Династия Одуванчика. Книга 2. Стена Бурь

Дети переглянулись, и все втроем бухнулись на колени и поклонились Рути, коснувшись лбом пола.

– Учитель, это наша вина. Мы искренне сожалеем и обещаем исправиться.

Куни положил руку на плечо наставника и заставил его выпрямиться.

– Не стоит упрекать себя, мастер Рути. Я и матери детей очень благодарны вам за то старание, которое вы проявляете в воспитании детей. Что ж, в таком случае я предоставляю вам самому определить меру их наказания.

Сопровождаемый учениками, Дзато Рути неспешно направился в свою комнату в семейной части дворца, напрочь позабыв о недавнем намерении вернуться в Риму.

– Ой, учитель, а вы знали, что Гегемон жаждал найти понимание? – спросил Фиро, семенивший рядом с наставником.

– О чем это ты говоришь?

– Да мы слушали одного воистину великого сказителя в…

– На рынке, – вклинилась Тэра, прежде чем Фиро успел порушить с таким трудом достигнутый мир упоминанием про харчевню. – Пока мы по нему ходили.

– На рынке, да, – подхватил Фиро. – Он там рассказывал про Гегемона и короля Мокри, а еще про госпожу Миру. Учитель, а вы можете поведать нам еще больше историй про них? Вы ведь наверняка много всего знаете про все, что тогда было, как и тетушка Сото. И эти легенды куда увлекательнее, чем… чем Кон Фиджи.

– Ну, то, что известно мне, это история, а не сказки, которыми вас потчует гувернантка. Но быть может, и впрямь не помешает добавить в наши занятия больше уроков истории, раз уж вам так интересно…

Куни, Джиа и Рисана прислушивались к голосам – Фиро радостно щебетал и хихикал, а Рути терпеливо объяснял, – затихающим вдали коридора, и чувствовали облегчение при мысли, что смогли избежать очередного семейного кризиса. Отказ императорского наставника продолжать занятия по причине «необучаемости» принцев и принцесс вылился бы в самый настоящий скандал, особенно в свете грядущей в нынешнем месяце Великой экзаменации, этого торжества учености.

– Примите мои извинения, ренга, – сказал капитан Дафиро Миро. – Мне следовало внимательнее следить за детьми и не позволять им незамеченными выскользнуть из дворца. Непростительный просчет охраны.

– Это не твоя вина, – возразила Рисана. – И за обычными-то детьми уследить сложно, за этими же в десять раз трудней. Знаю, у тебя связаны руки, потому что речь идет о твоих повелителях, но я позволяю тебе оттаскать Фиро за уши, если он в следующий раз затеет нечто ставящее под угрозу их безопасность.

– И я даю разрешение наказать Тиму и Тэру, – добавила Джиа. – Они совершенно отбились от рук, и я засомневалась даже, принимают ли дети каждое утро прописанный мной отвар из растений: это снадобье должно было сделать их более послушными и менее взбалмошными.

Куни рассмеялся:

– Давайте не будем относиться к нормальным непоседливым ребятишкам так, как если бы их нужно было лечить. Так ли уж плохо, что они прогуливаются по рынкам без хвоста из слуг и стражи? Как еще они узнают о жизни простого народа? Я и сам так рос.

– Да, но вот только времена переменились, – заметила Джиа. – Ты не должен смотреть на проделки детей сквозь пальцы. Не забывай, что у тебя много врагов, которые постараются навредить тебе при первой же возможности.

Куни кивнул, соглашаясь с женой.

– И все-таки, – добавил он, – проделки Фиро сильно напоминают мои собственные.

Рисана улыбнулась.

Мимолетная тень пробежала по лицу Джиа, но почти сразу оно сделалось таким же невозмутимым и величественным, как прежде.

* * *

– Ада-тика очень расстроилась, что мы не взяли ее с собой, – сказал Фиро, войдя в комнату Тэры и прикрыв за собой дверь. – Я отдал ей все свои засахаренные ягоды, а она все еще капризничает. Сейчас тетушка Сото рассказывает ей историю, поэтому у нас есть какое-то время.

– В следующий раз я постараюсь придумать какое-нибудь приключение, куда можно взять и ее, – пообещала Тэра.

– А я попозже вечером почитаю ей книжку, – промолвил Тиму.

Ада-тика, официальное имя которой было принцесса Фара, была младшей дочерью Куни. Поскольку ее мать, королева-консорт Фина, рано умерла, остальные дети относились к сестренке с особенной заботой.

