Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман

– Расскажи!

– Я не стал говорить, что это он.

– Почему?!

– Так… Представил, что ему светило.

– А что он?

– Когда я очухался, он пришел, его пустили, все же думали, что он меня чуть ли не спасал, таща к врачу. Мне было страшновато – кто знает, что у него на уме, может, он меня сейчас подушкой придушит, чтоб не рассказывал никому. Смешно… Он, правда, тоже трусил, что я все-таки расскажу. Присел ко мне на кровать, поздоровался, сунул мне шоколадку. Не спрашивал ничего, просто ждал. Я сказал, что сдавать его не собираюсь. Сказал, что все думают, что к нам залез какой-то чужой человек, и я попался ему под руку. Он даже извинился, сказал, если что нужно будет – он поможет. Приходил несколько раз, приносил что-то почитать или сладкое. Ну а потом… он в выпускном классе был. Там лето наступило. И я отправился снова на море.

– А учитель?

– Учитель… осенью он часто болел, я приходил к его квартире, меня даже пару раз пускали к нему, я по его просьбе делал какую-то работу в саду, уже немного умел… потом меня пускать перестали, а в конце зимы он умер. Когда снова расцвели его любимые первоцветы, я думал, начну опять всех гонять от них, пусть поживут хоть немного, и он посмотрит на них. Той весной у меня вдруг началась аллергия на цветение, но все равно я сидел рядом с клумбой, постоянно вытирая нос и глаза, и никто не решался подходить… Ты что? Плачешь? Не надо было мне рассказывать…

Она встала и отвернулась.

– Почему все так происходит, Артур? Почему все, кого мы любим, уходят от нас? Самые хорошие и нужные!

– Не знаю, – он подошел, встал рядом, – наверное, для того, чтобы дать нам возможность стать лучше…

– Как можно от этого стать лучше? – закричала она на него. – Разве я стала лучше, когда умерла моя мама? Нет, я стала бояться кого-то еще потерять, я изводила отца этим своим страхом.

– Ты была совсем маленькой?

Эмма вернулась, села и взяла свой бокал.

– Не совсем… налей! Мне было одиннадцать лет.

Артур, покрутившись в постоянно сползающем пледе, уселся напротив.

– Мама умерла в больнице, и я видела ее только на похоронах, но она была совсем на себя не похожа, и я не верила, что это она. То есть я понимала, что моя мама умерла, но представлялось мне это как-то смутно, а что вот эта страшная тетя – она, я не могла поверить и решила, что кто-то что-то напутал. Отец утешал меня как мог, но мне нужна была мама, я сворачивала ее из одеял и пледов, чтобы чувствовать, как она обнимает меня, я сидела в шкафу с ее платьями и ревела, я пыталась… в общем… не знаю, как я это пережила. Отцу советовали отправить меня в какую-то школу-интернат, но он не сдался, хотя ему было со мной нелегко. Я часто болела, и он с трудом выкручивался на работе. Но он всегда брал меня с собой. Забирал меня из школы, и мы ехали к нему, там я делала уроки, рисовала, читала. Все женщины, которые имели виды на него, старались меня чем-то ублажить, я принимала их мелкие подношения, а потом невзначай рассказывала папе об их недостатках, я не хотела, чтобы у него завелся кто-то, чтобы кто-то занял мамино место. После работы отец часто брал меня на выставки или на какие-то приемы. Я всегда была хорошо одета, у меня получалось общаться со взрослыми людьми, словно я тоже уже большая, и он был мной очень доволен. Я почти не бывала одна. С раннего утра и до вечера среди людей, а дома – валилась спать, а перед глазами мелькали какие-то лица, руки, картины, люстры, мешанина всего увиденного за день. Я почти не общалась с ровесниками, а когда общалась – они казались мне настолько глупыми и некультурными, что я тут же старалась от этого общества избавиться. Больше всего я ненавидела, когда отец оставлял меня дома одну. Я скандалила, плакала, когда же он все-таки настаивал на своем, я постоянно ему звонила, если он был на работе, а если не на работе – не разговаривала с ним, когда он возвращался, но, правда, только до следующего утра. Были еще Пеллерэны, мой отец был близко знаком с их отцом, мы с Луи учились в одной школе, он на два года младше меня, и иногда я бывала у них в гостях. Старшие на нас не обращали внимания, я в основном бродила по дому или играла с Луи, но с ним было не очень-то интересно, хотя несколько раз он тайно проводил меня в комнату Арианы. Вот это было приключение!

