По ту сторону экрана

– Вы помните про сегодняшний корпоратив, Денис Станиславович? – скучающим тоном осведомилась у него я.

Он нахмурился и скривил уголок губ.

– Я тоже должен туда идти?

– Станислав Викторович всегда присутствовал на подобных мероприятиях, как и Сушков, – пожала плечами я. – И насколько мне известно, вам тоже следовало бы там появиться.

Лазарев сначала тоскливо глянул в окно, за которым на город неторопливо опускались сумерки, потом, согнув локоть, перевёл задумчивый взгляд на серебристые наручные часы.

– Я в любом случае останусь на приговор, а вас, если хотите, могу отпустить на ваше мероприятие.

– Во-первых, мероприятие не «ваше», а «наше», раз уж вы с некоторых пор один из партнёров, – позволила себе не согласиться я. – А во-вторых, если уж я, как вы выразились, хожу в суд словно на интересное шоу, разве я могу пропустить его финал?

В ответ на мою поддёвку он улыбнулся, кажется, даже искренне:

– Значит, дождёмся вместе. Не думаю, что судья ещё долго будет в совещательной комнате. Обычно приговор успевают подготовить ещё до судебного заседания, а после прений остаётся лишь впечатать в него желаемое наказание.

– Тогда о чём он там совещается сам с собой?

Лазарев пожал плечами.

– Иногда судьи смотрят судебную практику, чтобы не допустить ошибок, иногда консультируются с коллегами по телефону, иногда просто наслаждаются ощущением собственной важности и значимости, ведь так много людей с нетерпением ждут в коридоре их решений.

Вот мне бы последнее даже в голову не пришло, зато Деспот, вероятно, судя по себе, вполне допускал подобный вариант развития событий. И всё же долго ждать нам действительно не пришлось. Или судья и сам хотел поскорее закончить свой рабочий день, или приговор в самом деле был уже готов и долгих совещаний не потребовалось.

Снова оказавшись в зале заседаний под яркими лампами дневного света все мы стоя слушали оглашаемый судьёй документ. Он учёл все доводы помощника прокурора и адвоката и посчитал, что для исправления Пака и восстановления нарушенной им социальной справедливости хватит и четырёх лет лишения свободы. Условно.

Но глядя на ухмыляющегося подсудимого, осознавшего, что по-настоящему лишать свободы его никто не собирается, я поняла, что нет, не хватит. Точно не хватит. И не заслужил он того шанса, что судья столь любезно решил ему предоставить.

Лазарев выглядел сдержанно и по выражению лица понять его отношение к услышанному было невозможно. У лифта он как ни в чём не бывало пожал руку улыбающемуся до ушей Сергею Паку, перемолвился парой слов с помощником прокурора и, наконец, снизошёл до того, чтобы обратить внимание на меня:

– И как вам шоу, Ева Сергеевна? Оправдало ожидания?

– Нет, – буркнула я, входя вслед за ним в кабину лифта. – Пак этого не заслужил.

– Правда? – вскинул брови Деспот. – И что же он тогда заслужил, по-вашему?

И я мысленно поставила себя на место беспристрастного судьи. Тяжело ему, наверное, дался такой моральный выбор, и, вероятно, всё это время он действительно совещался с собственной совестью.

– Не знаю, но что-то более суровое. Такое, чтобы ваш подзащитный действительно извлёк из произошедшего урок и, прежде чем решит нападать на беззащитных граждан, задумывался, стоит оно того или нет. Неужели судья поверил в его раскаяние?

Шагая по освещённой лишь фарами редких машин парковке к чёрному седану бюро, я заметила Пака в компании нескольких парней у блестящего белого спорткара. Друзья хлопали его по плечам, поздравляли с «непосадочным» приговором, шутили, смеялись и громко разговаривали друг с другом. Ну правда ведь, разве раскаяние и муки совести выглядят так?

– Не поверил, конечно, – отозвался Лазарев, не оборачиваясь и не глядя на весёлую компанию. – Но на самом деле у него просто выбора не было. При наличии имеющихся исходных данных он не мог вынести иного решения. Большое количество смягчающих обстоятельств и отсутствие судимости образно связали ему руки.

– Но они же все за уши притянуты! – возмутилась я, продолжив спор, когда мы оказались в салоне машины. – Да, Пак не судим, но разве явка с повинной после того, как его на месте преступления схватили очевидцы, хоть чего-то стоит? А положительная характеристика с работы, куда он устроился месяц назад? А дочь свою неужели он воспитывает? А все эти показные участия в благотворительных мероприятиях?

