Ягодка для Хулигана

– Эфо моё дево! – Огрызаюсь.

– Твоё-твоё. – Соглашается Дементьев. – Раз уж так хочешь – смотри. – Зло произносит он и подтаскивает меня ближе к парочке, которая уже пару минут как затихла. – Сама напросилась.

Не выпуская меня из принудительных объятий, Влас прячет нас за ближайшим деревом. Широкий ствол укрывает нашу слеплённую чуть ли не воедино парочку от чужих глаз. Зато нам прекрасно видно сцену, которую я так отчаянно желала прервать.

Стоны, причмокивания, охи и ахи – первое, что врывается в моё пространство, помимо горячего тела Власа за спиной. Я замираю. Сосредотачиваюсь. Даю глазам привыкнуть к темноте.

Но это оказывается и не нужно. В непосредственной близости к самозабвенно целующейся парочке, я итак прекрасно понимаю, кому принадлежат эти два голоса. И, наверное, я понимала это ещё до того, как убедилась. Увидела собственными глазами. Но не хотела признаваться в этом даже самой себе.

– Ты уверен, что здесь никого? – Произносит Марго тяжело дыша.

– Уверен, – отвечает ей Данил и присасывается к шее моей подруги. Он настолько увлечён, что не заметил бы и слона, проходящего мимо.

Маргарита прижата телом Рогожина к стволу дерева. Откинув голову назад, она подставляется под поцелуи Данила и тихонько постанывает. Они ласкают друг друга весьма однозначно. Так, что не остаётся никаких сомнений в происходящем.

Зрелище вызывает у меня шок. Такой, что я ощущаю себя, словно во сне. Осознание картины, развернувшейся перед глазами, происходит настолько медленно, будто я пытаюсь выбраться из болота, но делаю только хуже.

– Насмотрелась? – Видимо, почувствовав, что я буквально одеревенела, Влас решает сжалиться надо мной. Он говорит максимально тихо, чтобы так и оставаться незамеченными.

Его вопрос заставляет вынырнуть из болота. И сделать шумный судорожный вдох, ведь я практически не дышала всё это время, растянувшееся для меня, словно кисель.

Насмотрелась ли я? О, да…

Дементьев был прав и не прав одновременно. Мне не стоило это видеть. Но в то же время, я должна была обо всём узнать. Должна. Ведь только благодаря этому, у меня, наконец, открылись глаза. Я с головой окунулась в мирские реалии, а все те розовые сопли, что я мусолила до этого, развеялись прахом.

Больше нет никаких Даны с Даном. И, возможно, никогда и не было. Как и подруги, которая лицемерно притворялась целый год.

Сколько они уже вместе? Как долго они пудрили мне голову?

Да уж… Я наивная идиотка. Слишком простая и доверчивая.

Не придумываю ничего лучше, как кивнуть Власу в ответ на заданный вопрос. И это всё, на что я нахожу силы. Такое ощущение, будто из меня высосали всю энергию до последней капли.

Дементьев также ловко оттаскивает меня в сторону, и когда мы оказываемся на достаточно безопасном расстояние, где нас точно не услышат и не увидят, парень осторожно разжимает руки, выпуская меня.

Потеряв опору в виде моего нечаянного спутника, я медленно оседаю на траву. И так и сижу, тупо пялясь в одну точку. Влас что-то мне говорит, но его голос доносится до меня, как через вату.

Я не хочу никого видеть и слышать. Теперь уж точно. Хочется остаться одной. Вдоволь прореветься, выместить всю боль и злость на подушке, и забыть обо всём. Перелистнуть эту страницу своей жизни и больше никогда к ней не возвращаться.

Никогда.

Но до самой ночи мне это не светит. Ночные посиделки ещё не окончены. Да и уже давно пора возвращаться, иначе Лидия Михайловна пошлёт за нами кого-то.

Или она уже послала? Неужели… Марго и Данила?

Очередное осознание накрывает с головой. И, возможно, я бы разревелась прямо тут, если бы не горячая ладонь, которая осторожно ложится мне на плечо. Она спасительным кругом вытаскивает меня из личного ада, в котором горит моя душа.

– Забей, – просто говорит брюнет.

Первый порыв, что возникает в ответ на его фразу – выместить всю злость и обиду на нём. Но я прикусываю губу и заставляю себя молчать. Маргарита и Данил – вот на ком нужно вымещать злость. Но никак не на Дементьеве, который просто попал под горячую руку.