Фина была принцессой из правящего дома Фасы. Куни Гару женился на ней, чтобы угодить древней знати Фасы, поскольку это было одно из последних государств, завоеванных армией Дасу, и в ближайшем окружении Куни не имелось советников или генералов оттуда. Эта свадьба стала первой в задуманной серии политических браков нового императора. Однако Фина умерла, производя на свет Фару, и Куни, заключив, что тем самым боги дали понять, что не благоволят подобным союзам, прекратил все дальнейшие разговоры о династических браках.

– Скоро ужин, и, если мы хотим помочь Дзоми, времени остается совсем мало, – заметил Фиро.

– Знаю, – отозвалась Тэра. – Я думаю.

Погрузившись в размышления над проблемой, она грызла ноготь.

Впечатленные храбростью молодой кашима и (хотя об этом прямо не говорилось) испытывая к ней благодарность за то, что вступилась за честь их отца-императора, дети пообещали Дзоми, что помогут ей попасть в Экзаменационный зал без пропуска. Девушка поблагодарила их за заботу, но, похоже, не приняла всерьез обещание, данное в таверне тремя ребятишками, пусть даже те явно принадлежали к некоей богатой семье. С видимой неохотой она сообщила им адрес своей гостиницы и подчеркнула, что у нее нет времени на всякие пустяки.

– Нам надо было сразу сказать, кто мы такие, – проговорил Фиро.

– Зато недоверие Дзоми позволит нам еще сильнее насладиться успехом, – с улыбкой возразила Тэра.

– Нельзя, чтобы люди знали, что мы расхаживаем по улицам, одетые как простые горожане, – заявил Тиму. – Это вопиющее нарушение протокола.

Фиро не удостоил его ответом.

– Почему бы нам просто не пойти к папе и не попросить его сделать исключение? – предложил он.

Тэра покачала головой.

– Отцу ни под каким видом нельзя вмешиваться и хоть в чем-то помогать кому-либо из претендентов. Это противоречит правилу беспристрастности.

– Ну, пусть тогда Даф отправит Дзоми на воздушном корабле обратно на Дасу, где дядя Кадо выпишет ей новый пропуск.

– Начнем с того, что дяди Кадо сейчас нет на Дасу: он охотится на острове Полумесяца, – сказала Тэра. – К тому же тебе прекрасно известно, что вместо него на Дасу всем заправляет его регент, так что дядя может вообще не знать, кто такая Дзоми Кидосу.

– Тогда надо послать ее напрямую к регенту.

– Дасу находится слишком далеко. Чтобы добраться до острова, понадобится два дня, даже на самом быстром воздушном корабле. Столько времени у нас нет, потому что Великая экзаменация уже завтра. Тебе, Хадо-тика, в самом деле стоит более прилежно учиться, у тебя серьезные пробелы в географии. К тому же такой публичный жест смутит Дзоми и может сказаться на ее шансах пройти экзамены.

– Тогда… может, поговорим с дядей Рином?

Тэра призадумалась.

– Дядя Рин отвечает за охрану в Экзаменационном зале, и он всегда не против поиграть с нами, так что это неплохая идея. Беда в том, что пропуска собирают у испытуемых вместе с последними ответами и передают их судьям для проверки. Позволить Дзоми попасть в зал – это лишь полдела: нам нужно добыть для нее подлинный пропуск на экзамен. Даже секретарь предусмотрительности не имеет полномочий выписывать такие документы.

– А подделать его мы не сумеем?

– Думаешь, дядя Рин устраивает процедуру проверки только для вида? Нет, там все очень серьезно. Пропуска вырезают из одного листа бумаги, в который еще в мастерской вводят специальные золотые нити, расположенные в виде неповторяющегося рисунка. А затем отправляют в провинции и фьефы, чтобы раздать их там определенному количеству кашима. Все неиспользованные пропуска обязательно присылают обратно. В конце экзаменов дядя Рин складывает использованные и неиспользованные пропуска вроде большой мозаики, по рисунку золотых нитей, и поддельный документ сразу окажется заметен, как бельмо на глазу, потому что не совпадет с остальными.

– Откуда ты так много об этом знаешь? – Тиму вмешался наконец в разговор, и в голосе его слышалось удивление. – Понятия не имел, что тебя так интересует Великая экзаменация.

– У меня есть мечта и самой в один прекрасный день попасть туда, – призналась Тэра, покраснев.