Почему-то больше всего из вышеперечисленного меня раздражало упоминание дочери. Ну не похож Пак на благородного и образцового отца. Хотя разве могла я знать, каким он должен быть, не имея никакого?

– Семён, езжайте по объездной дороге: нам нужно в ресторан «Империя», – обратился Лазарев к водителю после того, как снова взглянул на часы и оценил масштабы нашего с ним опоздания на корпоратив. – Согласен, всё это ничего не стоит. И он не только дочь свою не воспитывает, но и алименты платит через раз. И искренним раскаянием там не пахнет. Тем не менее всё это – те самые формальности, которые закон обязывает учитывать при назначении наказания. Вот они и сыграли свою роль.

Я фыркнула недовольно и отвернулась к окну, не желая соглашаться с произошедшим.

– Но у вас-то руки связаны не были.

Сиди я напротив, не осмелилась бы произнести ничего подобного, но в полумраке салона у меня появилась отличная возможность не смотреть Деспоту в глаза.

– Вы решили обвинить меня? – самодовольно хмыкнул он так, словно и не собирался принимать мои обвинения всерьёз и наша беседа его забавляла. – То есть, по-вашему, я должен был, пользуясь собственным положением, умышленно выполнить свои обязанности недостаточно добросовестно или даже, вопреки всему, что подразумевает мой статус, сделать так, чтобы подзащитный в угоду вашим представлениям о мироустройстве получил по заслугам?

– Не знаю. – Я скрестила руки на груди, поняв, что в умении загнать в угол мне с Деспотом не тягаться. Но и капитулировать так просто была не готова. – Разве нельзя было соблюсти баланс: и защитить интересы клиента, и добиться справедливого наказания?

Лазарев проигнорировал мои последние слова, ну да, с него станется.

Я продолжала задумчиво глядеть в окно. Объездная трасса, по которой, шурша шинами, нёсся седан бюро, позволяла преодолеть за короткий срок половину города. Изредка мелькали по обеим сторонам коттеджи за высокими заборами, разбавленные десятками метров лесополосы. Фонари стали редкими, но дальний свет фар позволял водителю отлично видеть дорогу.

Вскоре белый спорткар Пака обогнал нас по встречной полосе и умчался вдаль. Вероятно, наш подзащитный торопился отпраздновать мягкий приговор.

И когда я уже успела забыть свою последнюю фразу, Лазарев задумчиво произнёс:

– Справедливость – слишком относительное понятие, слишком субъективное, Ева Сергеевна. И если уж на то пошло, в её поисках никто и никогда не приходит к адвокатам. К нам приходят за помощью. И получают её вне зависимости от обстоятельств и собственной вины. Для того чтобы восстанавливать справедливость, есть Бог или на худой конец судья. А я, если вы заметили, не тот и не другой.

Наверное, Деспот был прав, но почему-то согласиться с ним так просто не получалось.

– И всё же. Тяжело, наверное, осознавать, что могли изменить мир к лучшему, но предпочли малодушно этого не делать?

Я не видела лица собеседника в темноте салона, пожалуй, к лучшему. Обвинения в малодушии мало кому понравятся, и самовлюблённый Деспот вряд ли станет исключением. А по его сухому и холодному тону я не сумела понять, затронули мои слова что-то в его душе или нет:

– Отнюдь. Я осознаю лишь то, что просто делаю свою работу. И делаю её хорошо.

На это я не нашлась что ответить, и какое-то время мы ехали молча, вслушиваясь в монотонные мелодии авторадио, пока наш седан вдруг резко не затормозил.

Поскольку до ресторана мы ещё не доехали и даже не выехали за пределы объездной дороги, я выглянула в окно, пытаясь понять причину неожиданной и незапланированной остановки. С заднего пассажирского сиденья не было видно ничего примечательного, поэтому я подвинулась к подлокотнику, разделяющему нас с Лазаревым, и постаралась посмотреть через лобовое стекло.

Деспот, видимо, руководствуясь теми же соображениями, интуитивно повторил мой жест, и наши пальцы внезапно соприкоснулись на подлокотнике, а сами мы чуть было не ударились головами. От этого мимолётного прикосновения под кожей вспыхнули колкие искорки, как от удара током.

– Ой! – Я тут же смущённо одёрнула руку, будто обжёгшись, но, продолжая смотреть на дорогу через лобовое стекло, увидела перед нашей машиной развёрнутую поперёк серую легковушку с мигающими в темноте аварийными огнями; рассмотреть марку или модель в темноте не получилось.

