Две птицы на снегу

Феникс – он феникс и есть. Вторая ипостась не просто так пробуждается уже во вполне взрослом возрасте, она очень тесно связана с характером. Случаются разные исключения, когда прогноз не оправдывается, но в большинстве случаев можно достаточно точно предсказать, кто вылупится из подростка. Фениксы… Порывистые, горячие, отчаянные. Сильные огненные маги, почти всегда боевые. Самые сильные из боевых, самые бесстрашные, и с самой высокой смертностью по статистике, потому что самые рисковые и всегда лезут вперед. Полагают себя бессмертными и рвутся в самое пекло, рискуя попусту – очень уж любят острые ощущения и ходить по грани.

Летана покосилась на пациента, до которого не добивал свет лампы, еще раз оценила толщину карты и нашла дату первой записи – медосмотра восемь лет назад.

Точно. Типичный феникс, еще и очень везучий, если дожил до стольких лет… А, кстати, сколько ему вообще?

Она запоздало глянула личные данные и на мгновение замерла.

– Не может быть, – пробормотала озадаченно, опять непроизвольно бросила взгляд в сторону пациента и растерянно покачала головой.

Фениксу было тридцать три, но это мелочи. Оказывается, они учились вместе! А кроме того, весьма плотно общались в какой-то период учебы, и даже более чем.

Яроплет Вольнов, ну надо же! Как интересно порой поворачивается жизнь…

Лета была в него отчаянно влюблена. Недолго и давно, больше десяти лет назад. Она прозрела и остыла достаточно быстро, но… Сказал бы ей кто тогда, что при встрече она его попросту не узнает. А еще удивлялась, почему лицо кажется знакомым!

Впрочем, Вольнов здорово изменился с тех пор, и это служило достаточным оправданием собственной дырявой памяти. Симпатичный долговязый огненный маг с рыжими взъерошенными волосами, которого Лета помнила, состриг вихры, возмужал и, что называется, заматерел. Да у него даже лицо стало неуловимо другим! Но похожим, да, это точно он, а не какой-то другой Вольнов. Да и вряд ли существуют два рыжих феникса с таким именем, фамилией и датой рождения.

Поднявшись с койки, Летана на цыпочках прошла к тумбочке, чтобы положить карту обратно, и так же вернулась – обуваться ради нескольких шагов не хотелось, а кафельный пол неприятно холодил ноги. Погасив свет, она вытянулась на тонком жестком матрасе, подложив руки под голову, и вновь растерянно хмыкнула себе под нос, посмеиваясь.

Нет, ну надо же, а? Она умудрилась его не узнать!

Их роман вышел очень коротким. Собственно, романом это могла назвать только наивная влюбленная первокурсница из очень приличной семьи, а сейчас себя тогдашнюю Лета вспоминала с ироническим умилением – надо же, какой она была дурочкой!

Летана влюбилась с первого взгляда, со всей отчаянной искренностью первой настоящей любви. Рыжий боевик казался воплощением силы, мужества, обаяния, красоты… В общем, он выглядел идеалом в ее глазах – ну как тут устоять? Однако сам Вольнов пытался ухаживать за совсем другой девушкой. Лета так и не смогла сейчас вспомнить ее имени, хотя лицо – или, вернее, образ – помнила. Яркая брюнетка, очень красивая. Младшая дочь князя Белова.

Княжна тогда долго мурыжила феникса, потом вроде бы согласилась, но сразу бросила и подняла на смех. Ну а Лета жалостливо подобрала, за что вскоре и поплатилась, поскольку встречались они примерно декаду, в течение которой феникс заливал горе, а юная целительница пыталась его растормошить. Потом у нее это получилось, но вместо благодарности влюбленная первокурсница получила очень резкое требование оставить его в покое и не надоедать – благо ему хватило воспитания высказать все это Летане наедине, и уже ей пришлось склеивать разбитое сердце.

Целый семестр, аж до второго курса. Дальше драматическая первая любовь забылась за насыщенной учебой, на третьем курсе сменилась второй любовью, а после, уже в ординатуре, третьей… Ох и давно все это было!

Некоторое время Лета предавалась ностальгии и вспоминала учебные годы, довольно быстро переключившись с феникса на любимых преподавателей, дипломные переживания и друзей. Успела подумать, что неплохо хотя бы в этом году попасть на вечер встречи выпускников – а то, может, она и из них никого не узнает!