– Ч-что? – переспросил ошеломленный Тиму. – Но это же не…

– Знаю, это невозможно. Нет смысла объяснять.

– Как вообще можно мечтать об экзамене, тем более о таком сложном? – изумился Фиро. – Это же сколько работать надо, чтобы его сдать!

– Будучи наследными принцами, вы рано или поздно займетесь важными государственными делами, когда отец состарится, – пояснила Тэра. – А вот я и Фара… Нас просто выдадут замуж.

– Уверен, папа поручит тебе что-нибудь, стоит только попросить, – сказал Фиро. – Он говорит, что ты самая умная из всех нас, а среди чиновников в Дара ведь есть и женщины.

Тэра покачала головой:

– Они такая же редкость, как бивень крубена или чешуйки дирана… К тому же вам не понять. Вы прекрасно будете работать на отца без всяких испытаний, потому что вы мальчики и вам предстоит… однажды занять его место. А вот я… Ну да ладно, пока это не важно. Давайте лучше подумаем, как помочь Дзоми. Нам нужен человек, наделенный полномочиями выдавать пропуска, и надо убедить его дать Дзоми второй шанс.

– Пока вы заняты этим, – вмешался Тиму, – я начну сочинять эссе за всех нас. По части хитрых замыслов я не мастак, но могу хотя бы разгрузить вас. Только не забудьте позже вечером переписать работы с моего черновика собственной рукой.

Хотя в устах старшего брата это звучало просто, Тэра знала, что сочинять за нее и Фиро – задача не из легких. Тиму предстояло не только найти правильные цитаты для полного раскрытия темы и должным образом расположить аргументы, но еще и построить фразы так, как если бы их составили сами Фиро и Тэра. Тиму действительно был очень умен, но не в том смысле, как хотелось бы его отцу, и Тэра чувствовала, что подчас брат завидует ей и Фиро, но старается этого не показывать.

– Спасибо тебе, – поблагодарила девочка. – Но я не хочу, чтобы ты это делал. Мы напишем свои эссе сами.

– Ты это серьезно? – спросил удивленный Фиро.

– Серьезней некуда, – заявила Тэра твердо. – Может, «извинение» наше и началось как очередной розыгрыш, но мне действительно стыдно за то, как мы обошлись с мастером Рути. Он на самом деле желает нам добра и даже не хотел, чтобы нас наказывали строже, чем мы того заслужили.

– Ну, может, он не такой уж и плохой, – проворчал Фиро.

– И вот еще что, Фиро: не забывай историю про Гегемона и короля Мокри. Это дело чести.

– Да! – У мальчишки заблестели глаза. – Мы будем как древние правители Тиро: доблестные принцы и принцессы, обладающие величием королей.

– Очень рад это слышать, – проговорил Тиму с облегчением. – Сочинять эссе с ошибками, которые обычно допускает Хадо-тика, – это настоящая пытка.

Спешащие по коридорам дворца слуги и служанки даже не замедлили шаг, когда из покоев императорской семьи донеслись взрыв хохота и возмущенные крики.

* * *

– …просто на ум не пришел больше никто, кто мог бы нам помочь, – сказал Фиро.

– Никто, – подтвердила Тэра. – Это задача, требующая отваги Фитовэо и мудрости Луто, не говоря уж о достойном Руфидзо чувстве сострадания и…

– И о безрассудстве Тацзу, – перебила ее Гин Мадзоти, королева Гэджиры и маршал Дара.

Гин принимала детей в своей опочивальне, а не в официальной гостиной. Во многих отношениях дети относились к ней как к родной тетушке. В императорский дворец она прибыла только сегодня. Мадзоти нечасто посещала столицу, поскольку управление Гэджирой и руководство рассредоточенной, но могучей армией отнимало у нее все время. Однако предстоящая Великая экзаменация, первая в правление Четырех Безмятежных Морей, была особым случаем, и Гин возлагала большие надежды на ученых Гэджиры, полагая, что те добьются успеха.

– Хм… Лично я бы выразилась иначе, – возразила Тэра. – Мне представляется, что следует сделать упор на отваге, мудрости и сострадании, присущим…

– Лесть тебе не к лицу, Рата-тика, – отрезала Гин. – Ты пришла вербовать меня в сообщники, чтобы я защитила вас от гнева отца, когда ваша глупая затея провалится.

