Круиз по Этерии

Этот уютный уголок на краю мироздания внезапно показалась слишком большим, а она – слишком маленькой и уязвимой.

"Хранитель все знает и теперь дал понять – если хочу быть с ним, то, что я позволяла себе в Этерии, делать больше нельзя."

Грудь сдавило от досады.

"Вот именно поэтому я и не хочу сближаться! Потом начнется: 'туда не ходи, это не делай, с тем не говори'… А я не для того сбежала из своего мира, чтобы снова оказаться под чьим-то строгим надзором."

Она стиснула зубы.

“Получается, я осознанно сбежала из дома в поисках приключений? К нему…”

Теперь за ее спиной не было ни друзей, ни родных – лишь бесконечные миры и тот, кто предложил ей стать частью чего-то большего.

"Свобода или… он?"

Свобода в любом случае дороже чьих-то принципов. Даже его.

Но другая часть души Алисы шептала: "А если он прав? Если это не контроль, а… уважение? Он же не запретил, не приказал. Просто ушел, оставив тебя разбираться в своих чувствах."

Мысли метались в сознании, словно рой диких пчел.

"Что если в паре партнеры не теряют независимость, а наоборот обретают поддержку друг друга?"

Она уже понимала, как сильно хочет быть с ним рядом – не как ученица с наставником, а как равная с равным. Чтобы он доверял ей. Чтобы наконец открылся.

Но это будет невозможно, если она продолжит скитаться по мирам, флиртовать с принцами и воспринимать отношения как игру. Хранитель не примет такой легкости. Его ранят её беспечные поступки, даже если вслух он пока не хочет этого признавать.

"Он не просто так надел эту мантию… Это не холод. Это его боль."

В груди что-то болезненно сжалось – будто сердце оказалось в тисках.

"Я хочу быть с ним… Но готова ли я измениться? Перестать бегать? Перестать проверять границы?"

Экран ноутбука погас, отразив её собственное лицо – растерянное, но уже не такое упрямое. Где-то в глубине сада шелестели листья, будто подсказывая ответ.

"А может, настоящая свобода – это как раз возможность за кого-то держаться?"

Высоко в звездном небе пролетел далекий метеор, оставив за собой сияющий след. Алиса наблюдала, как он растворяется в ночи, и вдруг осознала суть своего смятения:

"Если сделаю шаг к нему – потеряю себя. Но если не сделаю… потеряю его."

И самое страшное то, что ответа не было. Ни в звездах, ни в отражении в зеркале. Только тишина и этот противный комок в горле, который никак не получалось проглотить.

Тишина после ухода Хранителя казалась густой, почти осязаемой. Алиса села перед ноутбуком, ощущая, как мысли крутятся в голове, словно осенние листья, подхваченные вихрем.

"Он мог бы всё делать сам."

Эта мысль жгла изнутри, как раскалённый клинок.

"Зачем ему я? Неужели только для того, чтобы… я сама выбрала его?"

Алиса резко встала, срывая с куста горсть замерзших лепестков. Они рассыпались у её ног, бледные, как пепел.

"Неужели он и вправду посмел бы выдернуть понравившуюся душу из другого мира по личной прихоти? И просто наплел мне сказок про спасение миров и опасный артефакт?"

Холодный ветерок пробежал по её спине.

Она закрыла глаза – и вдруг увидела его.

"Ты боишься, что я использую тебя?"

Эти слова прозвучали в голове, будто эхо.

Лунный свет струился сквозь ветви высоких деревьев, окутывая Алису серебристым сиянием. Она сидела на холодной каменной скамье, сжимая кулаки до боли.

"А если это иллюзия выбора? Если за его мягкостью скрывается что-то другое?"

Девушка посмотрела в небо, где мерцали звезды, холодные и далекие.

"Что будет, если я скажу 'нет'? Если решу уйти? Он просто отпустит? Или…"

В горле вновь застрял предательский комок. Она представляла, как его спокойные глаза темнеют от обиды, как пространство вокруг содрогается от бушующих эмоций.

"Он страж мироздания. Но кто защитит мир от него, если вдруг он расстроится по-настоящему?"

Сердце бешено колотилось.

"Кто я для него? Игрушка? Ученица? Или… нечто большее?"

