Вечерний лабиринт

Влюбленная пара разлепила объятия.

– А я-то смотрю, – сказал сторож, – машина стоит, а людей нет. Ну, думаю, опять воровать приехали… А вы, вон оно что… Женитесь… Тогда я вас поздравляю… Горько, что называется…

– Спасибо, – сказал жених и толкнул локтем невесту.

Невеста очень широко улыбнулась и безрадостно закивала.

– Да… – задумчиво сказал сторож. – Это дело такое, жизненное… Сначала женятся, потом детей заводят… Дети вырастают, тоже женятся, потом у них дети заводятся… И так всё время… Места не напасешься. Вы, небось, здесь квартиру получаете? Квартиры здесь хорошие, с удобствами… – Он обвел глазами комнату и остановил взгляд на свисающих с подоконника брюках Алексея Петровича. Подумал. Потом посмотрел на Семена.

Семен как-то непривычно замешкался. Алексей Петрович стыдливо опустил глаза.

– М-да… – сказал сторож и снова посмотрел на брюки. – Да вас здесь много, наверно… Ну да ладно, мешать не буду… – Он покосился на стыдливую невесту, покачал головой и вышел.

Пока не стихли шаги, Алексей Петрович и Семен молчали. Потом Семен сказал:

– Ну что ж, будем считать, генеральная репетиция прошла успешно.

Алексей Петрович судорожно вздохнул и взялся рукой за сердце.

Машина с новобрачными торжественно проследовала по городу и остановилась у поликлиники.

Семен достал мятый рецепт.

– Врач Небогадко, – прочитал он. – Запишешься к нему на прием. Если историю болезни на руки не дадут, тогда пойдешь к нему в кабинет. Там улучи момент и посмотри адрес. Он должен быть написан прямо сверху, на истории болезни. Не вздумай его забыть. Потом под любым предлогом уходи.

Алексей Петрович нервно кивнул.

– А Небогадко – это мужчина или женщина?

– Не знаю, – сказал Семен. – Да какая разница? Скажешь, что голова болит, и дело с концом. Главное, помни о голосе.

– Ладно, – сказал Алексей Петрович и трясущейся рукой поправил фату.

– Я буду ждать в регистратуре, – сказал Семен. – На всякий случай: машина будет стоять за углом. Еще на всякий случай: встречаемся в парке. Всё понял?

– Понял, – сказал Алексей Петрович. – Только очень страшно.

– Ничего, Леша. Настоящим детективам еще не то приходится делать. – Он похлопал его по гофрированному плечу. – Будь мужчиной, Алексей.

Они под руку вошли в холл и остановились. У регистратуры была очередь.

Алексей Петрович, не смея поднять глаз, встал у деревянного барьера.

Наступила гробовая тишина.

Семен исподлобья обвел суровым взглядом очередь.

Очередь потупилась. Только одна из женщин (Семен всегда любил таких) продолжала смотреть на него с нескрываемой жалостью.

Семен это понял и почувствовал, что смущается. Он еще попытался независимо посмотреть налево, посмотреть направо, но снова наткнулся на ее взгляд и скис.

Рядом шумно сопела невеста. Семен постоял еще немного и сказал:

– Знаешь, Лиза, я, пожалуй, пойду покурю…

Лиза подняла на него затравленный взгляд.

– Покурю пойду… – виновато повторил Семен.

Алексей Петрович пододвинулся к нему поближе и тихо прошептал:

– Ты что, Семен, меня стесняешься, что ли?

Семен отчаянно крякнул и почесал в затылке.

– Иди, – сказал Алексей Петрович со смертельной обидой в голосе. – Иди, я тебя не держу.

– Ничего, ничего, Лиза, – через силу сказал Семен. – Я тебя подожду.

– Как хочешь, – сказал Алексей Петрович и гордо отвернулся.