– Ты нас недооцениваешь, тетушка Гин! Перспективы очень даже…

– Ой, перестань. Думаете, вам удастся одурачить меня своими трюками? Запомните, детки: я знаю вас еще с тех времен, когда вы лепили пирожки из грязи и сражались ивовыми веточками вместо мечей. Мне известно, как у вас головы устроены. Как гласит народная пословица: «Ты еще пояс не развязал, а я уже знаю, какого цвета у тебя дерьмо».

Дети захихикали. За это они и любили тетушку Гин: она никогда не сюсюкала с ними и выражалась так же цветисто, как и перед строем солдат.

Перешагнув тридцатилетний рубеж, Гин Мадзоти по-прежнему ходила с коротко остриженными волосами, а ее миниатюрное тело, вопреки тому, что она вела жизнь королевы, оставалось мускулистым и гибким, напоминая стоящий посреди моря скалистый риф или свернувшуюся в клубок змею, готовую к прыжку. К боковой стенке ее комода был прислонен меч – хотя никому во дворце, кроме членов семьи правителя и стражников, не дозволялось носить оружие, королева Гин получила от императора Рагина эту особую привилегию. Она командовала вооруженными силами империи и являлась, вероятно, самым могущественным вельможей во всем Дара, что не мешало детям попытаться вовлечь ее в опасную игру – обойти систему безопасности на Великой экзаменации.

«Да уж, с отпрысками Куни Гару не соскучишься».

– Помоги нам, тетушка Гин, – вступил в разговор Фиро. – Он скроил самую умильную из своих улыбок и добавил, слегка подвывая: – Пожа-а-а-луйста.

Фиро всегда нравился Гин больше всех детей Куни. И не только потому, что был смышленым мальчишкой и вечно просил ее поведать истории про войну. Говоря по правде, из всех жен императора самые лучшие отношения у Гин сложились с консортом Рисаной. В период восхождения Куни Джиа пребывала в качестве заложницы у Гегемона, тогда как Рисана постоянно была рядом с мужем, и маршал Мадзоти уважала ее как советницу короля. Втайне она надеялась, что Куни назначит своим наследником именно Фиро.

– Не скрою, у меня и правда есть несколько лишних пропусков, – сказала Гин. – Но, согласно правилам, они предназначены для выдачи взамен утраченных соискателям из Гэджиры, а не кому-то, кто явился на Великую экзаменацию с Дасу.

– Но тут речь идет о воистину необычной ситуации, – упорствовала Тэра. – Бедняжка ведь лишилась пропуска только потому, что проявила храбрость и встала на защиту невиновного.

– А еще она заступилась за честь папы, – добавил Фиро.

– Иногда за отвагу и благородство приходится платить, – заявила Гин. – Эта женщина вполне может вернуться домой и подождать еще пять лет.

– Но через пять лет ей снова придется соревноваться с новыми и старыми кашима за те немногие места, что выделяются для Дасу.

– Ну и что? Однажды ей уже удалось пройти экзамены второго уровня. Уверена, что она сумеет отличиться еще раз.

– Ты что, боишься, вдруг эта соискательница окажется лучше, чем ученые из Гэджиры?

Кровь бросилась в лицо Гин, и на миг она впилась в Тэру взглядом, но потом рассмеялась.

– Ты продвигаешься в искусстве манипуляций, Рата-тика. Да вот только я освоила стратагемы еще до того, как ты научилась ходить.

Поняв, что ее уловку раскусили, девочка покраснела, однако сдаваться явно не собиралась.

– Поставь себя на ее место. Вот скажи честно: ты сама бы обрадовалась, если бы премьер-министр Кого Йелу не порекомендовал тебя моему отцу, а посоветовал подождать возможности со временем отличиться?

Лицо Мадзоти помрачнело.

– Вы дерзите, принцесса.

– Просто эта женщина заслуживает шанса, как и ты тогда. Она ведь не дочка какого-нибудь богатого купца и не происходит из семьи ученых. На самом деле она так бедна, что носит раскрашенный деревянный меч, потому что не может позволить себе настоящий. Мне кажется, ты способна понять ее, как никто другой. Да разве смогла бы ты стать королевой, если бы не…

– Довольно!

Тэра обиженно закусила губу, но замолчала.

– Тетушка Гин, – пропищал Фиро, – ты боишься императрицу Джиа, да?

Маршал нахмурилась:

– Ты о чем это таком говоришь, Хадо-тика?

