Айко

– Ой! – сказали мы одновременно и пригнулись.

– Это она на нас посмотрела? – спросила я Мишу.

– Наверное! Прямо как будто знала, что мы на неё смотрим. Я её уже и сам боюсь, хоть она мне и нравится.

– Как тебе может нравиться эта кикимора?

– Она не кикимора, просто она одинокая. Когда я ей устанавливал дверь в квартире, мы даже немного пообщались. Такая умная – прямо, наверное, как твой папа.

– Ну уж нетушки, ей до моего папы – как до Америки!

Миша поднял голову и выглянул в окно.

– Уехала. Нам тоже пора, собираемся!

Глава седьмая. Привет из прошлого

– Миша… Миш-ш-ш-ша, – звала я шёпотом, – открой рюкзак!

Изнутри я видела, как застёжка-молния поползла влево. В глаза ударил свет, а затем надо мной возникло лицо Миши.

– И что тебе не сидится? – поинтересовался он тоже шёпотом. – Тебя укачивает, что ли?

– Ага, немного укачало. Открой окно и до конца не застегивай молнию рюкзака, пожалуйста.

Миша кивнул и открыл окно. Наконец-то я смогу подышать воздухом и посмотреть на Москву будущего!

– Подними рюкзак повыше, я не вижу, что там за улица.

– Хорошо, только тише! Мы по Тверской едем.

– Какая же это Тверская? Я с папой много езжу: это улица Горького, а тут должна быть гостиница «Центральная», но вижу что-то красивое теперь. А тут… Тут я гуляла. Как много иностранных букв, это точно Москва?

– Москва-Москва. Погоди, – Миша опять полез в телефон. – И правда: раньше эта улица носила имя Горького. Смотри-ка, не знал.

– Брат, ты с кем разговариваешь? Я просто плёхо слищу, – вмешался в нашу беседу таксист.

Миша поднял руку и показал ему на своё ухо, в котором виднелось что-то белое. Похоже на слуховой аппарат, у меня похожий бабушка носит – не такой красивый, правда.

– А-а-а, поньял. Извини, брат.

«Странно, – подумала я, – почему таксист так плохо говорит по-русски? М-да, тут ещё во многом нужно разобраться».

– Слушай, Миша, мне тут становится тесно. Наверное, расту опять?

– Скоро приедем, потерпи. Хотя нет, терпеть тебе придется до дома. Сама захотела поехать со мной, уж извини.

– Ноги затекают. Ладно-ладно, буду терпеть.

– Приехали, брат, – таксист остановил машину.

– О, отлично! – сказал Миша и открыл дверь. – Я молнию прикрою, тут людей много, ОК? – шепнул он мне.

– Давай, но щелочку оставь.

Так он и сделал. И тут я подумала, что мне очень повезло, что меня нашёл не кто-нибудь, а именно Миша. Это даже странно. Ведь это мог быть кто угодно другой: какой-нибудь сторож или, ещё хуже, милиционер. Да, повезло мне с Мишей.

– Простите, не подскажете, – обратился он, видимо, к прохожим. – Назови номер квартиры!

– Миш, это ты мне?

– Да-да, тебе – кому же ещё?

– Квартира номер двенадцать.

– Вы куда, молодой человек? – голос был как из телефонной трубки, только громче.

– Я в двенадцатую квартиру, к Стариковым.

– Тут такие не живут, ошиблись.

– Как это не живут? – крикнула я.

«Пи-и-и-к».

– Зайдите, я вам открыл, – вновь послышался незнакомый голос, и дверь открылась.

– Ох, как не вовремя я стала светиться. Закрой рюкзак, Миша.

Но Миша, наверное, не слышал меня. Он завёл разговор с мужчиной, который нас впустил – видимо, охранником.

– Здравствуйте, тут Стариковы должны вроде жить?

– Здравствуйте, тут живёт другая семья. Уже лет десять точно.

– Что за семья? – спросил Миша.

– Ну, это уже не ваше дело, молодой человек.

– А, ясно.