А затем ее сморил сон.

Глава 2. Локализация и иррадиация

Разбудил Летану утренний обход дежурного хирурга. Здоровяк в полтора раза шире немаленького пациента, с золотисто-русой аккуратной бородой и короткими волосами, скрытыми шапочкой, двигался в своих мягких тапочках бесшумно и дверью не хлопал, но при его появлении Лета все равно вскинулась – она всегда чутко спала.

– Доброе утро, – улыбнулся дежурный, склоняясь над пациентом, но глядя на трущую глаза гостью.

Он явно старался говорить потише, но рокочущий сильный бас так просто не сдавался. Впрочем, больного это не разбудило, и Лета поспешила ответить, обуваясь:

– Доброе утро! Вы извините, я…

– Я знаю, Паслен все объяснил, – отмахнулся доктор. – Ярику повезло, что вы приехали. Ну и от меня тоже спасибо!

– Не могла же я отказаться от такой интересной практики, – улыбнулась Летана. – Погодите, Ярику?..

– Мы с ним давно дружим, – понял ее затруднения бородач. – Я на той же заставе полевым врачом начинал, пока меня не ушли.

– Ушли?

– У нас тут все одним путем оказываются, – хмыкнул он. – Наши целители хороши, но новую ногу взамен откушенной сделать не могут, а на искусственной по горам далеко не упрыгаешь. Да вы не смущайтесь, меня эта тема не беспокоит, когда я по лестнице не поднимаюсь. Идите лучше умывайтесь и завтракайте спокойно, а то скоро Золотов примчится, тут-то нам всем и… Конец спокойной жизни.

Летана не стала спорить, тем более умыться и выпить кофе действительно хотелось. Только уже за дверью она сообразила, что так и не узнала имени нового знакомого, которого сегодня совершенно точно видела впервые в жизни. На ее лекции здоровяк не приходил ни разу, хотя коллеги его проявляли любопытство, да и просто так они в больнице не пересекались, такого бы Лета точно не пропустила.

После завтрака в местном кафетерии Горская потратила несколько минут на разговор с Пасленом, который сам нашел ее и избавил от вчерашних переживаний. Оказалось, Сеннов предупредил старого знакомца, что его ученице нужно попасть к Разлому, и Паслен пообещал содействие в меру своих скромных сил. А также охотно поделился бумагой, ручкой и парой нужных справочников.

Летане очень не хотелось попусту тратить время, но еще меньше хотелось идти за рабочими материалами в гостиницу, продираясь сквозь бушующую метель. День там, за окнами, выглядел вечерними сумерками, и вчерашний прогноз медсестры явно сбывался: мело, кажется, еще сильнее, чем вечером. Зато нашлось занятие прямо здесь, все в той же палате, где необходимый материал занимал отдельную койку.

Лета решила по горячим следам расписать повреждения подробнее, чем отражал операционный протокол, и собственные действия по их исправлению. Ее не отпускало навязчивое ощущение, что с дырой что-то не так. Дело не в ней самой, не в способе повреждения каналов и даже не в том, какая именно тварь нанесла рану – Летана с ходу могла бы вспомнить десяток подходящих. А вот в чем именно – непонятно. Может, и вовсе ни в чем, и ей это просто кажется, но разобраться с этим ощущением хотелось. Способ Лета знала всего один: постараться систематизировать воспоминания и выудить из них все что можно, благо плетения она запоминала отлично, пускай сейчас никаких следов и не осталось.

Лета, как часто с ней бывало, быстро увлеклась составлением схемы и почти отрешилась от действительности. В какой-то момент она уперлась в необходимость учесть массу тела объекта и еще несколько показателей и двинулась добывать сведения. В другой ситуации она сделала бы это на глаз, но зачем, если под рукой есть карта с недавним медосмотром и свеженькими анализами крови?

Вновь поленившись обуваться, Лета дошла до тумбочки, взяла карту, пролистала до нужной страницы и принялась выписывать цифры. Сосредоточенная и увлеченная, она не заметила пробуждения пациента.

Зато пациент ее заметил.

Очнувшись, Яроплет несколько секунд не двигался и прислушивался к ощущениям, оценивая собственную целостность. От неподвижности слегка затекла спина, ныла грудная клетка – он прекрасно помнил, что основной удар пришелся именно туда. Но это ощущение казалось почти приятным, поскольку боль в момент удара он тоже прекрасно помнил.

