Сердце Алана 2. Возрождение Эйтала

Энергетическая волна невиданной мощи поднялась вдалеке и стала приближаться к нам. Я схватилась за ствол дерева, чтобы удержаться, но Демиан продолжил стоять на месте, и его лицо не выдавало страха. Наоборот, он раскинул руки и закрыл глаза. Неистовое красное зарево приближалось к нам, и тогда я воочию увидела всю суть своего синергита. Столкнувшись с ним, энергия не прошла дальше. Демиан поглотил ее всю без остатка и только после этого расслабленно выдохнул.

Я ничего не могла сделать в тот миг. Я казалась себе такой жалкой и слабой в сравнении с ним, что едва подняла глаза, а он подошел ко мне и снова протянул свою ладонь.

– Ты не должен забирать все мои чувства, когда тебе заблагорассудится…– дрожащим голосом сказала я, отвернувшись. – Я научусь справляться с ними, и тогда они не будут так сильно мучить нас обоих.

Он не поверил мне и взглядом, полным ярости, продолжил настаивать на своем.

– Как ты будешь творить и защищать этот мир, если ты не можешь справиться с собой? – почти рычал он.

– Чувства не так легко усмирить, тебе ли не знать! – с обидой ответила я и заметила, что взгляд Демиана изменился.

Он больше не резал меня им, будто понял тогда, что никто из нас не представляет, что ощущает другой.

– Что ты чувствуешь, когда видишь меня? – спокойно спросил он. – Когда слышишь разговор родителей этого ребенка? Когда еще живой цветок умирает на твоих глазах? На что это похоже?

– На страх…– прошептала я и спросила его: – А что чувствуешь ты?

– Ничего, – металлическим голосом заключил он, но, спустя паузу продолжил: – Пока не беру тебя за руку. Но, когда этот ребенок родится, я уже не смогу скрыться за этой проклятой горой! Мне придется пропустить через себя все, что живет в тебе! Понимаешь?

И вновь слова Демиана привели меня в замешательство. Я не подозревала, что он ничего не чувствует к миру, что должен беречь, что все его эмоции сходятся во мне тугими узлами. Все, чем он был наполнен, исходило от меня, но что я могла дать ему? Ничего, и он знал об этом, мы оба знали, но ради будущего Алана я должна была попытаться, сделать над собой усилие и подарить ему что-то кроме страха.

Чтобы передать ему хотя бы каплю тепла и принятия, я подумала о том, как безусловно люблю Алана. Представила, как маленький мальчик гуляет по прекрасному саду, а затем бежит в крепкие объятия родителей. Как его сердце от их нежных чувств наполняется гармонией, и планеты, что живут в нем, пребывают в согласии и мире. От этого в моей груди загорелся яркий огонек, и я протянула руку к Демиану, но он не взял ее.

– Нет, – твердо ответил он и сделал шаг назад.

– Чего же ты хочешь? – разочарованно прошептала я, опустив руку.

– Ты можешь бесконечно жалеть это жалкое существо, но мне не нужна твоя жалость. Она выжигает во мне дыру.

Сказав это, Демиан отошел к краю, чтобы исчезнуть, но я остановила его вопросом:

– Почему ты можешь приходить ко мне, когда тебе вздумается, а я к тебе нет?

Он усмехнулся, потому что ответ лежал на поверхности, но я упорно не хотела замечать его. Ему было сложно находиться рядом с той, что могла подарить ему лишь пустоту.

И он бы снова покинул меня, как и в день нашей первой встречи, но вдруг раздался сильный треск, и металлический гул пронесся по системе. Гигантский портал белого цвета открылся рядом со светилом, множество кораблей разных форм и размеров прибывали сюда один за другим, останавливаясь рядом с Эльсенуэ, чтобы получить его благословение.

Демиан с тревогой во взгляде следил за каждым их движением и произнес короткое:

– Они не выживут здесь из-за тебя.

– Если бы я родилась с безусловной любовью к тебе, все было бы проще, но это не так!

– Я тоже, Айна. Но Творец здесь ты, а не я. Я не могу создать любовь, только обрести через тебя, но вместо этого ты плодишь бессмысленные эмоции, и они разрывают меня на куски! – кричал он, схватившись за голову. – Это ты попросила светило создать эту связь, чтобы почувствовать меня?

– Да. Но это было всего на миг!

– Больше не лезь ко мне в душу! Это сводит меня с ума!

– Так что же мне сделать?

