Ягодка для Хулигана

Продолжая меня целовать и не видя сопротивления, Дементьев наглеет. Пускает в ход язык, проводит им по нижней губе, заставляя меня приоткрыть рот сильнее. Его сильные руки гладят меня по изгибу спины, заставляя прогнуться. Быть ещё ближе.

Моё тело становится ватным и податливым. И я не понимаю, в какой момент сама начинаю сильнее прижиматься к брюнету. Мои руки обхватывают мощный разворот плеч. Я веду ладонями вверх вдоль его шеи и запускаю руки в густые волосы Демона, мимолётом отмечая, насколько они мягкие на ощупь.

На краю сознания мелькает мысль отстраниться. Прекратить. Для того чтобы вывести Данила Рогожина на негативные мысли, отомстить той же монетой, достаточно. Влас и без того перестарался, выполняя мою просьбу с особым усердием.

Но тело не слушается, охваченное неожиданной страстью и странным притяжением. Вопреки зову разума, я не хочу отлепляться от Дементьева. Я словно опьянена им. Одурманена.

Да что там! Я забыла обо всём на свете, стоило окунуться в омут эмоций, которыми фонтанирует Влас!

– Эй! Вам не кажется, что вы сильно увлеклись, ребятки? – Доносится до моего мутного сознания. Я даже не сразу соображаю, что говоривший – Данил Рогожин.

Сделав над собой усилие, выныриваю из странного помешательства. Собираюсь отстраниться от Власа, вдруг понимая, что мы устроили на глазах у, как минимум, десятерых однокурсников. Но Дементьев крепко удерживает меня в своих стальных объятиях не давая пошевелиться.

Максимум, что я смогла, – прекратить поцелуй.

Взглянув на Власа, замираю от испуга: на меня пристально смотрят два зелёных омута, наполненные жгучей смесью злости, страсти и желания. Злость явно не вписывается в этот коктейль, поэтому я решаю, что Дементьев разозлился на Данила, который прервал наш поцелуй.

Иного объяснения у меня нет.

– Отпусти, – шиплю недовольно, пытаясь высвободиться.

Но Влас оказывается намного хитрее и хладнокровнее. Он склоняется к моему уху, пряча лицо у меня в волосах, и на грани слышимости произносит:

– Ты же хотела отомстить. Так иди уже до конца, раз начала.

Его слова что-то ломают во мне. Заставляют взглянуть на себя со стороны и ужаснуться.

Я бы никогда не пошла на такое. Никогда бы не сотворила нечто подобное, тем более на глазах у всех. Я, Дана Стрельцова, хорошая, примерная девочка. Образец послушания и целомудрия. Отличница, стипендиантка.

И вытворяю такие непотребства с новеньким на глазах у сокурсников! Использую Власа…

А главное – из-за кого? Из-за Рогожина! Да он того не стоит! Он не стоит всех тех последствий, которые непременно посыпятся на мою голову, когда сплетни разойдутся по универу!

Да уж… Моя репутация загублена навеки…

Хочется схватиться за голову и рвать волосы. Но уже поздно. Поэтому я остаюсь сидеть на месте, делая вид, что обнимаю Дементьева, хотя это уже давно не так. Скорее, я пытаюсь разжать ладони и не впустить в плечи Власа свои острые коготки.

Но… Ведь я сама попросила его поцеловать себя. Так что не нужно обвинять в своих ошибках новенького.

– Спектакль окончен, – также тихо шиплю на ухо Дементьеву.

Он медленно отстраняется, но всё ещё продолжает удерживать меня в объятиях. Натягивает одну из своих обаятельных улыбочек, игнорируя Рогожина. Но теперь я знаю, что это всего лишь актёрская игра. Я видела его настоящие эмоции, которые он прячет ото всех.

Откуда в глазах обычного первокурсника столько злости и даже… ненависти?