Наконец подошла их очередь. Алексей Петрович свесил кудри в окошко регистратуры и ломким женским голосом сказал:

– К врачу Небогадко запишите, пожалуйста…

– Фамилия?

– Караваева. Лиза… Елизавета Григорьевна…

– Девятый кабинет.

– А история болезни? – с надеждой спросил Алексей Петрович.

Регистраторша бросила на него недовольный взгляд.

– Сами отнесем.

Он отошел от регистратуры и посмотрел на Семена.

– Иди, иди, Лиза, – торопливо сказал Семен. – Я тебя здесь подожду.

Алексей Петрович жалобно покачал головой и пошел по коридору, бросая тоскливые взгляды на номера кабинетов. «3», «4», «5»… «9».

У двери кабинета чинно, на стульчиках, сидело несколько женщин. При появлении Алексея Петровича все подняли глаза.

– Кто последний в девятый кабинет? – спросил Алексей Петрович женским голосом.

– Я, – ответила одна из женщин и сострадательно переглянулась с остальными.

– Я за вами, – сказал Алексей Петрович и сел рядом.

В это время дверь кабинета открылась, выпустила одну пациентку и приняла следующую. Очередь поднялась и пересела ближе к двери. Алексей Петрович немного подождал и тоже пересел.

– Простите, – сказал он, – а что, врач Небогадко – мужчина или женщина?

Его соседка посмотрела на него и усмехнулась.

– Не волнуйтесь – женщина. Вы что, впервые замуж выходите?

Алексей Петрович смутился, прикинул свой возраст и робко сказал:

– Нет, уже в третий.

Женщина покачала головой.

– И вас еще волнует, мужчина врач или женщина?

– Да я просто так, – растерялся Алексей Петрович, – спросил и всё… То есть спросила, конечно… И всё… – И тут его глаза широко раскрылись.

По коридору, нежно поддерживая под руку регистраторшу и что-то нашептывая ей, шел гид из автобуса «Турист» с перевязанным горлом и горящим температурным взглядом. За их спинами мелькал Семен и делал руками предостерегающие знаки.

Алексей Петрович в ужасе отвернулся.

Гид и регистраторша прошли рядом с ним и остановились у двери девятого кабинета.

– Если бы не это проклятое горло, – шипел гид, плавя ее глазами, – я бы приподнял завесу над историей родного города, я бы познакомил вас с такими уголками древнего зодчества, о которых вы и не подозревали… Если бы не это проклятое холодное пиво… – здесь он закашлялся и показал на девятый кабинет. – Мне сюда?

Регистраторша весело хихикнула и что-то сказала ему на ухо. Гид закашлялся. Регистраторша благосклонно подождала, пока он кончит кашлять, и сказала:

– Вам в десятый. Врач должен прийти с минуты на минуту. А пока посидите подождите, – она игриво помахала ему историей болезни Лизы Караваевой и скрылась за дверью кабинета.

Гид сел на один из стульев наискосок от Алексея Петровича и широко зевнул. Наступила томительная пауза.

Алексей Петрович сидел и не смел поднять голову.

Дверь снова открылась. Регистраторша улыбнулась встрепенувшемуся гиду и грациозно ушла по коридору. Гид засмотрелся и случайно зацепил взглядом Алексея Петровича. Невольно заинтересовался и уставился на него, словно тот мог помочь ему вспомнить что-то важное.

Алексей Петрович сжался на стуле, стараясь не поднимать глаза, но не выдержал и искоса взглянул на гида. И гид вдруг вспомнил. Еще не веря, он с изумлением вгляделся.

Алексей Петрович почувствовал себя голым, лысым и разутым. Он поджал ноги под стул и замер как перед Страшным судом.

Гид тихо засмеялся.

Алексей Петрович до боли закусил губу и вцепился руками в стул.

Гид засмеялся громче. В это время дверь кабинета открылась, одна женщина вышла, другая вошла, и Алексей Петрович оказался первым в очереди.

