Две части одной силы. Я и Он

* * *

Нельзя сказать, что выходные прошли хорошо. Но на контрасте  с рабочим  понедельником мне начинало казаться,  что испорченная суббота  и воскресенье были не так уже и плохи.  Я вспомнила то скверное чувство, когда  тебя ломает по утрам  от мысли  о восьмичасовом  рабочем  дне. И хотя я еще не знала, станет ли преподавание в университете нелюбимой  или того хуже ненавистной работой,  утро мое уже было омрачено самим фактом наличия   работы. Егор  меня избавил  от  дополнительной боли: сам собрал детей и отвел их в сад. Поэтому  обошлось без лишнего стресса.

На то, чтобы добраться до университета, у меня ушло  не больше  двадцати  минут. И это  меня несколько разочаровало, еще полчаса  я провела в машине в медитации  на «успешное  будущее» – так я называла    жалкую попытку хоть как-то настроить себя на работу.  Внутри было легкое  волнение. Я знала, что впереди сложный месяц, потому что нужно  будет влиться в коллектив,  познакомиться со всеми процессами, а еще фактически впервые попробовать себя в  новой роли –  роли преподавателя.   Куда легче  мне было представить себя няней в детском  саду, подтирающей задницы   маленьким  деткам в ясельной  группе, нежели   серьезным лектором  в университете.  И первое, что мне хотелось сделать  на вводной  лекции,  это  избавить своих многочисленных студентов  от иллюзий о  светлом  будущем, чтобы они прямо сейчас принялись осваивать все что угодно, кроме  бухучета.  Но я решила, что подобную речь  мне стоит отложить  до заключительной  лекции  и  экзамена.

 Моя  кафедра располагалась  на  пятом  этаже, поэтому утро началось с зарядки.  Поднимаясь наверх, я  четко осознала, что с первой зарплаты мне придется еще  прикупить абонемент в спортзал, а если не потяну, то хотя  бы беговую дорожку домой. Студенты-второкурсники озорно бегали по лестнице. Очевидно,  их еще не придавливал жизненный  опыт и обязательства. Я же с напускной важностью медленно чеканила  походкой, чтобы скрыть одышку. Мне казалось,  что я дышу как носорог, и мысленно радовалась, что  вокруг было  шумно.

Оказавшись  в просторных коридорах, я подошла  к интерактивной карте, чтобы  изучить схему.  Моя кафедра  располагалась в противоположном  крыле. А надо сказать, что кампус университета был внушительных размеров, поэтому  моя утренняя зарядка продолжилась. Пока я проходила по коридорам,  на меня нахлынули воспоминания о студенчестве. Стоит признаться, что в свои тридцать три года, любое время до  этого возраста –  детский сад, школу, университет я считала определенно более счастливым.  Мое счастье имело  удивительное свойство – догоняющий эффект. Я все время бежала в будущее в надежде, что там стану счастливее, но каждый раз осознавала, что  лучшее, напротив, оставалось позади.

В компании блуждающих мыслей я незаметно оказалась  перед  высокой дверью с табличкой «Кафедра финансов и бухгалтерского учета».  Натянув улыбку,   я дернула ручку вниз и открыла   дверь.  В кабинете оказалась лишь заведующая кафедрой, она проводила  с кем-то консультацию то ли по  курсовой, то ли по дипломной работе.  Она указала на свободный стол, который, очевидно, теперь должен был стать моим рабочим местом. Стоял он в  центре – не самое уютное расположение.  Я бы предпочла  забиться в уголок куда-нибудь со стеллажами, чтобы  без свидетелей поедать протеиновые батончики   во время перерыва между лекциями.  Но стало очевидно, что теперь  к ежедневной утренней зарядке  прибавится  еще и диета.

Когда Рима Александровна, так звали заведующую кафедрой, закончила  свой диалог со студентом, она пригласила меня  к себе. Я удивилась, что у нее нет личного кабинета, но она будто прочитала мои мысли и пояснила.

– Не удивляйтесь, в моем кабинете идет ремонт, поэтому временно я здесь, –  она  положила  передо мной папочку с  документами из отдела кадров. – Итак, Ева, вы  уже успели с кем-то познакомиться?