Зато я отлично разглядела смятый бампер и левое переднее крыло, а ещё подушки безопасности, белеющие в затуманенном пылью салоне, словно два воздушных шара.

Глава 6. «Азарт»

Лазарев и наш водитель Семён сразу же, не сговариваясь, вышли на улицу. Не захотев оставаться одна в тёмном салоне, я тоже вышла.

В лицо ударил резкий вечерний холод, защипало щёки и нос, и я обняла себя руками за плечи, понимая, что мой тоненький жакет, рассчитанный лишь на то, чтобы передвигаться перебежками от дома до остановки и от автобуса до работы, совершенно не греет в нетипичной ситуации.

Пока я, озадаченно осматриваясь вокруг, пыталась понять, что произошло, мужчины открыли дверцы повреждённой иномарки и обнаружили внутри пожилую семейную пару; те пытались прийти в себя после неожиданного дорожно-транспортного происшествия, которое, видимо, случилось буквально за минуту-две до нашего прибытия.

– Что произошло? – громко спросил Лазарев у мужчины-водителя. – Вы в порядке? Помощь нужна?

– Скорую вызвать? – обратился Семён к седовласой пассажирке, у которой от удара шла кровь из носа.

На обочине дороги остановилась ещё пара машин, водители которых тоже спешили к нам. А я стояла растерянная, не зная, что вообще могу сделать в сложившейся ситуации.

Психологи говорят, что во время стресса у человека есть три варианта реакции: бить, бежать или замереть. Моё сознание почему-то всегда предпочитало третий. И я застыла у машины, продолжая оглядываться, но на всякий случай достала из кармана телефон, чтобы вызвать скорую, если понадобится.

– Не нужно, я уже вызвал, – отозвался водитель слабым голосом.

Пошатываясь, он вышел из машины, чтобы достать из багажника аптечку и знак аварийной остановки. И, кивнув в сторону лесополосы, добавил хмуро:

– А вот что с лихачом этим, не знаю.

Тогда мы все как один перевели взгляды в том же направлении и не сразу увидели улетевший в кювет автомобиль. От удара о бампер встречной легковушки он ушёл в сторону и перевернулся, а теперь безжизненно замер, уставившись в небо чёрными шинами полустёртой низкопрофильной резины.

Лазарев направился в его сторону, а я пошла следом. Почему-то в этой напряжённой темноте, разрезаемой резкими отсветами жёлтых фар, я предпочитала держаться ближе к Деспоту, несмотря на своё противоречивое отношение к нему.

Широкими шагами адвокат подошёл к кромке дорожного полотна, а уже на обочине обернулся и заметил моё присутствие. Он отрывисто спросил:

– Фонарик есть?

Я с готовностью протянула ему смартфон с включённым фонариком, тотчас же нечаянно ослепив своего спутника и заставив недовольно сощуриться от яркого света. Тем не менее Лазарев ничего не сказал, лишь протянул руку, взял телефон и, освещая себе дорогу, спрыгнул в кювет.

Продолжая следить за адвокатом напряжённым внимательным взглядом, я осталась на обочине в одиночестве и в тщетной попытке согреться потёрла ладонями замёрзшие плечи.

И только когда он по полосе смятой сухой травы и прошлогодней листвы дошёл до повреждённого автомобиля, присев, чтобы заглянуть в салон, я поняла, что это и есть тот самый белый спорткар, который не так давно обошёл нас по встречной полосе.

Перевёрнутый и разбитый, он выглядел иначе. Лобовое стекло разошлось паутиной трещин и обзавелось огромной дырой в самом центре. Бампер и крыло смялись, словно бумажные, а откуда-то из-под такого же мятого капота тянулась в ночное небо серая струйка дыма. Вокруг всё ещё витала пыль, не успевшая осесть.

Лазарев выпрямился, и я поняла, что водителя он в машине не обнаружил, но, проследив направление по отверстию в лобовом стекле, Деспот перевёл свет фонарика на тонкие деревца перед собой.

Увиденное заставило меня содрогнуться и на мгновение забыть о холоде и дискомфорте.

От удара непристёгнутого Пака выкинуло из автомобиля через лобовое стекло и отбросило на опушку прилегающей лесополосы, где деревья подхватили его острыми ветками. И вряд ли это приземление можно было назвать мягким.

