День Благодарения

– В начале этого столетия произошла эрозия нормы. Не только у нас, во всём мире. Интернет-эпоха предоставила возможность каждому вывалить своё непроцеженное и, обязательно, уникальное и единственно верное мнение на всеобщее обозрение. И тут же стало очень тесно от скопища миллионов кинжальных мнений. До этой эпохи всем было куда проще считать себя большинством, средним классом, эталоном нормы и, одновременно, точкой отсчёта. А тут оказалось, что нормы не существует, а люди отличаются друг от друга сильнее, чем бабочки от носорога. Неожиданно многие поняли, что изнутри они отличаются от остальных ещё больше чем снаружи. Система координат посыпалась, выросло ожесточение, ведь каждый продолжал считать нормой именно себя. Общество захлестнула лавина из миллиардов слов, dDos – атака умов, где профаны брались судить обо всём на свете и их простые объяснения чрезвычайно сложных явлений, практически всегда ошибочные, разумеется, становились общим мнением. В людях очень много от леммингов… Постепенно все бабочки и носороги мутировали в этих грызунов. Подозреваю, что вы, как и многие, даже не догадываетесь, какова сила слова – казалось бы, просто набор букв или звуков. Причём эта сила зачастую иррациональна и необъяснима с материалистической точки зрения. Например, как вам такая версия. Почему Coca-Cola всегда побеждала Pepsi? Так вот одно из объяснений, которое мне нравится более всего, – потому что Coca-Cola – это вкус свободы, а Pepsi – всего лишь победы. Свобода – ощущение длящееся, а вкус победы однократен и проходящ. Его можно продлить искусственно, но аудитория всегда чувствует фальшь и реагирует соответственно. Всего лишь слова, казалось бы. Кто-то скажет – словесная эквилибристика или словоблудие. Но как фундамент у здания, правильно подобранные слова закладывают основы любого явления, в том числе и общества, и влияют самым непосредственным образом на всю нашу жизнь. Я не понимаю, как это действует. Какая-то магия. Я просто принимаю это, как догму. И вот аккумулированные слова леммингов-профанов, упрощённых версий Homo sapiens, протаранили этот фундамент, что заложили когда-то отцы-основатели. Но они лишь массовка, а за их спинами опытнейшие манипуляторы, сделавшие их своим оружием…

– Конспирология? – Клод слегка прищурил один глаз. – Закулиса, тайные ордена, рептилоиды и прочая муть? – Он хлопнул ладонями по столу. – Я этого наелся ещё в школе, государственные медиа с утра до вечера этим кормят, предлагаете принимать всё это дерьмо на веру?

– Отнюдь, мистер Сантклауд. Вы молоды, вам всего тридцать, при этом вы достаточно давно живёте на свете, чтобы думать, что вы знаете его структуру. Но вы видите лишь сцену кукольного театра, но не тех, кто за ней на самом деле определяет картину нашего мира. Старые пауки очень живучи. А лицо нашей реальности сегодня определяют люди, родившиеся минимум на полстолетия раньше вас, для них и я почти такой же юнец, как и вы – не обижайтесь, мистер Сантклауд, в моих словах нет попытки умалить вас. Возможно, вы слышали некоторые их имена и думаете, что они сошли со сцены в начале века, а они всего лишь перешли на следующий уровень и теперь диктуют облик сцене из-за кулис. Но большинство серьёзных людей, принимающих определяющие решения, глубоко непубличны. Кстати, мистер Гувер держал всю страну мёртвой хваткой ещё лет двадцать даже после того, как отправился в гроб. Внешний вид сегодняшних Соединённых Штатов определяется решениями шестидесятых-семидесятых годов прошлого века, а наша задача исправить те ошибки, но результат будет виден лишь лет через пятьдесят. Потому, если хотите его увидеть – заботьтесь о здоровье. Серьёзные дела начинаются после семидесяти…, впрочем, на сегодня, пожалуй, достаточно, вы утомились с дороги, но мы обязательно продолжим нашу беседу. Вот ознакомьтесь на досуге, – мистер Фридман протянул Клоду пластиковую папку, – чтобы вы сориентировались быстрее и смелее задавали вопросы. Кое-что распечатал для вас. Мы работаем над ознакомительной брошюрой, но пока ещё это разрозненные сырые тексты. Может быть, вы нам с этим и поможете, кто знает? Изучите материал, и если у вас будут идеи по описанию текущей ситуации в Бостоне, то это будет хорошей основой для следующей, уже деловой встречи.