– Понять, что у нас нет другого пути! Тебе придется принять меня таким, какой я есть!

Я ничего не ответила ему, но внутри рыдала, потому что мне предстояло всю жизнь идти рука об руку с безжалостным чудовищем, желающим лишь одного – почувствовать себя живым за счет меня.

Тем временем Эльсенуэ протянуло к кораблям языки пламени, но они не обжигали, а только даровали свет. Обернувшись вокруг звездолетов, светящиеся нити указывали путь до планет, что были приготовлены для переселенцев. Первый корабль в виде металлической птицы получил одну из самых крупных, в центре системы.

Когда он достиг ее орбиты, планета загудела, и в голове предводителя зазвучал вопрос:

– Как ты назовешь ее?

– Фленион, в честь моего отца, – ответил мужской голос.

– Пусть так и будет, – заключило светило, и, окутав корабль густым туманом, стерло память всех, кто находился внутри.

Отныне фленионцы помнили лишь то, что прилетели сюда из далекой галактики, и основали здесь колонию. За ними последовали народы Италуна, Альдженисе, Плаата, Серихана и Эгеона, а оставшиеся два, лишившись планет из-за реакции Алана, не смогли пересечь портал и остались в своем мире.

Так началась история системы Эльсенуэ. История жизни, созидания и сотрудничества, а также заговоров, интриг и вечной борьбы за главенство.

Спокойные времена длились недолго, и все из-за того, что вместе с собой переселенцы принесли старые раны, обиды и страхи. Забытые, но не отпущенные.

Глава 6. Нилам

Мне больно. Бесконечно, невыносимо больно. И все потому, что я стою под высоким куполом Обители, и на меня нисходят лучи Эльдана. Вокруг мои собратья. Из-за яркого света их комбинезоны кажутся еще белее и режут глаза. Я почти ничего не вижу, но это и не нужно. Все, как и вчера, и в каждый из сотен дней, что я провел здесь. Эталийцы с восторгом смотрят в небо, пока я горю заживо. Радуются новому утру, а я проклинаю его. Считают воздействие светила милосердием, а я – ежедневной пыткой.

Каждое утро мы собираемся здесь, чтобы укрепить синхронические оболочки. Они имеют вид полупрозрачных сфер и, как и купола, защищают нас от тяжелой дневной энергии светила. А на деле мешают ощущать что-то большее, чем долг. Это наша плата за жизнь на Эйтале.

Укрепить их мы можем только на рассвете, пока Эльдан не так активен и излучает совсем другую энергию. В остальное время он выжигает все до тла. Говорят, что светило отражает волю Высшего сознания, нашего Бога, но никто не видел его. Собратья восхищаются им, но я точно знаю, что он нам не друг, если творит все это безумие!

Лучи светила обостряют мои чувства. Те, что я испытывать не должен. Страх, обиду, гнев. Они незнакомы другим, но всегда были со мной. А по утрам терзают меня еще сильнее. Поэтому после встречи рассвета я ухожу подальше от других. Не хочу нарушать их привычное спокойствие.

Спокойствие! Идеальное чувство на этой планете. Все стремятся к нему, и только я ненавижу! Как и эти глупые правила! Традиции!

Как только оболочки белеют и становятся толще, все расходятся по своим эйта́лам.4 Всего их три: Хранители и две группы Покровителей. Первые проходят обучение, чтобы заботится о людях на Ниссэале, а Покровители вынуждены жить здесь и изредка бывать на других планетах, чтобы спасать оттуда растения и животных или привозить новые для коррекции энергетики.

Внутри каждой эйталы существует иерархия: эльсе́и – наставники, главные элла́ти – их помощники, эллати – полноправные члены общества со своей функцией и ло́ри – ученики. Обителью управляет Главный Хранитель Илар. Говорят, что он выполняет поручения самой Светлой Богини Айны, но я не уверен, что это так.

С тех пор, как Эльдан предпочел огонь созиданию, система превратилась в пустыню. И с каждым днем наши силы только убывают. А я обычный эллати, Покровитель растений, ничего не могу с этим сделать. Только наблюдать.

Я не хочу подводить свою наставницу Ифэ и спешу в сад. Он находится в отдельном куполе и тянется далеко за горизонт. Обычно эльсеи ждет меня на окраине, чтобы дать очередное задание и этим облегчить мою участь. Когда я брожу по этим зеленым островкам, мне становится легче. В отличии от общения с собратьями. Единственная, кто не вызывает во мне раздражения – Эндженис. Наверное, потому что она особенная.