Я поворачиваюсь и бездумно смотрю на почти идеальные черты лица Власа. Он сидит рядом на корточках, в то время как мои колени утопают в траве и джинсы, наверняка, безнадёжно испорчены.

– Отведи меня обратно. – Тихо прошу его, понимая, что сама вряд ли найду дорогу в таком состоянии. – Пожалуйста.

Влас выгибает бровь, явно намереваясь выдать нечто язвительное. Но, видимо, мой убитый вид настолько оставляет желать лучшего, что Дементьев просто поджимает губы и никак не комментирует мою просьбу. Только его глаза, цвета летней листвы уж слишком понимающе косятся на меня.

– Да, это гнилой мир, Стрельцова. То, что ты увидела – лишь часть того дерьма, что нас окружает. – Говорит парень, протягивая мне руку и помогая подняться.

– Знаю, – шепчу себе под нос. – Даже не представляешь, насколько.

– Сомневаюсь, – скептически фыркает Влас.

Я не отвечаю ему. Сую руки в карманы кожаной куртки и иду в сторону поляны, рассеянно глядя себе под ноги. И пытаясь не вспоминать тот злополучный день, который отнял у меня всё.

Глава 3

Чуть больше двух лет назад…

В тот день шёл проливной дождь. Настоящий, осенний. Он стоял стеной на протяжении вот уже нескольких часов. Я возвращалась со школы, прячась под зонтом, который практически не спасал – ветер задувал крупные капли дождя за его пределы, так что одежда уже была влажная. Да и весенние балетки, в которых я вышла из дома днём, давным-давно промокли насквозь.

Я торопилась. Не знаю, дождь ли был тому виной, то, что я промокла и замёрзла, или непонятное предчувствие, которое подгоняло меня вперёд. Но, как бы я не спешила, я бы всё равно опоздала. Правда, тогда я не догадывалась об этом.

Родительский дом встретил меня тишиной и холодом. Не работало радио, которое мама слушала на кухне, готовя ужин, и телевизор странно молчал, хотя обычно папа в это время обязательно включал новости и смотрел их, сидя на диване в зале.

Я бросила сумку на шкаф, стоящий в коридоре. Осмотрелась. Непривычная тишина пугала и угнетала. Навевала мысли о плохом. Будто что-то случилось. Но обычно, если у папы на работе были проблемы и он задерживался допоздна, мама всегда была дома, или оставляла записку на зеркале в прихожей.

Старомодно, но она не особо любила телефоны и мессенджеры. Правда, в особых случаях, когда случалось что-то действительно из ряда вон – один из родителей мне звонил и предупреждал.

Я достала телефон, разблокировала экран, но никаких оповещений, смс или звонков не было. Только групповой чат с одноклассниками, которые непрерывно чатились каждую минуту по поводу и без, мигал новыми уведомлениями в шторке.

– Ма-ам? Па-ап? – Решила проверить. Может, они отдыхают?

Снова тишина в ответ.

Я включила свет и поднялась к себе в комнату, охваченная тревожным предчувствием. Переоделась и пошла на кухню, чтобы приготовить ужин самой. К тому времени, как родители вернутся, всё уже будет готово.

Пока я чистила овощи, периодически звонила то маме, то папе. Но никто не отвечал. Лишь бесконечно долгие гудки тянулись в течение минуты.

Я всеми силами отгоняла от себя нехорошие мысли. Включила радио, слушая мамину любимую волну. И в какой-то момент увлеклась готовкой настолько, что стала подпевать популярному треку. Тревога покинула мысли. Не зря говорят, что если хочешь перестать думать о чём-то, то нет лучшего средства, чем занять себя чем-нибудь.

Но время шло, а никто не возвращался. Ужин был готов и уже начал остывать. Я с тревогой посмотрела на часы, показывающие восемь вечера, и снова набрала отца. Потом маму. Потом снова и снова, по очереди набирала их номера. Но всё без толку.

И вот, когда отчаяние практически накрыло меня настолько, что я готова была ринуться к соседям, и узнать, не знают ли они что-то, входная дверь открылась. В прихожую вошёл папа.

Я собиралась накинуться на него, обругать за то, что не предупредили и заставили меня так сильно поволноваться. Но его вид остановил меня. Я так и замерла в прихожей с раскрытым ртом и обиженным выражением на лице.

– Пап? – Спросила, сама не зная, что хочу узнать.

Лицо папы осунулось. Он будто постарел на несколько лет. Одежда вся грязная, мокрая. С неё стекала вода на пол и под папой потихоньку собиралась небольшая лужица.

