Петрович подтолкнул девушку на проезжую часть. Вера зашагала так быстро как могла.

– Почему это так важно? – отважилась спросить она, когда впереди уже показалась облупившаяся ограда больницы.

– Вам очень повезло, что вами никто не заинтересовался, – выдохнул коллега, несший теперь большую часть Вериных пакетов. – Это место нас защищает.

– От кого? – уточнила Вера, сбиваясь с дыхания.

Михаил Петрович с сомнением взглянул на нее и прошагал в ворота. Вера последовала.

– Таким как мы не положено ходить по земле, – на ходу произнес он. – Ваш бейдж свидетельство того, что высшие силы наняли вас на службу, однако вы все равно не имеете права пропускать покидать территорию больницы без разрешения.

Вера опустила голову, задумавшись о неприятной участи, которую снова чудом миновала.

– Теперь уже все в порядке, – патологоанатом попробовал подбодрить ее улыбкой. – Пойдемте, я вас угощу.

Так Вера и Михаил Петрович добрались до морга, где патологоанатом усадил Веру в кресло, а сам удалился в соседнюю комнату. Девушка огляделась. На противоположной стене висела табличка, где было выведено "Спешите творить добро", чуть ниже значилось имя автора цитаты: Федор Петрович Гааз. Главный врач московских тюрем – это она помнила. Кажется, его словам было самое место в рабочем кабинете хранителя.

Эта мысль приятно грела. Вера повернула голову, когда Михаил Петрович поставил на круглый стол, стоявший посередине комнаты две чашки. Приятно пахнуло кофе.

– Ирландский, – пояснил коллега.

– С виски? – приподняла бровь Вера.

Михаил Петрович занял место напротив.

– Наше положение дает нам некоторые преимущества, но при этом забирает кое-что человеческое. Для того, чтобы добиться опьянения понадобится изрядная настойчивость, – с этими словами собеседник прихлебнул свой кофе.

Вера тоже попробовала и, приподняв чашку, ощутила, что сердце все еще часто бьется после предпринятой гонки, а руки чуть-чуть подрагивают.

– Что случилось бы… если вы мне не позвонили? – это нужно было выяснить.

– Вас отправили бы туда, где вы неизбежно должны были оказаться, – взгляд патологоанатома сейчас словно бы отдавал чернотой той самой бездны, которую Вера уже однажды видела.

Михаил Петрович вздохнул.

– Думаете, в мире мало душ, которые не желают покидать эту жизнь?

– Так мы умерли?! – вырвалось у Веры.

– Скорее, мы перешли в иную форму существования, – собеседник постучал ложечкой по блюдцу, – Мы – оплот того света, на который вы, быть может, молились, когда сдавали, не подготовившись толком экзамен. Мы – те, кто помогает чужим жизням складываться правильно, если люди заслуживают этого. Существует и темная сторона. Именно стражи те, с кем я так боялся, что вы столкнетесь сегодня, оберегают нас от нее, а когда этого не требуется, блюдут порядок. Вы уже знаете про дар Иннокентия. Он сродни их способностям.

Вера перевела дыхание, вспомнив первую встречу с психиатром.

– Я не мог сразу же сказать вам все, вы бы меня не поняли.

Вера выдохнула.

– Всем новым хранителям приходится трудно, – ласково добавил Михаил Петрович. – Вас выбрали не просто так, вы заслужили свое место необычной жизнью.

– Я не думаю, что я прожила ее правильно, – сказала Вера.

– Мало кто из нас может таким похвастаться, – долетело в ответ. – Это значит, что ваша жизнь была полна страданий.

Вера вздернула голову.

– Если бы вы ушли сразу же, то утонули бы в водовороте собственных страстей. Вы обретете здесь то, чего вам не хватает. Плата за добрые дела – ваше собственное спасение. Это может немного пугать, но у вас теперь есть редкая возможность видеть, как идет время и не стареть, заботиться и защищать.

С этими словами патологоанатом приподнялся, и положил Вере руку на плечо. Взгляд девушки упал на оставленные у порога сумки и все сегодняшние дела показались ей вдруг смешными и мелочными.

– Вы имеете право на человеческие слабости, – добавил Михаил Петрович. – Не пытайтесь стать совершенством. Понимание того как правильно придет к вам само. Это то, о чем человечество мечтало столетиями – бессмертие. И вы в нем не одиноки.

Распахнулась входная дверь.

На пороге замерла девушка в белом халате, до того по-девичьи миниатюрная и стройная, что напомнила Вере пионервожатую из старых советских фильмов. Светлые волосы были забраны в две аккуратные косички, перетянутые серой лентой. Так уже, кажется, никто лет пятнадцать не причесывался. На ногах у нее были старомодные туфли. Серая юбка воланом выбивалась из-под медицинской формы. Это, должно быть, и была Надежда.

