Триединый

– Дорогой, – внезапно вмешалась Росальба, – полагаешь, ему не рано знать о таком? Вдруг на Виктора это плохо подействует?

Эзерин пожал плечами:

– Незабудка, он почти взрослый. К тому же все равно узнает обо всем.

– Но позднее и постепенно, – проявила необычную настойчивость Росальба.

Меня это удивило: до сего момента она вела себя мягко и податливо, во всем соглашаясь с мужем и даже где-то теряясь на его фоне. Наблюдая за ними, у меня не возникало сомнений насчет того, кто главный в семье. Но, оказывается, Росальба вполне может спорить с Эзерином. Хотя тот еще не сказал последнего слова…

В тот момент мне не довелось выяснить, чем завершится разговор. К нам подошел матрос и, попросив прощения за беспокойство, что-то тихо сказал Эзерину. Выслушав, старший Ардисс кивнул.

– Виктор, помнишь, вчера ты высказал желание взглянуть на карту?

Действительно, во время разговора я сообщил, что хочу узнать больше об окружающем мире. И попросил показать мне географический атлас или карту. Изумившись, Эзерин сказал, что, к сожалению, они с Росальбой не смогут сделать этого до возвращения домой. Любопытно, что изменилось?

– Мне удалось договориться с одним из офицеров, – не дождавшись моей реакции, сообщил Эзерин. – Морские карты отличаются от обычных, но, полагаю, тебе будет интересно.

– Какой сюрприз! – всплеснула руками Росальба. – Милый, ты просто чудо! Когда ты успел?

– Перекинулся словом с нужными людьми, когда выходил распорядиться, чтобы завтрак подали в каюту, – подмигнул Эзерин.

Ведомые матросом, мы прошли к неприметной овальной двери в надстройке.

– Этот путь только для экипажа, саэр, саэри, – предупредил моряк. – Он не слишком хорош для благородных господ.

– Ничего, – отмахнулся Эзерин. – Показывай дорогу!

Мы поднялись по железной лестнице, размещавшейся в тесной шахте, освещенной лишь тем светом, что попадал внутрь сквозь маленькие иллюминаторы. На ходу матрос пояснял:

– Сейчас мы на уровне закрытой прогулочной палубы первого класса… Пришли… осторожно, комингс!

Миновав узкий коридор, в котором не было даже коврового покрытия, мы оказались в небольшой каюте.

– Навигатор сейчас выйдет к вам, – сообщил матрос.

Эзерин кивнул и дал ему монету. Поклонившись, моряк ушел.

– Саэр Эзерин! – На пороге открывшейся впереди нас двери появился мужчина в белом кителе и фуражке. Галантно поклонившись Росальбе, он перевел взгляд на меня: – Это и есть юноша, мечтающий увидеть настоящие морские карты?

– Да, это мой сын, Виктор Ардисс, – с гордостью ответил Эзерин. Повернувшись ко мне, строго сказал: – Виктор, ты забыл поприветствовать навигатора Пиллайра!

Вспомнив, что мне рассказывали об этикете, я поклонился:

– Прошу прощения, саэр Пиллайр. Рад приветствовать вас!

Навигатор ответил поклоном.

– Прошу, проходите. У нас, к сожалению, не так много времени. Людям, не являющимся членами экипажа, запрещено находиться здесь, и я сделал исключение лишь для вас.

Он провел нас в помещение, где находились навигационные устройства: хронометр в деревянной коробке, блестящий медью секстант и прочие приборы. На квадратном столе была расстелена карта, закрепленная специальными зажимами. В нетерпении я склонился над ней и тут же испытал глубокое разочарование. Изображение покрывали необычные пометки, точки, круги. Но проблема была даже не в этом, а в отсутствии нужных мне сведений. Судя по всему, карта показывала лишь тот участок моря или океана, где ходило судно. Поэтому большую часть изображения занимали водные просторы и лишь по краям виднелись фрагменты суши.

– Ну как, впечатляет? – спросил навигатор Пиллайр.

– Э-э, конечно, – постарался вежливо ответить я. – Даже не представлял, что морские карты такие…

Неинформативные, – добавил я мысленно.

– А у вас есть карта, на которой можно увидеть не часть моря, а весь мир? – поинтересовался я вслух.