Ее я и встречаю на пути. Энджи – Покровитель животных и, похоже, только прибыла из экспедиции. Она широко улыбается, и ее большие зеленые глаза излучают столько искренности и тепла, что я теряюсь. Как всегда. Остальные идут мимо и искоса смотрят на нас.

Праздные разговоры в Обители скорее исключение. Почему? В них нет смысла, когда не ощущаешь эмоций того, с кем говоришь. Они остаются в границах защитной оболочки. А мимика не всегда может передать их. Хотя я сомневаюсь, что кто-то здесь способен на эмоции. Обычно эталийцы даже не повышают тон, и это выглядит противоестественно. Что до Энджи, я тоже не чувствую ее, но она самая живая из всех, что я встречал. Ее глаза могут рассказать все, что угодно. Возможно, это ее дар.

Я хотел бы улыбнуться в ответ, но не могу. Боль еще слишком свежа и вот-вот вырвется наружу. А я не хочу навредить Энджи или себе, если выпущу ее. В этом случае самое легкое, что мне грозит – остаться на весь день под прямыми лучами светила из-за разрушения кокона. Купола сдерживают их, но недостаточно для человека. Эльдан просто сведет меня с ума, а я не смогу выдержать этого и проделаю дыру в куполе. Вот так здесь все взаимосвязано.

По правде, я и сам не знаю, почему до сих пор этого не случилось! Во мне живет столько всего, что защита давно должна была разрушиться.

Я глазами указываю Энджи на зеленый островок неподалеку и иду туда. Она идет за мной и, как только встает рядом, наши оболочки соединяются, и между нами возникает тонкая преграда. Теперь нас никто не слышит и не видит. Это к лучшему. Тишина важна для Обители так же, как…спокойствие.

Даже произносить это слово настоящая пытка!

– Нилам. Я так рада тебя видеть, – говорит она и по привычке ставит у границы открытую ладонь.

Так эталийцы приветствуют друг друга, когда встречаются, чтобы выполнить общую работу. Я давно так не делаю, и Энджи знает об этом. Должно быть, просто забыла.

– Светлого утра, – отвечаю я и киваю. – Значит, ты вернулась…

Энджи опускает ладонь и внимательно смотрит мне в глаза. Только она знает, что бывает со мной после встречи рассвета. Правда не догадывается почему.

– Прости, меня долго не было. Я успела отвыкнуть…от всего этого. Но я прилетела ненадолго. Вечером я отправляюсь на Мэрион. Нужно забрать оставшихся животных из моря, пока их не уничтожили шипы. Они плодятся там с огромной скоростью. Вы нашли способ это остановить?

– Нет. Ифэ долго искала его, но мы бессильны, Энджи. Мне жаль.

Я вижу, что она напугана. В эти моменты она старается не смотреть на меня. Может, жалеет, потому что видит мое состояние и не хочет тревожить. А я не хочу, чтобы она рисковала собой. С каждым месяцем Покровителей становится меньше, а Хранители погибают на Ниссэале из-за людей. Меня пугает одна только мысль, что она разделит их участь. Но еще больше меня беспокоит ее недавняя поездка, о которой Энджи не собирается мне рассказывать.

Значит, я спрошу первым.

– Я слышал про экспедицию на Кейтела́ни. Ты же была там до этого?

– Да, – тихо отвечает она и опускает взгляд.

Я жду подробностей, но Энджи молчит и удивленно смотрит на меня. Она знает, что я мало интересуюсь происходящим вокруг, чтобы не испытывать эмоций. Поэтому не понимает, откуда я знаю. Это случайность. Накануне я услышал разговор двух эллати в саду, и теперь не могу промолчать.

– Зачем вы летали туда? Кейтелани раскалывается на части. Там небезопасно, – говорю я, выдавливая из себя каждое слово, чтобы не сорваться на крик из-за жжения в груди.

Энджи подходит очень близко к преграде, прислоняется к ней спиной и садится. Она не хочет, чтобы я видел ее сейчас, поэтому я делаю то же самое. Теперь мы сидим спина к спине, а прохожие по-прежнему видят только две неподвижно стоящие фигуры.

– Из-за песчаных китов, – отвечает она и вздыхает. – Оказалось, они умеют сращивать разломы в коре при помощи своей энергии. Поэтому планета до сих пор цела. Я думала, что мы летим туда ради того, чтобы узнать это, но оказалось…

Энджи останавливается, и я поворачиваюсь к ней.

– Что?