Лазарев подошёл ближе, освещая себе дорогу, и я тоже смогла разглядеть искорёженное тело молодого человека, который менее получаса назад смеялся и ухмылялся друзьям на парковке перед зданием суда. Лицо его теперь было разбито и залито густой тёмной кровью, а конечности безвольно свесились вниз, будто у тряпичной куклы или марионетки, брошенной за ненадобностью.

Застыв на месте, я наблюдала, как Деспот подошёл ближе, осторожно коснулся лица пострадавшего, прощупал пульс на шее. И то ли ветер внезапно зашумел, то ли Пак издал не поддающийся определению хрип.

– Что там? – громко спросил подоспевший к этому моменту Семён, но я не нашла подходящих слов, чтобы ответить, тем более что Лазарев уже шёл в нашу сторону и водитель бюро мог воочию оценить масштабы случившегося.

Он протянул руку Деспоту, чтобы помочь подняться на высокий косогор, но тот запрыгнул на него самостоятельно, неожиданно легко и бодро для человека, скованного плотной тканью делового костюма.

– Можно что-то сделать?

– Вряд ли. Жив, но не знаю, надолго ли. Вероятнее всего, позвоночник травмирован, и перемещать его до приезда сотрудников скорой всё равно нельзя, – ответил Лазарев Семёну и паре мужчин, успевших к этому моменту подойти ближе. – Поехали.

– Мы не дождёмся скорой? – спросила я неуверенно и в последний раз обернулась на человека, оставшегося там, в темноте и холоде.

Но водители других машин уже спускались к нему, точно так же светя телефонами перед собой. Тем не менее, судя по словам Лазарева, вся эта иллюзия бурной деятельности вряд ли могла как-то улучшить сложившееся положение.

– Смысл? Никто из нас не медик, чтобы помочь, – отозвался Деспот, когда мы возвращались к чёрному седану бюро, и, обернувшись, протянул мне мой смартфон.

Я осознавала его правоту, но почему-то мне казалось неправильным бездействовать, когда в темноте лесополосы до сих пор билось сердце живого человека, отсчитывая, возможно, его последние минуты. Тем не менее спорить я не стала и, ещё раз неуверенно оглянувшись, следом за Деспотом забралась в тёплый салон автомобиля, позволив шумоизоляции отрезать нас от встревоженных голосов снаружи.

Когда Семён завёл машину, Лазарев набрал чей-то номер в справочнике смартфона и, дождавшись ответа, произнёс в трубку:

– Вячеслав Алексеевич, здравствуйте. Ваш сын попал в ДТП на объездном шоссе. Состояние у него тяжёлое, очевидцы вызвали скорую, и она уже в пути. Сейчас я отправлю вам координаты.

Дождавшись ответа, Деспот сбросил звонок, отправил обещанное сообщение с координатами и принялся как ни в чём не бывало приводить себя в порядок. Очистил щёткой брюки от пыли и налипших сухих травинок, протёр губкой чёрные туфли до блеска, нанёс на руки санитайзер, резко ударивший в ноздри запахом дезинфицирующего средства.

Наряду с ним, запахи дорогого парфюма и кожаного салона, раньше казавшиеся столь приятными, почему-то сейчас вызвали у меня неожиданный приступ тошноты и заставили неприязненно поморщиться.

– Всё в порядке, Ева Сергеевна? – холодно поинтересовался Лазарев, когда управляемая Семёном машина снова медленно двинулась с места.

В его голосе не было ни капли участия или сочувствия – возможно, вопрос и вовсе был просто данью вежливости, поэтому я, снова отвернувшись к окну, ответила с горечью:

– Как у вас получается оставаться столь хладнокровным в подобной ситуации?

Боковым зрением я увидела, как Лазарев отстранённо дёрнул плечом.

– Разве не вы только что с пеной у рта доказывали, что мой подзащитный заслужил более суровое наказание, чем определил для него судья? Теперешнее его «наказание» устраивает вас больше? Социальная справедливость наконец-то восстановлена? – полюбопытствовал он со злой иронией. – Как видите, суд далеко не самая последняя из инстанций.

– Не знаю, – честно ответила я, почему-то смутившись.

Действительно, поразительно легко было рассуждать в теории о том, чего человек достоин и не достоин, а наблюдать столь сомнительный акт восстановления справедливости воочию оказалось слишком жутко. Теперь я думала, что судьба обошлась с Паком слишком сурово и чаша весов Фемиды снова перевесила, только в другую сторону. Но разве от меня что-то зависело? Я поёжилась, представив, что это кто-то свыше услышал мои слова, и тут же нервно мотнула головой, поняв, что не желаю брать на себя такую ответственность.