– Весь мир, юноша, рисовали только на совсем старых картах, – рассмеялся офицер. – Когда суда ходили буквально наугад. Сейчас мы используем такие, отражающей определенные части акватории, точные и удобные.

– Жаль, – огорченно сказал я.

– Почему? – не понял навигатор. – Без них было бы намного сложнее находить местоположение судна и прокладывать верные маршруты.

– Думаю, Виктор сожалеет, что не смог увидеть карту мира, – произнес Эзерин.

А он шарит, – с уважением посмотрел на него я.

– Чего нет, того нет, – развел руками Пиллайр. – Хотя, погодите…

Он открыл шкаф и повел пальцем по корешкам стоявших там книг.

– Вот, – офицер вынул небольшой потрепанный том, пролистал и положил передо мной.

Глянув на открытый разворот, я застыл.

– Ну что, теперь вы довольны, молодой человек?

– Виктор? – через минуту позвал Эзерин, видя, что я не реагирую на слова навигатора.

Сглотнув, я рассеянно взглянул на них.

– А… да, благодарю вас.

И снова уставился на карту мира.

Она была не настолько детальной, как рабочие карты навигатора. Но мне вполне хватило увиденного, чтобы понять: я не на Земле.

Карта демонстрировала всего четыре материка, очертаниями совершенно непохожие на привычные. Еще был архипелаг из множества островов разного размера, протянувшийся почти от полюса до полюса. Везде стояли подписи, но я не сумел прочесть их. Удивительно: знаки казались знакомыми, но мне не удавалось сложить их в слова.

Сумев оторваться от созерцания незнакомых земель, я отстраненно поглядел на Пиллайра:

– Большое спасибо, саэр навигатор. Это было очень-очень интересно… Отец, мама, можно мы пойдем? Мне хочется подышать воздухом.

– Милый, ты плохо себя чувствуешь? – встревожилась Росальба.

Я отрицательно качнул головой:

– Нет. Все в порядке. Очень много впечатлений. Мне нужно подумать.

Встревоженные моими неэмоциональными механическими ответами, Росальба и Эзерин поспешно отвели меня на палубу. Став к фальшборту, я до онемения в пальцах вцепился в прохладный поручень. Неотрывно глядя на волны с белыми пенными гребнями, чтобы никто не видел выражения моего лица, я пребывал в оцепенении. В голове билась лишь одна мысль: я не дома. Не в прошлом и не в будущем. А неизвестно где.

Перед глазами все еще стояли незнакомые материки. Они не были ни Африкой, ни Евразией, ни Австралией, ни чем-то еще. Ни в прошлом, ни в будущем, ни после гипотетической катастрофы. Слишком уж чуждо они выглядели.

Уже давно, на каком-то сайте научпопа, я читал статью о квантовой физике и мультивселенных. В конце автор перечислял некоторые теории, связанные с этими понятиями. Согласно одной из них, человек бессмертен: якобы, после гибели тела, сознание сливается с альтернативной версией личности в другой вселенной. Быть может, нечто подобное произошло со мной? Я умер в больнице и оказался в теле другого меня? Но разве, в этом случае, мы не должны быть одного возраста? И куда девалось сознание здешнего оригинала? Или его нет, потому что парень был малость того?

Я нервно потер подбородок. Все это домыслы, которые невозможно проверить. И главное, они не отвечают на основной вопрос – что мне теперь делать?

* * *

Невероятной картой сюрпризы этого дня не ограничились. Словно испытывая мою психику на прочность, действительность нанесла еще пару крышесносных ударов.

Обедали мы в столовой второго класса. Отказавшись от первого блюда, я нехотя поковырял двузубой вилкой мясо с овощами. Не чувствуя аппетита, извинился и вышел из-за стола.

Кроме каюты идти было некуда. Поэтому я поднялся на палубу и вновь занял привычное место у фальшборта. Бездумно глядя на неспокойную синюю воду, не сразу заметил, как ко мне присоединился Эзерин. Положив руку на мое плечо, он некоторое время стоял молча. После осведомился, хорошо ли я себя чувствую.

– Не волнуйся, отец, со мной все в порядке. Наверно, слишком много впечатлений, – уныло сказал я. И подумал, что с каждым разом мне все легче называть его отцом.

– Вот как, – отозвался Эзерин. – А я хотел ответить на твой вопрос о войне. Что ж, оставим это на потом.