Я не успеваю додумать и как-то развить мысль, потому что дальше происходит нечто из ряда вон.

Данил бросается к нам. В его светло-голубых глазах горит ревность вперемешку с раздражением, которые он пытается подавить. Вот только безуспешно. Выбросив руку вперёд, между нами, он грубо отталкивает Власа от меня и, потеряв опору, мы падаем на спину.

И если я лишь немного ушибаю копчик, то Дементьеву достаётся сильнее, ибо Рогожин вложил немало сил в то, чтобы отпихнуть от меня брюнета и повалить его на покрывало.

Играющие соскакивают со своих мест и бросаются в рассыпную. Но далеко не отходят. Особенно парни.

– Ты что вытворяешь, Дан? – Бросает разъярённому блондину Вова. – Успокойся!

– Сам успокойся, понял? – Даже не удостаивая однокурсника взглядом, отвечает Рогожин. – И не лезь, если не хочешь проблем.

О, да. Проблем не хотел никто.

В этом Данил мастер – угрожать всем своим статусом депутатского сына. Поэтому никто с ним и не связывался лишний раз – себе дороже. Но, так как Влас – новенький, видимо, он не в курсе, кому решил перейти дорогу, подыгрывая мне.

И в этом виновата только я. Я втянула его в эту бессмысленную месть.

И я же должна его вытащить.

Но не успеваю я сказать и слова, как Дементьев, даже не пытаясь подняться, нагло лыбится Рогожину, нависшему над ним, подобно скале. И устраивается поудобнее, закидывая руки за голову.

– И что же ты собираешься делать дальше, красавчик? – Самоуверенно заявляет брюнет.

В нём ни капли страха. Лишь один азарт. Словно Демон, которого он ото всех прячет, наконец-то, может выбраться на волю и всласть порезвиться.

«А может, не зря все так его кличут за спиной..?» – Мелькает в голове вспышкой.

– Сейчас узнаешь, козлина! – Рычит Данил и бросается на Власа с кулаками, собираясь впечатать того в покрывало.

Но Дементьев в последний момент лениво уворачивается от обозлённого блондина, перекатываясь. А затем ловко поднимается на ноги и носком кед пихает Рогожина в пятую точку, от чего тот, потеряв равновесие, некрасиво заваливается на покрывало, пропахивая его носом.

Чёрт… Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Это плохо. Это о-очень плохо…

Я поднимаю глаза, полные ужаса, на Дементьева. И на мгновение сбиваюсь с мыслей, потому что Влас уже стоит рядом со мной и протягивает руку, чтобы помочь встать. Я промаргиваюсь, и протягиваю брюнету руку, принимая его помощь.

За это время Данил, разъярённый пуще прежнего, успевает подняться из унизительной позы. Он уже не спешит нападать на Власа, наученным нехорошим опытом, и теперь изучающе разглядывает противника.

Хотя по взгляду голубых глаз можно сказать, что Рогожин без всяких раздумий с удовольствием бы кинулся на Демона снова.

На лице Дана некрасивая царапина в пол лица, которая потихоньку начинает кровоточить. Она не сильная, но в ближайшее время явно подпортит блондину его смазливую внешность.

А вот, что теперь будет с Власом за то, что он оставил Данилу такой след, я даже боюсь представить… Отец Рогожина будет рвать и метать. Если вообще не посадит Дементьева на несколько суток за хулиганство, заплатив нужным людям.

– Данил, – смотрю прямо в светло-голубые глаза бывшего парня. Но он не видит меня. Пыхтит, по-бычьи глядя на брюнета, в то время как тот до сих пор не выпускает мою руку из своего захвата. – Данил, – повторяю я в попытке привлечь внимание Рогожина.

Но всё без толку. Он не видит никого и ничего, кроме обидчика.

– Оставайся тут, Ягодка, и не высовывайся, – подмигивает мне Дементьев и выходит вперёд, заслоняя меня собой.