Клод кивнул и принял папку с бумагами из рук собеседника.

– С шерифом Клаусом вы уже знакомы, он проводит вас до гостиницы. Увидимся через пару дней… И да, мистер Сантклауд, на нашей территории вы в абсолютной безопасности, но на федеральных землях вас активно ищут. Вы свободный человек и в любой момент можете покинуть наш город, мы вас ни к чему не принуждаем, лишь предупреждаем об опасности.

Мистер Фридман пожал Клоду руку на прощание, и уже через пару минут тот шагал по тенистым улочкам городка бок 6 бок с пожилым коренастым шерифом.

– У нас славный город и добрые жители, да, мистер Клод. Вам у нас понравится.

Клод с интересом осматривал опрятные просторные дома, маленькие аккуратные изгороди, белую акацию, растущую вдоль тротуаров. Он не был нигде дальше окрестностей Бостона и таких чистеньких, словно из старых чёрно-белых фильмов, городков никогда воочию не видал.

– А это что? – Клод ткнул пальцев в небольшой памятник напротив конторы шерифа.

– Полицейский, мистер Клод. Несколько лет назад местный скульптор подарил городу эту свою работу. Мы решили поставить этот бюст напротив нашего офиса. Он был хорошим копом. В начале двадцатых его поджарили в Миннесоте на электрическом стуле на потеху ниггерам, – услышав словечко, за которое в Бостоне любой «снежок» мог бы попрощаться со здоровьем, а может и с жизнью, Клод вытаращил глаза и даже споткнулся. Шериф Клаус криво усмехнулся.

– Это Вирджиния, сынок, – он похлопал ладонью по Кольту – «Питон» на поясе, – по крайней мере тот её кусочек, что мы смогли сохранить… Здесь, южнее линии Мейсона – Диксона мы называем вещи своими именами и сказать про черномордого «нигер» в наших краях, слава богу, до сих пор незазорно, ну а если кто против – у нас всё ещё есть наши винтовки.

– И как вам удалось… – Клод запнулся, подбирая слова, – сохранить старые порядки, – наконец, нашёлся он. Шериф кашлянул в кулак, прочищая горло, сцепил руки за спиной и вполголоса начал рассказ:

– После запрета республиканцев – ты тогда наверняка ещё был школьником – у нас в городе появились какие-то мутные личности. И всё их в ратушу тянуло, как мёдом там было намазано. Мэра нашего тогда, как будто подменили. Эти подпевалы ни на шаг не отходили от него. Я сразу смекнул, что они неспроста. У нас цветных банд никогда не было, да и не из кого было им взяться, а тут появились какие-то здоровяки-латиносы, поначалу даже вежливые были, представляю, с каким трудом это им давалось, а потом уж стесняться перестали, но тронуть их мы уже не могли… После них ещё парочка черномордых подъехала. Постоянно все вместе тёрлись в кофейне старого Мо, а скоро один из мутных вообще её купил, так туда, кроме их шайки, никто и ходить не стал. Сперва не хотели мараться, а потом ещё и боялись. Тут и вторую поправку отменили – люди ворчали, конечно, но в итоге почти все разоружились. Мэр Стоун тогда весь высох, взгляд потух, а из Вашингтона приехали два вертлявых. Всё выговором своим и значками Гарвардскими кичились, так он, почитай, только с ними и общался. И вот вроде нет у них ничего общего, а в кофейне старого Мо постоянно они все вместе. И как-то постепенно опутали весь город – один из мутных к редакции газеты присосался, латинос и вертлявый в школе оказались, один тренером, а другой директором, черномордый моим помощником стал. – Шериф тяжело вздохнул. – Даже пастора нашего и того запутали. Потом наглая такая, стриженная из Нью-Йорка приехала, тут же стала советником мэра Стоуна, вообще заткнула его и вертела им, как хотела, ей вообще никто ничего возразить не мог, а эти все ей в рот заглядывали и за ней, как мартышки, повторяли. Всё могла наизнанку по-своему вывернуть. Кое-кому всё это ох как не нравилось, но тут же по городу поползли мерзкие слухи. В общем, вроде с виду всё по-прежнему, да только всем приезжие по факту заправлять стали и управляли, скорее, голосом, умело травить умели и с ног на голову всё ставить. Несколько неугомонных парней у нас всё же оставалось, уж очень им всё это не по вкусу было, остальным-то тоже не сказать, что по нраву были новые порядки, но большинство просто молчало – своя жизнь, семьи, быт. И вот дальше совсем уж чехарда началась. То из этих парней один напился и в озере утонул, хотя виски и на вкус определить бы не смог – не пробовал никогда, другого машина сбила, третий сгорел в своём доме, ещё один просто исчез… Никак не меньше полудюжины так где-то за полтора года сгинуло. Никто ничего вслух не говорил, да и про себя, думаю, не особо мысли додумывали, но факт, что в людях страх и неуверенность крепко поселились. Так мы прожили года три. А потом в городе появился мистер Фридман, и одновременно с ним эти его байкеры. Вот тут-то всё обратно и закрутилось. В общем, выдавили они приезжих, ещё с десяток прихвостней из местных чуть позже вслед за стриженной и её компашкой из города убрались. Даже без стрельбы обошлось, хватило одной решительности, да и ещё пара десятков угрюмых парней подъезжало, все как на подбор, пару месяцев прожили у нас в отеле, всё по двое по городу гуляли. С байкерами не общались, но было видно, что они вместе. Всех этих приезжих как ветром сдуло. Даже мой помощник-мазафака удрал. Мистер Фридман тогда со всеми у нас в городе перезнакомился, со всеми переговорил. Мэр Стоун был так счастлив, что за пару недель будто б пару десятков лет сбросил. И вот через несколько месяцев жизнь незаметно вернулась в былое русло – будто стеклянным куполом нас накрыло, кругом конец света, страна идёт ко дну, а у нас благословенные восьмидесятые. С тех пор так и живём, вот уже скоро пятнадцать лет как.

