По ту сторону экрана

Он нахмурился и скривил уголок губ.

– Я тоже должен туда идти?

Пожала плечами:

– Станислав Викторович всегда присутствовал на подобных мероприятиях, как и Сушков. И, насколько мне известно, вам тоже следовало бы там появиться.

Лазарев сначала тоскливо глянул в окно, за которым на город неторопливо опускались сумерки, потом, согнув локоть, перевел задумчивый взгляд на серебристые наручные часы.

– Я в любом случае останусь на приговор, а вас, если хотите, могу отпустить на ваше мероприятие.

– Во-первых, мероприятие не «ваше», а «наше», раз уж вы с некоторых пор один из партнеров, – позволила себе не согласиться я. – А, во-вторых, раз уж я, как вы выразились, хожу в суд как на интересное шоу, разве я могу пропустить его финал?

В ответ на мою ехидную поддевку он улыбнулся, кажется, даже искренне:

– Значит дождемся вместе. Не думаю, что судья еще долго будет в совещательной комнате. Обычно приговор успевают подготовить еще до судебного заседания, а после прений судье остается лишь впечатать в него желаемое наказание.

– Тогда о чем он там совещается сам с собой?

Лазарев пожал плечами.

– Иногда смотрит судебную практику, чтобы не допустить ошибок, иногда консультируется с коллегами по телефону, иногда просто наслаждается ощущением собственной важности и значимости, осознавая, как много людей ждут в коридоре его решения.

Вот мне бы последнее даже в голову не пришло, зато Деспот, вероятно, судя по себе, вполне допускал подобный вариант развития событий. И все же, долго ждать нам действительно не пришлось. Или судья просто и сам хотел поскорее закончить свой рабочий день, или приговор действительно был уже готов и долгих совещаний не потребовалось.

Снова оказавшись в зале заседаний, под яркими лампами дневного света все мы, стоя слушали оглашаемый судьей документ. Он учел все доводы помощника прокурора и адвоката, и посчитал, что для исправления Пака и восстановления нарушенной им социальной справедливости хватит и четырех лет лишения свободы. Условно.

Но глядя на ухмыляющегося подсудимого, осознавшего, что по-настоящему лишать свободы его никто не собирается, я поняла, что нет, не хватит. Точно не хватит. И не заслужил он того шанса, что судья столь любезно решил ему предоставить.

Лазарев выглядел сдержанно, а по выражению лица понять его отношение к услышанному было невозможно. У лифта адвокат, как ни в чем ни бывало пожал руку благодарному, улыбающемуся до ушей Паку, перемолвился парой слов с помощником прокурора и, наконец, снизошел до того, чтобы обратить внимание на меня:

– И как вам шоу, Ева Сергеевна, оправдало ожидания?

– Нет, – буркнула я, входя вслед за ним в кабину лифта. – Пак этого не заслужил.

– Правда? – вскинул брови Деспот. – И что же он тогда заслужил по-вашему?

И я задумалась, мысленно поставив себя на место беспристрастного судьи. Тяжело ему, наверное, дался такой моральный выбор и, вероятно, все это время он действительно совещался с собственной совестью.

– Не знаю, но это должно было быть что-то более суровое. Такое, чтобы ваш подзащитный действительно извлек из произошедшего урок и впредь задумался, прежде чем решит нападать на беззащитных граждан, стоит оно того или нет. Неужели судья поверил в его раскаяние?

Шагая по освещенной лишь фарами редких машин парковке к черному седану бюро, я заметила Пака в компании нескольких парней у блестящего белого спорткара. Друзья поздравляли его с «непосадочным» приговором, шутили, смеялись и громко разговаривали друг с другом. Ну правда ведь, разве раскаяние и муки совести выглядят так?

– Не поверил, конечно, – отозвался Лазарев, не оборачиваясь и не глядя на веселую компанию. – Но на самом деле у него просто выбора не было. При наличии тех исходных данных, что у него были, он не мог вынести иного решения. Большое количество смягчающих обстоятельств и отсутствие судимости образно связали ему руки.

– Но они же все за уши притянуты! – возмутилась я, продолжив спор, когда мы оказались в салоне машины. – Да, Пак не судим, но явка с повинной после поимки очевидцами на месте преступления, разве чего-то стоит? А положительная характеристика с работы, куда он устроился месяц назад? А дочь свою неужели он воспитывает? А все эти показные участия в благотворительных мероприятиях?