Темнота ночи сгущалась, будто впитывая её смятение. Алиса стояла перед голографическим экраном, но видела уже не Адриана, а собственное отражение в тёмном стекле – бледное, с тенью страха в широко раскрытых глазах.

– Я думала, это будет просто веселое приключение, – пронеслось в голове. – Как в тех глупых романах – случайно попала в другой мир, обрела силу, спасла королевство. Но здесь нет сценария. Нет гарантии хэппи-энда.

Она медленно провела ладонью по лицу, словно пытаясь стереть усталость.

"Армандиус… ведь тоже не родился монстром."

В памяти всплыли рассказы о молодом ученом, влюбленном в прекрасную принцессу. О том, как его отвергли, как боль и ярость превратили его сердце в черную дыру, затянувшую Этерию во тьму.

"А что, если Хранитель не наставник и не божество, а просто одинокий мужчина, уставший нести свое бремя в пустоте миров? Если его одиночество и тоска когда-нибудь обрушатся на реальность с ещё большей силой, чем все катаклизмы вместе взятые?"

Она резко обернулась, будто ожидая увидеть его за спиной. Но вокруг не было ни души.

"Он мог выбрать кого угодно. Создать идеальную спутницу силой мысли. Но позвал с собой меня – упрямую, своенравную, неудобную. Потому что фальшь он чувствует за версту. Неужели ему просто нужен кто-то, кто сможет сказать 'нет'."

Губы сами собой искривились в горькой усмешке.

"Какой ироничный поворот. Он боится стать тираном, а я – превратиться в послушную марионетку. И мы оба заперты в этом танце, где каждый шаг может разрушить хрупкий баланс между нами."

Она подошла к бассейну, касаясь ладонью холодной поверхности. Где-то там, за границей реальности, ждал он.

"Что страшнее – его гнев или его отчаяние? Если я уйду, выдержит ли он? А если останусь… Смогу ли я быть той, кто ему нужен, не перестав быть собой?"

В саду качнулись ветви деревьев, хотя ветра не было. Пространство реагировало на её смятение даже там.

"Он не просил идеальной хранительницы. Не ждёт слепого подчинения. Он дал мне власть, знания, возможность сказать 'нет' – предоставил больше, чем кто-либо в моей жизни."

Алиса резко открыла глаза.

И вдруг поняла – она боится не его силы.

А того, что всё это – правда.

Что он действительно ждал её тысячи лет.

И что ей – маленькой, испуганной, сломленной – придётся решать.

"Но… что, если я не справлюсь?"

Тогда мир действительно на грани гибели…

Луна скрылась за тучами.

Тени сгустились.

Но вдруг, в глубине души что-то шевельнулось —

Тёплое.

Знакомое.

"А если… мне все же попробовать?"

Алиса глубоко вздохнула, ощущая, как решение кристаллизуется где-то под рёбрами – твердое, как алмаз, и такое же хрупкое, как хрусталь.

"Значит, так. Я остаюсь. Но на своих условиях. Не богиня, не ученица – равная. Со своим голосом, своей волей. И если он действительно тот, за кого себя выдаёт… Он примет это."

Последняя мысль прозвучала почти как молитва.

Где-то в глубине мироздания, будто в ответ, дрогнули звёзды.

Она резко развернулась и снова переключила голографический экран. Изображение Этерии вспыхнуло перед Хранительницей – Адриан наконец отпустил засохший цветок. Лепестки рассыпались в каминном огне, превращаясь в золотые искры.

"Ладно. Раз уж я здесь, раз уж сама выбрала эту роль… Надо хотя бы понять, что натворила."

Она прикусила губу.

"Он дал мне шанс. Не давит, не начал командовать. Просто… ушел. Предоставил время подумать."

И в этом было что-то пугающее. Потому что если бы он приказал, если бы попытался заставить – она бы тут же взбунтовалась. Но он просто ждал.

"Что ж… Я никогда не искала легких путей. Раз уж ввязалась – надо разобраться во всем. И с Этерией, и с ним, и с этой… ролью Хранительницы, которую я уже, кажется, приняла."

Она глубоко вздохнула, ощущая, как решимость медленно заполняет грудь.