Помню, я тогда с досадой подумала, что придётся мыть полы…

Знала бы я, что это была самая мелкая из предстоящих проблем.

– Дочка, – прохрипел надломленным голосом мой папа.

Следователь, видевший разное на своём веку. Человек, которого ничего не могло сломить. Это напугало меня до жути. До дрожи в коленях. И я уже тогда на подсознании понимала, что не хочу слышать то, что он мне скажет.

– Иди ко мне, дочка. – Тихо попросил папа, протягивая ко мне слегка подрагивающие руки.

Но вместо того, чтобы подойти к нему и спросить, что случилось, я лишь покачала головой из стороны в сторону, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

– Где… Где мама? – Произнесла единственное, на что у меня хватило сил.

Сердце колотилось где-то в горле. Дыхание спирало в груди, я не могла сделать полноценный вдох. Руки оледенели от волнения. А время будто остановилось.

Папа молчал. Казалось, он не отвечал мне целую вечность.

И, наверное, лучше бы не отвечал. Лучше бы всё оказалось просто сном. Плохим. Ужасным. Но сном. Всего лишь сном.

– Мамы больше нет, – казалось, эти слова он едва смог выдавить из себя. По щекам отца с поросшей на них густой щетиной потекли беззвучные слёзы.

Я застыла посреди прихожей, с диким ужасом глядя на папу. Я не понимала, о чём он говорит. Как это мамы больше не может быть? Она же не… Она не…

Нет!

Осознание накрыло меня не сразу. Мозг будто всеми силами противился, не хотел обрабатывать информацию. Не хотел принимать реальность.

Такого просто быть не может! Моя мама… Улыбчивая, добрая, всепонимающая… Самая-самая! Она не могла…

– Нет! – Выкрикнула я. Громко. Сильно. Со всем гневом и болью, что охватили моё тело. – Нет! Она не могла… – Я так и не могу закончить фразу. Ни мысленно, ни вслух.

Папа сделал это за меня. Поднял уставшие, наполненные болью, и непонятной мне тогда злостью, глаза, и сказал:

– Она умерла, Дана. Её больше нет с нами. Сердечный приступ, разрыв перикарда. Врачи не успели спасти. И не смогли бы.

У мамы были проблемы с сердцем. Об этом знали все близкие, поэтому мы берегли её, как зеницу ока. И старались не волновать лишний раз.

Я упала на пол, не выдерживая груза, что свалился на мои плечи. Плечи шестнадцатилетнего подростка. И плакала. Плакала так сильно и горько, как никогда раньше.

Даже потом на похоронах я не плакала так сильно, как в тот день.

Папа подошёл ко мне, присел рядом и утешающе гладил меня до тех пор, пока рыдания не прекратили сотрясать грудь. Пока у меня совсем не осталось сил плакать. И вообще думать.

Я ненавидела весь мир. Но разве я могла кого-то винить? Разве кто-то виноват в том, что у мамы не выдержало сердце?

Так я считала до тех пор, пока спустя год не нашла в папином кабинете архивное дело. Мамино. На неё напали. Пытались ограбить. Жаль только, что я не успела узнать имена этих ублюдков. Папа вернулся с кофе в руках раньше. Бросил его на стол. Оно разлилось на пол некрасивым пятном, но я ничего не замечала. Ничего, кроме дела, которое он отобрал, и которое теперь покоилось в его руках.

– Отдай! Или скажи, кто они? Назови имена! – Требовательно крикнула я.

– Жить местью – это не то, чего бы хотела твоя мама, Дана. Забудь о том, что ты тут видела. Забудь. Об. Этом. Тебе ясно? – Твёрдо, по-военному отчеканил он.

Злость обуяла меня.

– Но ведь ты живёшь ей! Иначе этого дела бы не было.

– Разговор окончен, Дана. – Сурово заявил отец.

Я решила согласиться с отцом сейчас, чтобы потом вернуться и обрыскать его кабинет самой. В его отсутствие.

Поэтому я лишь согласна кивнула.

Видимо, отец слишком хорошо знал свою дочь, потому что, пробравшись в его кабинет тайком, я ничего не нашла. Я перерыла всё. Вот только дело Антонины Стрельцовой пропало. Как сквозь землю провалилось.

И даже комната отца в доме оказалась пуста.

Я до последнего не могла смириться. Но время шло, а пользы от моей злости и ненависти к тем незнакомцам, из-за которых я потеряла мать, не было. Только стала плохо засыпать по ночам и снизилась успеваемость по учёбе.