Назревает настоящая драка. Уже не просто потасовка.

Меня накрывают паника и чувство вины. Ведь это всё произошло по моей вине и только. Если бы я не затеяла эти дурацкие игры с местью, если бы я…

– Ты не виновата, – внезапно раздаётся голос Карины рядом со мной. Она мягко берёт меня за руку, и смотрит так, словно читает все мои мысли. – Данила давно пора поставить на место. Да и это только их выбор, Дана, – драться или нет. Влас сам решил вступиться за тебя. И я считаю, что это правильно. То, как Данил с тобой поступил – свинство.

Я ошарашено смотрю на Карину, вдруг осознавая одну вещь:

– Вы знали? – В груди всё сдавливает, пока я жду ответа.

Но я знаю, что она скажет. Знаю. И от того ещё хуже.

Карина просто кивает, бросив быстрый взгляд на Марго. И я только сейчас вспоминаю о бывшей подруге. Она стоит в самом дальнем углу образовавшегося круга, у дерева, и нервно кусает ноготь на большом пальце – её излюбленная дурацкая привычка. Она всегда так делает, когда нервничает. Но бросаться на помощь своему «возлюбленному» Маргарита не спешит, предпочитая свою личную безопасность.

– Почти весь поток знает. – Тихо продолжает Карина, обрушивая на меня реальность ещё больше. Ту реальность, которую я не хотела видеть. Признавать. Или замечать. Предпочитая находиться в своём мирке, где есть настоящая дружба и любовь.

– Но почему никто и слова мне не сказал? – Всё равно вырывается у меня обиженное.

– Никто не хотел лезть. Сама понимаешь, – пожимает плечами сокурсница. – Данил – всеобщий любимчик, а Маргарита – твоя подруга. Это ваше дело.

Логично. Но несправедливо! Чёрт возьми, как всё несправедливо!

Пока мы перешёптывались с Кариной, Данил уже успел ещё раз попытать счастья, нападая на Власа, но безуспешно. Тот ловко уворачивался от всех его ударов, как заправский боец.

Но кто его знает, может Дементьев действительно изучал единоборства? Он ведь всего пару месяцев как учится с нами.

Я вновь смотрю на Власа и понимаю, что не могу оторвать взгляд. Парень двигается грациозно. Играючи. Так, что Рогожин на его фоне смотрится озлобленным и неопытным юнцом. Подростком, который не умеет не только контролировать свои эмоции, но и драться.

Как бы мне ни хотелось уподобиться Маргарите и остаться в стороне, я не могу так поступить. Поэтому мягко высвобождаюсь из ладоней Карины, держащих меня за руку и одновременно с этим удерживающих на месте, и выхожу в импровизированный круг, в котором дерутся парни.

– Прекратите сейчас же! – Громко и чётко чеканю я.

– Пошла отсюда, шлюха! – Шипит Рогожин, кидая на меня презрительный взгляд. – Мне целый год отказывала, строила из себя недотрогу, а на новенького сама запрыгнула! Шлюха! – Снова повторяет он, сплёвывая на землю.

У меня внутри всё леденеет. От обиды. От шока. От несправедливости его обвинений.

Да он же сам изменял мне с Маргаритой втихаря! А теперь обвиняет меня?! Скотина…

Я не успеваю больше ни о чём подумать, потому что буквально через секунду после того, как Данил меня обзывает, ему прилетает хук справа от Дементьева. Да такой силы, что Рогожин вырубается, тряпичной куклой заваливаясь на землю.

Я зажимаю рот ладонями, чтобы не закричать, с ужасом глядя на эту картину. С ужасом глядя на новенького.

Это с какой силой нужно было ударить Данила, чтобы он потерял сознание? Несомненно, Рогожин заслужил, но…

Влас кидает на меня короткий острый взгляд исподлобья, сжимает и разжимает кулак. Что-то видит в выражении моего лица, мрачно улыбается, хмыкает, а потом разворачивает и уходит вглубь леса.