Больничный потолок Вольнов узнал, и это разом сняло многие сомнения. Или в кои-то веки повезло и успел сработать экстренный портал, или кто-то из своих прихватил, а там уже целители впряглись. Хирурги тут работают отличные, что Яроплет не раз испытывал на собственной шкуре, так что за здоровье свое можно не переживать, очнувшись в полном комплекте. Сильнее волновал вопрос, как остальной отряд, но это терпит. Какой прок махать кулаками после драки? Что мог – он сделал, а сумели они воспользоваться возможностью или нет – от него уже не зависит. Тем более сейчас, когда с боя прошло… сколько-то времени. Всяко не меньше нескольких часов, а может, и суток.

Ответ на вопрос о времени тоже занимал, но теперь внимание Вольнова привлекло другое: неожиданная соседка. Через койку от него сидела над какими-то толстыми книгами незнакомая миловидная девушка с длинной русо-рыжей косой, перекинутой через плечо. Свободный белый халат скрывал детали, но чутье подсказывало: фигура тоже хороша. То ли медсестричка новая что-то зубрит и учится параллельно с работой, то ли практикантку прислали.

Музыкально мурлыча под нос что-то до боли знакомое и не вынимая носа из своих записей, незнакомка подошла к его койке и взяла медкарту, продолжая игнорировать пациента.

Вообще-то ничего такого Яроплет не имел в виду. Просто рыжая так демонстративно и старательно его не замечала, что стало даже немного обидно. Ну как тут не пугнуть девчонку? Для визга и веселья.

И под халатом пощупать, тоже благая цель. Интересно же, насколько угадал.

– Привет! Новенькая? – уточнил он бодро, одновременно с этим сгребая студентку в охапку пониже спины.

Только реакция последовала совсем не та, на которую феникс рассчитывал, а его собственная реакция, как назло, подвела – от резкого движения закружилась голова. Незнакомка же молча и от души двинула ему локтем в нос.

– Ай! Твою!.. – Настроение веселиться сразу пропало, и Вольнов выпустил буйную студентку из рук, схватился за лицо и рухнул обратно на постель. – Что ж ты такая… нервная? – выцедил, шипя от боли, но все же сдержался в рамках приличий. – Ну, рыжая!..

Дальнейшее поведение незнакомки тоже не уложилось в ожидаемые шаблоны. Никакой суеты, никакого возмущения, обид, извинений и их требования, только сдержанная невозмутимость и легкая ирония в голосе.

– Я не рыжая, я русая, – спокойно возразила она. – Не распускал бы руки – не страдал лицом. Дай посмотрю.

Тонкие теплые пальцы уверенно ухватились за его запястье, отвели руку – Яроплет уступил, почти забыв уже про свой нос. Внимание уцепилось за голос незнакомки. Бархатистый, мягкий, достаточно низкий, он теплой щекоткой отзывался в затылке, и… Вольнов точно где-то его слышал!

Да и лицо тоже… Мелкие бледные веснушки на аккуратном точеном носе, и серо-зеленые глаза смотрели странно знакомо. Как будто знакомы не сами глаза, а мягкая укоризна в них. Запах, выражение лица, насмешливый изгиб губ… Мерещится или нет?

Яроплет вдруг понял, что она не студентка, старше. Выдавал взгляд. Отсюда и расхождение между ожидаемым и действительным поведением.

– Все же ты везучий, феникс. Не сломала, – женские пальцы ощупали лицо, легли на переносицу, унося боль приятной прохладой. Знакомое ощущение. Кем бы она ни была, но целительскими чарами владела.

Продолжить разговор, вновь попытаться обнять или хотя бы узнать имя знакомки-незнакомки Вольнов не успел, открылась дверь палаты и впустила новых людей, на этот раз хорошо известных каждому пограничнику.

Впереди шел Паслен Даровой, главный силовик госпиталя. Он всегда казался Яроплету ужасно нелепым из-за слишком высокого голоса, легкой картавости и манеры общения. Но с этим приходилось мириться, уважая опыт и профессионализм, и радоваться, что нет необходимости общаться с ним подолгу.

