Из 18 в 120

Прогулка заняла, по моим ощущениям, около полутора часов. Надо бы найти здесь что-то вроде часов. Ноги гудели, поясница ныла, и после свежего воздуха разгорелся аппетит. Я решила еще раз внепланово навестить Любаву. Слуги наверняка уже позавтракали.

Так и было. Любава снова царствовала в одиночестве на своей кухне. Интересно, а где ее помощница? Я никак не могла вспомнить ее имя и застыла в дверях. Любава, заметив меня, оторвалась от лепки пельменей и запричитала:

– Госпожа, неужели вы передумали? Я уж всех обрадовала! Теперь все с вашего-то благословения, и ничего мы не нарушаем. Да и вас жалко, одна кожа да кости с этими диетами! Так здоровья точно не наберешься.

– Не волнуйся, я не передумала. Просто хотела узнать, нет ли чего-нибудь к чаю?

– Как же нет! Пирожков уж в печи напекла: и с мясом, и с капустой, и с вишней. А Асиль с рынка уже вернулась, сушеных фруктов лично для вас принесла. А уж как узнала, что не будет в нашем доме больше диет, так и обратно побежала. Сказала, что за свой счет продуктов купит, чтобы я торт испекла. Вы же не против?

Точно, Асиль!

– Не против. А почему за свой счет? Записывайте все в расходы поместья. Я тоже торт буду.

Любава чуть не присела, но вовремя вспомнила, что под ней нет стула. Бедная женщина, наверное, и не думала услышать такое от старушки.

– Думаю, мне надо с вами присесть и пересмотреть меню на неделю, а заодно и питание работников. Я зайду вечерком. Оставьте и для меня кусочек тортика. А сейчас подайте, пожалуйста, чаю с пирожками. И Навину ко мне пришлите.

Не дожидаясь ответа, я пошла обратно, мечтая о чае и теплой ванне. Но в прихожей нарастал какой-то гул голосов, который был слышен даже через весь бальный зал, и я решила пройтись до приоткрытой двери.

– Госпожа не принимает, говорю же вам! – упорствовал Герарх.

– А я вам в третий раз повторяю, что это очень важная информация! – Это определенно был голос моего врача.

– Так напишите записку, я передам госпоже, и она вас пригласит, если сочтет это важным.

– Я должен сообщить лично.

– Сообщите, когда вас пригласят.

Мне казалось, это может продолжаться вечно, и я решила вмешаться. Отойдя чуть подальше, я повысила голос:

– Герарх, кто там?

– Никто, госпожа, не беспокойтесь. Я со всем разберусь.

Я не видела, но, судя по звуку, врач не очень вежливо оттеснил Герарха в сторону и, распахнув дверь, сообщил:

– Я не «никто», а мистер Раткович. И прошу это учесть в следующий раз, – выговорил он Герарху, протиснувшемуся сзади. – Мистресс Эдельвейз, нам необходимо срочно поговорить наедине. Поверьте, это в ваших же интересах.

Герарх за его спиной подавал мне какие-то знаки, округлял глаза, но я совершенно не понимала его намеков.

– Хорошо, подождите меня у кабинета, я сейчас подойду.

Как только врач поднялся наверх, мы с Герархом вышли за дверь.

– Что случилось?

– В город на днях прибыл иллюзионист и, по слухам, продает редкие артефакты. Мистер Раткович падок на подобные вещицы и уже не раз брал у вас деньги взаймы. Поэтому я и не хотел его пускать.

– И что же, не возвращал?

– Возвращал, конечно. Еще бы он не вернул! Но сколько можно? Нашел лавочку без процентов.

– Спасибо за предупреждение. Я разберусь.

Поднимаясь наверх, я думала о том, что управляющий придумал какую-то нелепую причину, чтобы не пускать ко мне врача. Мистер Раткович ждал у кабинета, нетерпеливо постукивая ногой. Ему не хватало только часов, на которые бы он периодически посматривал. Да и сам он чем-то напоминал кролика из «Алисы в Стране чудес». Во время болезни я не слишком к нему присматривалась, а сейчас у меня была такая возможность. Я неспешно прошла в кабинет и сделала приглашающий жест. Доктор последовал за мной, но в кресло напротив не сел. Его узковатые глаза с приподнятыми внешними уголками быстро окинули взглядом кабинет. Нос с широкой переносицей, казалось, даже принюхивался к запахам в комнате. Усы топорщились над тонкой линией губ. Волосы на голове и небольшая борода находились в некотором хаосе. Мистер Раткович быстро выглянул за дверь, запер ее и подергал ручку. Нервно одернул клетчатую жилетку, разгладил невидимую складку на таких же клетчатых брюках, поправил жабо на рубашке, и только тогда сел в кресло. Ему определенно не хватает круглых часов на цепочке! Если сообщит что-то полезное, можно будет и подарить. Все-таки он смог вытащить меня практически с другого света, вернее, из другого мира. А вот старушка уже ушла из этого тела. Значит, не вытащил. Нет, надо заканчивать с такими размышлениями, а то ни к чему хорошему это не приведет.