Гид закашлялся от смеха и, хватая ртом воздух, согнулся пополам.

Алексей Петрович бросил панический взгляд в коридор. От стены, как последний резерв, отделился Семен и решительно направился ему на помощь. Проходя мимо, он успокаивающе кивнул и двинулся к гиду.

Гид заходился от беззвучного хохота, хрипел и дергал конечностями. Семен подошел к нему, сел рядом и с угрожающим видом сказал:

– Заткнись, идиот. Здесь нет ничего смешного. Просто мужчина переоделся женщиной.

Гид отчаянно пискнул, захлебнулся и, с трудом повернувшись к Семену, прохрипел, давясь от истерического хохота:

– Я знаю… Но зачем он сидит в очередь к гинекологу?..

У Семена предательски отвисла нижняя челюсть. Он посмотрел на Алексея Петровича, взирающего на него с последней надеждой, и глупо хихикнул.

Алексей Петрович понял, что теряет рассудок. Своими собственными глазами он вдруг увидел, как Семен схватился за гида и заржал во всю глотку, неудержимо, отвратительно, гадко.

Как во сне, Алексей Петрович увидел, что дверь кабинета номер девять открывается и выпускает очередную пациентку. Гид и Семен продолжали биться в конвульсиях. Гид уже еле трепыхался.

Превозмогая этот непосильный кошмар, Алексей Петрович поднялся и, отмерев всеми чувствами, ступил за порог кабинета. Там он привалился к двери и пустыми, рыбьими глазами посмотрел на врача Небогадко.

Худая, жилистая Небогадко сидела за столом и прислушивалась. Потом недовольно покачала головой, посмотрела в историю болезни и спросила:

– Караваева Елизавета Григорьевна?..

Алексей Петрович уронил голову.

– Хорошо, раздевайтесь, – сказала врач Небогадко и стала что-то записывать в карточку.

Алексей Петрович на деревянных ногах прошел на середину кабинета и остановился. Неловкой рукой он старался дотянуться до молнии на спине.

В это время из коридора донеслись возбужденные голоса и испуганный женский крик:

– Врача! Врача!

Врач Небогадко поднялась из-за стола, сказала Алексею Петровичу: «Простите», – и торопливо вышла за дверь.

Алексей Петрович продолжал расстегивать платье. Но молнию, как назло, заело. Вбежала врач Небогадко, схватила что-то из шкафчика и убежала обратно.

Алексей Петрович проводил ее завороженным взглядом и вспомнил. Он подошел к столу. Взял историю болезни. Прочитал адрес. Нежно улыбнулся. И спокойно вышел за дверь. Дело было сделано.

В коридоре суетились белые халаты. Из-под них виднелись ноги распростертого на полу гида. Чуть в стороне на четвереньках ползал Семен и еще продолжал смеяться.

Алексей Петрович вдруг распрямил спину, победоносно окинул взглядом поле выигранной битвы и быстрыми твердыми шагами ушел по коридору. Он был очень красив в эту минуту, целеустремленный, решительный, с развевающейся фатой и гривой, прошу прощения, хвостом темных волос.

Выйдя из поликлиники, он остановился, подумал и свернул за угол. Там стояла машина.

Алексей Петрович обошел ее со всех сторон и подергал двери.

Машина была заперта.

Время приближалось к полудню, и кругом ходили люди. Ощущая их приветливые взгляды, Алексей Петрович стоял рядом с машиной и не знал, куда деваться. Платье становилось нестерпимым. Брюки лежали в машине, и, если наклониться, их можно было увидеть. С каждым новым прохожим тоска прибавлялась и росла. Алексей Петрович был готов провалиться под землю, но земля не пускала.

Между тем по переулку к нему медленно приближалась лошадь.

За ней тащилась телега с угрюмым возницей на ящиках.

Алексей Петрович в который раз тяжело вздохнул и с простодушным интересом стал наблюдать эту архаичную картину.