Почему-то больше всего из вышеперечисленного меня раздражало упоминание о дочери. Ну не похож Пак на благородного и образцового отца. Хотя, разве могла я знать о том, каким он должен быть, не имея никакого?

– Семен, поедем по объездной дороге, нам нужно в ресторан Империя, – обратился Лазарев к водителю после того, как снова взглянул на часы, оценив масштабы нашего с ним опоздания на корпоратив. – Согласен, все это ничего не стоит. И дочь он свою не только не воспитывает, но и алименты платит через раз. А искренним раскаянием там не пахнет. Тем не менее, это является теми самыми формальностями, которые закон обязывает учитывать при назначении наказания. Вот они и сыграли свою роль.

Я фыркнула недовольно и отвернулась к окну, не желая соглашаться с произошедшим.

– Но у вас-то руки связаны не были.

Сиди я напротив, не осмелилась бы произнести ничего подобного, но в полумраке салона у меня имелась отличная возможность не смотреть Деспоту в глаза.

– Вы решили обвинить меня? – самодовольно хмыкнул он так, словно и не собирался принимать мои обвинения всерьез, а наша беседа его забавляла. – То есть, по-вашему, я должен был, пользуясь собственным положением, умышленно выполнить свои обязанности недостаточно хорошо или даже, вопреки всему, что подразумевает мой статус, сделать так, чтобы мой подзащитный, в угоду вашим представлениям о мироустройстве, получил по заслугам?

Скрестила руки на груди, поняв, что в умении загнать в угол мне с Деспотом не тягаться:

– Не знаю, – но и капитулировать так просто была не готова. – Разве нельзя было соблюсти баланс, и суметь защитить интересы клиента так, чтобы его наказание было справедливым?

Лазарев какое-то время молчал, раздумывая над ответом, и я уже успела решить, что он вообще проигнорирует мои последние слова, с него станется.

Продолжила задумчиво глядеть в окно. Объездная трасса, по которой, шурша шинами несся седан бюро, позволяла значительно сэкономить время, преодолев за короткий срок половину города. Изредка мелькали по обеим сторонам коттеджи за высокими заборами, разбавленные десятками метров лесополосы. Фонари стали редкими, но дальний свет фар позволял водителю отлично видеть пространство перед собой.

Вскоре нас обогнал по встречной полосе и умчался вдаль белый спорткар Пака, который, вероятно, тоже торопился отпраздновать собственный мягкий приговор.

И, когда я уже успела забыть свою предыдущую фразу, Лазарев задумчиво произнес:

– Справедливость – слишком относительное понятие, слишком субъективное, Ева Сергеевна. И, если уж на то пошло, то в ее поисках никто и никогда не приходит к адвокатам. К нам приходят за помощью. И получают ее, вне зависимости от обстоятельств и собственной вины. Для того, чтобы восстанавливать справедливость есть Бог или, на худой конец судья. А я, если вы заметили, ни тот и ни другой.

Наверное, Деспот был прав, но почему-то согласиться с ним так просто не получалось.

– И все же. Тяжело, наверное, осознавать, что могли изменить мир к лучшему, но предпочти малодушно этого не делать?

Не видела его лица в темноте салона, но это, пожалуй, к лучшему. Обвинения в малодушии мало кому нравятся, и самовлюбленный Деспот вряд ли является исключением. А по его сухому и холодному тону не сумела понять, затронули мои слова что-то в его душе или нет:

– Отнюдь. Я осознаю лишь то, что просто делаю свою работу. И делаю ее хорошо.

На это я не нашлась что ответить и какое-то время мы просто ехали молча, вслушиваясь в шум мелодии авторадио, пока наш седан вдруг резко не затормозил.

Поскольку до ресторана мы еще не доехали, и даже еще не выехали с объездной дороги, выглянула в окно, пытаясь понять причину неожиданной и незапланированной остановки. С заднего пассажирского сиденья не было видно ничего примечательного, поэтому я подвинулась к подлокотнику, разделяющему нас с Лазаревым, и постаралась посмотреть через лобовое стекло.

Деспот, видимо, руководствуясь теми же соображениями, интуитивно повторил мой жест и наши пальцы внезапно соприкоснулись на подлокотнике, а сами мы чуть было не ударились головами. От этого мимолетного прикосновения под кожей вспыхнули колкие искорки, как от удара током.

– Ой, – тут же смущенно одернула руку, будто обжегшись, но продолжая смотреть на дорогу через лобовое стекло, увидела перед нашей машиной развернутую поперек серую легковушку с мигающими в темноте аварийными огнями, рассмотреть марку или модель которой в темноте не получалось.