– Я не знаю, как такое принято сообщать. В моей практике это первый случай, – замялся врач. – Скажу прямо: вас отравили.

Мои брови поползли вверх. Кому понадобилось травить старушку?

– Я никак не мог понять, почему ваша болезнь так затянулась. Пробовал различные отвары, лекарства, вливал в вас целительную магию, но ваша искра отталкивала мою, – врач развел руками. – Честно говоря, я уже отчаялся вас спасти и тогда взял у вас кровь. Без вашего позволения я этого не должен был делать, но хотел разобраться во всем. Это вполне мог быть новый штамм вируса. Но уже на следующий день вы очнулись, и я не стал проводить дальнейшие исследования, так как вы пошли на поправку, а я побаивался последствий нашего договора.

Интересный у нас, похоже, договор. И все здесь не так просто. Надо сегодня же заглянуть в архив и поискать и завещание, и договоры со слугами, и контракты с другими наемными работниками.

– И почему же вы все-таки провели исследование?

– Вы тяжело болели почти месяц, а потом резко выздоровели. Я никак не мог найти разгадку и решил рискнуть. Да и мало ли, другие могли заразиться.

– И вы нашли в моей крови яд?

– Да, уже в достаточно низкой концентрации. Думаю, если бы вы скончались от болезни через несколько дней, его бы уже никто не обнаружил. Если вы дадите мне разрешение, я хотел бы еще раз взять кровь и провести исследование.

Я боялась выдать себя, но любопытство взяло верх.

– А позвольте узнать, какие последствия настигли вас после исследования моей крови без моего согласия?

Врач, поправив жабо у воротника, опустил глаза в пол и ответил:

– Легкая сыпь. Как и было сказано, последствия соразмерны нанесенному вам урону. Я тешил себя надеждой, что мои благие намерения станут щитом, но, увы…

– Возможно, это лишь нервы, – произнесла я, чувствуя, как внутри нарастает тревога, – но я даю согласие на анализ крови.

Мистер Раткович, ловко орудуя странными инструментами, быстро закончил процедуру и удалился, пообещав предоставить результаты к утру. А я осталась наедине со своими мыслями, в которых кружились подозрения. Единственным, кто приходил на ум в качестве подозреваемого, был мистер Перегрин, алчущий моего поместья. Не сумев добиться желаемого браком, он решил отравить меня. И Герарх вполне мог быть его союзником. Раз уж он сообщил о продаже поместья, кто знает, какие нити их связывают, какие тайные договоренности существуют между ними? Яд могли подсыпать в еду. Но почему попытку не повторили? Я только договорилась с Любавой, предвкушая ее восхитительные завтраки, обеды и ужины. Ее булочки были бесподобны. Как же мне теперь есть здесь? И вообще, как жить дальше, когда каждый кусок может оказаться последним?

Глава 7

После мистера Ратковича в покои вошла Навина, неся на подносе чай и пирожки – Это какая-то пытка…

Пришлось призвать Герарха и предупредить о завтрашнем визите лекаря. Не зря он противился его появлению, может что-то подозревал. Так недолго и до паранойи. И тут меня осенила спасительная мысль – я попросила позвать Любаву.

– Госпожа вызывали? – Ее голос прозвучал у двери тихим вопросом.

– Да, присядь, пожалуйста. – Я намеренно старалась обращаться к слугам на «ты», опасаясь вновь оступиться с этим проклятым «вы», как случилось с Алеком. Кто знает, какие узы связывали эту старушку с обитателями поместья. – Я хотела бы обсудить с тобой новое меню. Возьми листок и ручку, записывай. Но сначала расскажи, что ты готовишь лучше всего?