– Пока нет…

– Тогда   я представлю вас официально коллективу  на перерыве: сейчас  у всех  занятия.   По  всем  организационным и техническим  вопросам  вас  проконсультирует ваш куратор. Он поможет вам быстро  освоиться. Поэтому  адаптация   пройдет безболезненно, – пообещала Рима  Александровна.   Хотя я была  не согласна с  фразой «безболезненно»,  потому что мне  уже было больно. И болеть начало  с того самого момента, как я осознала, что  мне неизбежно придется устраиваться  на работу.

– Я лишь немного введу вас  в курс  дела, –   заведующая  положила  передо мной какой-то талмуд  под названием «План развития». – Как вы уже поняли из стратегической сессии,  университет сейчас переживает сложные  времена.  Больше всего  достается экономическому  факультету. А тяжелее  всего на нем приходится нашей кафедре.   В общем, если вы читали про наш  вуз, то знаете, что  в недавнем прошлом было несколько неприятных прецедентов,  которые  сильно ударили  по репутации университета.  И сейчас мы вынуждены  разгребать последствия  безответственности и жадности прежнего  руководства.   Если говорить вкратце,   внутри   учебного заведения в целом  и отдельно взятого  факультета происходит серьезная  реорганизация  по всем фронтам: пересматриваются учебные планы, перестраиваются образовательные  процессы,  проводятся кадровые  перестановки.    В общем,  вы попали в  период  перестройки…

Последняя фраза мне понравилась больше всего. Родилась  в период перестройки и  теперь, куда  бы я ни приходила, то всегда  заставала либо начало, либо конец перестройки, но в самом ее разгаре я  еще никогда не была. И, конечно, я не читала ничего об университете.    Не могу сказать, что совсем не искала  никакой  информации о своем  работодателе. Но я ограничилась  картинками в Яндексе: мне понравилось   благозвучное  название учебного заведения, красивое футуристическое  здание кампуса, а еще фотография  симпатичного, хотя и в годах ректора  университета. И как истинная женщина я сочла все это достаточным аргументом,  чтобы сказать «да».

– Но вам не стоит переживать, – Рима  Александровна  была весьма лояльна,  и мне  даже нравилось, что она  не поддается всеобщей истерии. –  Мы строим сейчас свое будущее. И в самом низу всегда больше всего возможностей для роста. Тем более сейчас происходит как  принудительная чистка кадров,  так и естественный отбор.

Что значило «в самом низу»? После этой фразы  я начала волноваться.

– И наша  стратегическая цель сводится не просто  к тому, чтобы выжить  и  остаться на плаву. Мы хотим совершить  прорыв, поднять свои рейтинги и войти в  список  самых  престижных  коммерческих вузов, а по возможности составить  конкуренцию и ведущим государственным  университетам.

По мне,  ставить подобные цели, находясь на дне, было не рационально. Это больше смахивало не на стратегию, а  коллективное безумие.

– Общая стратегия  университета каскадируется на все уровни ниже –  факультеты и кафедры, – продолжила объяснять заведующая кафедрой.  –  Сейчас упор сделали на  инновационную деятельность  по трем направлениям. Первое – глубокие  научные исследования, то есть научная работа,  но выше привычного университетского  уровня.   Второе – проектная деятельность,  здесь будут разрабатываться, презентоваться и внедрятся  серьезные   проекты, в основном онлайн-формата.  Третье – не менее приоритетное  – различного рода  коллаборации с реальными производствами. Они  будут проводиться с целью  приблизить классическое  образование  к реалиям современного бизнеса и тем самым повысить востребованность выпускников  нашего  вуза.    Инновационной деятельностью  занимается  каждый сотрудник без исключения. Вы выбираете   направление, а затем  определяетесь, будете работать самостоятельно или присоединитесь к действующим  рабочим группам. На кафедре есть уже пара интересных проектов.

В кабинет кто-то вошел, и Рима Александровна  отвлеклась.

– А вот, собственно, и ваш куратор…

Я  обернулась и увидела  того самого  мужчину, который привлек мое внимание   в пятницу. Он мне показался  то ли не угрюмым, то ли загруженным.

– Добро пожаловать на тонущий корабль, – он произнес с сарказмом и не сильно радушно. Я даже не сразу поняла, что это была шутка.  А вот Рима Александровна, видимо, привыкшая к специфичному чувству юмора, оценила эту фразу.

– Знакомьтесь. Это Гриша, – она  представила  его с улыбкой. – Он  создает настроение  в коллективе.