– А это кто?

– Это их сестра, она была старше Мерля, ровесница Дориана, она в аварии погибла, еще когда я была маленькой. – Щеки девушки разгорелись, она говорила почти шепотом, и Артуру было смешно от этой таинственности. – Мы пробирались туда, если удавалось, запирали дверь и сидели там тихо, как мыши. В ее комнате было много странного. Словно ты оказался внутри какой-то волшебной шкатулки. Стены были из черного бархата почему-то, или мне так казалось тогда, какие-то книги очень пыльные, старые, мы считали, что это книги с заклинаниями на чихание. Понять там было ничего не возможно, зато чих после них был преотличный! Еще было много свечей везде расставлено, и в ящике стола – маленькие восковые куколки, мы с Луи играли ими, даже сломали парочку нечаянно, и этих несчастных инвалидов мы расплавили на огне, так жутко было! Еще на полке были пакетики со всякими сушеными травами, иногда мы доставали их и нюхали, правда, как-то раз до того нанюхались, что нас потом тошнило. И много всяких духов без этикеток, которые мы тоже нюхали, а душится ими боялись, потому что нас могли рассекретить. И от некоторых запахов сразу становилось страшно, не знаю, почему, но мы от любого шороха чуть не визжали. Были еще ее платья и драгоценности, в которые я иногда наряжалась… Что ты так улыбаешься? Это же в детстве было! Ты напоил меня, а сам не пьешь! Все, хватит! Поехали уже обратно!

– Да, ветер поднимается, поедем… – Артур начал одеваться. Плед он отдал Эмме, и завернувшись в него, она с сожалением чувствовала, как исчезают его запах и тепло.

В машине она уснула. Артур ехал медленно, дорога растянулась, и их странное свидание для него еще длилось.

Они остановилась, Эммануэль открыла глаза. Сон развеялся, и неприглядность ее положения сильнее прежнего разозлила ее.

– Где ключи?

– Ключи… Ключи я забыл.

– Вы в своем уме, мсье Цоллерн? Кажется, это уже слишком! А дверь, что была весь день открыта?

– Нет, дверь я захлопнул, а ключи взять забыл.

– И что мне прикажете теперь делать?

– Сейчас я их достану, подожди… – он уже отвык, – подождите немного в машине.

Артур вышел, посмотрел на ее двери, просто так с ними было не справится. Он пошел к Бабуле. Но ее не было дома. Вернулся.

– Эммануэль, – начал он, – я виноват, но пока я не могу достать ключи. Давайте немного посидим в машине, наверное, Мадам Готье скоро вернется, из ее квартиры легко попасть в вашу.

– А, вот как все было! А кто вам сказал, что она скоро вернется? Она часто возвращается заполночь! Я что теперь жить должна в вашей машине по вашей прихоти? Сделайте что угодно, чтобы я попала домой! Немедленно!

– Да.

Он поднялся к Бабуле, вскрыл дверь. Эмма видела, как он перелез на ее балкон и исчез в окне. Затем вышел из ее дома с ключами в руках.

– Отлично, а теперь скажите, как я должна идти в дом – в пижаме? А если меня кто-нибудь увидит? Принесите мне платье и туфли хотя бы!

Артур снова ушел и снова вернулся. Отдал ей вещи и отошел, чтобы не мешать. Эмма переоделась под пледом, взяла ключи и звонко хлопнула дверью машины.

– Это насилие над личностью, – она смотрела на него почти с ненавистью, которая только усиливалась оттого, что ее слова не встречали возражения, – из-за вас я потеряла целый день!

– Мне очень жаль, если так, – тихо ответил Артур.

– Прощайте!

– Позвольте мне зайти ненадолго, я не успел сказать кое-что.

– Что-то не терпящее отлагательств?

– Да.

Эмма немного поутихла, хотя она настроена была обойтись с ним сурово.

– Ну, заходите, излагайте, – она не собиралась впускать его дальше прихожей.

– Роланд ищет консультанта по живописи в галерею, вы не хотели бы заняться этой работой?

Девушка растерялась, не этого она ждала. К тому же платье, которое принес ей Артур, было из тех, что она собиралась выкинуть, неглаженое и мешковатое, а туфли вообще к нему не подходили – он взял первые попавшиеся, да еще Эмма мельком увидела свою взъерошенную голову в зеркале и поэтому теперь просто рассвирепела.