Лошадь брела, низко опустив голову и уныло переставляя ноги. У машины она вдруг забеспокоилась, посмотрела на Алексея Петровича и заржала.

Алексей Петрович от неожиданности вздрогнул.

Возница взмахнул вожжами, лошадь сделала несколько вынужденных шагов, оглянулась и снова заржала.

И тут Алексей Петрович с каким-то странным ужасом обнаружил у нее отсутствие хвоста. Инстинктивным, неосознанным движением он снял фату и свои длинные, слегка спутанные волосы.

Лошадь взбешенно заржала и повернула телегу на тротуар. Посыпались ящики. Возница, ругаясь, соскочил с телеги и схватил лошадь под уздцы. Лошадь ржала и била копытами. Алексей Петрович с глубоким отвращением оторвал от фаты конский хвост и бросил его на землю.

Увидев это, возница оторопел, потом схватил деревянный ящик и, размахивая им, с криком бросился на Алексея Петровича.

Алексей Петрович взял с места в карьер.

Толстый, лысый, он бежал по переулку, путаясь в длинном платье, а за ним гнался возница, размахивая ящиком, и, громыхая телегой, неслась оскорбленная лошадь.

Измученный, совершенно выбившийся из сил, Семен брел по дорожке парка. В руке у него болтался портфель Алексея Петровича. У пруда он остановился и, вглядываясь в густую зелень кустов, негромко позвал:

– Леш, а Леш…

– Ну чего, – сердито отозвался Алексей Петрович.

– Я тебе брюки принес! – Семен подавил остатки смеха и болезненно схватился за грудь. – Ох, не могу больше…

– Давай сюда, – сказал Алексей Петрович, затрещал ветками и протянул из кустов руку.

Семен отдал ему портфель, с трудом отдышался и, стараясь быть серьезным, спросил:

– Ну что, узнал адрес?

– Узнал, – буркнул Алексей Петрович.

– Это хорошо, – сказал Семен и виновато добавил: – Ты уж извини меня, что так вышло… Но я не мог удержаться… Я как представил… – Он с усилием удержался от нового приступа смеха и сказал: – Ну, в общем, страшное дело. Я-то еще ничего. А у этого, из автобуса, говорят, пупок развязался.

Алексей Петрович вылез из кустов в рубашке и брюках, засунул платье в портфель и щелкнул замками.

– Меня это не волнует, – сказал он. – А вот ты… Ты меня предал. Ты издевался надо мной. Все меня предают. Все надо мной издеваются. И ты тоже. Я думал, ты хочешь мне помочь. И я тебе верил. Я делал так, как ты говорил. Ради Лизы я был готов на всё, и ты воспользовался этим. Почему ты не сказал мне, что это был хвост от лошади? Ты уже давно ведешь двойную игру. Ты специально заставляешь меня делать что-нибудь ужасное, а потом смеешься надо мной.

– Леш, да что ты…

– Да, да, – сказал Алексей Петрович. – Ты получаешь от этого удовольствие. Там, где мне тяжело, там, где мне больно, тебе весело. Ты сам заставил меня переодеться в Лизино платье и пойти к врачу, а потом сел напротив и стал смеяться надо мной, как будто только что понял, что я не женщина. Очень смешно! Необыкновенно смешно!

– Леш, – ужаснулся Семен. – Так ты ничего не знаешь? Ты не знаешь, у кого ты был?

– У кого я был? У врача, – сказал Алексей Петрович, подозревая что-то неладное. – У врача Небогадко. Он оказался женщиной.

Семен задохнулся. С ужасом понял, что снова смеется. Глаза у него вылезли из орбит и закатились. Он хотел остановиться, но уже не мог.

– Леша… умираю… – прохрипел он сквозь смех и повалился на землю.

Алексей Петрович опомнился и склонился над ним как над умирающим.

– Семен, Семен, ну что ты… Не надо…

Семен дернулся пару раз и затих.