Блондинка и ещё одна девушка, сидящая поодаль с гитаристом, подбегают к Данилу, пытаясь привести того в чувство. К ним присоединяются парни, спорящие о том, что пострадавшего нужно отнести в главный корпус, чтобы ему срочно оказали первую медицинскую помощь, ведь у Дана может быть сотрясение.

Другая же часть студентов начинает возмущаться и протестовать. Если депутатского сына принести в таком состоянии и показать Лидии Михайловне, отдыху конец. Мы завтра же покинем территорию бывшего лагеря и будет долгое выяснение обстоятельств, а затем кара виновных. И хорошо, если это будет трудотерапия.

Третья сторона предлагала всё-таки отнести Данила, вызвать врача. Но рассказать куратору версию, что Рогожин с Дементьевым напились и подрались. И пусть их и выгоняют.

Никто из присутствующих не хотел отвечать за произошедшее. И их нельзя винить за это.

Я же кусаю губы и заламываю пальцы от волнения и тревоги. В груди поселилось давящее чувство – предчувствие чего-то нехорошего.

И интуиция, как обычно, не подводит.

Спор однокурсников разрешается сам собой – на поляне появляется Лидия Михайловна. Её брови нахмурены, а на лице явное осуждение. А за её спиной стоит староста потока, виновато косясь на меня.

Понятно…

Лилю не назовёшь ябедой. Она всегда старается следовать правилам и сделать, как лучше. И неважно, что об этом думают другие.

В данной ситуации самым лучшим решением действительно было сообщить обо всём куратору. Вот только, что именно Лиля рассказала Лидии Михайловне и в каком свете преподнесла всё – пока остаётся загадкой.

Я опускаю глаза и вздыхаю.

– Что вы тут устроили? – Таранина держит себя в руках, не повышая голос. Но её тон такой, что им можно лёд крошить.

Мы все съёживаемся под её взглядом, пока она подходит к Рогожину, который до сих пор не очнулся. Кураторша осматривает Данила, делает оценку повреждений и отдаёт команду двум парням, что стоят рядом с ней:

– Быстро в главный корпус. Несите носилки из медицинского кабинета. Лиля, бегом за аптечкой, она в автобусе. Вова, звони в скорую.

Студенты мигом отправляются выполнять поручения. Таранина, не отходя от Данила обводит цепким взглядом нашу застывшую компанию, недовольно цокает языком и останавливается на мне.

– Где Влас? – Спрашивает она требовательно.

Я не сразу понимаю, почему интересуются у меня.

– Н-не знаю, – отвечаю с запинкой. – Он ушёл куда-то, – оглядываюсь в сторону леса и показываю рукой, – туда.

– Что за бедовый поток, – вздыхает женщина, поправляет очки и зажмуривается. После чего поднимается на ноги, так как парни, которых послали за носилками, уже прибежали обратно.

Данила осторожно погружают на носилки и не спеша уносят в главный корпус. И всё это под контролем куратора.

Но, прежде чем уйти с поляны, Лидия Михайловна разворачивается, смотрит на меня и говорит:

– Дана, жду вас с Власом у себя в кабинете, как только этот виновник торжества вернётся. У нас будет серьёзный разговор.

По телу пробегает нервная дрожь, и я киваю, забыв спросить о том, когда мы должны зайти в кабинет. Ведь я даже не знаю, где Влас и когда он вернётся. Но переспрашивать не решаюсь.

Облюбованная нами поляна погружается в полную тишину. Слышны только сверчки да звуки трескания костра. Мы все стоим, не зная, куда себя деть. Каждый считает себя виновным в происходящем, потому что никто не остановил Власа с Данилом. Никто не вмешался и не разнял их вовремя.

– Да уж, попадос, – первой из общего ступора выбирается Карина. Она мученически стонет, взъерошивает волосы и садится на бревно, лежащее у костра.