* * *

– Садитесь, мистер Сантклауд, – Ави Фридман указал на кресло, – надеюсь, вы немного осмотрелись, освоились, поговорили с людьми, почитали материалы, – Клод кивнул, – ну вот и хорошо, – потёр ладони хозяин кабинета, – наверняка у вас множество вопросов, какие-то из них я предвижу, потому не будем терять время. Вероятно, вас терзает мысль: почему же мы не приведём, хотя точнее было бы сказать – не вернём, остальную Америку к нашему пониманию нормы, раз у нас достаточно сил для этого, – Клод снова кивнул, – ответ прост – демография. В анклавах, или как мы их называем кластерах, живёт хорошо, если один процент населения нашей формально общей страны, на федеральных же землях сотни миллионов. На данный момент мы абсолютно автономны, но они наши рынки сбыта. Мы можем обрушить их мир, просто перестав платить налоги. С нашей стороны – это исключительно гуманитарная помощь: мощи, чтобы взыскать силой что-либо у нас, у них уже давно нет. Но что делать с последующим хаосом? Ведь он может смыть и нас. Мы помогаем им продлить агонию (хотя с их стороны это воспринимается абсолютно иначе, их оптика очень сильно искажена), чтобы, когда их мир всё же обрушится, быть хотя бы чуточку сильнее. Да, в хаосе мы можем увеличить подконтрольные площади и население в десятки раз, но следует учитывать, что нашим критерием нормальности соответствует от пятнадцати до восемнадцати процентов населения федеральных земель. Всё население у них стянулось в крупные города, а сельская местность, городки их как раз и есть наша целевая аудитория. Негласно мы сегодня поддерживаем и прикрываем компактные поселения наших, ещё не превратившиеся окончательно в кластеры нашей сети, на федеральных территориях. По многим причинам для силового прикрытия оптимальнее всего личина байкеров – имидж, мобильность, традиции. И если в крупнейших кластерах, таких, как Де-Мойн, например, наша Служба Безопасности действует абсолютно открыто, носит форму “Dark River” – это её официальное название, то за их пределами приходится мимикрировать. Лишь в прошлом месяце было около тридцати крупных столкновений только с «Мара Сильватручча» – они самые беспокойные – стремившихся выбраться из мегаполисов, хотя сейчас им больше подойдёт название геттополисов, но это вы и сами лучше меня знаете, а уж счёт мелких стычек идёт на многие сотни. Между нами и федералами практически нет прямого общения. Мы всё понимаем про них, а они про нас. Их ресурс – массовость. Им достаточно поднять вой, что мы игнорируем их установки и презираем образ жизни – и плебс – его ударный кулак – цветные банды – попытаются смести нас и потреплют изрядно. Мы не можем этого допустить, хотя взрыв черни уничтожит и остатки федеральной власти и тогда здравствуй анархия и хаос. Всё, что есть у них – это медиа, индустрия развлечений, да монстр “Ecofood Inc” – связующее звено, интегральный центр их системы. Вот главный идейный конкурент и оппонент. Битва идёт за умы тех, кто может думать. Наши HR – департаменты охотятся на людей нашей модели постоянно – IQ-тесты, генетические тесты и так далее. За последние пятьлет на карте появилось более ста пятидесяти новых кластеров – мест подобных этому, где жить можно вполне нормально в нашем понимании нормы, то есть по-старому. Мы занимаемся реколонизацией Америки. Важно не количество, важны общие принципы. Схожая система ценностей, мировоззрение, восприятие истории, социума, религии, жизненных целей, наконец. Выражается это в укладе жизни, структуре населения, в принципах взаимодействия, ну а нагляднее всего – во внешней, видимой сразу сфере – названия, памятники. Кстати, вы знаете, что IQ жителей кластеров на 25–30 единиц превышает результат усреднённых обитателей той, федеральной Америки?