– Спасибо за предложение! Я не собираюсь идти на работу, – медленно расходилась она, – не собираюсь наблюдать, как моя жизнь протекает мимо, в то время как я гляжу на нее из окна офиса, или галереи, у меня достаточно дел и планов, я хочу сама распоряжаться своим временем и заботится не о выполнении прихотей работодателя, а об исполнении своих собственных желаний.

– У вас так много желаний?

– Вас мои желания не касаются!

– Жаль… Ну что ж, тогда у меня остался последний вопрос, совсем короткий. Вы будете моей женой? – это прозвучало больше как утверждение.

«Вот наглость! Этот шкаф еще смеет так со мной разговаривать!»

– Нет! – произнесла она тоном не терпящим возражений и давая понять, что не намерена продолжать разговор. Но уходить она не собиралась – пусть сам убирается из ее дома.

Артур фон Цоллерн смотрел чуть прищурившись.

– Да. – Твердо сказал он и вышел, оставив свое тяжелое «да» падать внутри нее.

Ненормированный рабочий день

Артур возился с замком, когда вернулась бабуля Готье.

– Ну что, мальчик!

– Все отлично, бабуля, извини, я тут тебе дверь сломал, но уже починил, вот новые ключи. Все, я очень спешу, прости пожалуйста. – И не дав ей ответить, Артур быстро поцеловал старуху и выскочил на улицу, завел машину и тюкнувшись при развороте бампером о столб умчался прочь.

___________

Бухнула дверь, что-то загремело. Роланд знал, если Артур похож на брошенный в стекло камень, значит дело плохо, но надо было проверить, насколько.

– Артур, ужинать будем?

– Оставь меня в покое!

Артур через две ступени поднялся по лестнице.

– Может выпьем?

– Нет.

– Малыш…

Роланд встал на его пути и тут же был притиснут к стене.

– Заткнись, Роланд, понял?

Артур ушел к себе, но вскоре снова вылетел уже в другой одежде и с портфелем, спустился, толкнул ногой дверь в комнату Доминика.

– Вставай, мы уезжаем.

– Куда? – Доминик неохотно оторвался от экрана, но вставать не стал, а только получше укрылся пледом.

– Куда собирались. На верфь.

– Взбесился, Артур? Туда три часа ходу – ночь на дворе!

– У тебя ненормированный рабочий день. И ночь. И еще не ночь! Спорить не советую – схлопочешь.

– Э-э-э! Лежачего не бьют…

– Я бью! Вставай. Через десять минут жду в машине.

___________

Дорога была дорогой к морю. Артур вдруг провалился в усталость, и даже перестал прокручивать в голове сегодняшний день, море перекрывало все. Он закурил, Доминик как обычно стрельнул у него сигарету, и затянувшись спросил:

– Токсикоз?

– Еще один знаток человеческих душ! – процедил Артур. Воевать он уже был не настроен.

– На тебя знаток не нужен, и так все ясно! Не дает, вот ты и бесишься!

– Зато ты, похоже, брать не успеваешь, и всегда спокоен.

– Просто я знаю секрет, против которого никто не устоит.

– А, так вот чем от тебя вечно несет! Секретами твоими?

– Действует, между прочим! Хочешь попробовать?

– Доминик, – сказал Артур, зевая и потягиваясь, – если бы мне нужно было просто с кем-то переспать, это одно, а по отношению к человеку, которого любишь, это неприемлемо. Мне не нравятся подобные манипуляции людьми, и я в них не верю.

– Зря не веришь, можно же не только…

– Что?

– Ну, баб на это цеплять…

– Но и…

– Кого хочешь, на спор могу такое зельице приготовить, что ты по мне с ума сходить начнешь!

– По-моему, ты забываешься, Доминик!

– Просто для доказательства! Помнишь нашу вторую встречу, как ты меня хотел долго и мучительно убить, а потом на работу взял? Действует это, понимаешь, на всех. На деловых партнеров может действовать, на всяких там спонсоров – сами тебе денежки понесут, только возьми!

– Что-то тебе никто не несет ничего!

– Мне твоих денег хватает, а еда и е..я у меня всегда бесплатные – чего еще надо?

– Мозгов не мешало бы добавить и наглости отчерпать, а то через край.

– Да что ты понимаешь, Артур! Ты из-за какой-то сучки…

– Заткнись, а то высажу прямо здесь.