После неё все потихоньку приходят в себя. Но переговариваются между собой тихо. Половина разбредается к главному корпусу, решая отправиться спать, ведь утро вечера мудренее. Да и их это, по сути, не касается.

На поляне остаёмся лишь я, да Карина, которая сложив ладони лодочкой перед собой, грустно смотрит на костёр, словно тот знает все ответы на вопросы.

Я сажусь рядом с девушкой. Мне всё равно ждать Власа, а единственная дорожка, ведущая к главному корпусу, проходит как раз через поляну. Мимо не пройдёт, когда будет возвращаться.

– И что теперь? – Не отрывая взгляда от пламени, спрашивает у меня Карина. – Наш отдых накрылся медным тазом? Поиграли, блин, в бутылочку на свою голову…

Я предпочитаю промолчать, потому что ответов у меня нет. Я сама страшусь того, что скажет нам Лидия Михайловна. Так явно будет не только разбор полётов и нравоучения, но и наказание. Лиля точно рассказала всё.

И когда только успела? Я ведь вообще не видела её с того момента, как мы с Дементьевым вернулись из леса.

Мысли текут вяло и неохотно. Я обхватываю себя за плечи, думая о том, что отец меня прибьёт, когда ему обо всём доложат. И меня не столь страшит наказание от куратора, сколько от отца.

– Спасибо, – хрипло произношу я, обращаясь к Карине. Она ведь осталась только ради меня. Решила не оставлять одну, пока я жду Власа.

– Да не за что, – на лице девушки появляется тень улыбки. – Ты тут вообще пострадавшая сторона. Но это никого не волнует. Особенно Таранину. Ты ведь её знаешь, она наказывает всех участников, чтобы никому не было повадно.

– Знаю, – выдыхаю печально.

– Будем надеяться, что всё обойдется малой кровью. – Карина поворачивает голову на бок и смотрит на меня. Её улыбка уже более смелая и подбадривающая. – Всё же, ты не виновата в том, что эти два петуха решили сцепиться именно из-за тебя. Тут все взрослые люди.

– Ага, только по возрасту в паспорте, – не могу сдержать смешок. – А на деле вон дети малые. Причём все.

– В восемнадцать мозги захвачены гормонами, – пожимает плечами моя собеседница, – так что, тут и обсуждать нечего.

На этой ноте мы слышим шорох за спинами и синхронно оборачиваемся. Дементьев непринуждённо выходит из леса и подходит к нам, принеся с собой запах сигарет, исходящий от его одежды и от него самого.

Я невольно морщу носик и поднимаюсь с места. Карина тоже поднимается и поджимает губы, с осуждением глядя на парня зелёными, как хвоя, глазами.

– Имей совесть, Дементьев. Почему мы должны сидеть и ждать тебя? Заварил кашу, так будь добр расхлёбывать первым, а не сбегать. – Накидывается на него шатенка, пряча озябшие руки в кармане спортивной ветровки.

– Я не сбегал, – спокойно отвечает ей Влас, но его взгляд то и дело падает на меня. – Ходил покурить. Мне нужна холодная голова, ведь сейчас нас явно будут учить жизни и доходчиво объяснять, что такое хорошо, а что такое плохо. – Его голос под конец фразы ставится тоньше, изображая детский. И я сразу вспоминаю всем известный стишок.

– Пошли, Лидия Михайловна ждёт нас у себя в кабинете, – решаю прервать перепалку этих двоих. Беру Карину под руку, решив хотя бы так оставить Власа в подобии гордого одиночества, и увожу её за собой в сторону главного корпуса, оставляя брюнета тушить костёр.

Пора получать по заслугам, Дана, так что шагай смело и с гордо поднятой головой, как и учил отец.

Глава 5

Лидия Михайловна сидит в кресле своего кабинета боком к нам. Смотрит в окно. Даже когда мы с Власом проходим внутрь и садимся на кожаный диванчик возле стены, она не отрывается от созерцания потёмок, что царят за окном.