Еще полгода я пыталась что-то разузнать, но отец не был бы самым лучшим в своём деле, если бы не мог держать информацию в секрете. Особенно от своей дочери.

Мне ничего не оставалось, кроме как забыть обо всём. Как и просил мой папа. Но я – дочь своего отца. И я поклялась себе, что обязательно узнаю, кто совершил преступление, отобрав у меня маму. Не сейчас, так когда-нибудь.

И если я узнаю, что они не понесли справедливое наказание, я приложу любые усилия, чтобы эти ублюдки оказались за решеткой.

***

Лёгкий ненавязчивый перебор по гитарным струнам, доносящийся со стороны поляны, заставляет меня вынырнуть из тягостных мыслей.

Удивительно, но присутствие Власа больше не тяготило меня. Поспособствовало этому то, что он мне помог, или общая тайна – не знаю. Но факт остаётся фактом. Обычно я не позволяю себе погрузиться в свои мысли так, что не замечаю ничего вокруг. Но в итоге, я шла за Дементьевым всю дорогу. Так, словно полностью ему доверяю.

Вздрагиваю от странного чувства и даю себе мысленную затрещину.

Нашла, кому доверять, Дана! Еще около часа назад ты хотела придушить его голыми руками. А теперь разводишь демагогии на тему доверия к Демонам?

Типичная женщина.

Мысленно фыркаю, сосредотачиваясь на пространстве вокруг себя. И вовремя. Как раз в этот момент мы покидаем пределы леса, выходя на поляну, освещенную пламенем, исходящим от костра.

Видимо, все разбрелись, кто куда, потому что на поляне сидят от силы десять человек. Даже Лидия Михайловна куда-то испарилась, предоставив студентам немного времени наедине друг с другом перед сном.

По центру от костра я замечаю восемь человек, сидящих на покрывале кругом. Они заливисто смеются и во что-то играют. Чуть вдали от них сидит тот самый гитарист, мелодию которого я слышала, выходя из леса, и обхаживает Нину, нашу старосту. Та мило смущается, слегка склонившись к парню.

Я смотрю на всю эту идиллию, от которой внезапно становится тошно, зная, что где-то там, в лесу, воркуют Марго и Дан. Кривлюсь и собираюсь уйти в корпус, чтобы лечь спать, но меня останавливает голос Власа:

– Может, останешься?

Я вздрагиваю от неожиданности, потому что парень подкрался ко мне так близко, что его дыхание коснулось моего уха, когда он задавал вопрос.

Злюсь на эту его странную способность – подкрадываться ко мне незаметно, и выдаю резче, чем хотела:

– Нет!

Мой не слишком тихий ответ привлекает внимание играющих, как оказалось, в бутылочку, студентов. Они все разом оборачиваются и удивлённо косятся на меня.

Да уж, я сегодня прямо-таки звезда… Столько внимания привлекла, сколько не привлекала за весь год.

– Дана, опять с Власом сцепилась? Ты сегодня в ударе, – подмечает шутник-Коля и громко ржёт. Пара однокурсников подхватывает его смех. Остальные просто смотрят, приостановив игру.

Я поджимаю губы.

– Не то слово, – бурчу себе под нос и отхожу от Дементьева на безопасное расстояние, покрываясь мурашками от его очередного выдоха, который касается шеи, не прикрытой волосами, потому что у меня есть вредная привычка перебрасывать всю свою копну волос на один бок.

– Айда с нами, – хлопает рядом с собой, кажется, Карина. Я видела её пару раз мельком на лекциях. – Отбой через час. Лидия Михайловна разрешила. Говорит, немного вольности нам не помешает, не смотря ни на что.

И косится на Колю, одного из тех, кто пытался протащить спиртные напитки в автобус.

– Да всё-всё! – Краснеет тот и неловко чешет затылок. – Попытка – не пытка. Можно подумать, никто из вас не хотел прибухнуть.

– Представь себе, многие не хотели, – фыркает блондинка, сидящая напротив Коли, и скрещивает руки на груди. – Да нам чуть весь отдых не запретили из-за вас.

– Так! Всё! Хватит. Брейк! – Вова вытягивает руку вперёд, оставляя её между спорящими. – Продолжаем игру.

– Дана? Влас? Вы с нами?

Я почему-то бросаю взгляд на притихшего брюнета. Со стороны кажется, что мне нужно его одобрение, поэтому я принимаю решение слишком быстро. И выпаливаю прежде, чем Дементьев открывает рот:

– А почему бы и нет?