Глава 11

«Ничего не знаю»[39]

В полутёмном, наглухо занавешенном гостиничном номере раздался пронзительный телефонный звонок. Уткнувшийся лицом в подушку, Клод поморщился от резких звуков и натянул одеяло на голову. После восьмого звонка он всё же нащупал трубку и, не открывая глаз, сонно пробурчал, потирая жёсткую щетину на подбородке:

– Слушаю…

– Мистер Сантклауд, вы уже осмотрелись в городе? Это Ави Фридман. – Его бодрый голос вихрем ворвался в мирок Клода, ужавшийся до размеров кокона из одеяла.

– Да, да, мистер Фридман, я узнал вас. – Голос был похож, скорее, на хрип. Клод наощупь пошарил под кроватью рукой и, наткнувшись на горлышко бутылки, поднёс её к губам и, скривившись, сделал солидный глоток. Едва не захлебнулся. Закашлялся, прикрыв трубку ладонью.

– Можем побеседовать с вами за ужином, скажем сегодня вечером в 19.00. Вам будет удобно в это время?

Клод коротко подтвердил, отметив про себя, что после смазки горла обжигающей жидкостью голос стал слушаться куда лучше.

– Ну и отлично. Тогда ресторан «Тревеллер» на Мейн-стрит, его несложно найти, в городе каждый вам подскажет, буду ждать вас там. До встречи.

В трубке раздались короткие гудки, а Клод, проклиная всё на свете, с трудом вылез из смятой постели, и в потёмках поплёлся в душ.

* * *

– Мистер Сантклауд, мой вам совет, попробуйте рагу из варёной говядины с картофелем, луком и морковью – повар – янки из Коннектикута, новоанглийские блюда удаются ему лучше всего, – Ави захлопнул меню, – у нас мясо можно есть, не таясь и без всякой опаски.

Вышколенный официант в безупречно белой рубашке и галстуке-бабочке принял заказ и через пару минут уже поставил перед гостями два высоких стакана со льдом.

– Это мятный джулеп, – Ави попробовал напиток на вкус, – классический вкус глубокого Юга. Бурбон, сахар и мята. Двести лет назад джентльмены-южане пили точно такой же. Чувствуете связь времён? – Он сделал жест рукой, обведя окружавшие их интерьеры. – Это «Унесённые ветром» в жидком виде. Попробуйте. Очень подходит к обстановке, а вам сейчас как никогда полезно взбодриться. Выглядите уставшим.

Клод вяло кивнул, но к стакану не притронулся. Он действительно представлял из себя достаточно жалкое зрелище – мутный взгляд, сам всклокоченный, пожёванный, мешки под глазами.

– А знаете, почему это заведение так называется? – Клод мотнул головой. – Тревеллер – так звали коня генерала Роберта Эдварда Ли. И его серую в яблоках масть генерал называл «серым цветом Конфедерации». Поэтому и убранство здесь выдержано в серых тонах… – Ави помассировал седеющие виски и тихо спросил: – Клод, вы видели бостонские новости?

Клод уныло кивнул:

– Видел. И не раз.

– Вас крутят по всем федеральным медиа, ваше лицо на всех значимых лентах новостей, а вчера ещё и награду за вашу голову назначили… М-да…

– Но я ни в чём не виноват, какой заговор?! – Клод с остервенением растирал лоб ладонью и даже не замечал этого. – Я же уточнил у знакомого юриста – хранение и торговля мясом в объёмах, не превышающих двадцати фунтов, пока всё ещё лишь административное правонарушение, формально в первый раз мне грозит лишь штраф!..