Кабинет небольшой, заставленный лишь самым необходимым: шкаф, рабочий стол, стул, на котором сидит куратор, и диванчик, на котором расположились мы с Дементьевым. Напротив нас висит зеркало. И я невольно кидаю в него взгляд. Оттуда на меня смотрит девушка с неестественным блеском в ореховых глазах. Рыжие кудри растрёпаны, отчего делают меня похожей на ведьму.

Я тихонько вздыхаю. Это привлекает внимание Тараниной и она, наконец, поворачивается. Окидывает нас с Власом уставшим взглядом из-под очков и тоже вздыхает.

– Ну и проблем же вы себе нажили, ребятки. – Качает головой женщина. Не осуждающе, скорее сочувствующе. Тем больше я удивлена, что нас даже не пытаются отчитать. – Даже не знаю, как вас теперь прикрывать перед Рогожиным старшим. Тот будет в ярости из-за сына.

Я молчу, опустив глаза в пол, прекрасно зная нашего депутата не понаслышке. Плюс ко всему, отец часто нелестно о нём отзывался, негодуя, что власти всё сходит с рук из-за толстого кармана и бесконечных взяток.

Поэтому я прекрасно понимаю, что через меня Вячеслав Дмитриевич теперь может свести старые счёты с отцом. Пока я встречалась с Данилом, Рогожин старший хоть и был против наших отношений, но не активно, и закрывал глаза на какую-то давнюю личную вражду с моим отцом.

А теперь… Теперь у депутата появится предлог, благодаря которому можно будет надавить на отца, чтобы тот ещё больше закрывал глаза не только на его тёмные дела, но и на тёмные дела его друзей.

– Лидия Михайловна, отпустите Дану, она тут не причем, – подаёт голос Дементьев. Но куратор лишь шикает на него, резко взмахнув рукой, чтобы тот замолчал.

– Если бы не ты, этого всего вообще можно было избежать, так что молчи. – С укоризной восклицает Таранина, хмурясь. – У тебя и без того личным делом не похвастаешься.

Я с удивлением кошусь на Дементьева. Тот мрачнеет за доли секунды.

– Я бы попросил, – угрожающе понижает голос брюнет. – Личное дело на то и личное.

Завуалированная угроза Власа никак не действует на Лидию Михайловну.

Чего не скажешь обо мне.

Я оказываюсь под нехорошим впечатлением. И впервые смотрю на новенького, как на потенциальный источник проблем.

Под моим внимательным взглядом, таящим немой вопрос, Влас мрачнеет ещё больше.

– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, молодой человек. И уж тем более так со мной разговаривать, – авторитетно чеканит женщина, строго смотря на Дементьева. – Оставь свои замашки в прошлом, если хочешь начать жизнь с чистого листа.

Я ещё сильнее настораживаюсь. Несмотря на то, что я не могу понять, о чём говорит Таранина, её слова заставляют меня напрячься. Мне не нравится контекст.

Что за прошлое такое? Почему Дементьев ведёт себя так, будто имеет право кому-то угрожать, пусть даже и завуалировано?

Вопросов всё больше, а ответов нет. И вряд ли Влас мне расскажет, если спрошу напрямую.

– Как скажете, прошу прощения, – без явного сожаления заявляет парень и откидывается на спинку дивана. Лидия Михайловна на это лишь поджимает тонкие губы.

Я не вмешиваюсь в их разговор, но куратор решает вовлечь в беседу и меня.

– Как так вышло, что наша примерная стипендиатка оказалась в гуще нехороших событий? – Женщина придвигается ближе к столу и складывает на него руки.

– Он обозвал Дану, – отвечает вместо меня Влас. – Шлюхой, – добавляет без всякого стеснения, отчего я вновь прячу глаза в пол, краснея от стыда.