Выяснив, что нахожусь в неведомом мире, я уже не особо интересовался историческими датами. Но все же автоматически проговорил:

– Я бы послушал. Хуже мне от этого не станет.

До чего я был наивен!

– Да? – внимательно поглядел на меня Эзерин. – Хорошо… Спрашивая о последней большой войне, ты, должно быть, имел в виду вторжение демонов?

Выпрямившись, я пораженно уставился на него. Что? Вторжение демонов?!

– Это случилось чуть больше ста пятидесяти лет назад, – продолжал Эзерин. – Тогда мы, люди, потеряли континент, но дальше их не пустили…

Увидев мои выпученные глаза, он поспешно добавил:

– Не бойся, сын, в этом нет ничего страшного! Демоны редко появляются за пределами Рангатира. А если подобное случается, их сразу уничтожают.

Да что ты говоришь! – хотелось крикнуть мне. – Уничтожают? Да у меня сразу от сердца отлегло!

Вновь повернувшись к морю, я уставился вдаль, не в силах поверить услышанному. Это же надо! Где-то далеко, возможно, на другой стороне этого самого моря, обитают демоны. В какое чудесное место я попал!

Наблюдая за мной, Эзерин расстроенно пробормотал:

– Похоже, мама была права и я поторопился с рассказом…

Мне отчего-то захотелось его утешить.

– Нет, – стараясь говорить как можно убедительнее, произнес я. – Здорово, что ты рассказываешь такие вещи! Благодаря этому, я быстро стану умнее и вы с мамой сможете мною гордиться!

Эзерин растрогался. Горячо обнял меня. После отстранился и, глядя в глаза, сказал:

– Сынок, мы и так тобой гордимся. И любим. Всегда это помни.

– Хорошо, – покладисто согласился я. На душе вдруг потеплело. – Давай пройдемся? А то я что-то застоялся здесь.

Мы с Эзерином не спеша дошли до носа парохода, а после двинулись обратно. И случайно стали свидетелями того, что подкосило меня почище известия о демонах.

На палубе появилась пышно одетая дама в причудливой шляпе с широкими полями. Ее сопровождали двое мужчин строгого вида, с некоторым презрением посматривавшие по сторонам. Приблизившись, мы невольно услышали их беседу.

– Здесь не так элегантно, как у нас наверху, – жеманно растягивая слова, сказала дама. – Зато просторнее.

– Тут нет удобных кресел, – возразил один из спутников, – сидя в которых можно любоваться морем.

– Вы больше любуетесь вином в бокале, Инвар, – поморщившись, ответила женщина.

– На солнце у него изумительный рубиновый цвет, – не моргнув глазом, парировал собеседник.

– Я думаю… – начала дама, но налетевший ветер, сорвав с нее шляпу, не дал поделиться глубокими мыслями с окружающими.

Головной убор, точно воздушный змей, стремительно взлетел выше дымящих пароходных труб.

– Эй! Моя шляпа! – воскликнула женщина.

– Пустое, – равнодушно отозвался любитель вина. – У вас их с десяток только на корабле.

– Эта мне особенно дорога! Я впервые надела ее! Она мне безумно нравится! – плаксиво воскликнула дама.

Ее второй сопровождающий, сурового вида молодой человек, вдруг взмыл вертикально вверх. Зависнув на мгновение недалеко от темных клубов дыма, нашел взглядом шляпу, которую уже снесло к корме. Приняв горизонтальное положение, мужчина полетел к ней: чисто киношный Супермен, разве что руку вперед не выставил.

Увлекаемая ветром шляпа вскоре оказалась за пределами палубы. Там воздушный поток ослаб и головной убор начал мягко планировать к волнам. Спутник дамы ускорился и схватил его почти у самой воды. Вновь набрав высоту, он догнал судно и плавно приземлился на палубу. Наблюдавшие за этим люди зааплодировали, а счастливая дама рассыпалась в благодарностях. Завершив экскурсию, троица вернулась на территорию пассажиров первого класса.

Совершенно обалдев, я повернулся к Эзерину.

– Ты видел? Ты видел?! Он летал!

– Таков его Дар, – невозмутимо ответил Эзерин, как будто летающие люди для него были в порядке вещей.

– Дар?

– Его способность, – пояснил он. – Ведь этот человек – маг, как и мы.