– Что это ему там ясно? Вот мне – вообще непонятно, – сказала я тихо.

– А вы не знаете, может, хозяева квартиры в курсе?

– Молодой человек, я вас пропустил только для того, чтобы вы не кричали в домофон. Я вам всё объяснил и рассказал всё, что знал.

– Что такое, Серёжа? – послышался ещё один голос, женский.

– Ой, здравствуйте, Алёна Дмитриевна, да ничего такого. Молодой человек уже уходит.

– Простите, Алёна Дмитриевна, вы ведь из двенадцатой квартиры? – обратился Миша к женщине.

– Парень, ты что, не понял меня? – мужчина-домофон был явно раздражён, он даже схватил Мишу за руку. – А ну-ка, иди отсюда.

Рюкзак так сильно затрясся, что мне пришлось держаться внутри за всё, что можно.

– Да, я из двенадцатой. А что вы хотели? – женщина повернулась к охраннику: – Отпусти его, Сергей.

– Ох, спасибо вам! – поблагодарил Миша Алену.

– Так что вы хотели узнать? Как вас зовут?

– Михаил.

– Спрашивайте, Михаил. Можем зайти ко мне.

– Может, вы в курсе, тут в восьмидесятые и девяностые жила семья Стариковых. Меня попросили отыскать их.

– Знакомая фамилия, хм… откуда я могла её слышать? – задумалась Алена.

– Николай Сергеевич, – уточнил Миша имя жильца.

– Нет, не знаю.

– А Елену Васильевну Старикову?

– Вспомнила! – радостно воскликнула девушка.

Я поднесла ухо ещё ближе к щелке рюкзака.

– Это дальняя родственница моего мужа, она вроде наукой занимается.

– Профессор, востоковед, да. Если она тут жила, может, знаете что-нибудь про неё?

– А вы ей кто?

– Я по просьбе одного человека пытаюсь узнать, что случилось с этой семьёй.

– Понятно. Ладно, неважно. Я почему спросила: мало ли, вы родственник и не в курсе, что тут случилось.

– А что тут случилось? – заинтересовался Миша.

– Это самая загадочная история нашего дома и очень неприятная. Мне самой рассказали. Дело в том, что в этой квартире жила семья, очень уважаемая. У них была дочь, и жили они очень тихо. В один день у них всё изменилось: пропала без вести девочка, под подозрение попал отец семейства. И хоть все и говорили, что он не мог сделать дочке ничего плохого, всё обернулось против него, потому что он был последним, кто её видел.

«Что она такое рассказывает, что за ерунда», – подумала я. В рюкзаке уже стало светло как днем, свечение резало мне глаза.

– А как же мать? – спросил Миша.

– Говорят, она из-за такого потрясения попала в сумасшедший дом и долго там лечилась. Ну, а отец бежал. Исчез – так его и не нашли. Говорят ещё, что якобы теперь в этом доме живет дух той самой девочки.

– Не верьте в духов, Алёна Дмитриевна, их не бывает.

– Можно просто: Алёна. Ой, а что это у вас в рюкзаке светится?

– Да это фонарик, наверное, забыл выключить, – Миша попытался прикрыть щель в рюкзаке рукой.

И тут я совершила глупость: открыла рюкзак, выпрыгнула оттуда и начала кричать:

– Откуда вы всё это знаете? Папа меня не убивал, зачем вы такое рассказываете?

– Стой, стой, Айко! Успокойся!

Миша положил руку мне на плечо, но я отмахнулась. Мы были на чужой кухне. Я услышала звуки падающего стула и лязг столовых приборов, а когда обернулась, увидела женщину, которая, похоже, упала в обморок. Или того хуже…

– Ой, мама. Что я наделала? Она жива? Миша, прости меня, пожалуйста.

Миша вскочил, взял рюкзак и подошёл ко мне.

– Ладно, некогда сейчас говорить об этом, полезай в рюкзак быстро.

Пока я пряталась, Миша пощупал пульс Алёны.

– Ф-ух, живая, слава Богу. Бежим отсюда. Сиди тихо.