– Наденька, здравствуй! Это Вера.

– Не расспрашивайте ее, – продолжил Михаил Петрович, увидев, что Вера открыла было рот. – Наденька не говорит.

Надежда после этого подбежала к патологоанатому и вложила свои руки в его ладони.

– Что там случилось? – улыбнулся Михаил Петрович. – А! Теперь вижу. Хорошо, что ты меня позвала.

После этого он обернулся к Вере.

– Пойдете! Посмотрите на нашу работу.

Надежда выскочила за дверь, Вера успела только разглядеть на сверкнувшем на ее груди бейдже должность. Лаборант. Разве не все хранители врачи? Впрочем, расспрашивать она не решилась. Поднялись на второй этаж, где была расположена лаборатория.

Надежда молча указала на микроскоп, стоявший у окна. За ним сидел молодой мужчина.

– Проблемы, Юрий? – обратился к нему Михаил Петрович.

– А! Профессор! – тот вскочил, вытирая о халат вспотевшие руки. – Я, конечно, не уверен, но, по-моему, рак молочной железы. Я сказал, пусть кто-нибудь еще из докторов глянет, но Надя решила, что надо знать наверняка. Все-таки неприятный диагноз.

Вера заметила, что на бейдже Юрия было написано "ординатор" – понятно было, отчего он трепетал перед Михаилом Петровичем.

Грузный патологоанатом сел за стул и легким движением навел резкость.

– Нет, голубчик, вы все-таки неправы, – через какое-то время дал заключение профессор. – Я настроил вам препарат. Сами еще раз гляньте. Это обычная фиброма.

Ординатор побледнел.

– Ну, вот и хорошо. Испугали бы бедную женщину, – с этими словами Михаил Петрович вышел.

Вера последовала за ним, ожидая объяснений.

Патологоанатом спустился на первый этаж и заговорил только там.

– Надя моя помощница. Видит и слышит все, что творится в больнице. Она чувствует хороших людей и приносит мне в руках их добрые поступки. Это то, что я могу превратить для них в чудо.

– Вы ее исцелили, эту женщину? Она болела раком груди?

Михаил Петрович кивнул.

– Но не подозревала об этом. Эта была третья стадия, которую случайно обнаружили на профилактическом осмотре. Даже с современным протоколом химиотерапии у нее было бы не так много шансов. Она и ее дети сейчас порядком напуганы. Сегодня им скажут, что страшный диагноз всего лишь заблуждение рентгенолога и терапевта. Врачи неверно истолковали данные, а обследование в больнице это подтвердит.

Вера почувствовала волнение. Такое же, как и когда впервые ступила под своды мединститута. Вскоре она осознала, что выбрала медицину сердцем, сама и что как не любимая профессия могло ее спасти от пропасти саморазрушения?

Вера не могла отвести взгляда от рук патологоанатома, все еще мысленно переживая недавнее чудо. Михаил Петрович спрятал большие ладони в карманы.

– Ваш дар не менее важен, Вера, – заговорил он. – Вскоре он… придет.

В этот миг в кармане у Веры завибрировал телефон, и она вспомнила про Виктора. Однако пришло сообщение от Любови.

"Твой хирург вовсю оперирует, а ты сутра шляешься где-то, и никто не может тебя найти".

Вере стало не по себе. Бросив короткий взгляд на Михаила Петровича, она призналась:

– Виктор в операционной, я должна…

– Конечно, бегите, Вера, – сказал тот. – Переоденетесь у меня в кабинете, вещи я вам занесу.

– Спасибо!

Вера натянула новую форму и бросилась на выручку хирургу.

Теперь ей стало по-настоящему стыдно. Весь вчерашний и сегодняшний день она вела себя эгоистично. Вера помнила, что-то под конец прошлой жизни сделало ее такой, но она не хотела таковой оставаться. Давным-давно Вера думала посвятить себя служению жизни и человечеству, потому что чувствовала, что в ней достаточно сил. Но потом она почему-то в себе разуверилась.

Вера хотела вернуть прошлое, в котором была еще светлой и сильной, настоящей, правильной.

На пятом этаже Вера набросилась на сестер оперблока, коротавших время между операциями в подсобке с вопросом, где оперирует Успенский. Молоденькие девочки тут же сдали от ее напора и махнули в сторону двери под номером 3.

В комнате было полно народа. Бригада хирургов из трех человек стояла вокруг обложенного стерильным бельем операционного поля. До того как Вера явилась, хирурги сосредоточенно смотрели на висевший над пациентом монитор. Их лица были скрыты масками. Шла лапароскопическая операция. У головы пациента расположилась анестезиологическая бригада. Врач что-то сосредоточенно строчил на листке, анестезистка набирала лекарство в шприц. У кафельной стены сгрудились студенты.