– Теперь понятно, почему здесь так уныло, – я сказала быстрее, чем успела  подумать. Это была естественная реакция  на чужую недоброжелательность. Риму Александровну эта фраза ничуть не смутила, и она не стала заострять на ней внимание:

– Ну, видимо, теперь атмосферу в  коллективе будет создавать не он один… Гриша преподает рынки ценных бумаг, а также  ведет практический курс игры на  бирже. С ним  многие студенты  начинают получать свой первый доход, еще только обучаясь в университете.

Заведующая  отвлеклась на СМС, а после этого  торопливо стала собирать  папку  и сумку.

– Мне пора на совещание. В  остальном в курс дела вас введет  Гриша…

Я не успела  задать ей вопросы, которые все время  держала в голове. Мне было неудобно ее   задерживать, поэтому я поблагодарила  ее и пересела за свой пыльный стол.

Для куратора  Гриша оказался не сильно общительным и приветливым. Он не обращал на меня внимания, то ли действительно был занят, то  ли   обиделся на мою шутку.  Я  не знала, чем   занять себя в это время, поэтому достала влажные  салфетки  и начала протирать  стол,   монитор, системный блок  и клавиатуру.

Мне было очень неуютно в его присутствии. А еще меня раздражало, что  он не пытался со мной заговорить, ведь это он должен был  рассказать мне обо всем, о чем не успел рассказать мой непосредственный руководитель.  Закончив с уборкой, я  включила  компьютер. Он задребезжал так, будто это была ЭВМ первого поколения. Определенно не все в университете шло в ногу со временем.

 На рабочем  столе появилось  окно, требующее  ввода  пароля и логина.   Похоже,  начать разговор   все-таки предстояло  мне.

– Извини… Ты не подскажешь, как мне войти на компьютер? – я  обратилась к нему.

– А стоит ли? – он неохотно отвлекся от  телефона.

– То есть? – я не поняла, что он имеет в виду. И, судя по всему, он и сам  не знал, зачем сказал эту фразу. Он достал стикер, записал на нем что-то  и  отдал бумажку мне.

– Заходи пока   под моей учетной записью.

– А когда  я смогу заходить под своей?

– Когда дадут доступ,  – ответил Гриша и тут же усмехнулся. – Если  не уволишься раньше.

Я не поняла, в  чью сторону  полетел камень. Он думал, что я долго не продержусь, или намекал на то, что внутренние процессы   не очень быстрые?

– Доступы… Как все серьезно, – я   была уверена, что в университетах   с этим намного проще.

– Конечно, – Гриша покачал головой, как бы насмехаясь над моей наивностью. – В университете по всем фронтам  идут разработки, а текучка  кадров высокая. Никому не хочется, чтобы вместе  с кадрами  утекли и разработки.

– По вашему техническому оснащению не скажешь, что здесь проводится серьезная инновационная деятельность…

– А это же старье, –  Гриша продолжал в том же духе. – Его давно пора утилизировать.  Но списывать было жалко, поэтому поставили сюда. Все равно за этим столом дольше месяца никто не задерживается, зачем  тратиться на покупку  нормального компьютера.  Лишние издержки университету сейчас ни к чему, и так  прикрыли финансирование.  Ладно хоть со своим рулоном бумаги не приходится ходить в туалет.

К таким  подробностям университетской жизни я была не готова.  Да и его слова  прозвучали как вызов. Теперь я  точно знала, что я из принципа проработаю здесь  больше месяца хотя бы на неделю, чтобы  не быть из числа  тех, о ком Гриша будет рассказывать «никто не продержался здесь больше  месяца».

– Рима Александровна сказала, что ты введешь меня в курс дела, – я хотела узнать больше подробностей о работе, но не  тех, с которых начал  куратор.

– Ты знаешь свое расписание занятий?

– Да,  завтра  первые  лекции.

– А  о чем еще тогда ты хочешь узнать?

– Обо всем, что касается работы.

– Тогда спрашивай, –  он то ли придуривался, то ли действительно наставник из него был неважный.  У меня было столько вопросов, что я не могла  упорядочить их в голове, а тем более озвучить. Большинство из них задавать было  неприлично, учитывая сложившуюся ситуацию. Например, я не знала, как спросить: «Как университет оказался в  такой клоаке?».  А еще дико хотелось узнать, как  студенты  умудрялись зарабатывать  под  наставничеством Гриши. Если он читал лекции и проводил семинары так же, как погружал меня в работу,  то вряд ли  это действительно было его заслугой.