– Я слышал, как императрица говорила премьер-министру Йелу, чтобы он провел испытания с предельной честностью и в строгом соответствии с правилами. «Слишком многие аристократы полагают, – сказала она, – что при помощи красноречивых рекомендательных писем сумеют выхлопотать для детей своих друзей пропуска в Экзаменационный зал. Позаботься, чтобы результаты были справедливыми».

– Джиа прямо так и сказала?

– Ага. И отправила сердитое письмо маркизу Йему, потому что тот отдал пропуск своему племяннику, показавшему себя хуже других кандидатов, и маркизу пришлось извиняться.

– И как отреагировал на это император?

– Дай-ка подумать… – Фиро свел брови на переносице. – Как помнится, папа не сказал вообще ничего.

– Даже не предложил дать Йему шанс объясниться?

Фиро и Тэра замотали головами.

Гин посидела некоторое время в задумчивости, переваривая услышанное, а когда подняла глаза, то снова встретила взгляд Тэры.

– А императрица знает про эту вашу подругу? – осведомилась она командным голосом маршала Дара, без всякого намека на снисхождение, с каким обычно обращалась с императорскими детьми. – Только не врите.

Тэра сглотнула, но глаз не отвела.

– Нет, мы ничего ей не говорили. Мама не поняла бы.

Гин выждала немного.

– А с какой это стати вам так хочется, принцесса, чтобы эта молодая ученая попала на Великую экзаменацию?

– Я уже говорила: потому что она очень храбрая!

Гин покачала головой:

– Вам прекрасно известно, как серьезно ваши родители относятся к правилам проведения экзаменов. Вопреки этому вы почти умоляете о нарушении правил, которое может обернуться скандалом…

– Я говорю правду! С какой стати мне…

– Может, я и не обладаю даром консорта Рисаны читать в человеческих сердцах, но чувствую, что тут кроется нечто большее, чем просто восхищение храбрым поступком! А ну признавайтесь: чего вы хотите на самом деле?

– Я хочу справедливости! – вскричала Тэра. – Эти правила несправедливы!

– Почему же, позволь спросить? Каждый достойный кандидат имеет возможность получить пропуск…

– Но я-то не смогу получить пропуск, как бы ни старалась! – выпалила девочка.

Фиро, никогда не видевший свою благоразумную, невозмутимую сестру в таком состоянии, смотрел на нее, изумленно открыв рот.

Гин выжидала, что будет дальше.

Тэре удалось взять себя в руки, и она продолжила, уже более спокойно:

– Та, за кого мы просим, такая же девушка, как я, но у нее хотя бы есть шанс выдержать экзамены и показать себя. А я… Даже если отец назначит меня на некий официальный пост, ученые станут говорить, что негоже принцессе править, и все будут шептаться, что я получила должность только потому, что я дочь императора. Никто даже не станет слушать моих оправданий. Я хотела бы сдать экзамен, как любая другая кашима, и доказать, чего я стою на самом деле. Но раз уж для меня этот путь закрыт, я хочу хотя бы помочь другим.

– Ты еще слишком юная, чтобы разочароваться в мире. Разве ты не учила заповеди Кона Фиджи о подобающем местоположении знатной женщины, обладающей незаурядным умом? Существуют иные пути оказывать влияние на…

– Кон Фиджи – осел.

Гин рассмеялась:

– Ты воистину дочь своего отца. Он тоже никогда не видел большого прока в великих мудрецах.

– Как и ты сама, – с вызовом заявила Тэра. – Мастер Рути редко говорит о маршале Мадзоти, но я наслышана разных историй о тебе.

Гин кивнула, а потом вздохнула:

– Иногда мне кажется, что тебе просто не повезло родиться на свет в эпоху мира. Многие правила, не допускающие, по мнению великих мыслителей, исключений, отходят на задний план во время войны.

Затем женщина встала, порылась в своем походном столике, нашла небольшую пачку бумаг и взяла лежащий наверху лист.

– Как зовут вашу подругу?

Фиро и Тэра показали ей логограммы, обозначающие имя Дзоми Кидосу.

– Жемчужина Огня? Очень мило, – проговорила Гин, капая на пустой бланк воск, после чего несколькими решительными росчерками нанесла логограммы. – Поскольку имя ее происходит от названия растения, оно весьма сочетается с династией Одуванчика. Быть может, это доброе предзнаменование.

С этими словами Мадзоти достала печать Гэджиры и приложила ее к воску вокруг логограмм.

– Вот, – сказала она, передавая пропуск Фиро.

– Спасибо, тетушка Гин! – воскликнул тот.