Слишком бодрым шагом подхожу к компашке и сажусь рядом с Кариной. Наверное, злость и обида, что двигают мной, ещё сыграют со мной плохую шутку, и я пожалею, что ввязалась в эту, сомнительного рода, игру. Но пока мной движет дикое желание отомстить. И желательно, чтобы Марго с Даном вернулись как раз в нужный момент.

Периферическим зрением замечаю, что Влас тоже решил сыграть и сел рядом с Колей. Прямо напротив меня. Я не особо рада этому факту, учитывая, что Дементьев периодически поглядывает на меня. Настороженно. Неодобрительно. Будто знает, что я собираюсь выкинуть нечто из ряда вон.

Игнорирую зеленоглазого и сосредотачиваюсь на игре.

Он мне не нянька. Да кем он вообще себя возомнил? Может, это отец подослал его следить за мной?

Эта мысль похожа на правдоподобную. Даже слишком. И она мне ой как не нравится.

Если в итоге выяснится, что Влас действительно работает на отца, я точно придушу его голыми руками. А отцу выскажу всё, что думаю о его гиперопеке!

– Ну, что? Продолжаем? – Явно радуясь, что к игре присоединилось ещё пара игроков, Коля с энтузиазмом хватает бутылочку и крутит её.

Я смотрю, как тёмная стеклянная бутылка из-под лимонада быстро вращается, и интересуюсь:

– А на что мы играем? На желание?

– На поцелуи. – Многозначительно двигает бровями Вова. Сидящая рядом блондинка, имени которой я не знаю, смущённо пихает его в бок локтём.

Я мысленно ликую. На моём лице расцветает торжествующая улыбочка.

То, что нужно!

Зато Влас, напротив, мрачнеет с каждой секундой. А я лишь больше упиваюсь злорадством.

Так вам всем и надо! Не нравится, что не уследил? Ну, Дементьев, как теперь будешь оправдываться перед отцом?

Пристально глядя Власу в глаза, мрачно ухмыляюсь. На что парень возводит очи горе.

Тем временем, бутылка постепенно замедляется. Горлышко, повинуясь закону гравитации, останавливается. И указывает на одного из парней, до этого молча наблюдающего за нами.

По нашей компании проносится сдавленный хохот. Коля бурно возмущается, всплескивая руками:

– Давайте, поменяем правила! Дурацкая бутылка.

– Да ладно тебе, третий раз указать на Никиту – это судьба!

Сам Никита тоже едва сдерживает рвущуюся наружу улыбку, пытаясь держать лицо. Мы же в открытую смеёмся над невезучим Колей, но в итоге все милостиво разрешают парню переиграть. В конце концов, зловредная бутылка решает смилостивиться над бедным парнем и указывает на Карину.

Та становится пунцовой, как рак, чуть ли не пыхтя от недовольства.

– Целуй! – Довольно щурится Коля и тянется к ней поближе, подставляя губы.

Карина кидает хитрый взгляд на Колю и быстро чмокает его в щёку.

– Эй! – Возмущается, не успевший ничего понять, парень. – Так нечестно!

– Ещё как честно!

– Но…

– В правилах не уточнялось, как именно целовать и куда. Так что всё честно, – подаёт голос Ирина, сидящая рядом с Власом.

– Так что закатай губу обратно, Коленька, – глумится Карина.

Обиженный на весь мир Перов подскакивает с места и бросает:

– Ну и хрен с вами, я спать.

Похоже, не только у меня сегодня день не удался.

– Я тоже, – внезапно поднимается наша тихая и молчаливая девчушка Таня. И чуть ли не бегом, очень смущаясь, идёт вслед за Колей.

– Всё с вами ясно, – тихо тянет Карина, пока мы понимающе улыбаемся, глядя на этих двоих. И ловко крутит бутылку, давая новый виток развития игре.

Игра, вопреки ожиданиям, расслабляет меня. Отвлекает от мыслей и проблем. Да и ребята все хорошие, дружные, веселые. Права была наша кураторша, вот такое вот совместное времяпрепровождение очень сближает.

В этот раз бутылочка указывает на меня. Я смотрю на Карину, которая беззастенчиво тянется ко мне, приобнимает и смачно целует в щёку. Когда она отстраняется, мы обе хихикаем.

– Твоя очередь. – Девушка двигает ко мне бутылку.