– А  тебя впервые назначили куратором? –  спросила я.

– Нет, учитывая текучку, это мой постоянный функционал…

– Теперь понятно, почему никто не задерживается  здесь больше месяца, – пробормотала я.

Гриша впервые   отвел глаза от экрана телефона и презрительно на меня посмотрел.

– Ты что-то хочешь сказать?

– Нет, я просто упражняюсь в остроумии,  – я сделала вид,  что мне  неинтересно вступать с  ним  в диалог и принялась заводить  логин и пароль.

Гриша  вызывал противоречивые эмоции. Его приятная наружность и совершенно неприветливый  характер,  не столько отталкивающий, сколько закрытый и холодный, вводили меня  в ступор. Меня раздражал  тот факт, что я была  в некотором  смысле зависима от него, по крайней мере, на период, пока не вольюсь в работу.  Устройся я в бухгалтерскую фирму  или любую другую  небольшую конторку, я бы со всем разобралась сама без посторонней помощи. Но университет  был совершенно другой системой, я бы сказала  отдельной незнакомой мне вселенной со своими порядками и правилами.

– Так что ты имела в виду? – привязался  он ко мне.

– Воздержусь от комментариев, – мне не хотелось  вступать в конфликт.

– Нет уж скажи, раз начала, – он был настойчив, но спокоен, а вот я уже начинала раздражаться.

– Ты же не хочешь  корчиться от правды? – я посмотрела в упор.

– Не преувеличивай свои способности.

– Я могу высказать свое мнение. А могу и промолчать. Выбирай сам. Но предупреждаю, мнение будет честным, и оно тебе не понравится.

В глазах  Гриши промелькнул интерес.  И я хотела  оставить его неудовлетворенным. Пусть теряется в догадках, какое   первое впечатление он на меня произвел.  Мысленно я решила, что  буду задавать как можно меньше вопросов и по возможности адресовать их  другим сотрудникам. Оставалось только надеяться,  что они будут более открытыми  и дружелюбными.

– Не с того ты начала, –  Гриша  подошел к стеллажам.  –  Тебе  бы стоило со мной дружить…

Теперь  он стал искрить самоуверенностью. Только откуда  она взялась у рядового преподавателя?

– А вот с кем  мне дружить,   я сама определюсь,  –  ответила я холодно.

Гриша вывалил две папки   мне на стол.

– Погружайся. Здесь положение о кафедре,  учебные планы, план адаптации  и прочее. Созреют вопросы, задавай. Но надеюсь, ты  настолько же способная, насколько остроумная, и совсем разберешься самостоятельно.

Я сдержанно поблагодарила его.

– Кстати,  что ты преподаешь?

– Бухучет, – я ответила кратко.

– Сочувствую, – произнес  он как соболезнование, а я не поняла,  был это сарказм  или реальное сожаление.

– Ты преподаватель самого скучного предмета на кафедре, – он прямо разговорился. Лучше   бы он продолжал быть угрюмым, молчаливым и неприветливым.

– По  поводу проектов.   У нас есть один.  Планируем презентовать в конце июня  на бизнес-форуме. Если получим  грант, всем будет счастье, –  он не сильно стал вникать в детали и рассказывать идею и концепцию. – Но тебе, наверное, лучше  будет в научной работе.

Что таким образом он пытался обозначить  –   мои личные возможности  или   свое  нежелание  принимать  меня в команду – мне оставалось только  догадываться.  В кабинет вошли несколько сотрудников кафедры  и избавили меня  о необходимости  продолжать с ним  разговор.   И я погрузилась в  чтение    еще более нудных, чем мои лекции,  документов.

* * *

Поездка на лыжную  базу  с девочками  пришлась как нельзя кстати.  Я была уверена, что лучшего  способа  сбросить напряжение, накопившееся за первую рабочую неделю, просто не придумаешь.  Мне казалось, что на горных лыжах я не буду выглядеть так жалко, как на коньках. Но именно на горке  я осознала, насколько мне не хватает в жизни  равновесия. Когда  за  час аренды  лыжного снаряжения   я съехала всего половину трассы и то на заднице,  я поняла, что  ошиблась с выбором, и мне стоило перебраться на соседнюю горку, где пятилетние  дети катались на ватрушке паровозиком.