Со слов Любавы, не существовало блюда, которое было бы ей не под силу. Но особенно удавалась ей выпечка. Решение созрело мгновенно – гениальное в своей простоте. Больше никто не сможет подсыпать мне яд, когда еда не разделена на отдельные порции. Поэтому я объявила Любаве, что теперь мы все будем завтракать вместе. Кухарка всплеснула руками и разразилась тирадой:

– Да как же так, госпожа? Где это видано, чтобы госпожа ела вместе с работниками? Мы же этикету не обучены, куда нам до этого. Да и на кухне места не хватит, мы обычно по очереди едим. Герарх раньше всех встает, к нему мужчины присоединяются. Олия и Анья приходят позже, потом и Навина. Она здесь с вашей болезни поселилась и домой не уходит, чтобы всегда быть под рукой. Мистер Перегрин ее только ночами иногда подменял… Ой…

– Мистер Перегрин бывал здесь ночами?

– Ох, госпожа, вы так болели, а он места себе не находил. Каждый день приходил, Герарх не пускал, как и велели, когда вам совсем плохо стало. А однажды ночью через веранду в вашу спальню залез. Навина такой крик подняла! Испугалась, воры! Герарху пришлось с тех пор его пускать, но он взял с него слово, что вам не расскажет. Не ругайтесь, госпожа, мы же знаем, что он вас любит. Мы как могли, ему препятствовали, но куда нам против мага? Он и собак давно приучил к себе, что они даже не пикнули.

Сам говорил, что не навещал, а теперь выясняется, что по ночам пробирался в спальню. Вполне мог и яд по капле подливать, чтобы незаметно было. Хотя тогда могло и привыкание возникнуть. Еще и старушка просила его не пускать… Может, что-то заподозрила? Значит, это он… И как ему противостоять? Я даже не знаю, что он за маг и на что способен, и узнать неоткуда. Но пока отбросим мысли об Алеке, начнем с малого!

– С Герархом я поговорю отдельно, а сейчас давай разберемся с расписанием и меню. Во сколько завтракают мужчины и женщины?

– Герарх завтракает примерно в половине седьмого, вместе с ним и остальные мужчины. Олия и Анья приходят ближе к половине восьмого, чтобы успеть позавтракать и с восьми приступить к работе. Потом и Навина присоединяется. Обедают все по-разному, первые приходят к полудню, а там уж как работа позволит, могут и в три часа пообедать. Олия и Анья на ужин не остаются, спешат домой. Ну а мы с мужчинами часов в восемь собираемся. Иногда и до десяти засиживаемся.

– А вы с Асиль когда завтракаете и обедаете?

– Ой, я-то пока все приготовлю, что-нибудь попробую, и уже не очень хочется. А Асиль – когда как.

– Я буду завтракать с женщинами, а мужчины, если хотят, пусть присоединяются к нам. К половине восьмого стол должен быть готов. Что касается меню, оно должно быть разнообразным. К завтраку выпечка – на твое усмотрение. Можно и сладкую, и пироги с мясом. Также два вида каш. Запаситесь, пожалуйста, начинками к ним: орехи, сухофрукты, сливочное масло. Еще хлеб, сыр, колбаса. Не экономьте и берите то, что действительно вкусно, что нравится нашим мужчинам и женщинам. Обед – в час дня. Должен быть суп, два гарнира, два вида основного блюда: рыба, птица, мясо – решишь сама. И ужин часов в восемь вечера. Это могут быть мясные или овощные запеканки, гуляши с гарнирами, запеченная рыба с овощами. Можешь добавить что-то от себя. Сегодня к вечеру жду от тебя примерное меню на текущую неделю. К приготовлению подключи свою помощницу. Если посчитаешь, что ее будет мало, мы можем обсудить наем дополнительного работника или заказ каких-либо готовых блюд из города.

Любава подробно записала все указания и ушла готовить обед, а я решила ознакомиться с архивом, располагавшимся по соседству.