Выходя из квартиры, Миша сделал вид, что прощается с хозяйкой:

– Спасибо, всего хорошего, Алёна Дмитриевна, спасибо за чай, – он захлопнул дверь. – Всего доброго, Сергей! – проходя мимо охранника, сказал Миша.

– Ну, пока-пока, – ответил тот.

– Миша, Миша! – закричала я. – Что делать будешь?

– Я вызываю такси, нам нужно сматывать удочки, – в щелку я увидела, как Миша тыкает в свой телефон, стоя у какого-то столба. И тут я вспомнила, что это за столб.

– Миша!

– Ну, что тебе?

– Это столб у моего подъезда?

– Да, а что?

– Посмотри, пожалуйста: там в щелочке должна быть монета трёхкопеечная.

– Что? Какая ещё монета? Зачем она тебе?

– Прошу, поищи, иначе я вылезу отсюда и буду светиться.

– Да нас поймают сейчас, какая, нафиг, монета?

– Ну, пожалуйста, это очень важно для меня!

– О-о-ох, хорошо, – Миша начал рассматривать столб, – где хоть искать?

– Чуть ниже, напротив подъезда.

– Да, тут есть что-то, – он открыл рюкзак. – Там в кармашке внутреннем перочинный ножик маленький, дай мне его.

Я открыла молнию внутри рюкзака – там и правда был нож, не очень тяжёлый для меня.

– Держи, Миша.

Я слышала корябающие звуки, затем он снова открыл рюкзак, попросив убрать нож обратно.

– Вот твоя монета, – Миша кинул мне свою находку.

От меня снова исходил голубой свет, и это помогло легко рассмотреть её.

– Да, это она! Буквы вытянуты, год тысяча девятьсот двадцать шестой. С ума сойти, прошло столько лет!

Глава восьмая. Не телефонный разговор

Наконец мы добрались до дома.

– Всё, выходи, – Миша открыл рюкзак. – У меня уже от тебя спина ноет.

Я вылезла и поняла, что стала вдвое выше рюкзака. Миша тоже это заметил:

– Тебе точно нужно сменить костюмчик. Стой на месте.

Он принес рулетку и какую-то рубашку.

– Это твоя рубашка?

– Моя. Не смотри на неё так. Такие были когда-то в моде, – Миша измерил мой рост. – Плюс двадцать пять сантиметров. А ещё даже не конец дня! Итого, шестьдесят три. Неплохо!

– Слушай, Миша, а что, если я вообще не перестану расти?

– Ну, тогда… тогда будешь жить в зоопарке с жирафами.

– Несмешная шутка!

– Какие уж тут шутки? – Миша посерьёзнел.

– Как ты думаешь, всё, что говорила Алена – правда? – спросила я.

– Надеюсь, что нет, но…

– Что «но»?

– Ты ведь и правда исчезла тогда. И по логике могло так и случиться.

– Бедный папа, он и правда видел меня последним. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и он ушёл. Кстати, я слышала, что ты куда-то ещё по дороге домой заезжал.

– В один знакомый ломбард, продал десять монет. Нам нужны деньги, а так как этим золотом я не расплачусь в магазине, пришлось продать. Правда, слишком много вопросов было. Говорят, ни в одном каталоге нет этих монет. Но золото, как сказали, девятьсот девяносто девятой пробы. Так что мы богаты.

– Будь в следующий раз осторожен, Миша. Как говорит моя мама, деньги к добру не приводят.

– Не бойся, буду осторожен. Да, кстати, наверное, тот охранник Серёжа уже вызвал милицию. Ладно, пора есть, – предложил Миша.

Я сразу вспомнила вкус пиццы.

– Боюсь, могу предложить только пельмени. И всякие вкусности, которые я вчера накупил.

– Жаль, ну ладно, пельмени тоже подойдут, – согласилась я.

Миша полез в морозилку. А я заметила на холодильнике какую-то фотографию – странно, не обращала внимания на неё. Я обмоталась мишиным шарфом и спросила:

– А кто там на фото, Миш?