"Справлюсь. Наверное…"

На экране Адриан провел рукой по глазам, смахивая предательскую влагу.

– Даже если мне сейчас вернуться и попытаться объясниться с принцем, – вдруг грустно осознала Алиса, отрывая взгляд от экрана. – Он будет страдать еще сильнее, когда я снова исчезну…

Хранительница сжала кулаки. Она ненавидела эту правду.

Повелитель Алькантара повернулся к окну, и последний луч солнца упал на его лицо, высветив след одинокой слезы, в душе шевельнулось что-то теплое и колючее одновременно.

"Прости…"

Слово повисло в воздухе, не предназначенное ни для чьих ушей.

А где-то за границей реальности, в бескрайних просторах между мирами, Хранитель ждал. Не торопя и не требуя.

Просто ждал.

– Что бы ты ни решила, – тихо произнес маг откуда-то из пустоты, – помни: некоторые раны не заживают. А бывает, что встречи оставляют лишь глубокие шрамы.

Алиса вновь повернулась к ноутбуку. В воздухе воцарилась тишина, нарушаемая только биением ее сердца, полного сожалений, которое уже начинало осознавать, что некоторые связи сильнее времени. И даже сильнее долга.

Но что перевесит в конце – миссия или любовь?

Ответа пока не было.

Глава 3. Тени прошлого и новые культы.

Треск камина раздавался редко, будто даже огонь не решался нарушить молчание.

Адриан стоял у высокого арочного окна, сжимая в руке бокал с вином, которое уже давно перестал пить. За стеклом раскинулась вечерняя Этерия – огни северных деревень, мерцающие вдали, как рассыпанные звезды.

– Два года, – прервал гнетущую тишину Тиберий. – Два года ты строишь храмы, сажаешь свои… эти цветы по всей стране и говоришь о «божественном промысле». Может, хватит?

Адриан резко обернулся, и в его глазах вспыхнуло что-то дикое, почти отчаянное.

– Ты думаешь, я не пробовал?! – он швырнул бокал в камин, и хрусталь разлетелся на тысячи искрящихся осколков. – Она везде. В каждом дуновении ветра, в каждом цветке, во всех моих снах…

Он схватился за подоконник, словно боясь рухнуть на колени.

– Она никогда не говорила, что любит меня, – голос Владыки дрогнул, – всякий раз отталкивала, когда я пытался приблизиться. Но когда я сорвал для нее тот цветок в джунглях… – его пальцы сжались на подоконнике, – она отвернулась, но не смогла скрыть свое смущение. А когда я делился с ней фруктами… она ела их так, будто это были дары богов.

Тиберий медленно поднялся, но не решался подойти ближе.

– Я восстал против отца только потому, что она была рядом, – прошептал Адриан. – До нее я боялся даже взглянуть ему в глаза. Но с ней… – он резко выпрямился, – с ней я чувствовал себя способным на все. Но теперь я не знаю… как мне жить дальше.

Адриан провел ладонью по лицу, смахивая несуществующую пыль.

– Самое страшное, что я до сих пор не понимаю – что было правдой, а что – игрой. Она отталкивала меня, но… – он горько усмехнулся, – Боги, как же она смотрела на меня… Иногда мне кажется, что я вообще её не знал. То взгляд такой, будто я – её мир. То словно я ей и вовсе никто.

Его пальцы снова впились в каменный подоконник.

– И теперь я задаюсь вопросом: если даже эти мгновения были фальшивыми… всего лишь часть ее плана? Что если все, что я чувствовал… не имело для нее значения?

– Люди врут, племянник. Даже богини, видимо, тоже.

– Нет! – Адриан в ярости ударил кулаком по подоконнику, но доспех исправно защищал владельца, оставив лишь тонкую трещину в древнем камне. – Ты не понимаешь… Это было… настоящее. Я чувствовал ее каждой клеточкой своего тела! Она не врала. Просто… не могла быть той, кем хотела.

Он замолчал, проводя пальцами по трещине, словно пытаясь измерить глубину собственного отчаяния. Даже боль он был лишен права испытывать настоящую.

– А потом она исчезла. Оставила мне только этот проклятый трон на крови, – его голос стал ледяным. – где каждый взгляд на грани предательства.