Бумаги хранились в папках, коробках и даже в деревянных ящиках. Я просидела в архиве до самого вечера. Навина несколько раз заглядывала ко мне, справляясь, не нужно ли чего, и приносила еду прямо в архив. Это не входило в мои планы – я боялась заляпать бумаги, да и есть в одиночестве пока опасалась. Но голод взял свое, и я согласилась пообедать и попить чай вместе с ней, перейдя в мой кабинет. Навина то и дело доставала мне папки сверху и выдвигала деревянные ящики снизу. Казалось, она караулила у двери, ожидая, когда я ее позову. В деревянных ящиках обнаружились старинные документы, а также бумаги на сезонных рабочих, которых нанимали для сбора урожая и обработки земли. Теперь стало понятно, как садовник справлялся со всеми прилегающими территориями. Договоры рабочих были обычными, с указанием обязанностей, графика и размера оплаты труда. А вот договоры со служащими в доме я нашла намного позже, и их никак нельзя было назвать обычными. Помимо всех прочих условий, там значилась формулировка: "Клянусь служить госпоже Элизабет Эдельвейз верой и правдой, не причинять вреда ни физического, ни морального, ни материального. Все услышанное и увиденное во время службы останется при мне и не уйдет за пределы дома. В случае нарушения клятвы готов понести наказание, соразмерное нанесенному вреду". Под этой клятвой стоял отпечаток пальца каждого работника, словно нанесенный кровью. От отпечатка исходило некое сияние. Это и было закрепление магией, или искрой, как здесь называли. Самое интересное, что все договоры были подписаны Алеком Перегрином. Договор с ним я не нашла, как ни искала. Равно как и завещание. Во многих папках были договоры с рабочими фабрики, ателье, управляющими поместий – все их подписывал Алек. Присутствовала и подпись старушки. Я взяла блокнот и ручку и многократно пыталась ее повторить. Но чем больше я сосредотачивалась, тем хуже получалось. Стоило расслабиться – и подпись выходила практически идентичной. Память тела работала на отлично.

Кроме того, в архиве хранилось множество отчетов, расходных книг, анкет служащих и бумаг, которые мне было трудно идентифицировать. Хотя я уже лучше понимала все написанное и научилась настраиваться на нужную волну, порой возникали сложности. Несколько стеллажей остались неразобранными. Я оставила их на потом, не питая надежды найти там завещание или договор с Алеком.

Несмотря на помощь Навины, к вечеру я чувствовала себя совершенно разбитой. Ноги гудели, спина хрустела и ныла, суставы рук ломило, в голове шумел прибой. Когда ко мне пришла Любава с меню на неделю, мне казалось, что я не в состоянии даже говорить. Любава, оценив мой внешний вид, позвала Навину и приказала ей наполнить ванну. Потом сходила на кухню, принесла мне чай и кусочек торта, достала из трюмо какой-то флакончик и накапала из него пару капель в чай. Я смотрела на все это с опаской, не зная, как отказаться. Может, это Любава меня отравила и теперь решила завершить свое дело, ловко переведя стрелки на Алека…

– Не смотрите так, госпожа. Я знаю, что сладости на ночь вредны, но вам необходимо что-нибудь съесть, чтобы снадобье Элайзы подействовало. Вам сразу полегчает.

Полегчает на том свете, видимо. А кажется такой доброй и приятной женщиной! Еще и снадобье Элайзы… Не знаю, кто это и что она готовит. При попытке встать с кровати ногу пронзила острая боль, словно тысячи иголочек, а спину прострелило. Я решила, что лучше умру от этого снадобья, чем буду долго умирать от боли.

После чая с тортом мне стало лучше. Голова прояснилась, ноги перестали гудеть, но спина все еще не предвещала ничего хорошего.

Любава, пришедшая за подносом, посмотрела на мои страдания и позвала Олию. Та повела меня прямиком в ванную, где посреди огромного мраморного ложа лежала подушка немалых размеров, а цвет воды переливался от зеленого к синему. Я стеснялась раздеваться при Олии и Навине, но они быстро подготовили меня и аккуратно усадили в ванну. Подушка оказалась волшебной. Она массировала мою спину легкими надавливаниями именно в тех местах, где болело. От воды исходил легкий холодящий эффект, словно в нее добавили мятное масло. Удивительно, ведь обычно больную спину мажут согревающими мазями, а массаж выполняют вдоль хитросплетения мышц. Но после того как меня вытащили из ванны и закутали в большое пушистое полотенце, боль ушла. Спина стала как новенькая, я чувствовала себя свежей, словно помолодела на несколько лет. Я бы даже сказала, что ванна, или снадобье, или все вместе произвели на меня пьянящий эффект, но он был недолгим, и вскоре меня потянуло в сон. В голове отрывочно пронеслись мысли: Любава – святая женщина, а я так о ней думала… Может, и Алек не так плох?