Ну и Золотов, начальник погранслужбы города Каменнопольска. Басовитый, с хриплыми рычащими интонациями, от которого, однако, никто и никогда не слышал крика. С другой стороны, и повышать голос ему не требовалось: тихий рык – и все бежали исполнять. Высокий плечистый мужчина, в свои семьдесят с небольшим слегка оплывший, но все равно крепкий, как старый кряжистый дуб. Да и в остальном сходство было сильно. В надежности, упрямстве, непримиримости и способности укрыть от непогоды тех, кто оказался под его кроной.

Полковника Золотова уважали все и по умолчанию. Он был свой в самом лучшем и высшем смысле этого слова. С двадцати лет на этой границе, и полевой полковничий мундир он не менял на другую одежду, кажется, никогда. Порой доставал парадный, но редко, и ругал его, говорил – звенит. А как ему не звенеть, если он в медалях от погон до портупеи? Но все, кто знал Ведана хорошо, прекрасно понимали: смущается. Гордится наградами, потому что за каждой из них – жизни, но выставлять на обозрение стесняется.

Помимо солидного полевого опыта, он имел недюжинный управленческий талант в той самой примитивной хозяйственной части, которая на большинство боевиков нагоняла страшную скуку. Хозяйственный, основательный, надежный и честный – светлый медведь, что с него взять!

Светлый не в смысле цвета, конечно. Каждой звериной форме присущи свои качества – как положительные, так и отрицательные, – и с очень давних времен повелось первые называть светлыми, вторые – темными. Тех же, кто болтался где-то посередине, называли, в пику единообразию, не серыми, а истинными.

– А, Леточка, вы здесь! – обрадованно проговорил Паслен Даровой. Он вообще всегда говорил очень воодушевленно и любил уменьшительные формы имен, что Вольнова особенно раздражало. – Вот и герой наш очнулся… Как ваше самочувствие, Яроплет?

Спасибо, «Ярушкой» не припечатал, с него бы сталось. Да и не пытался никогда, наверное его любовь к этим проклятым суффиксам имела какие-то границы.

– Нормально самочувствие, как положено, – отмахнулся феникс, но Даровой все равно принялся за диагностику. Пациент недовольно скривился, окатив силовика взглядом, однако работу осложнять не стал, послушно замер, прикрыв глаза. Но все же с иронией обратился к командиру: – Ну что, какой у нас счет? Сколько новеньких ждем?

– Вы сделали их всухую, – усмехнулся Золотов в ответ. – Так что обойдешься старенькими. Они потрепаны, но живы. Сейчас очнетесь, буду выдавать всем зуботычины. Ты первый на очереди.

– Как всегда, – отозвался феникс, окончательно расслабившись: ответа на этот свой вопрос он боялся сильнее всего.

– А это, значит, та самая? – полковник окинул женщину внимательным взглядом.

– Та самая, да, – поспешил заверить Даровой. – Любимая ученица моего хорошего друга и лучшего силовика нашей с вами современности. Помяните мое слово, Ведан, через десять-двадцать лет мы с вами будем гордиться, что довелось принимать у себя такой бриллиант!

– Несомненно, – едва заметно поморщился главный пограничник, окинув «бриллиант» полным сомнения взглядом.

Летана ответила ему таким же и похвалила себя за осторожность в проявлении оптимизма. С серо-бурыми седеющими волосами, в грязно-серой повседневной форме, с рубленым квадратным лицом и тонкими поджатыми губами, выглядел Золотов внушительно. Договориться с таким хмурым шкафом будет трудно, все его упрямство и отношение к субтильной столичной девице было написано на лбу крупными буквами. До сих пор, правда, Лета не считала себя субтильной, даже наоборот – фигуристой и крепкой, тренированной. Но когда напротив стоит этакий медведь больше двух метров ростом, приходится менять точку отсчета.

Наверное, он и правда медведь – предполагаемый оборот напрашивался сам собой, другие варианты даже не приходили в голову.

– Леточка, вы уже успели обсудить с пациентом проблему? – поспешил вмешаться Даровой.

– Пока нет, – ответила та. – Он только что очнулся.

– А что, у такой красавицы проблемы? – ухмыльнулся Вольнов, скользнув взглядом по ее фигуре. – Да вы присаживайтесь, что вы как неродные? Ради Леточки я готов подвинуться!

– Ну что вы, как я могу притеснять раненого героя? – с очень серьезным видом ответила та. – Тем более у меня-то как раз проблем нет, они все ваши.