Алексей Петрович намочил платок водой и положил Семену на лоб. Тот лежал тихий, спокойный и отрешенным взглядом смотрел в потолок. Потом разлепил губы и тихо сказал:

– Спасибо.

Алексей Петрович заворочался рядом на сиденье, поправил одеяло, которым был накрыт Семен, и спросил:

– Тебе лучше?

– Знобит, – сказал Семен и нашел глазами Алексея Петровича. – Ты извини, но я не смогу никуда пойти. Совсем не тот я стал. Давай лучше завтра…

– Конечно, конечно, – сказал Алексей Петрович, – завтра воскресенье, завтра и пойдем.

Он открыл большими ножницами банку икры и ласково спросил:

– Икры хочешь?

– Нет, не хочу, – сказал Семен. – Спасибо. – И благодарно закрыл глаза.

Алексей Петрович осторожно вылез из машины, прикрыл дверцу и, опершись о багажник, стал есть икру с больших ножниц.

Вечерело. Над парком зажигались фонари.

Вечером прошел дождь, и на улицах не осталось ни одной собаки. Небо висело темное и мрачное, не предвещая ничего хорошего. Бледно желтели в тумане редкие фонари. Было тихо и мокро, как в колодце. Но вот раздались осторожные, неуверенные шаги. Мелькнула светлая рубашка. Остановилась, вглядываясь в едва освещенное окно, и подошла к дому.

Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался тусклый свет. Была видна часть комнаты. Алексей Петрович (больше некому) издал сдавленный возглас и отпрянул в сторону. В это время по стене комнаты мелькнула чья-то тень, и свет погас.

Дрожа от сырости и от волнения, Алексей Петрович отошел от окна и некоторое время разглядывал старый каменный дом. Потом хотел его обойти, но влез в лужу и, ругаясь, запрыгал на одной ноге. Это его охладило и, вылив из ботинка воду, он еще постоял немного, замерз окончательно и вскоре ушел туда, откуда пришел.

Утром к этому дому подъехала машина.

– Здесь, – сказал Алексей Петрович. Его голос звучал твердо.

Семен остановил машину. Выглядел он усталым и замученным, от былой уверенности не осталось и следа.

– Ты думаешь, мы справимся?..

– Справимся, – сказал Алексей Петрович. – Идем.

Они вышли из машины и медленно направились к дому. Семен заметил играющую под забором девочку и остановился.

– Подожди, пожалуйста, – попросил он Алексея Петровича и позвал:

– Девочка, а девочка… Пойди сюда.

Девочка несмело подошла.

Семен достал из кармана рисунок Алексея Петровича и предъявил как ультиматум.

– Ты знаешь такую тетю?

– Да, – сказала девочка. – Это Баба-яга.

– Иди, девочка, иди, – сказал Алексей Петрович, – занимайся своими делами. – Он забрал у Семена свой рисунок и спрятал его в карман. – Хватит этой самодеятельности у меня за спиной. Теперь я решаю, что нам делать. По-моему, это тебе ясно?

Семен печально кивнул.

Они подошли к дому, и Алексей Петрович спросил:

– Ты готов?

– Готов, – ответил Семен.

– Если бы это не случилось, – внезапно вспомнил Алексей Петрович, – нас бы уже расписали в загсе.

Сказав это, он решительно нажал кнопку звонка. Звонок прозвенел и замолк. Наступила тревожная пауза.

– Кто там? – спросили из-за двери.

– Телеграмма, – глухим голосом сказал Алексей Петрович.

Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла миловидная женщина лет тридцати пяти, в фартуке, обсыпанном мукой, и с большим кухонным ножом в руке. Никто из них не мог подумать, что события будут разворачиваться столь быстротечно.

После легкого замешательства Алексей Петрович поступил так, как и должен был поступить человек, вынужденный к самообороне.

Он выбил оружие у нее из рук и, предупреждая готовый вырваться крик, зажал ей рот рукой.