– Это я с родителями.

Он снял карточку и протянул её мне.

– Ты тут смешной. Сколько тебе здесь?

– Лет пятнадцать, наверное. Я тут, как сказала мама, обиженный на то, что мне не купили ноутбук. Вернее, купили, но не совсем тот, который я просил. Отец сказал, что он нужен для учёбы, а я выбрал ноутбук для игр. Одним словом, молодой дурак на фотографии.

– Кого-то мне напоминает твоя мама. Глаза будто знакомые. Ой, как есть хочется!

«Тс-з-з-з-н-н-н, тс-з-з-з-з-н-н», – позвонили в дверь.

– Ой, кто это может быть, интересно? – тихо спросила я Мишу.

– А чего ты шёпотом разговариваешь? – так же тихо отозвался он.

«Тс-з-з-з-з-н-н, тс-з-з-з-з-н-н, тс-з-з-з-з-н-н…»

– Михаил, вы дома? – послышался голос Ирины Николаевны.

– Арахнида! Что ей нужно, интересно?

– Не знаю, может, не открывать? – испуганно предложил Миша.

– Михаил, я слышала, как вы вошли домой.

Решив, что деваться некуда, Миша подошёл к двери и сказал:

– Да-да, Ирина Николаевна! Пять секунд. Я переодеваюсь.

Он махнул мне рукой: спрячься, мол. Я укрылась за занавеской – любимое место в квартире при игре в прятки. Теперь я опять ничего не видела, могла только слушать. Миша открыл дверь.

– Здравствуйте, простите, что так долго, – извинился Миша.

– Я уж подумала, что вы прячетесь от меня, Михаил.

– От вас? Зачем мне это делать, Ирина Николаевна?

– Я же просила, Михаил: зовите меня просто Ириной, мне будет приятно. Можно войти?

– Ой, да-да, конечно, заходите. Только у меня не прибрано.

– Ничего страшного, вы же мужчина, вам можно не стыдиться этого.

По голосу я поняла, что Арахнида идёт сюда, на кухню, и отошла за занавеской в угол.

– Пельмени готовите, я смотрю? Прямо вкус детства…

– Да. Захотелось вот, давно не ел их, – неуверенно сказал Миша.

– А почему две тарелки на столе? Ждёте гостей?

– Нет-нет, не жду. Тарелки ведь разные, я просто выбирал, из какой есть… Сейчас уберу одну.

«Какой молодец, лихо выкрутился», – подумала я.

– Зачем же? Я могу составить вам компанию.

«Какая она наглая, – подумала я. – Напрашивается, вот же ведьма».

– Да, конечно, присаживайтесь.

– Ха-ха-ха-ха, – засмеялась Арахнида.

Это был необычный смех, я такой слышала в какой-то сказке, фильме. Так смеялась… точно, Снежная Королева. Мне стало не по себе.

– Я пошутила, я не ем пельмени. Я, собственно, к тебе вот по какому вопросу. Ничего ведь, если я на «ты»?

– Да, конечно, можно. Вам можно всё, – последнее слово Миша произнес тихо.

– Мне приятно, Михаил. Так вот, я продолжу. Ты ведь знаешь, кем я работаю?

– Эм, я так понимаю, вы ученый. Химик?

– Первое – да, а со вторым не угадал.

Она сказала это так, будто рядом стоял маленький глупый мальчик. «Да она издевается над ним», —подумала я.

– Я занимаюсь генной инженерией. Генетикой.

– А… Я слышал про это. Вы скрещиваете всяких животных: овечка Долли10.., – с улыбкой сказал Миша.

– Это не смешно, Михаил.

– Нет-нет, я просто вспомнил овечку, ну и…

– Не будем про овечку, я присяду?

– Да-да, конечно, садитесь.

– Ну так вот, Михаил. Ты мне кажешься не вполне стандартным молодым человеком, ты особенный.

– Я? – удивился Миша.

– Не перебивай меня, – как строгая учительница, сказала Арахнида. – Да, я считаю, что ты не вполне обычный. Кто твои родители?