Врач с «любимой ученицей» уселись на соседнюю койку, полковник пододвинул себе один из двух низких стульев на колесиках. Сам феникс тоже сел на постели, очень надеясь, что удалось удержать на лице насмешливую улыбку и не скривиться: от этого движения волной накатила дурнота, в груди что-то хрустнуло и отдалось тупой болью, а перед глазами заплясали мушки – верный признак истощения. Во всяком случае, он думал, что истощения, но в свете «проблем»…

– Да, одну я уже вижу. Обычно меня красотки в нос локтями не бьют, – он демонстративно ощупал пострадавшую часть лица.

– Бьют сразу в другие места? – Летана насмешливо приподняла брови.

– Нет, они обычно…

– Яр, заткнись уже, – устало оборвал его командир. – Ты сначала с койки встань, потом будешь девок огуливать!

«Любимая ученица» едва заметно поморщилась на этом выражении и слегка качнула головой, а улыбка Яроплета, это заметившего, стала только шире.

– Ты не хуже меня знаешь, – продолжил он, решив, что невозможно не дразнить девушку, если это получается, – что в этом деле койка не только не вредит, а, наоборот…

– Яр!

Немногословный Золотов обладал редким талантом смотреть матом, и когда к нему прибегал, это являлось нехорошим признаком. Так что Яроплет все же послушался начальства и заткнулся, а командир обратился к врачам:

– Что за проблема? Этот идиот все же добегался или его можно вернуть в строй?

– Не надо нервничать, Творца ради! С вашего позволения, я сам объясню, – поспешил заговорить Паслен, пока молодежь умолкла, и с выразительным укором глянул на Летану: ей следовало умасливать пограничников, а не ругаться! – Ничего ужасного или непоправимого. Господина капитана доставил его соратник в форме поврежденного и неспособного восстановиться светоча. К счастью, Леточка сумела справиться с травмой и исправила силовой каркас, так что полное восстановление – дело времени. Сейчас Яроплет неспособен к самостоятельным чарам и к перевороту, полагаю, тоже. На естественное восстановление уйдет две-три кварты.

Яр при этих словах недовольно поморщился, а Золотов бросил на подчиненного хмурый взгляд, явно обещая ему в мыслях страшные кары.

– Однако есть и приятная новость, – продолжал тем временем силовик. – Во время операции между Яроплетом и Летаной возникла сцепка ограничивающего типа, совершенно классическая, прямо как по учебнику. Леточка хотела разорвать, пока пациент не проснулся, все же вышло не вполне этично – капитан спал и не мог добровольно согласиться на подобное. Но я уговорил ее повременить до пробуждения.

– И с этой сцепкой восстановление ускорится, как стабилизация в подростковом возрасте? – уточнил полковник.

– Да, буквально декада-другая. Можно попытаться найти другого партнера, но я не уверен, что подходящий отыщется и образуется полноценная связь. Нужно доверие и открытость, а взрослые в этом смысле совсем не то, что подростки. Впрочем, если у вас есть на примете подходящий человек…

Взгляды сошлись на Яроплете, и тот усмехнулся:

– И где бы я его, интересно, взял?

– Если так, то решение за вами, сцепку можно оборвать хоть сейчас. Откат неприятный, но не опасный.

– Я даже не знаю, – дурачась, протянул Вольнов. – Пара декад в обществе строптивой красотки или три кварты неспешного отпуска с путешествием по лепестку, а то и куда-нибудь в Красный, к деморам и их теплому климату… Да я и правда везунчик, такие перспективы!

– Три кварты ему… Обойдешься. Никакого разрыва связи, двух декад безделья тебе вполне хватит! – строго глянул на него Золотов. – Я не собираюсь на всю зиму терять лучшего боевого мага, которому нипочем мороз и снег.

– Вы кое-что забыли, господа, – подала голос Летана, стараясь говорить спокойно и равнодушно, опять вспоминая всю вбитую с детства науку о том, как надлежит себя вести достойной дворянке. От светской жизни Лета всегда старалась держаться как можно дальше, да ей и не навязывали ничего подобного, но привитые с юности умения не раз пригождались. Вот как сейчас.

– А именно? – сощурился полковник, вперившись в нее тяжелым взглядом темных, глубоко посаженных глаз.

– Моя командировка заканчивается сегодня, – она позволила себе легкую улыбку.

– Продлите на две декады, ничего с вами не случится, – поморщился Золотов.

– И не подумаю. – Лета старательно проигнорировала его недовольство. – Моя работа окончена, и тратить две декады непонятно на что я не собираюсь.