Зато я отлично разглядела смятый бампер и левое переднее крыло, а еще подушки безопасности, белеющие в затуманенном пылью от их срабатывания салоне, словно два воздушных шара.

6. Азарт

Лазарев и наш водитель Семен сразу же, не сговариваясь, вышли на улицу, и я, почему-то не захотев оставаться одна в темном салоне, вышла тоже.

В лицо ударил резкий вечерний холод. Защипало щеки и нос, и я обняла себя руками за плечи, понимая, что мой тоненький жакетик, рассчитанный лишь на то, чтобы передвигаться перебежками от дома до метро и от метро до работы, совершенно не греет в ситуации, выбивающейся из привычных стандартов и рамок.

Пока я, озадаченно осматриваясь вокруг, пыталась понять, что произошло, Семен и адвокат, открывшие дверцы поврежденной иномарки, обнаружили внутри пожилую семейную пару, пытающуюся прийти в себя после неожиданного дорожно-транспортного происшествия, которое, видимо, случилось буквально за минуту-две до нашего прибытия.

– Что произошло? – отчетливо спросил Лазарев у мужчины-водителя. – Вы в порядке? Помощь нужна?

– Скорую вызвать? – обратился Семен к седовласой пассажирке, у которой от удара шла кровь из носа.

На обочине дороги остановилась еще пара машин, водители которых тоже спешили к нам. А я стояла растерянная, не зная, что вообще могу сделать в сложившейся ситуации.

Психологи говорят, что во время стресса у человека есть три варианта реакции: «бить», «бежать» или «замереть». Мое сознание почему-то всегда предпочитало руководствоваться третьей. И я застыла у машины, продолжая оглядываться, но на всякий случай достала из кармана телефон, чтобы вызвать скорую, если понадобится.

– Не нужно, я уже вызвал, – отозвался водитель слабым голосом.

Пошатываясь, он на нетвердых ногах вышел из машины, чтобы достать из багажника аптечку и знак аварийной остановки. А, кивнув в сторону лесополосы, добавил хмуро:

– Вот что с лихачом этим, не знаю.

Тогда мы все как один перевели взгляды в том же направлении и не сразу увидели улетевший в кювет автомобиль. От удара о бампер встречной легковушки он ушел в сторону и перевернулся, а теперь безжизненно замер, уставившись в небо черными шинами полустертой низкопрофильной резины.

Лазарев направился в его сторону, а я пошла следом. Почему-то в этой напряженной темноте, разрезаемой резкими отсветами желтых фар, предпочитала держаться ближе к Деспоту, несмотря на своё противоречивое отношение к нему.

Широкими шагами адвокат подошел к кромке дорожного полотна. А уже на обочине обернулся и заметил мое присутствие. Отрывисто спросил:

– Фонарик есть?

С готовностью протянула смартфон с включенным фонариком, тотчас же нечаянно ослепив своего спутника и заставив недовольно сощуриться от яркого света. Тем не менее, Лазарев, ничего не сказал. Лишь протянул руку, взял мой телефон и, освещая себе дорогу, спрыгнул в кювет.

Продолжая следить за адвокатом напряженным внимательным взглядом, я осталась на обочине в одиночестве. В тщетной попытке согреться, потерла ладонями замерзшие плечи.

И только когда он по полосе смятой сухой травы и прошлогодней листвы дошел до повреждённого автомобиля, присев, чтобы заглянуть в салон, я поняла, что это и есть тот самый белый спорткар Пака, который не так давно обошел нас по встречной полосе.

Перевернутый и разбитый он выглядел иначе. Лобовое стекло разошлось паутиной трещин и обзавелось огромной дырой в самом центре. Бампер и крыло смялись, словно бумажные, а откуда-то из-под такого же мятого капота тянулась в ночное небо серая струйка дыма. Вокруг все еще витала пыль, не успевшая осесть, толстый слой которой спорткар потревожил своим неожиданным падением.

Лазарев выпрямился, а я поняла, что водителя он в машине не обнаружил. Проследив направление по оставленному в центре лобового стекла отверстию, Деспот перевел свет фонарика на тонкие деревца перед собой.

Увиденное заставило меня содрогнуться и на мгновение забыть о холоде и дискомфорте.

От удара не пристёгнутого Пака выкинуло из израненного автомобиля через лобовое стекло и отбросило на опушку прилегающей лесополосы, где деревья подхватили его острыми ветками, словно поймав. И вряд ли это приземление можно было назвать мягким.