Глава 8

Проснулась я рано, даже скорее ночью. Заглянув за портьеру, увидела, что солнце еще не проклюнулось из-за горизонта. Но и возвращаться в объятия Морфея не было ни малейшего желания. Самое время обшарить кабинет в поисках сейфа.

Выскользнув на лестничную балюстраду, я прислушалась. Дом спал, погруженный в тишину. Идеальный момент для начала моей маленькой ревизии. В кабинете, помимо массивного стола и двух кресел-монстров (язык не поворачивался назвать эти чудовища просто стульями – с изогнутыми резными ножками, утопающие в велюре спинки, сиденья и подлокотники), ютились книжный шкаф и пара картин. Свет я включать не стала, приоткрыла лишь шторы, впуская бледные лучи фонарей, что вполне хватало для освещения. На одной из картин томился умиротворяющий пейзаж, на другой – портрет пожилого мужчины. В полумраке фонарей он казался особенно грозным. Покойный муж усопшей старушки сверлил меня осуждающим взглядом. Мало того, что я заняла тело его дражайшей половины, так еще и собираюсь перетряхнуть ее кабинет в поисках тайника. Густые, седые брови сердито сдвинуты, зачесанные назад волосы открывали высокий лоб, большие круглые темные глаза буравили, нос картошкой и борода с усами скрывали губы. Я ощупала раму картины, но ни кнопок, ни рычагов не обнаружила. Приподняла ее от стены. Тяжелая зараза! Но и за ней сейфа не оказалось. Стены кабинета были задрапированы изумрудной тканью и выглядели на удивление однородно, так что наличие сейфа в стене было маловероятно, но проверить стоило. Я проверила и за пейзажем, но результат был тем же. Примерно на уровне моего бедра стены украшали панели из дорогого лакированного дерева. Пришлось встать на четвереньки и, подобно сыщику, проползти вдоль периметра, ощупывая и простукивая каждую панель. И тут меня ждало фиаско. Подняться с колен оказалось нелегким делом. Пришлось подползти к столу, чтобы, ухватившись за него, подняться на ноги, попутно ощупав и его на предмет потайных панелей. Устало опустившись в кресло, я принялась рассматривать шкаф с небольшим количеством книг, и двумя створками дверей снизу. Подойдя, я аккуратно потянула за каждую книгу, но никаких изменений не произошло и тайных дверей не открылось. За створками обнаружились запасы канцелярских принадлежностей. Пришлось в полусогнутом состоянии вывалить все это на пол и на ощупь проверить стенки шкафа на наличие каких-либо щелей. Провал! Пока ощупывала, я вновь опустилась на четвереньки, а, вернув все на свои места, вновь поползла к столу, чтобы подняться. В спине что-то хрустнуло. Повезло, что я смогла разогнуться. Да ну его этот сейф! Я махнула рукой в пустоту и ушла досыпать время, оставшееся до завтрака.

Меня разбудил робкий стук в дверь и голос Навины:

– Госпожа, прошу прощения, до завтрака осталось двадцать минут. Вам помочь собраться или вы пропустите его?

Я резко вскочила с кровати. Двадцать минут! Надо спешить! Несмотря на ночные бдения, чувствовала я себя отдохнувшей и бодрой и поспешила умыться. Навина правильно поняла мой порыв, и к моему выходу из ванной комнаты на кровати уже лежало простое платье серого оттенка с черными кружевными вставками и широким черным поясом. В спальне также находились Олия и Анья, уже приготовившие на столике трюмо расчески, шпильки, заколки и какие-то баночки. В шесть рук меня быстро собрали, причесали, увлажнили, омолодили и упаковали в платье. И через полчаса мы уже дружной компанией вышли на лестницу.

Удивительно, ведь я точно знала, что рабочий день женщин начинался с восьми утра. Я же перечитала все договоры со своими служащими, и только у Навины был ненормированный график, с оговоркой, что по воскресеньям она ходит в церковную школу. Получается, женщины пришли пораньше и помогли мне собраться до начала рабочего дня.