– Помочь хотел!

– Чем ты хотел мне помочь, исходя из поставленного тобой диагноза, Доминик?

– Мне нравится ход твоих мыслей!

– Пожалуй, я тебя в море утоплю! Ты можешь быстрее ехать?

– Ты о чем, блять? Быстрее ехать? Навстречу своей смерти и с одной фарой!?

___________

В небольшой квартире, где Артур жил, когда приезжал на верфь, все было без изысков. Квартиру выбирал он сам, поэтому антиквариатом и прочими излишествами она была не заселена.

– А мне у тебя нравится! – сказал Доминик, включая везде свет и открывая все возможные двери – шкафы, холодильник, ванную.

– Спать ложись, завтра в шесть выезжать обратно!

– Завтра же воскресенье!

–У меня встреча в одиннадцать утра, а надо еще домой заскочить.

– Так, какого черта мы приперлись? Чтобы с утра чесать обратно? С одной фарой?

– Далась тебе эта фара, светло уже будет. Документы нужно было отвезти и подписать. – Артур показал на стопку, оставленную для него на столе управляющим. – Ложись спать.

– Я даже на море не погуляю?

– Если встанешь пораньше – погуляешь. Только учти, загуляешь, ждать не буду. Если в шесть не придешь, я уеду один, а ты как знаешь… Да съездишь ты еще сюда, успеешь. Спи давай.

____________

Артур взял маленький катер и вышел в бухту. Темнота его не страшила, и дыхание свободы и одиночества, единение с морем и ветром заставили его на время позабыть все глупости и капризы сегодняшнего дня. Далеко от берега он остановил катер, разделся и прыгнул в воду, долго плавал и еще дольше просто лежал на воде и смотрел в небо, полное звезд. Потом сидел на палубе, окруженный морем, не заводя мотора, курил и мерз. Он не хотел возвращаться к берегу, пока не проясниться ответ на его главный вопрос – зачем? Может, это просто его прихоть и ничего больше, зачем тогда он сам страдает и мучает ее? Артур знал, что вместе им будет нелегко – не будет ни покоя, ни устроенности, а будет много испытаний и трудностей, много его молчания и ее слез. Но как он ни хотел обогнуть этот мыс, ничего не получалось – он все равно должен был остаться на этой земле. Когда он подставлял кого-то из своих бывших девушек на место Эммы, ему казалось это дикостью, когда он пытался представить рядом с ней кого-то другого, в нем поднималась ярость. Море качало и знобило, и не было выбора, не было… не могло его быть, особенно теперь, когда он сказал ей все.

___________

Утром он разбудил Доминика пораньше – решил сделать ему небольшой подарок: они взяли с собой еду, сели в катер, проплыли к выходу из бухты, и остановившись посреди зыбкой равнины, умяли бутерброды, выпили кофе из термоса и выкурили по паре сигарет, на удивление, молча. На обратном пути Артур разрешил Доминику немного повести катер – тут уж лихим воплям не было конца.

В машине Артур устроился вздремнуть, но мальчишку разобрало поболтать.

– Слушай, ты ночью дрых, дай теперь мне поспать!

– Артур, не я тебя сюда пригнал! А вот скажи, почему ты так беззаботно доверяешь мне свою жизнь, неужели никаких сомнений не возникает, что я возьму и ухлопаю тебя?

Артур задумался, пытаясь отыскать те сомнения, о которых идет речь, долго смотрел на Доминика, потом ответил:

– Нет, не возникает, хоть ты мнишь себя чуть ли не дьявольским отродьем, не из твоих рук я приму смерть, ну а если я и ошибаюсь – что с того? Погибнуть в автокатастрофе, наверное, веселей, чем долго помирать от болезни. Ну и в море потонуть я тоже согласен.

____________

Еще с порога Артур крикнул Патрику, чтобы тот побыстрее принес ему завтрак. Спустился Роланд, почти серьезно делая вид, что обиделся за вчерашнее.

– Ну? – спросил Артур, которого разбирал смех, – побеседуем или продолжишь воспитательную работу молча?

– Не мешало бы получше держать себя в руках, малыш.

– Рук не хватает иногда. Поэтому не зуди и дай мне сигареты, если хочешь услышать от меня что-нибудь, я скоро уеду – у меня сегодня встреча.

– Для встречи ты как-то не выглядишь.