– Наверное, он всё-таки этого не заслужил, – выговорила я, вслух подытожив собственные размышления.

– Не заслужил, конечно, – согласился Лазарев. – Молодой и глупый мальчишка в будущем вполне мог остепениться и из него вышло бы что-то стоящее. А теперь у него больше нет будущего, а у нас – возможности о нём узнать.

Меня почему-то зацепила характеристика «молодой и глупый» в отношении моего ровесника. Интересно, обо мне он такого же мнения?

– Почему нет? Он не выживет?

– Если и выживет, скорее всего, на всю жизнь останется прикованным к постели, так что ещё непонятно, какой вариант предпочтительнее.

Я тяжело вздохнула, почувствовав, что дрожу. Или уличный холод только сейчас дал о себе знать, или это дрожь непонятного страха и неуверенности зародилась внутри, когда я в полной мере осознала суть произошедшего – постигла в одно мгновение хрупкость и беспомощность человека.

В такой ситуации совсем не удивительно, что я вспомнила о корпоративе, на который мы с Лазаревым безнадёжно опоздали, лишь когда машина подъехала к огромному бело-голубому зданию с высокими колоннами. Античные статуи и вывеска «Империя», сияющая на балконе, свидетельствовали о том, что мы прибыли к пункту назначения.

Откровенно говоря, в ресторан мне в теперешнем состоянии хотелось идти меньше всего. Но, покинув салон и услышав, как Лазарев отпускает водителя, я молча последовала за адвокатом, входящим в высокие двустворчатые двери.

Пока метрдотель провожал нас в большой зал, закрытый на сегодняшний вечер от посторонних, я всё ещё была погружена в не самые приятные раздумья, но, войдя в просторное шумное помещение, вынуждена была от них отвлечься.

Сотрудники S&L расселись за шестью круглыми столами; отделы специально перемешали, чтобы новички лучше вливались в коллектив к старожилам. Бо́льшая часть из них была уже изрядно навеселе и, увлечённая праздничной программой, почти не обратила на нас с Лазаревым внимания.

Приглашённый парнишка-тамада, которого нередко звали на такие мероприятия, проводил конкурс по перетягиванию каната. Те, кто не участвовал, прямо как болельщики, громко скандировали названия противоборствующих команд. И, пользуясь суматохой, я проскользнула на своё место за столиком, а Лазарев занял своё рядом с Сушковым, тут же смерившим опоздавшего партнёра недовольным взглядом.

– Ясень, ну ты даёшь! – перекрикивая гвалт, поприветствовала меня Крис, салютуя бокалом шампанского. Она вся блестела от пайеток, усыпавших её платье, юбка которого заканчивалась так высоко, что не оставляла простора для фантазии. – Мы уж думали, вы с Деспотом предпочли ресторану более уединённую и интимную обстановку.

Она грубовато хохотнула, радуясь, по её мнению, удачной шутке.

– Ага. Это уединённое место называется «городской суд», – фыркнула я и тут же поспешила перевести тему, не желая просвещать главную сплетницу бюро о череде своих сегодняшних несчастий. – А Павлова где? Вы заказали лимонад?

– Вон она, в конкурсе участвует, – кивнула на ярко освещённый постамент собеседница. – А лимонад твой вот. В нём, наверное, уже весь лёд успел растаять.

Может, это и к лучшему, потому что, несмотря на душный и наполненный людьми зал, я до сих пор не могла согреться. Словно часть меня тоже осталась там, на объездной трассе, и мёрзла на пронизывающем ветру.

Дотянувшись до прозрачного графина с красно-розовым напитком, я налила себе полный стакан и с удовольствием утолила жажду, мучившую меня всю дорогу до ресторана.

– Не хочешь тоже поучаствовать? – полюбопытствовала Крис. – За победу, между прочим, помимо призов, ещё и отгулы дают.

Я отрицательно покачала головой. Настроения принимать участие в веселье не было никакого, даже за отгулы и призы, какими бы заманчивыми они ни были. Перед глазами до сих пор стояло лицо человека, оставшегося в холодной и тёмной лесополосе, а дрожь внутри не желала никуда уходить, заставляя меня чувствовать себя не в своей тарелке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Бюро – форма образования адвокатской деятельности, при которой два или более партнёров осуществляют работу совместно на основании партнёрского договора, оговаривающего условия сотрудничества.