– Низуан послала нас туда не ради научных целей, а чтобы мы забрали одного из китов и привезли сюда. Я спорила, что мы должны оставить их, чтобы сохранить Кейтела́ни, даже почти поругалась с Диной, но мне не удалось переубедить ее.

– И вы сделали это?

– Да. Мы смогли привезти одного вместе с группой кондоров. Но, к сожалению, Дина погибла там. Внезапный выброс энергии из океана погубил все живое рядом. Нам едва удалось улететь.

Зачем Низуа́н в Обители существо с такой энергетикой? У нас нет разломов. А сад прекрасно справляется с производством энергии и укреплением куполов. Если только…

– Скажи честно, – спрашиваю я, потирая лоб. – Твоя наставница ищет источник энергии, чтобы не зависеть от сада? Поэтому так рискует вами?

Я попал в цель. Все именно так. Энджи не спорит, не пытается обмануть меня, но хочет сгладить мою реакцию увещеванием.

– Ты же знаешь. В ней говорит боль потери. После смерти О́ллина она сама не своя, заперла нашу эйталу в куполе, велела вернуть все растения в сад…Хорошо, что я могу вырваться отсюда хотя бы ненадолго. Ты единственный живой эталиец здесь…– с горечью произносит Энджи и смотрит на то, как наасванский орел пролетает над нами и крыльями перемешивает энергетический сгусток у самой границы с куполом. – Если бы не орлы, нам было бы еще тяжелее. Поэтому я так не хочу возвращаться в свою эйталу.

Энергообмен очень важен для нас. Каждое растение или животное производит свою уникальную энергию. Она поднимается и смешивается с другими, укрепляя купол, но иногда возникают вот такие сгустки, и они повисают в воздухе темными облаками. Любая неоднородность может разрушить защиту Обители, как и мои неосторожные эмоции, если они покинут пределы оболочки. Поэтому был придуман механизм смешивания.

Птицы помогают распределять энергию между куполами. Это единственные существа здесь, которым Низуан не может запретить покидать свою эйталу. Но их не хватает, а купол Покровителей животных без регулярного оттока более жесткой энергии превращается в тюрьму. Об этом и говорит Энджи.

У безумства ее наставницы есть причина. Не так давно главный эллати Оллин погиб в саду, и Низуан обвинила в этом Ифэ. С тех пор между эйталами началось тихое ледяное противостояние.

– Мы, как Кейтелани, раскалываемся изнутри – говорю я и встаю. – Каждая эйтала уходит в себя. Мы больше не едины. Это и приведет нас к гибели.

Энджи встает следом, и ее прекрасное лицо выражает еще больше жалости ко мне, чем раньше.

– Ты разобрался, в чем причина твоего напряжения?

Я должен сказать хотя бы кому-то о том, что меня гнетет. И что светило – самый жестокий монстр в системе, а не благо.

Я набираю воздуха и цежу:

– Это Эльдан. Он издевается надо мной. И никто не знает об этом, кроме тебя.

– Светило? – с ужасом произносит Энджи и смотрит вверх.

Она знает, что я не стал бы обманывать, поэтому верит мне. Всегда верила. И теперь не может сдержать страх. Он вырывается из ее сердца и превращается в черную крупинку, а затем серым налетом ложится вдоль всей оболочки. Теперь это пятно останется с Энджи до новой встречи рассвета.

– Если ты расскажешь о том, что светило…

– Знаю. Мне никто не поверит, но я не собирался.

Энджи оглядывается, потому что наше общение вне работы начинает привлекать внимание собратьев. Об этом все равно узнают, так что нас обоих ждет внушение от эльсеи. Время здесь – такой же ресурс, что и энергия. Ценна каждая минута.

Никогда не понимал, как можно ценить минуты выживания, а не жизни!

– Будь осторожна. Никакая жизнь на Мэрионе не стоит твоей, – говорю я и киваю, чтобы попрощаться.

Звучит кощунственно, но я никогда не считал чужую жизнь более ценной, чем свою или Энджи. И это еще одна причина, почему мне лучше не общаться с другими. Бессмысленная жертвенность – не мое сильное качество, как и терпимость к безропотности эталийцев.

– Если я скажу об этом, то не смогу скрыться в саду, как ты, – отвечает Энджи. – Для нас нет ничего важнее чужой жизни. Запомни хорошенько…чтобы избежать проблем.