– Ты умеешь быстро приводить людей в порядок, я помню!

– Да ты хамишь, бутуз!

– Советую меня не сердить! – Артур посмотрел на принесенную еду. – Патрик, а у нас от ужина ничего не осталось? – крикнул он в кухню. – Я хочу еще что-нибудь съесть!

– А что ты такой грозный сегодня?

– Я устал от тех, кто лезет в мою жизнь с советами.

– Ну, ты же ведешь себя как ребенок, которому не купили понравившуюся игрушку, так и хочется тебе посоветовать что-то.

Артур тихо рассмеялся.

– Не мешало бы получше держать себя в руках!

– Ладно, советовать не буду. Но спросить можно – ты сказал?

– Да.

– И что она?

– Думает.

– Я правильно понял?

– Думает, что отказала мне.

– Занятно! А что думаешь ты?

– Я – что после этой встречи вернусь домой и буду спать до понедельника.

– А я насобирал столько слухов о Городе! Чего только не болтают: одни верят, что Город это рай под землей…

– Звучит неплохо!

– Другие, что это логово Сатаны, где поедают младенцев и устраивают шабаши, третьи считают, что там полно сокровищ, а некоторые полагают, что в городе сосредоточена вся власть, и что сильные мира сего, живущие на поверхности, зависят от тех, кто живет в Городе. В общем, достоверно можно сказать одно: Город – это квинтэссенция представлений людей о таинственности.

Артур зевнул.

– А можно попроще, без эссенций, у меня сегодня выходной мозга.

– Да ладно, Артур, не надо строить-то из себя простого каменщика.

– Каменщика? Простого вольного каменщика?

Цоллерны расхохотались.

– Ну и у меня кое-что – знаешь, что у Пеллерэнов была сестра? Она была годами как Дориан, и звали ее очень похоже – Ариана.

– Близнецы?

– Наверное. Она погибла в аварии.

– Интересно! Мать Мерля и Дориана тоже погибла в аварии… Не слишком ли много аварий на душу женского населения?

– Да, и еще – она была не простая, эта Ариана, увлекалась всякими магическими штучками – восковые фигурки, травы, жидкости всякие…

– Вольты и растительное сырье?

– Так Эммануэль рассказала, в детстве она бывала в ее комнате.

– А что она еще о Пеллерэнах знает?

– Не знаю.

– А о Городе?

– Об этом мы не говорили.

– Бесполезно провел время!

– Тебя не спросил!

Зазвонил телефон. Артур подошел и после короткого разговора, заверив трубку, что принимает чьи-то извинения, погладил аппарат и ласково сказал ему:

– Молодец! Ты меня спас! Судьба сжалилась надо мной, и я отправляюсь спать!

– До понедельника?

– Нет, передумал. Разбуди меня часа в три, но только чтобы еда уже была готова к этому времени! Пообедаем и поедем покататься – у меня для тебя есть сюрприз.

Дневник мадемуазель Арианы. Конец июня

Тогда Картежник выудил откуда-то нумерологическое гадание, он написал в три ряда цифры от 1 до 9, записал и сложил цифры моего дня, месяца и года рождения. Потом стал расставлять черточки, рассказывая мне что-то о том, какие у меня способности и здоровье, что значат для меня любовь, духовность, что-то еще… Плохо помню подробности и листок этот потерялся, но так тяжело было от слов о том, что душа моя прожила на земле уже много жизней, ее путь подходит к концу, и у меня почти нет выбора, слишком многое предначертано. Кажется, я почувствовала это в тот самый день.

25 июня

Странно, в нем совсем нет твоего отсвета, хотя, если бы был, для меня это было бы невыносимо. Ты оставил меня с ним, такова твоя воля, он окружен тобой, это настолько явно, что и мне полагается окружить его. От его взгляда – на щеке мурашки, словно по лицу бьют маленькие хрустальные молоточки. Зачем ты привел его, он задохнется здесь как жук в спичечном коробке, почему ты предлагаешь мне наблюдать за его умиранием?

Сегодня все тревожно. Случайный всполох твоих глаз – и мои мысли выдернуты из головы как страница из книги. Но твой взгляд угнетен, не свободен, ты приправил его равнодушием и галантностью. Несколько дней назад, когда я зашла к тебе, этот взгляд расхаживал по мне наглым котом, он не скрывал скучающего желания, но что такое взгляд для строгого разума – он не может быть уликой и нечего вменить тебе, ведь твои слова – чудеса эквилибристики: учтивость, готовая сорваться в пропасть вязкой лести, но все-таки балансирующая на этом краю. Если раньше я была совсем рядом с твоими мыслями, то сегодня нас разделяет решетка, витой железный узор расчета и тщеславия, тугой и блестящий.