Спустившись по лестнице, я уже хотела направиться на кухню, но девушки двинулись к двери под лестницей, которая на этот раз была приоткрыта. Оттуда доносился звон посуды. Комната оказалась просторной столовой, по площади она занимала все пространство первого этажа под спальней, кабинетом, архивом, а также хранилищем вещей. Стены столовой были задрапированы серебристой тканью с вышитым белыми нитками узором из листьев. Понизу, как и в кабинете, шли панели из дерева, выкрашенные в белый цвет. Пол был выложен белоснежной матовой плиткой с серебряными прожилками, а белый потолок украшало множество светильников в форме цветов. Посреди комнаты стоял овальный стол, совпадающий по своей стилистике с плиткой на полу. У него не было ножек, его основание как будто вырастало из-под пола. Если приглядеться, то можно было заметить, что на основании стола и по центру столешницы были выбиты символы, образующие узорчатую вязь. Одна из стен столовой была полностью застеклена панорамными окнами и имела несколько выходов на веранду, у других стен стояли витиеватые резные металлические рамки, выкрашенные в белый цвет и украшенные цветами. За панорамными окнами раскинулся парк. Солнце заливало зал таким ярким светом, что он сиял и казался чем-то нереальным. Необыкновенная красота!

А вот люди, сидевшие за столом, были самыми что ни на есть обыкновенными и чувствовали себя крайне некомфортно. Герарх восседал рядом с полноватой женщиной в годах – его женой, как я и предполагала. Ее седые волосы были собраны в тугой пучок на голове, маленькие темно-карие глаза на круглом лице с длинным угловатым носом и тонкими губами напоминали мне мышонка. Напротив них, ко мне спиной, сидели двое плечистых мужчин, а вокруг стола, заставленного всевозможными яствами почти на треть, сновали Любава и ее помощница. Помощница, в отличие от Любавы, была стройна и быстра, что-то поправляя и перекладывая по блюдам со своей перевозной тележки. Ее черные волосы были заплетены в косу и перекинуты через плечо. Брови под цвет волосам имели четкий излом, миндалевидные синие глаза в окружении пушистых ресниц смотрели на всех достаточно строго для столь юного возраста. Она забавно морщила свой курносый носик и покусывала полные губы от волнения. Такой красавице нужно было моделью идти работать, а не помощницей кухарки. Что она здесь позабыла?

Олия и Анья уселись рядом с плечистыми мужчинами, а Навина – напротив. Во главе стола резной стул с обивкой из серебристой ткани был приглашающе отодвинут. Я поняла, что мое место уже подготовлено.

Первой мыслью, когда я села, было: "Когда Любава все успела приготовить?" Вчера она предоставила мне меню, пока я уплетала торт с чаем, но я была так измотана, что сил хватало лишь на кивки. А сейчас я могла в полной мере оценить все это гастрономическое великолепие. Два вида каш в больших фарфоровых супницах: овсяная (куда ж мы без нее, скоро она мне в кошмарах сниться будет) и пшенная. Маленькие стеклянные плошки с орешками, сухофруктами, сгущенкой, медом, сметаной и вареньем. Масленка, два блюда с пирожками, одно блюдо с обычными блинами и два блюда с блинами с начинками. Сырная и мясные тарелки, этажерка с канапе, а также несколько тарелок с разными видами хлеба. Дополняли все это великолепие два графина с соком и морсом, а также большой самовар и заварочный чайничек. С таким количеством блюд отравителю будет нелегко меня достать.

За столом царила гнетущая тишина. Все сидели с пустыми тарелками и старались не глазеть по сторонам. Для них такое застолье в новинку, как и для меня. Будем привыкать.

– Предлагаю начинать завтрак. Любава, Асиль, отодвиньте тележки и присаживайтесь.

– Да как же, госпожа, сейчас тележки отвезем. Там, на кухне, еще тарелка с фруктами, канапе с рыбой и небольшие йогуртовые пирожные.

На йогуртовых пирожных молодой плечистый парень со светлыми волосами и большими добрыми голубыми глазами чуть не выронил вилку из рук. И только сейчас я заметила, что у тарелок лежала целая армия вилок, ложек, ножичков и даже щипчиков. Я не была обучена столовому этикету в той мере, в которой он здесь требовался. И на память тела, думаю, в таком деле было рассчитывать бесполезно. Может, бабуля питалась одной овсянкой у себя в комнате, чтобы не ломать голову, какой ложкой ее есть?

– Любава, ты присаживайся, а Асиль и сама справится. И уберите, пожалуйста, все лишние столовые приборы. Мы сегодня не принимаем гостей, а едим в узком кругу. Оставьте одну вилку, ножик и две ложки: столовую и чайную. Этого будет достаточно.

Над столом раздался слаженный выдох, и все потупили глаза в стол, кроме Герарха. Он-то явно знал, какой предмет для чего нужен и, думаю, даже сам все это и раскладывал.