– В каком смысле?

– Кем они работают и чем занимаются, ты же знаешь?

– Моя мама – переводчик с японского, а папа – тренер футболистов в ДЮСШ.

«Что? Мишина мама – переводчик с японского? А почему он мне об этом не сказал? Какое странное совпадение», – подумала я.

– У тебя очень необычная мама, – сказала Арахнида.

– Ну да, японский язык – это вам не английский.

– Я не об этом. Я ведь знаю Ольгу Николаевну.

– Откуда?

– Мы познакомились в университете. Я тогда училась, а твоя мама преподавала японский. Мы пересеклись случайно, ведь мы были на разных факультетах. Как-то я составила компанию своей подруге, которая училась на факультете востоковедения, и попала на лекцию твоей мамы.

– Ирина Ни… Ирина, я не очень понимаю, о чём вы сейчас. К чему вы ведёте разговор?

Я тоже не поняла, почему она ему всё это рассказывает.

– Так вот, на этой лекции случилась одна странная вещь. Вначале всё было как обычно: лекция как лекция. Я сидела рядом с подругой Дашей и переписывалась по телефону с Димой с моего факультета, он давно пытался за мной ухаживать. Даша двинула меня локтем в руку. «Только посмотри на это, – сказала она. – Посмотри на «японку» – похоже, она сошла с ума». Твоя мама носилась вокруг учительского стола и кричала: «Где она»? Выглядело так, будто она что-то потеряла. Вначале нас это позабавило, но вскоре всем стало не до смеха, и кто-то вызвал директора и охрану.

– Я не слышал об этом. Когда именно это случилось? – спросил Миша.

– Это было десять лет назад, не волнуйся, – Арахнида продолжила. – Не найдя своей потери, твоя мама села на стул и горько заплакала. Мы успокаивали её как могли, спрашивали, что именно она ищет. Но она продолжала плакать. Пришёл директор, тоже стал успокаивать. Когда стало тихо, он спросил: «Оля, что именно ты потеряла?». Ответ был: «Её украли». Директор уточнил, что украли. «Книгу, мою книгу. Если мы не найдём её, и она попадёт в плохие руки – нам всем конец!» – так сказала твоя мама.

– Так, постойте, Ирина. Зачем вы мне это рассказали?

– А я ещё не всё рассказала. Когда нас всех вывели из аудитории, я попросила пару секунд, чтобы забрать свой телефон, оставленный на парте на верхнем ряду. И, уже спускаясь с ним обратно, я увидела, как твоя мама держит за плечи директора и молит помочь найти ее книгу.

– Какую, какую книгу?

– Твоя мама прошептала что-то директору на ухо, а потом… потом произошла вспышка. Голубая вспышка, Миша.

«Голубая? Что это значит?», – подумала я.

– Может, вам показалось, Ирина? – спокойно спросил Миша.

– Знаешь, Миша, я слишком рациональный человек и верю своим глазам. Это была даже не вспышка, больше похоже на волну, энергетический выплеск. И исходил этот выплеск из твоей мамы.

– Ирина, вы прикалываетесь надо мной?

– Миша, ну, во-первых, у тебя пельмени уже давно сварились.

Миша вскочил и выключил газ. По звукам я поняла, что он взял половник, зачерпнул несколько штук из кастрюли и подул на них:

– Переварились, вот же… Ира, чего вы от меня хотите? – он резко повернулся к гостье.

– Всё просто, Мишенька. Как я уже говорила, я занимаюсь генетикой. Я думаю, у твоей мамы есть ген, отвечающий за образование этой вспышки, и, само собой, он передался тебе.

– Ерунда какая. Мне двадцать шесть лет, и никакой вспышки у меня за эти годы не было.

– Не было? – с иронией в голосе переспросила Арахнида.

«Только бы не засветиться, только бы не засветиться», – думала я.

– Я думаю, этот ген – как вирус, у него есть свой инкубационный период. И мне кажется, что он наступил.

– Ира, я повторяю. Чего… ты… от меня хочешь?