Семену осталось только с ужасом смотреть, как Алексей Петрович борется в прихожей с беспомощно сопротивляющейся женщиной.

– Веревку! – на мгновение обернулся тот. – Скорее!

Семен опасливо и суетливо достал из кармана веревку и бросился на помощь.

Через минуту все было кончено. Женщина сидела крепко привязанная к стулу, с залепленным пластырем ртом и только поводила по сторонам безумно округлившимися глазами.

– Кто привез мебель?! – пытал ее Алексей Петрович. – Где они?! Где Лиза?! Куда вы ее спрятали?!

Женщина не могла ответить, даже если бы хотела.

Семен стоял рядом с таким видом, словно ему снится кошмарный сон, а он никак не может проснуться.

– Останься здесь! – приказал ему Алексей Петрович и торопливо заглянул в соседнюю комнату. Там никого не было. Он быстро прошел на кухню. Первое, что бросилось в глаза, – стол, накрытый на двоих. У плиты лежало раскатанное тесто. Алексей Петрович вооружился скалкой и вернулся в комнату.

– Кто должен прийти? Когда? Сколько их? Двое или один?

Семен, не в силах вымолвить ни слова, пальцем стал показывать Алексею Петровичу, что у женщины заклеен рот.

– Что? – не мог понять Алексей Петрович. – В чем дело?

Но в это время за входной дверью раздалось позвякивание ключа, и замок негромко щелкнул. Женщина на стуле очень заволновалась и сделала попытку то ли встать, то ли упасть.

– Убери ее! – прошипел Алексей Петрович и решительно занял позицию у входа в комнату.

Семен обхватил женщину руками и в ужасе от самого себя и от того, что он делает, поволок ее вместе со стулом в угол.

В прихожей хлопнула дверь, раздались шаркающие шаги, и кто-то с кряхтением и со стуком стал снимать обувь.

Наступила пауза.

Женщина мычала и безнадежно трепыхалась в объятиях Семена.

Семен держал ее, отвернувшись и закрыв глаза, сморщившись от отвращения к самому себе и ко всему на свете.

Алексей Петрович замер у двери с занесенной над головой скалкой.

Заинтересованно прислушиваясь, в комнату вошел человек. В руке он держал выроненный женщиной кухонный нож.

Алексей Петрович воспользовался скалкой.

Человек на мгновение замер и, уже оседая на подгибающихся ногах, обернулся к Алексею Петровичу. В его глазах застыл немой укор. Алексей Петрович узнал гида.

– Всё?.. – спросил Семен, не открывая глаз.

Алексей Петрович не ответил.

Женщина в руках Семена обмякла. Он почувствовал это и отпустил ее. Потом осторожно подошел к Алексею Петровичу и лежащему у его ног гиду.

– А этот здесь что делает?..

Алексей Петрович продолжал молчать.

– Надо бы связать его, пока не очнулся, – боязливо сказал Семен.

Алексей Петрович послушно кивнул. Как заведенные, в наступившем отупении они подняли гида и прикрутили его к стулу. Семен залепил ему рот пластырем и устало опустился на один из оставшихся стульев. Алексей Петрович сел на другой. Так они все и сидели друг напротив друга, пока Семен не сказал:

– По-моему, зря мы их так…

При его словах гид очнулся и задергался.

– А как, если не так?.. – сказал Алексей Петрович.

Открыла глаза и женщина. Увидела живого гида и успокоилась.

– По-моему, здесь что-то не то, – сказал Семен.

– А что, если не то?.. – спросил Алексей Петрович.

На гида и женщину оба старались не смотреть.

– По-моему, с ними надо что-то делать, – сказал Семен.

– Делай, – сказал Алексей Петрович. – Я больше не хочу.

– Как будто я хочу, – Семен пожал плечами и отвернулся. Нервничая, взял со стола какую-то бумажку и стал вертеть ее в руках. Здесь взгляд его остановился.