Зато  Регина, как всегда, блистала.  У нее был и  специальный костюм и свой сноуборд. Притом она  использовала  его по назначению  в отличие от Жанны, которая на фоне  доски  только делала селфи.

Наблюдая за тем, как Регина  грациозно  огибает трассу, я чувствовала себя пельмешком, который зачем-то выбросили из кастрюли   прямо на горку,  и теперь он обреченно катился вниз.  София недалеко  ушла  от Регины, и хотя  по ее словам она второй раз встала  на  лыжи, она бесстрашно  скатывалась с горки, правда, не особо соблюдая  технику. Поэтому собственно  ей  даже  удалось  сбить  пару лыжников и обменяться с ними телефонными номерами, что очень вдохновило Жанну, которая  наконец перестала кривляться перед камерой  смартфона и тут же  бросилась  на  горку.  Правда, подбить лыжников у нее не получилось, а вот впороться  в ель почти удалось. Обошлось без травм, но оставшийся вечер  Жанна  заикалась.

Мы катались всего один час, а я выдохлась так, будто провела на трассе  полдня.   А учитывая, что мне так и не удалось  доехать до конца горки, чтобы воспользоваться подъемником, полчаса  я съезжала, а потом столько же поднималась.   С шапкой набекрень, обветренными губами и лиловыми щеками мне хотелось рухнуть звездой в ближайший сугроб, но все же хватило сил, чтобы добраться  до  кафе, которое располагалось на территории  лыжной базы.  Местное меню было непримечательным: бургеры, сэндвичи, картофель фри – и все это в вакуумной упаковке, поэтому мы ограничились чаем и  маффинами.

– Прекрасный денек. Надо бы  его где-нибудь  продолжить, – кажется, Регина была единственной, кто не выдохся.

– Только не  на трассе, – сказала я.

– Только не в таком виде, – добавила Жанна.

– Я бы покаталась еще, – София вошла  во вкус.

Регина озадачилась.  У нее в крови было  администрирование и планирование, поэтому она  немедленно взялась за поиск  вариантов.

– Спа,  сауна, баня, домик? –  перечисляла  она.

– Вряд ли удастся сейчас что-то забронировать, – я предположила, что этим стоило заняться раньше.

– Ты права, – Регина понимала, что  если не отказаться от этой идеи, то придется потратить несколько часов на обзвоны.

– А давайте ко мне? –  предложила София. – Мне не нужно никуда сплавлять мужика и детей. Не  нужно ничего бронировать. Даже  переодеваться необязательно.

 Этот вариант понравился всем.  Нам хотелось расслабиться, предварительно не заморачиваясь.  Я предупредила Егора, что вернусь поздно, но насколько – не стала уточнять. Мы допили чай и поехали  к Софии

* * *

По  дороге мы  заехали в магазин и купили  пива, сушеных  кальмаров и чипсов.  Мы решили, что раз уж сегодня не планируем быть леди,  зачем  пить вино и шампанское, когда можно насладиться пивом и снеками.  Не в самом презентабельном виде с красными, обветренными от холода лицами, спутанными волосами под гремящие  в пакетах  бутылки мы завалились в подъезд и успели  задержать лифт до того, как  он уехал. В кабине стояла  молодая парочка  с  такими выражениями  лиц, будто  мы им сорвали секс  в экстремальных условиях. Мужчина был  явно  при деньгах,  девушка при параде: в отличие от нас  она была разодета  в норковую  шубу и высокие  замшевые  ботфорты. Ее гладкие почти  глянцевые волосы переливались  даже под тусклым светом лифтовых  светильников, а  губы  были настолько большими, что время от времени  тряслись от легких вибраций кабинки во время подъема  наверх.

Как назло,  София снимала  квартиру  на восемнадцатом  этаже,  а эта парочка жила  еще выше.  Ощущение было,  будто мы взбираемся на Бурдж-Халифу. И  чем выше  поднимался лифт, тем больше он дергался и  тем сильнее дребезжали наши стеклянные  бутылки  в пакетах.

– Вы видели эту барышню? – Регина начала  смеяться, как только мы оказались у квартиры. – Я думала, что ее губы сейчас от нее сбежат.

– У него все такие, –  ответила многозначительно  София. –  Выглядят одинаково, отличается только цвет  волос и дни недели, в которые  он водит их к себе  домой. По понедельникам – рыжая, в  среду и  пятницу – брюнетки, во вторник и четверг  – блондинки. В субботу под настроение. А в  воскресенье – разгрузочный день.