Она отходит от меня, и наши оболочки разделяются. Мне становится легче, потому что я больше не вижу ее лица так близко и всех ее эмоций. Когда она скрывается из виду, я смотрю вслед прожим и невольно думаю, что в их покорности есть что-то противоестественное.

Если жизнь разумных существ так священна, почему мы не ценим свою? Почему нам никто не помогает, те же люди с Ниссеала? Если бы они не были так слабы и трусливы…

Это невыносимо! Я снова начинаю раздражаться.

От меня отделяется очередной серый сгусток и превращается в темную крупинку, и я, наконец, замечаю, сколько наплодил их за утро.

Это похоже на нашу систему. Песчинки – планеты, а в середине я – светило. Они кружатся надо мной и не знают, что вскоре их не станет, а еще не догадываются, что центр их мира готов уничтожить все, что их окружает. И все, потому что ему очень тяжело.

А что, если наш Бог испытает то же, что и я? Может, поэтому он готов сжигать до тла опостылевший ему мир? Нет. У этого безумства нет оправдания! Это какие-то глупости!

Я иду в сад, не видя дорогу, потому что помню ее наизусть. Мимо мелькают размытые белые образы, проносятся длинные туннели между куполами. Неизменной остается только тишина. Мы даже не производим шума, и этот ваакум раздражает меня еще больше. Особенно сейчас.

Почему светило избрало меня для своих пыток? И как мне выдержать это? Рано или поздно я сдамся, и что тогда? Что оно сделает со мной? Что!

Кричу и сталкиваюсь с шершавым стволом олифы.

Благодаря оболочке меня никто не слышит, пока я сам не обращусь к кому-то, но крик – то же выражение эмоции. Так что рядом появляется еще одна крупинка.

Смотрю вокруг себя и понимаю, что я на окраине сада. Олифа склоняется надо мной и протягивает резные красные ветви. Когда-то я посадил ее здесь и заботился о ней, пока она не стала взрослой. Но даже после этого, она цепляется за меня каждый раз, как я прохожу мимо. Вот и сейчас. Она обвивает меня и источает мерцающие зеленые частички. Олифа хочет подарить мне спокойствие. В отличии от нас, людей, растения ощущают все, что происходит.

Мне действительно становится легче. Это поможет мне продержаться. В последнее время Ифэ стала слишком много замечать. Возможно, эльсеи поверила бы мне, но я не готов признаться ей, что считаю все, что происходит здесь ложью.

Я иду дальше и вижу ее. Она сидит на куске белого камня и наблюдает за работой лори, но сразу поднимает глаза, когда я приближаюсь.

Моя наставница – удивительная женщина! Несмотря на серьезную роль и ответственность, меня всегда ободряло ее чувство юмора, а еще стойкость. Что бы не случилось, ее не сломать! Она кажется маленькой и хрупкой, но я точно знаю, что она способна сдвинуть горы Эйтала за каждого из нас.

– Ты весь горишь. Что происходит с тобой? – спрашивает эльсеи, как всегда, поглаживая меня по голове. – Сядь сюда.

Я сажусь рядом, а эльсеи рассматривает меня снизу вверх и иронично заявляет:

–Хорошо, что я не трачу свое время на утреннее стояние в толпе. И, как вижу, не зря. Но я этого не говорила…

– Вы эльсеи…– отвечаю я, имея ввиду ее привилегию не появляться в куполе утром.

Наставники не имеют защитных оболочек и проводят утро как-то иначе, но что именно они делают, я не знаю. Энджи считает, что сама Богиня даровала им частичку своей силы, и теперь светило не влияет на них.

Если это так, то почему она не помогла каждому из нас?

В ответ на шутку Ифэ лори рядом с нами усмехается, но тут же натыкается на строгий взгляд наставницы.

– Простите, – бормочет Мидл и пытается взбить плазменные шары из чаши в субстрат для растений.

Мы используем его вместо почвы. Субстрат помогает быстрее передавать энергию через корни от одного растения до другого, а еще соединяет их в особую сеть. Так они могут общаться между собой, и обеспечивать еще один механизм смешивания энергии.

– А тебе не помешало бы обзавестись оболочкой, – иронизирует Ифэ, глядя на то, как Мидл пытается достать руку из кучи липкого субстрата.– Может, тогда ты избавишь меня от своей вечной трескотни.

Мидл – единственный эталиец, который не имеет оболочки, как и эльсеи. Это его способность, наряду с болтливостью. Ему как-то удается выдерживать воздействие светила, но в отличие от наставников, он не контролирует эмоции. А еще слышит, что говорят другие. Его уже выгнали из эйталы Покровителей животных, и Ифэ дала ему шанс. Хорошо, что он один. Если бы их было много, купола бы не выдержали. Не знаю, почему Луэр привез его сюда.