– Я хочу тебя всего! Ты мне нужен полностью для моих экспериментов! Я хочу посвятить всё свое время и знания поиску этой голубой энергии.

В этот момент я перестала сомневаться, что это голос из моего сна – голос женщины-паука.

– Пошла вон из моей квартиры, Арахнида Николаевна! – закричал Миша.

– Как ты сказал? – спросила Арахнида.

– Я сказал: пошла вон отсюда!

– Ты назвал меня Арахнидой. Как ты узнал?

– Что, что я узнал?

Я решила подсмотреть, чуть сдвинула занавеску. И увидела, что на стуле сидит Арахнида, а перед ней с половником стоит Миша. Она очень спокойно поднялась со стула, их лица оказались не более чем в пятнадцати сантиметрах друг от друга, и она сказала:

– Ах, Миша-Миша, такой хорошенький и такой беззащитный, – соседка с улыбкой подула на половник с пельмешкой. – Не обожгись, ты мне нужен целым.

Уже выйдя в коридор, Арахнида остановилась:

– Ах да, чуть не забыла: вчера, возвращаясь домой, я в твоём окне увидела голубой свет.

И тут у меня замерло сердце. «О, нет, я начинаю светиться…нет, нет, нет!» – думала я.

– Что ж, Мишенька, думаю, инкубационный период закончился. До скорой встречи! – гостья вышла и захлопнула за собой дверь.

– Вот же мымра, – выходя из-за занавески, сказала я, – а я свечусь как лампочка.

– Ого! Ты это, Айко, давай-ка успокойся. Она меня тоже разозлила.

– Миша, почему ты мне не рассказал про твою маму, про голубой свет, про япо…

– Айко! – перебил меня Миша. – Мой руки и садись за стол: пора есть.

Он произнёс это очень строго и уверенно, прямо как мой папа.

Мы минут десять ели пельмени и не сказали ни слова, только иногда поглядывали друг другу в глаза.

– Вкусно! – я первая нарушила молчание.

– Еда холостяка, – сказал Миша.

– А почему ты холостяк? У папы вот есть друг Никита – мама говорит про него, что он закоренелый холостяк.

– Я думаю, что сейчас время другое, да и я всё же надеюсь, это ненадолго, – ответил Миша. – Добавки хочешь?

– Нет, конечно, ты же видишь: я еле третью пельмешку доедаю. Забыл про мой рост?

– Я помню, но ты так быстро растёшь – мне показалось, тебе нужно больше еды. А получается, что твой рост, скорее, зависит не от этого. Чудо-девушка! – сказал он с ухмылкой.

– Ты чего такой вредный стал?

– А каким мне быть ещё? Только что про меня и мою маму наговорили всякой ерунды, да ещё и с Арахнидой поссорился. День не задался. Хм, твоя мама права: я стал богаче, а настроение – паршивое.

– То, как она с тобой разговаривала, – задумалась я, – она так же разговаривала во сне со мной. Я переживала за тебя, думала, она сейчас превратится в паука.

– Ну, это уж, конечно, чересчур. Просто она разозлилась. Да и я хорош: «пошла вон»! Дурак полный, – Миша хлопнул себя ладонью по лбу.

– А я считаю, что ты всё сделал правильно. Теперь она тебя будет уважать.

– Ладно, спрашивай, что хотела спросить, – Миша убрал посуду в раковину.

– Почему ты мне не сказал про маму и про то, что она преподает японский?

– Когда ты первый раз рассказала про книгу на японском, я подумал, что это просто совпадение.

– Тебе не кажется, что слишком много совпадений?

– Ты про голубое свечение моей мамы? Да Ирина бредит, я маму знаю всю жизнь. Я бы что-то заметил за двадцать шесть лет.

– Арахнида, конечно, ведьма, но она очень умная. Она всё очень четко описала, хотя я не поняла, причём тут энергетическая волна и вспышка. У меня этого вроде нет.

– Хех, инкубационный период не прошёл у тебя.