Вот еще он будет на нее массой давить! Помимо веса и кулаков есть магия, а в этом она точно лучше медведя. Несмотря на то что боевая магия – совсем не ее специализация, а этот офицер всю жизнь провел у Разлома. Ничего он ей не сделает, даже если соберется. А он вряд ли соберется прямо сейчас посреди больницы. Хотелось в это верить.

В любом случае нельзя показывать страх, а мысли о магии немного успокаивали.

– Передумаете. Кто там у вас руководитель, Сеннов? Я ему отпишу.

– Полагаю, он не оценит вашей непоследовательности и откажется. Хотя бы даже из принципа и упрямства, и уговаривать его я не стану. Вы уже сорвали план работ, пришлось искать обходные пути, а они, как вы понимаете, всегда более длинные. Это не вопрос спасения чьей-то жизни, так что повода задерживаться нет. Нянчиться же с вашим подчиненным просто так я не собираюсь.

– Сколько? – Взгляд еще больше потяжелел.

– Две декады, вы же сами слышали, – слегка растерялась Летана, не поняв вопроса.

– Я говорю, сколько вам заплатить, чтобы вы остались? – поморщился Золотов.

– Вы… вы кем меня считаете? – искренне изумилась Лета, а после зло, уже не играя, выцедила: – Знаете что, неуважаемый господин полковник, это переходит всякие границы. Мало того что вы позволяете себе…

– Леточка, пожалуйста, не сердитесь! – Паслен поймал ее за локоть и потянул назад. Только сейчас она сообразила, что в какой-то момент успела встать с койки. – Ведан ни в коем случае не хотел вас обидеть! Правда ведь?

– Не хотел, извини, – поморщился тот, кажется действительно искренне досадуя на себя за это предложение. – Тогда что? Если бы ты не хотела, чтобы тебя уговорили, разорвала бы сцепку сразу. Значит, шансы есть. Что? Этот, если что, и натурой расплатиться может, – хмыкнул он.

– С таким кредитором – с удовольствием! – Яроплет многозначительно поиграл бровями, окинув женщину выразительным взглядом. Правда, ответный взгляд его слегка осадил – не злой, не холодный, а снисходительно-насмешливый. Смутить столичную гостью оказалось не так-то просто.

Но это не значило, что Яр намерен сдаться и оставить попытки. Если у них впереди полторы-две декады близкого общения, то он совсем не против сделать его возможно более тесным. Во всяком случае, попробовать. Нащупанное под халатом Вольнову понравилось, теперь хотелось оценить уже без халата.

– Оставьте его натуру себе, не интересует, – отмахнулась Лета. – Но кое-что действительно есть. Сеннов присылал запрос, но вы его отклонили. Если одобрите, все замеры займут полторы декады максимум, но вполне возможно растянуть их до окончательного выздоровления господина Вольнова. До Длинной ночи не управлюсь, как мы надеялись изначально, но это ладно. Если помните, кварту назад…

– На память не жалуюсь, – оборвал Золотов. Помолчал в задумчивости, оценивающе посмотрел на подчиненного, решая, стоит ли он такой жертвы. – Ладно, демоны с тобой. Подпишу. А ты подпишешь отказ от претензий. И если будешь мешаться патрулям, если тебя придется ждать и из-за тебя кто-нибудь погибнет – лучше сама прыгай в Разлом, – предостерег он.

– Я не доставлю проблем, – заверила Летана.

Пусть такой уверенности, какую показывала, она не испытывала, но и слабину давать не собиралась: не с тем она разговаривала человеком, чтобы озвучивать ему свои сомнения. Ей нужен Разлом, ей нужны эти данные. Да, она не обученный боевой маг, но неплохо подготовлена физически и может ударить хотя бы даже сырой силой, которой у нее много. Конечно, лучше бы до этого не дошло и удалось спрятаться за широкими спинами пограничников, все же она в герои не рвется. Но…

– Я свяжусь с командиром семнадцатой заставы. Отправитесь, когда метель пойдет на спад, а то сейчас даже порталы сбоят, не хватало вас потом по сугробам искать. Начальник заставы мужик опытный, не первый теоретик на его веку.

– Погоди, я тебя правильно понял? – очнулся Яроплет. – Ты хочешь эту крошку к нам на заставу послать? Да я ее с радостью к себе домой приглашу! Она же там убьется, обидно будет…