Глава 4

Узнав, что нахожусь в странном чужом мире, где есть маги, и куда вторгаются демоны, я не спал всю ночь. Лежа в темноте, размышлял о своем положении. А ближе к утру определил главную задачу: выяснить, что произошло, и реально ли отыграть назад мое перемещение. И, если подобное возможно, – вернуться домой.

Отныне все будет подчинено этой цели. Чтобы выжить и влиться в здешнее общество, я стану Виктором Ардиссом. Я буду называть Эзерина и Росальбу родителями – даже наедине с собой. Я получу необходимые знания. Найду способ выяснить, что скрывает мой новый отец. Если потребуется – раскопаю любые другие тайны. Рано или поздно, узнаю, каким образом попал сюда. А получив этот ключ, отыщу дверь, которая откроет путь назад.

* * *

Остаток плавания растянулся почти на три недели. Все это время я потратил на сбор информации.

Прежде всего, попросил маму научить меня читать и писать. К удивлению родителей, оба этих навыка дались мне необычайно легко. Я будто не зубрил что-то новое, а вспоминал уже знакомое.

Эзерина я просил рассказывать об истории, обществе, политике. Постепенно у меня сложилось общее представление о Сагинее – так называли свой мир здешние обитатели.

Он довольно заметно отличался от нашего. Если я правильно понял, здесь не было действительно больших государств, вроде России, Америки или Китая. В лучшем случае, группы стран объединялись в союзы, не отличавшиеся особой устойчивостью. Также тут довольно часто случались войны, большая часть которых не выходила за пределы пограничных стычек.

Пока я не мог сказать с определенностью, но предполагал, что на мироустройство повлияло наличие магов. Многие из них, за счет умений превосходили людей, лишенных волшебных способностей. Поэтому маги быстро стали высшей кастой, аристократами этого мира. На этом социальная эволюция остановилась.

Не знаю, что помешало волшебникам создать более сложную общественную систему. Может, взаимное недоверие. Или то, что власть обычно строится на силе и принуждении – а здесь отдельный маг, обладавший соответствующим Даром, мог успешно противостоять любым попыткам заставить его выполнять чью-то волю. Либо умереть в процессе. А мертвым особо не покомандуешь.

Помимо прочего, магов отличали гордость и эгоизм. Никто не желал подчиняться другим, поэтому среди волшебников не появилось ни королей, ни даже высшей аристократии. Номинально, по статусу все были равны. Хотя на деле ситуация была иной.

Но вернемся к истории. В хаосе войны всех против всех, единственным объединяющим началом стали кровные связи. Принадлежность к роду давала защиту и другие бонусы. Но большими семьями тоже нужно было как-то управлять. А кто обычно рулит в семье? Старшие. Вот так внутри каждого рода возникла иерархия.

Долгое время за пределами семейных сообществ все оставалось по-прежнему. То есть, царили разброд и анархия. Каждый род оберегал свои владения, время от времени делая попытки урвать кусок чужих. Но постепенно, под давлением то и дело бунтовавших простолюдинов, которых было значительно больше аристократов, магические семьи были вынуждены начать договариваться. Просто, чтобы чернь не вырезала их поодиночке.

В результате практически во всех странах возникли более-менее похожие аристократические системы управления. Например, в Иризии, где жила семья Ардисс, высшим органом власти был Гранд-совет, в который входили представители основных родов. Грубо говоря, местные застряли на уровне сословно-представительской демократии. Эдакая Польша пятнадцатого века, со шляхтой, но без монарха.

Сагинея отставала от Земли не только в плане социального устройства. Наука и техника в этом мире тоже развивались гораздо медленнее, чем дома. На мой взгляд, причина заключалась в наличии магии, особенностях политики и общем консерватизме. Так или иначе, наивысшим техническим достижением жителей Сагинеи был паровой двигатель. Электричества не наблюдалось даже в зачаточном состоянии. Химия не впечатляла, а понятия физики вовсе не существовало.

Разумеется, больше всего меня заинтересовала магия. Пытаясь понять все аспекты, я часами расспрашивал отца. И по мере накопления информации, приходил в недоумение. То, что сагинейцы называли волшебством, не было таковым в моем представлении. Я долго думал, и в какой-то момент меня озарило: здешняя магия – это сверхспособности!