Лазарев подошел ближе, освещая себе дорогу, и я тоже смогла разглядеть искореженное тело молодого человека, который меньше получаса назад смеялся и ухмылялся друзьям на парковке перед зданием суда. Лицо его теперь было разбито и залито густой темной кровью, а конечности безвольно свешивались вниз будто у тряпичной куклы или марионетки, брошенной за ненадобностью.

Застыв на месте, я наблюдала, как адвокат, опровергнув мое мнение о собственной брезгливости, подошел ближе, осторожно коснулся лица пострадавшего, прощупал пульс на шее. И я не поняла, услышала ли я шум ветра или Пак издал какой-то не поддающийся определению хрип.

– Что там? – громко спросил подоспевший к этому моменту Семен, но я не нашла подходящих слов, чтобы ответить, тем более что Лазарев уже шел в нашу сторону и водитель бюро мог сам воочию оценить масштабы случившегося.

Он протянул руку Деспоту, чтобы помочь подняться на высокий косогор, но тот запрыгнул на него самостоятельно, неожиданно легко и бодро для человека, скованного плотной тканью делового костюма.

– Можно что-то сделать?

– Вряд ли. Жив, но не знаю, надолго ли. Вероятнее всего, позвоночник травмирован и перемещать его до приезда сотрудников скорой все равно нельзя, – ответил Лазарев Семену и паре мужчин, успевших к этому моменту подойти ближе. – Поехали.

– Мы не дождемся скорой? – спросила я неуверенно, в последний раз обернувшись на человека, оставшегося там, в темноте и холоде.

Но водители других машин уже спускались к нему, точно так же светя телефонами перед собой. Тем не менее, судя по словам Лазарева, вся эта иллюзия бурной деятельности вряд ли могла как-то улучшить сложившееся положение.

– Смысл? Никто из нас не медик, чтобы помочь, – отозвался Деспот, когда мы возвращались к черному седану бюро и, обернувшись, протянул мне мой смартфон.

Я осознавала его правоту, но почему-то казалось неправильным бездействовать, когда в темноте лесополосы сердце живого человека билось, отсчитывая, возможно, его последние минуты. Тем не менее, спорить не стала и, еще раз неуверенно оглянувшись, следом за ним забралась в теплый салон автомобиля, позволив шумоизоляции отрезать нас от встревоженных голосов снаружи.

Когда Семен завел машину, Лазарев набрал чей-то номер в справочнике смартфона и, дождавшись ответа, произнес в трубку:

– Вячеслав Алексеевич, здравствуйте. Ваш сын попал в ДТП на объездном шоссе. Состояние у него тяжелое, очевидцы вызвали скорую и она уже в пути. Сейчас отправлю вам координаты.

Дождавшись ответа, Деспот сбросил звонок, отправил обещанное сообщение с координатами дорожно-транспортного происшествия и принялся, как ни в чем ни бывало, приводить себя в порядок. Очистил обнаружившейся в кожаном портфеле щеткой, брюки от пыли и налипших сухих травинок. Протер губкой черные туфли до блеска. Нанес на руки санитайзер, резко ударивший в ноздри запахом дезинфицирующего средства.

Наряду с ним, запахи дорогого ароматизатора и кожаного салона, раньше казавшиеся столь приятными, почему-то сейчас вызвали у меня неожиданный приступ тошноты, и заставили неприязненно поморщиться.

– Все в порядке, Ева Сергеевна? – холодно осведомился Лазарев, когда управляемая Семеном машина снова медленно двинулась с места.

В его голосе не было ни капли участия или сочувствия, возможно вопрос был просто данью вежливости, и я, снова отвернувшись к окну, ответила с горечью:

– Как у вас получается оставаться столь хладнокровным в подобной ситуации?

Боковым зрением увидела, как Лазарев отстраненно дернул плечом.

– Разве не вы только что с пеной у рта доказывали, что мой подзащитный заслужил более суровое наказание, чем определил для него судья? Теперешнее его «наказание» вас устраивает больше? Теперь социальная справедливость восстановлена? – полюбопытствовал он со злой иронией. – Как видите, суд – далеко не самая последняя из инстанций.

– Не знаю, – честно ответила я, почему-то смутившись.

Действительно, поразительно легко было рассуждать в теории о том, чего человек достоин и не достоин, а наблюдать столь сомнительный «акт восстановления справедливости» воочию оказалось слишком жутко. Теперь я думала, что судьба обошлась с Паком слишком сурово и чаша весов Фемиды снова перевесила, только в другую сторону. Но разве от меня что-то зависело? Поежилась, представив, что это кто-то свыше услышал мои слова и тут же нервно мотнула головой, поняв, что не желаю брать на себя такую ответственность.