И вся эта компания обернулась к Вере, когда та раскрасневшаяся и запыхавшаяся оказалась на пороге.

– Вер Павловна? – обратился к ней анестезиолог, тронув кончиком ручки бровь. – Игорь Михалыч зовет? Что-то срочное?

– Нет, – едва слышно выдохнула Вера, и тут Виктор взглянул на нее, оторвавшись от экрана.

– Это она ко мне, Дим, – заговорил хирург.

– Передай зав. кафедрой, что ведомости я положил ему на стол и можешь возвращаться в реанимацию. Правда совестно, что дергают из-за этого тебя.

Вера растерянно посмотрела на студентов и развернулась.

– Хорошо, что на этот год ты с нами! – долетело в спину, и девушка передернула плечами.

Было в словах Виктора что-то до боли знакомое, щемящее. Холодок пробежал по спине: это была память!

Вера сделала два коротких вдоха. Сейчас она ярко помнила, что уже бывала здесь, когда училась на врача. Вот почему при первой встрече хирург показался ей знакомым! Виктор ей преподавал! Но выглядел совершенно иначе – раз сотрудники больницы не удивляются смене хранителей, значит, с внешностью для живых у них примерно то же, что и с именем: одна на всех.

Вера с неприятным чувством, что хирург явно имел отношение к ее загадке. В голове все еще звучали слова патологоанатома: «Ваша жизнь была полна страданий», девушка не хотела вспоминать сейчас, когда она только начала думать, что ей тут место, не хотела в себе разочаровываться.

Передернув плечами, Вера вышла.

Ее бегство окончилось на пороге реанимации. Вера позвонила в звонок понимая, что сможет скрыться только в нелюбимом отделении.

– О, Вер Павловна! – произнесла медсестра, открывшая ей двери. – Как отдохнули?

Вера пожала плечами, проходя внутрь и разглядывая помещение. Воздух отделения показался удушливым и приторно-знакомым.

– Я так и знала, что вы попроситесь остаться у нас подольше! – в спину сказала медсестра. – Ведь с этого года вас должны были перевести в другую больницу?

Вера пожала плечами и зашагала вперед, пытаясь не выдавать того, насколько ей было не по себе. Наконец, перед ней появилась дверь с табличкой "ординаторская". Вера распахнула ее.

– О, Вера! Верочка! – загалдели врачи, увидев хранительницу и девушка перевела дыхание.

Похоже, это было именно то, о чем предупреждал Виктор – ее приняли за свою. Вера очень старалась сохранять приветливое выражение лица, но ей почему-то казалось, что ее улыбка просто обязана была смахивать на недружелюбный оскал. Интересно, как в свое отделение впервые ввалился сам хирург?

– Осталась у нас все-таки? – тем временем к хранительнице подскочил широкоплечий немолодой мужчина.

– Уже неделя прошла от начала сентября, Михалыч начал волноваться, – пояснила стройная женщина, кивнув на него. – Ты к нам надолго?

– Но ты же не в гости зашла, не расстраивай меня, Верка! – гундосил по всей видимости Михалыч, раскрывая объятия для той, кого тут все по всей видимости принимали за ординатора второго года.

– Нет, – обреченно выдохнула Вера, падая на диван и тем самым избегая реаниматолога. – Я теперь с вами надолго, если не навсегда.

– Дело говоришь, женщина! – хлопнул в ладоши Михалыч.

День в реанимации представлял собой Верин кошмар. Она мало что понимала и почти ничего не помнила. За каждым малым назначением ей приходилось лезть в интернет и пролистывать кучу изобиловавших неактуальной информацией сайтов.

Реаниматологи как будто не замечали ее идиотизма, не желая расстраивать «любимого ординатора». Вера же чувствовала себя отвратительно и за день едва не позабыла, что у нее на самом деле была за работа в больнице.

К счастью, в десять в реанимации оказался Виктор.

– А ты тут чего еще торчишь? – отвел ее в сторону хирург. – Рабочий день заканчивается в пять.

Вера на сей раз была счастлива его увидеть и с радостью отправилась с Виктором на перевязку, которую он собрался делать в их отделении.

– Закончен день в реанимации, но не твой рабочий, – между делом напомнил хирург, пока юная хранительница ему ассистировала.

Вера вздохнула, глядя их отражения в стекле. Больной спал и сейчас казалось, будто там не человеческие силуэты, а две серые тени – словом, окно отражало подлинную суть хранителей.

– Что еще?