Вывод подтверждали многочисленные факты. К примеру, то, что магии невозможно было обучиться. Человек либо рождался с так называемым Даром, либо нет. И даже те, кому посчастливилось обладать необычным умением, не могли заполучить иное. Скажем, маг, способный левитировать, вроде того, что гонялся за улетевшей шляпой, никогда в жизни не научится контролировать огонь или управлять растениями. Да и то, что маги рождались исключительно в семьях магов, доказывало, что это какая-то генетическая особенность, передаваемая по наследству. А из этого следовало, что я тоже маг!

Одна беда: я не чувствовал в себе ничего необычного. И однозначно, не наблюдал даже незначительного проявления сверхспособностей. Хотя, если в этом деле задействована генетика, что-то определенно должно быть. С этой мыслью я направился к отцу.

Эзерин, проявлявший чудеса терпения, когда я засыпа́л его множеством вопросов, и в этот раз отложил книгу и доброжелательно взглянул на меня:

– Опять хочешь что-то узнать, Виктор?

Я кивнул.

– Отец, а какой у меня Дар?

– Я бы тоже очень хотел это знать, – улыбнулся он.

Такое заявление меня разочаровало.

– Разве мой Дар не тот же, что у вас с мамой?

Он покачал головой:

– Даже когда оба родителя обладают сходным Даром, не всегда ребенок получает его же. Часто, но не всегда. А когда у пары совершенно разные Дары, как у нас с мамой, то в итоге может выйти, что угодно.

– Почему тогда мой Дар никак не проявляется?

– Он еще не раскрылся. Но не волнуйся: однажды это непременно случится.

– А бывает так, чтобы сын или дочь магов вовсе не обладал волшебным умением?

Удивившись, Эзерин задумался.

– Если подобное и бывало, я о таком не слыхал.

Это заявление порадовало – у меня все еще был шанс обрести сверхспособность.

– И как мне узнать, какой именно у меня Дар? – продолжил я терзать родителя.

– Дождаться его проявления, – рассмеялся Эзерин. – Раньше он не давал знать о себе, и на то имелись веские причины…

– Болезнь? – вставил я.

– Да. Но теперь все изменилось. И твой дар может раскрыться в любой момент.

* * *

Сойдя на берег в Венранде, по сути, единственном большом порту Иризии, мы переночевали в маленькой гостинице, а утром отправились на вокзал. Там сели на поезд, который тянул необычного вида паровоз. Несмотря на то, что ехал он не очень быстро, еще до темноты мы оказались на нужной станции.

Город, в котором обитало семейство Ардисс, назывался Демелен. По словам Эзерина, раньше они с Росальбой жили в столице, но после рождения Виктора перебрались сюда. Причину он не раскрыл.

Родителям принадлежал скромный двухэтажный домик в тихом районе. Построенный из бурого кирпича, с черепичной крышей, устремленной к небу острым треугольником, он напоминал что-то из европейской архитектуры. При доме, в глубине двора, располагалось еще одно строение. Полностью деревянное, оно совмещало в себе сарай и конюшню с единственной лошадью. Лошадь была рыжей. Когда я поинтересовался, как ее зовут, отец удивленно взглянул на меня и спросил:

– Зачем ей имя? Это же просто животное.

Из этого я сделал вывод, что в Иризии, а может, и на планете в целом, не принято давать клички зверям.

Дом и участок вокруг него опоясывал кованный решетчатый забор на кирпичном основании. Почти полностью его затягивали зеленые побеги растения, похожего на плющ.

За двором и конюшней следил пожилой бородатый мужичок по имени Онрис. В доме матери помогала вести хозяйство женщина лет тридцати восьми, которую звали Ивелла. Больше слуг не было.

Сам дом внутри не так уж сильно впечатлял. Гостиная, спальня родителей, моя комната, клетушка Ивеллы, отцовский кабинет, кладовая, кухня, ванная с уборной – вот и все. Онрис – конюх, садовник и сторож в одном лице – спал в конюшне. Короче, усадьба оказалась не из богатых. Тем не менее, вечером, оставшись в одиночестве в своей комнате, я почувствовал тихую радость, будто и впрямь вернулся домой.

* * *

На следующий день отец верхом уехал по делам. А Росальба повела меня прогуляться по городу.