– И откуда ты знаешь об этом?

– Да, я каждый день встречаюсь  с ним  в  лифте, – ответила  София, открывая второй замок. – Сначала этот верблюд не здоровался и даже пару раз уезжал  у меня перед носом. А  теперь, когда я видела всех его девиц, он  любезен  как никогда, даже  дверку мне открывает, когда  заходим  в подъезд.

София  немного замялась и добавила:

– Хотя один разок я  с ним заземлялась в лифте.

Мы переглянулись. «Заземлялась в лифте» звучало интригующе, двусмысленно и даже слегка пошловато. Никто из нас троих не подумал ни о чем приличном, а о неприличном хотелось скорее узнать во всех подробностях.

– Что это с вами? –  Софию перекосило. – Просто  на прошлой неделе мы застряли с ним  в лифте.  И когда  провели в  нем  полчаса,  там стало душно.

– И жарко? – у Регины явно разыгралась фантазия.

– Нет, именно душно. У меня началась паническая атака. И он меня  поцеловал.

– То есть как поцеловал?  Прижал, чмокнул, засосал? – Регина, похоже, переживала серьезное воздержание, потому что никто, кроме нее,  не задавал таких вопросов.

– Регина! – Софии явно не нравились формулировки. – Да, примерно так и было. Это позволило мне справиться со стрессом. И все…

– Еще бы он после такого не здоровался, – Регина ухмыльнулась.

– И что на этом все закончилось? –  с наивным разочарованием  спросила Жанна.

– Как видишь, они не поженились, – Регина закатила глаза. – Или ты предпочла бы, что наша София стала девочкой-воскресенье или  девочкой под настроение?

– Все равно, – Жанна была на своей волне. – У Софии в лифте жизнь насыщеннее, чем  у меня  в спортзале, на работе, на парковке – да где угодно. А у меня нет лифта, я живу  в пятиэтажке  и хожу пешком…

– Ну зачем  я вообще вам об этом рассказала? – вопрос Софии прозвучал риторически. Она  раздала всем тапочки, а сама пошла  открывать   пиво.

Мы впервые были у нее в гостях.  Вернее, мы  много раз бывали у нее, но каждый раз в  новых квартирах. София не привязывалась к месту. Раз в полгода она уезжала  на несколько месяцев в  Азию, а по возращению заселялась в новое жилье.

В этот раз мы оказались в просторной стильной  квартире–студии, в которой удивительным образом  помещалось все необходимое, благодаря грамотно организованному пространству. Даже нашлось  место для кабинета, правда,  располагался он  на балконе.

– Прикольная квартирка, – Жанна  жила  в старой брежневке,  и ей было с  чем  сравнить. – Ты не собираешься обратно на  Бали?  Я у тебя бы пожила.

– Пока нет, – София  раздала всем по бутылке пива и пачке чипсов.

– А это что? –   Регина  нашла на журнальном столике  два листа  формата А5.  На одном был напечатан  дракон, на другом – феникс.

– Это эскизы татушек…

– Такие большие? – Жанна  наложила  лист на себя. – Ты будешь делать обе?

– Нет, конечно, просто пока не выбрала, – София посмотрела на картины. – Буду делать одну на бедре.

– Я думала, ты  бросила эту идею.

– Нет,  буду делать в августе, когда из-за границы вернется мой друг-татуировщик. Такое я доверю только ему.

– Мне  больше  нравится  дракон, – сказала Жанна. Регине  больше приглянулся феникс.  А я, как и София, не могла  определиться: обе картинки были   очень красивые.

– Спасибо, я учту  итоги социологического опроса при выборе  изображения, – София уселась на  диван и предложила  выпить за встречу. А я знала, что она пытается  перевести тему  разговора  с себя  на кого-нибудь  другого. Это был   и мой любимый прием.

– Кстати, мы совсем забыли  спросить, как прошла  твоя первая рабочая неделя  в университете? – спросила она.

Я не знала, как ответить на вопрос. Он  был не сложный, но мне не хотелось рассказывать  о том, во что я вляпалась. И я  предпочла  бы уйти от ответа и ушла  бы  от него, если бы  рядом не было Регины. Ее удивительное  свойство докапываться  до  людей, мелочей и сути не оставляло мне выбора. Поэтому я выложила все как есть.

– В общем, скучнее  самого бухучета только преподавание  бухучета.