4 глава, в которой трое людей пытаются показать друг другу просвет истины, и в которой библиотекарь вынужден принять неизбежное

– Библиотека стала вашим храмом и монастырем! Книги – вот ваше божество, ради которого вы готовы на что угодно!

– Падре, но ведь и вы считаете книгу святой. Вы, вероятно, слышали, что в прежние времена невежды, желая исцелиться, готовы были есть кусочки ее страниц. Они верили в ее целебную силу. Но если они верят в чудодейственность материи, то я верю в слово, в дух.

– Библия – книга Бога, а многие из ваших томов позаимствованы с полок Дьявола. Ваши язычники, философы и поэты. Это про них сказано Абеляром: «Ведь многие герольды великого антихриста, с помощью которых враг рода человеческого пытается разрушить до основания веру всех добродетельных, и теперь вопиют». А ныне книги вашей библиотеки еще и перепечатываются! Чтобы каждый мог купить и читать их! Запутывать и заблуждаться, выдумывать и толковать! Вы все поставите с ног на голову…

– Но разве вера должна держаться на невежестве? Если человек не знал сомнений и искушений, он поневоле остается праведником, живущим и верящим по правилам, только велика ли цена такой веры и святости? Не лучше ли тот, кто, пройдя через искушения, остался верен себе, верен Богу? Вы же знаете, что средневековые богословы читали труды язычников и из их книг брали немало примеров, не отрицающих, а подтверждающих постулаты христианской веры.

– Скажите, а вы верите в Бога?

– Святой отец, я слишком много читал о нем в разных книгах, у разных авторов, чтобы не верить, и то, что свой каждый народ поклонялся какому-то своему богу, только подтверждает, что он един.

– Опять язычество… Ваш космополитизм, ваша всеядность ведет к пустоте, поймите! Без культа не существует истинной веры!

– Но ведь культ тоже когда-то был создан, и создается он, когда есть возможность синтеза нескольких культур: забытые религии питают зарождающиеся, идет поиск самого верного для текущего момента, и любая религия – результат подобного поиска. И потом, не считаете ли вы, что ограничиваете Бога культом?

– Культ не создается людьми, это законы, данные Богом. Вы когда-нибудь читали Библию?

– Святой отец, я прочел множество Библий…

– Библия одна, – мрачно заметил священник.

– Одна на арамейском, другая на греческом, третья на латыни, четвертая на каком-либо из романских языков… и все разные! Истина, описанная в книгах, созданных людьми, пусть даже и самыми лучшими, пусть даже святыми, не может быть абсолютной. Категория Абсолюта присуща лишь Богу. Мало кто видит эти мельчайшие отличия, а ведь в них часто вся суть. Сопоставляя их, начинаешь понимать ту истинную священную книгу, а не то, что вы ею называете. Уж не включите ли вы в нее и те популярные переложения и толкования, какие бесплатно раздают на городских улицах – с их сусальным раем и мощной поддержкой накопительского инстинкта? – разгорячившись, выпалил Андре. – В подобные священные книги я не верю. Я верю в идею!

– В высший разум? – святой отец тоже перешел почти на крик. – Еще бы – разум! С ним всегда легче договориться. Если твои поступки логичны – ты добродетелен! Но разве милостыня подчиняется разуму, а самоотверженная любовь к ближнему?

– Есть категория души, которая…

– Душа не категория, а частица Бога, и у некоторых ее как будто нет! Я не знаю, крещены ли вы вообще…

А это ведь тоже хороший вопрос, решил Андре. Спор угас, он даже сожалел, что вступил в него, можно ведь было просто уйти, когда он узнал то, зачем пришел сюда.

____________

Со вчерашнего дня он только и делал, что бултыхался в какой-то житейской мути. Рене решил отложить свои дела, Этель тоже не удалось выпроводить, поскольку было уже не слишком понятно, с кем она, Рене проявлял к ней недвусмысленное внимание. В обед и вечером они втроем пили и предавались воспоминаниям, к ночи никто не засобирался восвояси. Андре показал Рене его комнату и ушел к себе.