Ави отхлебнул из бокала.

– Психологически комфортно думать, что репрессиям подвергаются лишь те, кто что-то неправильно сделал, нарушил какие-то формальные правила. В реальности, любое наказание это производная естественной для человеческой популяции внутривидовой борьбы, где нецивилизованный метод – убийство проигравшего, то есть конкурирующей особи или даже стаи, заменяются более гуманным и общественноприемлемым выключением из социума, то есть заключением и изоляцией. А уж какими декорациями этот шаг обставляется для его легитимизации в глазах масс, это уже дело десятое. Сложная ситуация. Но вы не расстраивайтесь. Всё решаемо. – В последние слова он сознательно добавил изрядную долю уверенной жизнерадостности.

Клод поднял пустые глаза на собеседника:

– Мистер Фридман! Честно говоря, за пять дней я лишь один раз выбирался на улицу, и это далось мне с огромным трудом. Всё остальное время смотрел в точку и спал. В основном спал. Простите, но мне очень сложно поддерживать разговор.

– Сны, думаю, весьма фантасмагорические снились. – Ави потёр подбородок ладонью, – Мне знакомо подобное состояние. К сожалению. Я по собственному опыту знаю, что лучшее снотворное в такой ситуации – это старое доброе виски. Да и поели вы за это время всего лишь один раз.

В глазах Клода отразилось удивление.

– Мистер Сантклауд, мы приглядываем за вами. Конечно же. Не для того вас эвакуировали из Бостона, чтобы отдавать федералам. Я прошу прощения, что раньше не нашёл времени поговорить с вами и ободрить. – Ави на миг замолк, а в следующей фразе звенела тщательно отмеренная доза оптимизма. – Вы знаете, а ведь я хочу предложить вам работу. Иммунитет к проискам джименов[40] прилагается, конечно же, сейчас это волнует вас более всего и это естественно. Что скажете? – Он поймал взгляд собеседника и короткими движениями головы подтвердил серьёзность своего предложения, одновременно подталкивая того к согласию.

– Работу в каком качестве? – Клод попытался выглядеть бесстрастно, но это плохо ему удавалось, к тому же стал подёргиваться правый глаз.

– Специалиста по Бостону. И моего помощника. – Ави откинулся на стуле. – Я предлагаю вам не только работу. Я предлагаю вам дело жизни. Цель. Я ознакомился с вашим университетским файлом – вам нравилась Американская история XIX века, хоть и преподавали вам её с известным акцентом. Опишу нашу ситуацию в близких вам терминах. Вы, безусловно, слышали про анклавы, где засели капиталисты – эксплуататоры, реваншисты, узколобые ненавистники разнообразия. Эпитетов и штампов у федеральной пропаганды очень и очень много. В реальности, между нами и федералами давно уже пролегла новая линия Мейсона-Диксона[41], причём проходит она не только и не столько по территории, но в первую очередь – в головах людей, это сейчас основной фронтир. Здесь, в Вирджинии, – он сделал широкий жест рукой, – абсолютная мозаика. Оакливилль, например, полностью наш, а в городке, что лежит в пятнадцати милях восточнее, заправляют люди из Ди-Си. Естественно, там клоака и настоящие американцы сломя голову бегут оттуда, а их место занимают любители «Начёс» разных сортов. Наша миссия – это «судьбоносная предопределённость»[42] в новом издании. Мы разворачиваем сохранённую нами в смутные годы американскую матрицу на всю территорию Соединённых Штатов, одновременно выстраивая систему заново, а тех инфильтраторов, что захватили федеральную структуру, выдавливаем вовне. Пока мы в самом начале пути. Вы жили там, на подконтрольных им территориях, а живой опыт ничем не заменить. Нам нужно ваше содействие, и ваши усилия мы готовы достойно вознаграждать. Подумайте. Я не требую немедленного ответа.

Принесли еду. Только теперь Клод ощутил, что чертовски голоден. Он с жадностью набросился на дымящееся рагу, показавшееся ему восхитительным.

– Не ел ничего вкуснее! – пробормотал Клод с набитым ртом, вызвав лёгкую улыбку собеседника.

Перед Ави поставили лишь только крошечный напёрсток эспрессо. Он пил крепчайший обжигающий кофе маленькими глоточками и благодушно наблюдал за тем, с каким аппетитом ест молодой человек – в этом он видел ответ на свой вопрос и мысленно уже внёс того в своё штатное расписание.