– Свадьба отменяется, – прочитал он. – Алексей меня бросил. Не приезжайте. Целую. Лиза.

– Что это?.. – подозрительно спросил Алексей Петрович.

– Телеграмма.

– Кому?..

– Адресована Караваевым, – сказал Семен и кивнул на связанных. – По-моему, это твои родственники.

Алексей Петрович взял телеграмму, посмотрел на женщину, на гида и не поверил. Связанные ждали.

– А это не шифр? – спросил Алексей Петрович.

Семен уныло покачал головой.

– Боюсь, что нет… Боюсь, здесь что-то не то, Леша… Здесь какая-то ошибка…

Алексей Петрович посмотрел на него тревожными, тоскливыми глазами. Ни за что на свете он не хотел бы сейчас, чтобы это была ошибка.

– А как же мебель?.. А как же тогда все это?..

– Не знаю, Леша… Ничего не знаю… Мало ли как… Может быть, что-то случилось, что-то произошло…

– Семен!.. – взмолился Алексей Петрович. – Что ты говоришь?! Что ты со мной делаешь?! Ты же сам был уверен, что ее украли! А как же тогда свадьба?! Как же тогда все это?!

Гид замычал под пластырем и стал кивать головой.

Алексей Петрович заметался по комнате.

– Семен! Это страшная ошибка, Семен! Конечно же, с ней что-то случилось! Что-то произошло! А мы здесь! Семен! Надо ехать обратно! Сейчас же! Немедленно! Обратно! – Он схватил Семена за руку и потащил к двери.

Обеспокоено мыча, запрыгал на стуле гид.

– А как же они?.. – оглянулся Семен.

– Простите! – опомнился Алексей Петрович. – Боже мой! Простите! Это страшная ошибка! Это ужасная ошибка!

Он подбежал к гиду и стал суетливо развязывать узлы.

– Я прошу вас! Простите! Мы не знали! Простите нас!

Ослабляя веревки, гид стал вертеться на стуле.

– Бежим, Леша, – заволновался Семен. – Бежим! Нам ехать надо!

Алексей Петрович тоже понял грозную опасность и вслед за Семеном выскочил за дверь.

Свирепо мыча под пластырем, гид торопливо скидывал с себя путы.

Дорога стремительно вылетала из-под колес. Город Кукуев остался далеко позади. Снова мелькали холмы, деревья и телеграфные столбы. Семен сидел за рулем, мрачный и сосредоточенный. Дорога после дождя испортилась, и машину заносило на поворотах.

Алексей Петрович смотрел вперед невидящими глазами и тихо повторял:

– Быстрее, быстрее…

…Мелькнула промокшая реклама озера Рачьего, и начался лес. Никто не сказал ни слова, только Алексей Петрович продолжал повторять:

– Быстрее, быстрее…

Машина неслась по дороге, разбрызгивая грязь.

Позади остался лес, начались бесконечные поля.

…Потом пошел дождь и мутными ручьями потек по стеклам.

Алексей Петрович сидел, вытирая слезы.

– Это страшно… Это невозможно… – каялся он. – Где я только не был! Что я только не делал! Сколько унижений! Сколько страданий! И ради чего все это? Как я мог?.. Как я мог про нее такое подумать…

Семен, оскалившись, пробивался сквозь непогоду. Выглядел он плохо, глаза почернели и ввалились. Их лихорадочный блеск пугал.

Наконец он повернулся к Алексею Петровичу и сквозь зубы сказал:

– Подъезжаем.

Алексей Петрович закусил до боли губу и, весь подавшись вперед, стал напряженно всматриваться в редеющую пелену дождя. Замелькали дома, машины, перекрестки.

Тяжело дыша, они вбежали по лестнице на пятый этаж и остановились. Алексей Петрович нерешительно протянул руку к звонку и посмотрел на Семена. Семен кивнул.