– Дай девочке рот раскрыть и самой ответить. – Вздыхает Таранина и, не сдержавшись, закатывает глаза от раздражения.

– Всё так и было. – Тихо подтверждаю слова брюнета. – Мы с Данилом встречались. Потом расстались и…

– Понятно, – говорит женщина, видя, что мне тяжело обо всём этом вспоминать.

Я с благодарностью поднимаю глаза на Лидию Михайловну, испытывая облегчение, что мне не придётся рассказывать обо всём в подробностях. Наверняка, куратор и без меня в курсе того, что мы с Даном были парой. А если и не была, то наша староста сегодня всё ей в красках доложила.

– Наказывать вас прямо сейчас я не буду. Сейчас важно, чтобы у Данила не выявилось чего-то серьёзного.

– Его уже увезли? – Спрашиваю, ощущая, как в груди всё неприятно сжимается.

Каким бы Рогожин не был козлом, но плохого я ему не желаю.

– Да, пять минут назад скорая во главе с нашим медиком увезла его в ближайшую больницу. Как завершат обследование, нам позвонят и сообщат. – И добавляет низким голосом. – Вот тогда и поговорим о вашем наказании. Потому, что, не дай бог, у Данила выявит черепно-мозговую… Вячеслав Дмитриевич нам всем устроит весёлые дни.

В кабинете повисает пауза. Каждый думает о своём. Но длится это недолго, потому что Влас заявляет:

– Он это заслужил.

– Заслужил или нет – вопрос отвлечённый. Не тебе было решать, Влас. Заступиться за девушку – благородный поступок. Но, учитывая твою физическую подготовку, это было избиением младенца. И это не делает тебе чести. Стыдно должно быть.

Лидия Михайловна не повышает тон, но её слова что-то задевают в парне. Он вскакивает с дивана и, не спрашивая разрешения, выходит наружу. Я недоумённо смотрю вслед Дементьеву, намереваясь в самое ближайшее время разузнать о нём, как можно больше информации.

– Что за вздорный мальчишка, – устало подперев подбородок рукой, говорит Таранина, когда шаги Власа в коридоре затихают. – Иди отдыхать, Дана. Я постараюсь сделать так, чтобы твоё имя не упоминалось во всей этой истории. Ради твоих прошлых заслуг. Но сама понимаешь, людские языки злые. До Рогожина старшего точно дойдёт полная версия. Возможно, даже от самого Данила. И тут я тебе точно не помощник. – Разводит руками.

Вот что наиболее вероятнее – что сам Рогожин и нажалуется отцу, когда придёт в себя. Истерики буде-ет… Всем достанется. Я очень сомневаюсь, что Влас не рассчитал силы, когда бил зазнавшегося мажора. Скорее, Данил настолько мягкотел и впечатлителен, что потерял сознание от страха.

– Спасибо, – искренне благодарю куратора и поднимаюсь с диванчика, чтобы отправиться отдыхать.

Всем нам сегодня нужен отдых перед завтрашним днём. Как говорится, утро вечера мудренее. А лишний раз мучить себя неопределёнными догадками – бесполезное дело.

На мгновение задержавшись в дверях, задаю вопрос, всё это время крутящийся у меня в голове:

– Надеюсь, не будете лишать ребят отдыха из-за нас?

– Хотелось бы. Но если у Данила выявится что-то серьёзное, то нам всем уже будет не до отдыха.

Я понуро киваю, соглашаясь. И выхожу в коридор, тихонько прикрывая за собой дверь.

Хотела же отказаться от поездки, и зачем только чёрт дёрнул…

Сунув руки в карманы куртки, лениво бреду по коридору и обдумываю всю ситуацию.

Влас, конечно, переборщил с Данилом, но я не могу не признать, что его поступок был благородным. Трудно сказать, что на его месте я бы поступила иначе. Поэтому Рогожин получил по заслугам.

Вот только…