Блин… Вот уж чего не ожидала, так это того, что так быстро стану непосредственной участницей.

Прикусив губу, набираю полные лёгкие воздуха и кручу бутылку. Мысленно молю о том, чтобы мне, как и Карине, повезло и горлышко указало на одну из оставшихся девушек. Так проще отмазаться.

Да и Марго с Даном до сих пор не появились, а вся эта игра затеивалась лишь с одной целью – месть… Хотя к этому времени я уже благополучно успела об этом позабыть, искренне наслаждаясь игрой.

Чувствую, что сердце начинает биться быстрее, когда замечаю, что бутылка замедляется. Невольно нервничаю. Шансы пятьдесят на пятьдесят, но сегодня, как мы выяснили, не мой день, поэтому…

Стеклянная зараза останавливается.

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на «счастливчика» и… И чуть ли не вою в голос, видя, как в уже знакомой мне зелени глаз появляются ирония, ехидство и щепотка злорадства.

Да вы издеваетесь… Почему именно он?!

– Видимо, поцелуев в лесу вам было мало, – шутит Никита, вспоминая слова Перова, брошенные нам, перед тем, как мы ушли.

Компашка вновь улыбается, явно считая, что у нас с Власом что-то вроде отношений. Или симпатии. А мне хочется закатить глаза, но я чудом сдерживаюсь.

– Можно переиграть? – Кусаю губы, смотря на присутствующих. Но те лишь отрицательно качают головой.

– Сделай, как я, поцелуй в щёку, – шепчет мне на ухо Карина.

– Не-не, такое не прокатит, требую настоящий поцелуй. – Заявляет наглая брюнетистая морда, у которой слух, как у кота, оказывается.

– Ещё чего желаешь, может? – Язвлю, мрачнея.

Дементьев делает вид, что задумывается над моим предложением. А потом хрипло басит:

– Хочу, чтобы ты искупалась в озере завтра днём. – Ехидству на его лице позавидовал бы любой злодей.

– А может лучше губозакаточную машинку подарить тебе, Дементьев? – Шиплю, сузив глаза.

Вот не зря он мне не понравился с самого начала!

Я уже собираюсь как-нибудь отвертеться от нежелательного поцелуя, но тут раздаются знакомые голоса, вернувшиеся с леса.

– Ребят, во что играем? – Интересуется Маргарита.

– Можно с вами? – Добавляет Дан.

Мороз по коже спины проносится слишком неожиданно. Я деревенею вопреки тому, что планировала вести себя максимально безразлично.

– Долго же вы Власа с Даной искали, – подозрительным голосом произносит блондинка и смотрит при этом на меня.

Намёк явно адресован мне, но он мне и не нужен. Я всё сама прекрасно видела.

Минута растягивается. Мои мысли несутся со скоростью света. До тех пор пока не натыкаются на брюнета.

На то, чтобы принять решение, у меня уходит не больше доли секунды.

Вытянувшись вперёд через всё покрывало, на котором мы все сидим, я хватаю опешившего Власа за ворот чёрной футболки и притягиваю к своему лицу. В последний момент отмечая, насколько сильно расширились зрачки в зелёном омуте демонически пленительных глаз.

– Поцелуй меня, быстро! – Очень тихо, но требовательно шепчу Дементьеву прямо в губы.

– А что мне за это бу…

Он не договаривает, потому что я, которая точно мозги в лесу растеряла, сама приникаю к тёплым, мягким губам брюнета.

Глава 4

Поцелуй выходит примитивным. Будто дети впервые поцеловались – обычное соприкосновение губ. В нём нет чувств. Нет эмоций, кроме желания отомстить Рогожину.

Так я думала.

Но в какой-то момент всё идёт не по плану. И всё из-за Демона.

Стоит парню прийти в себя, как он быстро берёт инициативу в свои руки. Даже слишком быстро…

Мягкие, тёплые губы брюнета размыкаются, опаляя меня запахом кофе и дыма, и аккуратно захватывают мою верхнюю губу в плен. Моё тело прошивает током. Сердце начинает сильнее грохотать в грудной клетке, а дыхание сбивается с привычного ритма.

Ощутив это, словно дикий зверь запах добычи, Влас сокращает расстояние между нами – хватает меня за талию и с рыком притягивает к себе. Я не знаю, как на это реагировать. Руки зависают в воздухе прямо над плечами Дементьева. Моя грудь упирается в каменную грудь брюнета, и я ощущаю, что у парня-то тоже сердце сильно колотится о рёбра.