– Спасибо, ваше величество, – поблагодарила Тэра.

Гин небрежно взмахнула рукой.

– Будем надеяться, что ваша подруга на самом деле окажется такой, какой вы ее тут расписывали.

Дети уже давно ушли, а Гин Мадзоти все еще продолжала сидеть за столом.

За спиной у нее из-за ширмы появился мужчина. Был он высокий и стройный, с длинными руками и ногами, и двигался грациозно. Хотя смуглую кожу на лице избороздили глубокие морщины, а волосы давно уже поседели, зеленые глаза светились кипучей энергией.

– Дзоми Кидосу… Красивое имя, – произнес мужчина. – Быть может, такое же утонченное, как и ее ум. – Он помедлил, словно бы размышляя, что еще сказать. Потом добавил: – Наверняка у этой соискательницы были бы и другие шансы заявить о себе, даже если бы ее нынче и не пустили на Великую экзаменацию. А ты, как ни крути, только что вмешалась в организацию испытаний, явно превысив свои полномочия.

Гин даже не повернулась.

– Не надо снова читать мне нотации, Луан. Я не в настроении.

Произнесены эти слова были мягко, но с намеком на печаль.

– Я сказал все, что хотел, еще пять лет назад на пирушке в Дзуди. Если ты не пожелала слушать меня тогда, то определенно не станешь делать это и теперь.

– Мне самой когда-то предоставили возможность подняться. Наверное, такова воля Руфидзо, чтобы я тоже дала шанс этой незнакомой девушке.

– Ты меня сейчас пытаешься убедить или себя саму?

Гин повернулась и хмыкнула:

– Мне очень не хватало той глуповатой прямолинейности, которая у тебя сходит за мудрость.

Однако Луан не улыбнулся в ответ.

– Я знаю, почему ты выписала ей пропуск, Гин. Ты, может, и великий тактик, но… но в политических играх не слишком сильна. Ты полагаешь, что предупреждение, которое я сделал пять лет, назад было обоснованным, и теперь пытаешься понять, по-прежнему ли Куни доверяет тебе сейчас, когда Джиа стелет дорожку к трону для своего сына.

– Тебя послушать, так я веду себя как неверная и ревнивая жена. Вообще-то, никто не станет отрицать, насколько велики мои заслуги перед Домом Одуванчика.

– Пума Йему тоже сделал для Куни немало, Гин, но император все-таки не вмешался и не дал тому шанс сохранить лицо, когда Джиа его унизила. Если ты не в состоянии уловить перемену ветра…

– Я не Пума Йему.

– Это был глупый шаг с твоей стороны, Гин. И попомни мои слова: ничем хорошим дело не кончится.

Она беззаботно плюхнулась в кровать.

– Давай не будем больше об этом говорить. Иди ко мне, милый. Покажи, сохранил ли ты форму после того, как пять лет проболтался на воздушном шаре.

Луан вздохнул, но не стал перечить Гин и лег в постель.

Глава 4

Великая экзаменация

Пан, второй месяц шестого года правления Четырех Безмятежных Морей

Экзаменационный зал являл собой впечатляющее сооружение.

Это было единственное в Безупречном городе здание цилиндрической формы с диаметром в четыре сотни футов. Построенное на месте прежнего арсенала Мапидэрэ, прямо за стенами нового императорского дворца, оно не уступало высотой сторожевым башням столицы, а крыша из покрытых позолоченной черепицей концентрических кругов горела на солнце, похожая на исполинский цветок: причем одни находили в ней сходство с хризантемой, а другие – с одуванчиком.

Помимо прочего, здание сие служило центром академического квартала города, состоявшего также из: Императорской академии, где фироа (так назывались соискатели, вошедшие во время Великой экзаменации в первую сотню по количеству набранных баллов) совместно со специалистами вели научные изыскания по многим темам; Императорской обсерватории, где астрономы наблюдали за звездами и предсказывали судьбу Дара; Императорских лабораторий, в которых известные ученые осуществляли исследования в самых различных областях; и аккуратного ряда дормиториев и отдельных домиков для постоянных обитателей и гостей.

Взойдя на трон, император Рагин сделал науку краеугольным камнем своего плана по возрождению Дара, и Пан теперь наступал на пятки Гинпену, этому расположенному в Хаане древнему городу, грозя отобрать у него титул столицы учености. Соискателям, отличившимся во время предстоящих испытаний, предстояло служить императору на важных постах в гражданской администрации или углублять и расширять границы науки.