Быстро добравшись до центра, мы шли по брусчатой мостовой мимо домов, самый высокий из которых мог похвастаться аж четырьмя этажами. В целом городская архитектура больше напоминала средневековую, нежели ту, что была распространена на Земле в девятнадцатом веке. Несмотря на это, выглядел городок вполне мило и аккуратно, словно аттракцион для туристов.

Возле небольшой кондитерской лавки, наполненной сладкими ароматами, располагались несколько столиков. Устроившись за одним из них, мы заказали пирожные и чай. Хотя я никогда не был любителем сладкого, это угощение пришлось мне по вкусу.

Видя, как быстро я расправился с десертом, Росальба подвинула ко мне тарелочку со своим пирожным. Я попытался отказаться, но она настаивала, чтобы я забрал его. И пока я жевал воздушное тесто с кремом, смахивающим на заварной, мать, подперев щеку рукой, нежно наблюдала.

– После исцеления ты заметно изменился, милый, – сказала она, когда со сладостью было покончено. – Но кое-что осталось таким же. Не знаю, помнишь ли ты это, но мы с тобой частенько заглядывали сюда. И ты всегда с удовольствием лакомился этими пирожными.

Мне показалось, что в ее голосе слышалась некоторая печаль. Меня это расстроило. Пытаясь утешить Росальбу, я сказал:

– Мои старые воспоминания об этом похожи на обрывки забытого сна. Но теперь, благодаря тебе, у меня появятся новые. И они чудесные.

Росальба с изумлением поглядела на меня и звонко рассмеялась. Мне тоже стало хорошо, пускай я и слегка отяжелел от непривычного количества сладкого. Впрочем, мой новый молодой желудок быстро с этим справился и вскоре я вновь ощутил желание что-нибудь съесть.

* * *

Вечером, во время ужина, отец сообщил, что с завтрашнего дня я начну заниматься с приходящими учителями.

– Утром будут уроки математики, словесности, истории и географии. После полудня – фехтование и верховая езда. А еще мама научит тебя танцевать. Так ведь, незабудка?

– Зачем? – вытаращился я. Математика и прочее – понятно. Но танцы-то на фига?!

– Ты обязан знать все, что необходимо благородному человеку, – впервые Эзерин говорил настолько строго. – Иначе как ты сможешь стать частью общества?

Я удрученно уставился в тарелку. Похоже, жизнь подростка из благородной семьи не так легка и безоблачна, как казалось. Что ж, выбора у меня, похоже, нет. Придется соответствовать положению.

* * *

Вопреки моим опасениям, занятия оказались не особо сложными.

Математику, включавшую в себя и основы геометрии, вел молодой человек по имени Лео Эйлер. Высокий, худой и до невероятного скромный, во время первого визита он примостился на краешке стула в отцовском кабинете. Тихим голосом начал объяснять самые азы. Слушая его, я убедился в верности высказывания о том, что математика – универсальная наука. По большому счету, Эйлер не открыл мне ничего нового, и первую пару занятий я старался запомнить здешние символы. А после начал поражать учителя своими «невероятными способностями». Глядя на то, как я стремительно рванул от простейших действий, вроде сложения и вычитания, к решению линейных уравнений, он заподозрил отца в обмане.

– Саэр Ардисс, – тихо и немного монотонно говорил он, глядя на носки своих туфель, – вы утверждали, будто мальчик никогда прежде не изучал точных наук. Между тем, он легко решает задачи, которые дают ученикам более старшего возраста. Мне печально оттого, что вы задумали сыграть со мной столь жестокую шутку.

Эзерин и сам изрядно удивленный тем, насколько легко я освоил предмет, заверил Эйлера в том, что никто и не думал его разыгрывать.

– Виктор долгие годы болел, поэтому совершенно не мог заниматься. Лишь недавно он научился читать и писать. И сделал это значительно быстрее, чем другие дети.

Лео Эйлер с интересом и почтением посмотрел в мою сторону.

– Не могу помыслить, чтобы благородный человек жестоко обманывал несчастного преподавателя. А значит, ваш ребенок – из тех уникумов, что легко опережают в учении не только сверстников, но и взрослых!

Лицо Эзерина могло показаться спокойным, но я успел изучить его и видел, что отец чем-то озабочен.

– Убежден, что ваш вывод не верен, учитель Эйлер, – промолвил он после паузы. – Думаю, Виктор, словно дитя, впитывающее всевозможные знания, всего лишь наверстывает то, что давно известно прочим сверстникам.