– Наверное, он все-таки этого не заслужил, – выговорила, вслух подытожив собственные размышления.

– Не заслужил, конечно, – согласился Лазарев. – Молодой и глупый, мальчишка вполне мог впоследствии остепениться и из-него в будущем могло выйти что-то стоящее. А теперь у него больше нет будущего, а у нас возможности о нем узнать.

Меня почему-то зацепила характеристика «молодой и глупый» в отношении того, кто был одного возраста со мной. Интересно, обо мне он такого же мнения?

– Почему нет? Он не выживет?

– Если и выживет, скорее всего на всю жизнь останется прикованным к постели, так что еще непонятно, какой вариант предпочтительнее.

Тяжело вздохнула, почувствовав, что дрожу. Или это уличный холод только сейчас дал о себе знать, или это было дрожью непонятного страха и неуверенности, зародившейся внутри, когда я в полной мере осознала суть произошедшего. Постигла в одно мгновение хрупкость и беспомощность человечека.

И говорить нечего о том, что я в очередной раз вспомнила о корпоративе, на который мы с Лазаревым безнадежно опоздали, лишь когда машина подъехала к огромному бело-голубому зданию с высокими колоннами. Статуи, напоминавшие античные и вывеска «Империя», сияющая на балконе, украшенном фигурными балюстрадами, свидетельствовали о том, что мы прибыли к пункту назначения.

Откровенно говоря, в ресторан мне в теперешнем состоянии хотелось идти меньше всего. Но, покинув салон и услышав, как Лазарев отпускает водителя, молча последовала за адвокатом, входящим в высокие автоматические двустворчатые двери.

Пока метрдотель провожал нас в большой зал, закрытый на сегодняшний вечер от посторонних, все еще была погружена в не самые приятные раздумья, но, войдя в шумное просторное пространство, вынуждена была от них отвлечься.

Сотрудники S&L расселись за шестью круглыми столами, специально перемешанные между разными отделами, чтобы новички лучше вливались в коллектив к старожилам. Большая часть из них была уже изрядно навеселе и, увлеченная праздничной программой, почти не обратила на нас с Лазаревым внимания.

Приглашенный парнишка-тамада, которого нередко звали на такие мероприятия, зычным голосом как раз проводил какой-то конкурс, заключавшийся в перетягивании между участниками импровизированного каната. Остальные, считавшиеся болельщиками, громко скандировали названия противоборствующих команд. И пользуясь суматохой, под этот шумок я тихонько проскользнула на свое место за столиком, а Лазарев занял свое рядом с Сушковым, тут же смерившим опоздавшего партнера недовольным взглядом.

– Ясень, ну ты даешь! – перекрикивая гвалт, поприветствовала меня Крис, салютуя бокалом шампанского. Она вся блестела от пайеток, усыпавших ее платье, юбка которого заканчивалась выше, чем было необходимо правилами приличия. – Мы уж думали, вы с Деспотом предпочли ресторану более уединенную и интимную обстановку.

И она сама грубовато хохотнула, радуясь, по ее мнению, удачной шутке.

– Ага. И это уединенное место называется «городской суд», – фыркнула я и тут же поспешила перевести тему, не желая просвещать главную сплетницу о череде своих сегодняшних несчастий. –А Павлова где? Вы заказали мне лимонад?

– Вон она, в конкурсе участвует, – кивнула на ярко освещенный постамент собеседница. – А лимонад твой вот он. В нем, наверное, уже весь лед успел растаять.

Наверное это к лучшему, потому что несмотря на душный и наполненный людьми зал, я до сих пор не могла согреться. Словно часть меня тоже осталась там, на объездной трассе, и мерзла на пронизывающем ветру. Дотянувшись до прозрачного графина с красно-розовым напитком, налила себе полный стакан и с удовольствием утолила жажду, мучившую меня всю дорогу до ресторана.

– Не хочешь тоже поучаствовать? – полюбопытствовала Зеленая. – За победу, между прочим, помимо призов, еще и отгулы дают.

Отрицательно покачала головой. Настроения принимать участие в веселье не было никакого, даже за отгулы и призы, какими бы они ни были. Перед глазами до сих пор стояло лицо человека, оставшегося в холодной и темной лесополосе, а дрожь внутри не желала никуда уходить, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.