Виктор с лукавой улыбкой полез в карман, и Вера увидела на его ладони знакомую коричневую таблетку.

– Иннокентий знал, что ты забудешь, – сказал хирург.

Вера проглотила таблетку, не запивая и фыркнула, вспомнив записку психиатра: он больше не станет ее спасать.

– Пошли учиться давать наркоз, – хирург махнул в сторону выхода из отделения.

– У нас пациент? – обреченно выдохнула Вера.

– Нет, – улыбнулся Виктор. – Но когда он появится, тебе лучше быть готовой.

На пятом этаже было пусто. Горел свет в четвертой операционной, но там мыли. Хирург шагнул прямо к стене и только когда он вытянул руку, там образовалась дверь.

– Живые ее не видят, – объяснил Виктор. – Сюда открываем вход только ты или я.

Вера бросила взгляд на табличку, укрепленную перед входом в операционную, на ней значилось «N». Кажется днем, когда оперировали обычного больного, хранительница тоже ее видела. Табличка просто висела на стене. Вера вздохнула: ведь, в сущности, все вещи имеют смысл.

Тем временем хирург принес куклу, имитировавшую пациента из студенческой аудитории и Вера узнала, что дело движется к полуночи, когда ее напарник уже не в первый раз тяжело вздохнул, бросив взгляд на часы, висевшие над входом. Как будто хирург не хотел того, чтобы наступал новый день и его беспокоили уходящие минуты.

Вере вдруг снова вспомнились слова патологоанатома о том, что жизнь хранителей была полна страданий.

Что если это касалось не только ее?

Виктор перехватил ее взгляд, Вера смутилась и начала изображать бурную деятельность.

– Как у хранителя появляется дар? – сказала она чтобы отвлечься. – Кто выбирает его?

– Я думаю, он связан с прожитой жизнью. Я был хирургом, – донеслось в ответ.

Вере приподняла голову, ей очень хотелось послушать историю Виктора, но она не смела просить об этом.

– Работал в Бурденко, – продолжил тот. – Я был и остаюсь отличником даже здесь. Может, слышала, что ко мне стоит очередь?

Вера покачала головой.

– Но ты ведь не это хотела спросить, – он криво улыбнулся и снова посмотрел на время.

Вера тоже красноречиво перевела взгляд на циферблат.

– А что у тебя к… часам?

Он хмыкнул.

– Я попал в аварию, – хирург чуть приподнял подбородок и посмотрел на Веру. – По моей вине погибли жена и дочь. Я до сих пор не могу… их забыть.

Его голос дрогнул, и Вера подумала, что обязана была как-то унять боль, но вместо этого снова почувствовала себя идиоткой, как накануне в реанимации. Она понятия не имела как вызвать дар.

– Разбился тут, на соседней улице, – продолжил Виктор, сделав вид, что занят приборами. – Поэтому каждый раз как я засыпаю в больнице, если, конечно, не дежурю, прихожу в себя там, в машине. Только их рядом нет. Они сразу же ушли – это я потом понял. Я бросился в приемное и понять не мог, почему меня никто не замечает, пока навстречу не вышла Вера.

Хранительница отвела глаза, представив себя на его месте.

– Знаешь, почему ты меня так напугала? Мне под колеса тогда бросилась девушка. Темные души иногда воспроизводят прошлое чтобы попасть с кем-то из нас за ограду, в стационар. Я позвонил Иннокентию, пока ты в приемном была и он примчался с консультации чтобы покопаться у тебя в голове.

– И что? – холодными губами произнесла Вера.

Неужели она сама могла оказаться темной душой?

Хирург усмехнулся.

– Я понял, что ты одна из нас раньше него, думаю поэтому он до сих пор бесится. Он ведь на всю Москву известный мастер защите по от темных искусств… – Виктор поднял бровь. – Прости меня и его.

Кажется, к собеседнику снова вернулась былая уверенность.

– Многие считают психиатра отличным парнем. Серьезно, Вер, он читает в душах и умеет людям нравиться, но в нашем стационаре в последнее время у него слишком много хлопот.

– В чем его проблема? – Вере захотелось отомстить психиатру за нападение.

– Он не обрадуется, если ты услышишь это от меня, – прищурился Виктор и стал демонстративно собирать инструменты.

Потребность манипулировать была чем-то из прошлой жизни Веры. Ей было неприятно признаваться себе в низменных мотивах, поэтому хранительница выбросила эту мысль из головы.

– Он сумасшедший, – брякнула Вера наобум и тут же поняла, что ее голос прозвучал слишком уверенно.

– Люба проболталась? – брови хирурга сошлись на переносице.

Вера прикусила губу, придумывая оправдание, а Виктор в это время покачал головой.

– Все не то, чем кажется на первый взгляд.