Тиберий тяжело вздохнул и наконец подошел, положив руку на его плечо.

– Ты хороший правитель. Народ тебя любит. Может, пора перестать жить призраками?

Адриан горько рассмеялся.

– Ты хочешь сказать мне пора найти себе какую-нибудь благородную девицу, нарожать наследников и сделать вид, что ничего не было?

– Я хочу сказать, что ты заслуживаешь счастья, – тихо ответил дядя. – А оно редко приходит дважды в одном обличье.

За окном пролетела сова, бесшумная тень в лунном свете. Адриан следил за ней взглядом, и вдруг его черты смягчились.

– Знаешь, что самое смешное? Я до сих пор проверяю каждую новую звезду на небе… На всякий случай.

Тиберий сжал его плечо, но ничего не сказал. Что можно сказать человеку, который потерял не просто любовь, а саму веру в реальность происходящего?

– Дядя, если бы я знал… – голос Адриана сорвался, став вдруг хриплым. – Я был таким слепым дураком. Думал, главное – уговорить отца. Как будто она была просто… очередной моей прихотью, которую нужно было выпросить у родителя.

Он с силой провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть прошлое.

– Я даже не пытался по-настоящему понять ее. Слышал только то, что хотел слышать. "Мы скоро расстанемся" – а я думал: "Ну конечно, она просто боится гнева Повелителя…" – горькая усмешка исказила его черты. – Будто она говорила о какой-то временной разлуке, а не о… – он замялся, – о том, что ее здесь вообще никогда не было по-настоящему.

Тиберий нахмурился:

– Ты не мог знать…

– Должен был! – Адриан резко встал, опрокидывая стул. – Она же буквально кричала мне об этом! "Я не та, за кого ты меня принимаешь", "Это всего лишь иллюзия"…

Он замолчал, сжав кулаки.

– А я… я думал, какие покои ей подойдут. Где бы она чувствовала себя уютно. Представлял, как скажу народу: «Вот она – моя невеста». Боги, какой же я был самовлюбленный идиот!

Горечь в его голосе была такой острой, что Тиберий невольно отстранился.

– Ты просто любил, – осторожно сказал дядя.

– Нет. – Адриан медленно провёл рукой по лицу. – Я любил своё представление о ней. Не настоящую Исабель. Её я даже не попытался узнать. Только сейчас понимаю, что боялся это делать.

Он подошел к камину и бросил в огонь смятый лист бумаги – черновик указа о постройке новых храмов.

– А теперь? Теперь я строю храмы богине, в которую не верю, правлю империей, которую ненавижу… и все ради чего? Чтобы доказать призраку, что я мог быть ее достойным?

Тиберий подошел и твердо положил руку на плечо племянника:

– Ты стал правителем, которым твой отец никогда не был. И если даже это началось как игра… разве результат не важнее?

Адриан замер, глядя на языки пламени, пожирающие бумагу. Где-то в глубине его глаз вспыхнул тот самый огонь, что когда-то зажгла в нем Исабель – упрямый и несгибаемый.

– Может быть, – наконец сказал он. – Но если она когда-нибудь вернется… на этот раз я буду слушать ее. По-настоящему.

Тишина в зале аудиенций тянулась долго, но не была неловкой, а скорее уставшей – как после долгого боя, когда все слова уже сказаны, а раны еще свежи.

– Знаешь… – наконец заговорил Адриан, откидываясь в кресло и глядя в потолок, – иногда мне кажется, что это действительно было благословение. Пусть и жестокое.

Тиберий поднял бровь, наливая ему еще вина.

– Ты про убийство отца или про ту девушку?

– Про всё, – Адриан чуть улыбнулся, но в глазах оставалась тень усталости. – Если бы не она, я бы до сих пор был тенью в собственном доме. Молчал бы, когда надо говорить. Прятался бы, когда нужно действовать.

Он повертел бокал в руках, наблюдая, как огоньки свечей преломляются в темно-рубиновой жидкости.

– Она научила меня смотреть людям в глаза. Даже когда страшно. Даже когда знаешь, что проиграл.

Тиберий хмыкнул:

– Ну, судя по тому, как ты перестроил экономику и распустил тайную полицию отца – ее уроки пошли тебе впрок.