– Сегодня церемония возвышения, – напоминает Ифэ, искоса поглядывая на мою реакцию. – Но, кроме того, Главный Хранитель Обители Илар выберет преемника. Это важно для нашей безопасности. Илар разрывается между Эйталом и Ниссэалом, и ему очень тяжело.

– Я не хочу…– уверенно отвечаю я.– Здесь мое место. Я могу помочь Обители гораздо лучше, чем в управлении. Особенно, когда есть такие, как Мидл. Вы же знаете, никто не чувствует сад лучше меня.

– И ты это решил точно?

– Илару придется выбрать кого-то другого.

Ифэ не хочет слышать мой отказ, но не говорит напрямую, а снова обращает внимание на лори.

– Мидл! Быстрее растения научатся говорить, чем ты поймешь их!

Он чешет голову и опускает глаза. Еще минуту Мидл безуспешно пытается посадить в субстрат росток садмии, а он извивается и жалит его.

– Мидл, сколько ему нужно жалить тебя, чтобы ты понял, что обращаться с ним нужно крайне бережно! – напоминает Ифэ, но еле заметно смеется над неуклюжестью лори.

– Простите, эльсеи. Но она даже не дает мне коснуться ее.

– Потому что у растений есть память. В прошлый раз ты уже посадил одну из них рядом с пестролистным акатусом. И он не давал ей развиваться. Я едва успела ее спасти.

– Кто же знал, что растения умеют драться…– бурчит Мидл.

– Вот бы я посадила тебя между ними и посмотрела, как тебе понравится.

Ифэ смеется и поворачивается ко мне:

– Твоя задача просто прибыть и все. Илар сделает верный выбор, и если ты не готов, то он поймет это. Он Главный Хранитель и редко ошибается. Скорее всего, он выберет Глена.

– И вы готовы смириться, что он будет вмешиваться в нашу эйталу? Вы же знаете, кто будет управлять им на самом деле. Низуан.

– Напоминаю, Нилам, что это не я начала войну. Нам нечего скрывать…– говорит она и продолжает: – Сегодня у меня нет особенного задания для тебя. Просто пройди по саду и подумай. А ты, Мидл, бери садмию и найди для нее место. А то я посажу тебя рядом с ней, так и знай.

Ифэ кивает мне и уходит в личный сад, а Мидл оглядывается и не понимает, что ему делать. Похоже, он в первый раз остался наедине с растением.

Я тоже хочу уйти, но лори бежит за мной следом и кричит:

– Нилам!

Я не настроен на еще один разговор. Для утра мне достаточно, поэтому не останавливаюсь, но он более упертый, чем я думал, и продолжает жалостливо звать меня:

– Я знаю, ты слышишь меня! Помоги мне! Если я не найду место для высадки, то меня вышвырнут в пустыню. Неужели…никому совсем не жаль меня…

Мне не жаль Мидла, потому что он всюду сеет только неприятности, но садмия ни в чем не виновата. Ради нее я останавливаюсь.

– Хорошо, – строго говорю я. – Ты знаешь, что садмия служит защитной функции. Это видно по спектру ее энергии. Видишь?

Я провожу рукой над растением, и от него исходит яркое зеленое свечение. Мидл прищуривается и искривляется в попытке изобразить, что видит что-то.

– Хм, возможно. Что-то такое болотно-желтое, да? Прямо вокруг листьев…

– Нет, ярко зеленое, – отвечаю я.

– Тогда не вижу.

Это ни к чему не приведет! Он безнадежен!

– Просто посади ее рядом с тем пыльнокрасом, – отвечаю я, чтобы отвязаться.

– Хорошо, – сбивчиво отвечает Мидл. – А почему?

– Это растение требует стимулирования дискомфортными частотами для выполнения своей функции…– останавливаюсь, потому что по лицу Мидла понимаю, что для него все это сложно звучит, и говорю проще: – Ей рядом нужна противоположность, понятно? А пыльнокрас не избирателен и не повредит. А вот если дело касается, например, той олифы, то ее высаживают рядом с родственными растениями со сходной энергетикой. Она не выносит конкуренции и тут же начинает плодить раздражение. А еще запомни, что у растений нет защитных оболочек, и они не выносят, когда с ними обращаешься без должного уважения.