И мы засмеялись. Наверное, это всё нервная обстановка – мы еле остановились. Затем Миша достал телефон и начал тыкать по кнопкам.

– Звоню маме, ох. Первый раз за пару месяцев.

– Как так?

– Ну, вот так вот, – приложив к уху телефон, сказал Миша. – Высокие у нас отношения.

– Не понимаю, как можно маме не звонить?

– Хм, не берёт… Попробую ещё раз, – он отвернулся от меня, как будто ему было стыдно. – Алё, мама, привет, это Миша. Да-да, я знаю, дел было много. Ты звонила? У меня не было пропущенных. Как вы там с папой? Мам, мам, пожалуйста, погоди. У меня есть один вопрос. Эм, так, сейчас… Да, да, всё хорошо. Я хотел у тебя узнать про одну книгу. Повесть о… как там? – шёпотом спросил меня Миша.

– О старике Такэтори, – подсказала я.

– «Повесть о старике Такэтори». Ты знаешь про неё? Мама? Мама! Ты как будто пропала куда-то, – Миша что-то тыкнул в телефоне, и я теперь слышала голос его собеседницы. – Так что скажешь, мама, тебе знакома эта книга?

– Откуда ты узнал про неё?

«Прямо как у моей мамы – тот же тембр и раздражение в голосе», – подумала я.

– Да ниоткуда, девушка знакомая спрашивала, и я пообещал узнать у тебя.

– Какая девушка? И что именно она хотела узнать?

– Мама, а чего ты так напряглась, это же просто кни…

– Это не просто книга!

Миша, начав терять терпение, выпалил:

– Мама, я же спрашиваю про книгу на русском, а не про ту самую на япо.., – Миша прикрыл свой рот кулаком.

«Что же ты наделал?» – прошептала я, схватившись за голову.

– Та самая? – послышалось из телефона. – Какая та самая, и что ты про неё знаешь?

– Так, ладно, не хочешь отвечать – не отвечай. И зачем я вообще тебе позвонил?

– Погоди, Миша, это очень опас…

Миша тыкнул в телефон, и мама не успела договорить.

– Она хотела сказать что-то важное, а ты дал отбой. Ты что?

– Хочешь знать, что она мне хотела сказать? – и, не дожидаясь ответа, он продолжил. – У неё всегда один и тот же набор слов для меня: «Миша, будь осторожен, Миша, это опасно. Миша гляди в оба: опасайся того, бойся этого!» Да она всю жизнь как с маленьким со мной разговаривает. Ты спрашивала, почему я одинокий? Да вот почему! Меня воспитали как маменькиного сынка, я только два месяца как живу один. Вот почему я не общался с ней – я сбежал из дома. У меня даже девушки нет! – Миша ударил кулаком по столу и опустил голову на свои руки.

Я ничего не стала говорить. Я встала на табуретку ногами, поднялась на стол и осторожно начала гладить его по голове. Так прошло минут пять.

– Знаешь, хорошо, что у меня нет страха, иначе я бы описалась от твоего удара кулаком по столу.

Его голова задергалась от смеха, и я тоже засмеялась. Миша поднял взгляд и глубоко вздохнул:

– Ну ладно, буду трезво мыслить. Она и правда чего-то испугалась. Мне бы, конечно, позвонить ей, но, после того, как я бросил трубку…

Откуда-то раздалось жужжание.

– Что это? – удивлённо спросила я.

– Это телефон, Айко, и это мама!

– Пожалуйста, будь на сей раз спокойнее при разговоре с ней.

– Постараюсь. Алё! Да, да. Для знакомой, я тебе уже говорил, – сдержанно ответил Миша.

Он снова нажал на волшебную кнопку, и я смогла услышать ответ.

– Я чувствую всё, Миша. Запомни, пожалуйста: берегись всех, кто будет интересоваться у тебя этой книгой.

– А что с ней не так? Я про японский вариант.

– Это не телефонный разговор.

– Хорошо. Тогда у меня такой вопрос: она ещё у тебя?

– Почему ты сказал: «ещё»? – с подозрением спросила мишина мама.