Расправившись с мясом, Клод залпом опорожнил стакан с мятным джулепом и уже с совсем другим настроением в лице и голосе спросил, слегка прищурившись:

– А с чего вы взяли, что я подхожу вам, мистер Фридман?

Ави рассмеялся. Это был добрый, располагающий смех, создающий дружескую атмосферу за столом.

– Скажем так, глаз намётан. Одной беседы мне было вполне достаточно. К тому же я ознакомился с кое-какими фактами вашей биографии, что проливают свет на некоторые черты характера и склад ума. Да и Олафу с командой вы глянулись, а их симпатии дорогого стоят.

– Понятно, – кивнул Клод, и тут же добавил, – я согласен на ваше предложение, мистер Фридман.

Ави кивнул, встал и протянул руку. Клод ответил на рукопожатие, в его взгляде плясали искры.

– Это правильный выбор, мистер Сантклауд. Вы о нём не пожалеете. Добро пожаловать в команду, – мужчины вновь сели за стол.

Ави продолжил:

– Завтра в 10:00 в моём офисе состоится брифинг. Введём вас в курс дела, потом подпишем с вами кое-какие бумаги. Договор, допуски, всё это просто формальность. Пока вот, возьмите, – Ави извлёк серый прямоугольный конверт из внутреннего кармана пиджака и протянул его Клоду, – это жалованье за две недели вперёд. Можно сказать, подъёмные. Да, мы предпочитаем наличные, чтобы не давать шансов подобраться к нам через Сеть. Мой совет – живите пока в отеле, там уютно и недорого, да и разъездов у вас в ближайшие месяцы будет много. Воспринимайте Оакливилль, как такую временную тыловую базу.

* * *

– Господа, время, – Ави показательно постучал костяшкой указательного пальца по циферблату механических часов на запястье. Шум в пахнущем кожей и залитом ярким светом конференц-зале стих, девять пар глаз устремились на стоящего за трибуной Ави. – Олаф, твоя команда в сборе, вижу. Мистер Джексон, сеньор Мартинез, наш гость и партнёр – представитель самообороны соседнего Таунсвилла Иван Картлин, и наш новичок – эксперт по Бостону Клод Сантклауд. Шивон, ты с нами?

Из-под потолка раздался мелодичный голос:

– Да, сэр, я здесь.

– Хорошо. Поясняю для тех, кто ещё не знаком с Шивон. Она – наш компьютерный гений, поддерживает нашу работу удалённо, из Де-Мойна. – Ави заглянул в лежащий перед ним планшет, – значит, все в сборе. Что ж, тогда приступим. Сейчас я озвучу общую, вероятно мало известную, информацию, но я хочу проговорить это вслух, чтобы быть уверенным, что у нас одинаковое восприятие текущего положения, учитывая, что в таком составе мы собираемся впервые. – Ави пару раз провёл пальцем по планшету, свет в зале стал более приглушённым и мягким, а на панорамном экране за его спиной высветилась карта Северной Америки.

– Для начала я хочу, чтобы вы послушали небольшой отрывок. Это из рассказа писателя и журналиста сомнительных взглядов Теодора Драйзера, вряд ли вы слышали о нём, но в начале двадцатого века он был более известен, – Ави склонился над планшетом и, чуть помедлив, начал чтение:

– Когда Америка состарится, и её оставят нынешние энергия и жизненный голод, и сюда, где некогда мы так жадно жили и строили, придёт раса каких-нибудь чужаков или вырожденцев, – тогда, быть может, кто-то из этих пришельцев будет бродить здесь, среди руин, и вздыхать: «О да. Американцы были великим народом. Их города невероятны. Эти развалившиеся замшелые небоскрёбы, эти разрушенные публичные библиотеки, эти пошедшие трещинами почтовые отделения, здания мэрий, полицейские участки!»[43]

Он поднял взгляд с лёгким близоруким прищуром на аудиторию. Бегло пробежавшись глазами по лицам, продолжил:

– Жить в эту эпоху выпало нам. Не факт, что мы сможем повернуть ход истории вспять, но мы можем хотя бы попытаться, тем самым, придав своим жизням хоть какую-то осмысленность. Рассмотрим условия, в которых нам предстоит действовать. На сегодняшний день ситуация такова… Опустим нюансы и всяческие полутона, предельно схематичный расклад сил таков:

1. – Мэн, Вермонт, Нью-Гемпшир – оккупированы Канадской Народной Республикой;

2. – Территории под контролем Мексики;