И пусть трепещут все мои враги

Так вот, Коултер тетрадку открыл, а в ней ни словечка, ни буковки, ни закорючки. Он даже подпрыгнул от радости: «Как же ты будешь экзамен сдавать, красавица, если даже ума не хватило готовое записать?»

Барби губки надула и захлопала ресничками: «Я не знала, мистер Коултер, что надо записать – в лесу солнце восходит на востоке, а заходит на западе. Я считала, что оно везде так восходит, сэр, а не только в лесу. Хотя, пожалуй, что север находится напротив юга, мне следовало бы записать».

Она старательно сморщила лобик и похлопала по нему пальчиком: «Это очень ценная мысль».

Коултер покрылся красными пятнами, не зная, что быстро ответить девчонке, а та без запинки начала дословно озвучивать всю галиматью из тетрадки. И с такими наивными комментариями, что мы сразу почувствовали себя полнейшими идиотами. И те, кто читал эту чушь, как очень важную лекцию. И те, кто записывал, считая, что иначе не пройдет испытания.

«Описание на пяти листах, как установить трехместную палатку, конечно, очень интересное. А нам дадут палатки, сэр? – невинно поинтересовалась Барби. – И мы будем жить в них по трое? – она бросила оценивающие взгляды на учеников, словно прикидывала с кем ей разделить палатку. – И спасибо, что рассказали, как жарить мясо на костре. А кого нам разрешат убить в Заповедном лесу, сэр?»

«Я сейчас сам тебя убью! – в бешенстве рявкнул Коултер. – Устроила тут представление! – Он изо всей силы ударил по столу тетрадкой. – Ни хрена не знаешь! Не сдала экзамен!»

«Я не знаю? – криво усмехнулась Барби. – Открывайте свой талмуд и водите по нему пальцем, чтобы не сбиться, – и застрекотала, как сорока, у нас даже в ушах зазвенело, а потом остановилась и ехидно сказала: – Махнете рукой, когда хватит».

«Хватит!!! – сразу завопил Колутер. – Иди, о результате сообщим тебе позже».

«О положительном результате», – с нажимом уточнила Барби и не спеша вышла из комнаты.

А нам уже совсем расхотелось принимать экзамен, мы чувствовали себя оплеванными. И кем? Тупоголовой куклой, – усмехнулся Мак Гонегелл, а Келли уже не смог сдержаться и засмеялся во весь голос.

– Смейся, смейся, – беззлобно разрешил Билл и сам расхохотался от души. – Нет, представь, мы годами с умным видом принимаем экзамен о поведении в лесу, а на следующий день говорим – фигушки вам палатки, с собой можно взять только один нож. И зачем определять, где север, а где восток, если им приказывают: «Сиди на месте и не рыпайся. Тебя привели сюда, и отсюда выведут». Но тогда мы так разозлились на Барби, что вместо экзамена ругали ее почем зря и прикидывали, как же ей отомстить. А ученики поддакивали. Ну, оно и понятно, веселей же перемывать кости девчонке, чем сдавать экзамен. Да и нам хотели угодить, типа, не ей, какой-то кукле решать, что рассказывать на лекции. Заведено объяснять, как ставить палатку, значит для чего-то это надо, и нечего строить из себя самую умную. Даже предложили договориться всем и сказать, что Барби завалила экзамен. И ничего она не докажет одна против нас четырнадцати.

– И вы такие честные и принципиальные, не делающие никому поблажек, решили пойти на прямой подлог? – осуждающе покачал головой Келли. – А все эти разговоры о клятве…

– Да ничего мы не решили, мы же не закоренелые сволочи, – резко прервал его Мак Гонегелл, невольно покраснев.

Они почти уже договорились с учениками, что те подтвердят, как Барби лепетала какую-ту чушь, и за это им всем поставят зачет, но Келли-младший помешал им нарушить профессиональный долг.

– Ладно, признаюсь, это твой сын придержал нас и не дал сподличать. Растолковал, что учился вместе с ней у Броуди, и у девки зверская память. Никто не поверит, что она не смогла пересказать ту мурню, и нам же только хуже будет. Макбрайд заставит всех пересдавать экзамен в его присутствии.

Мы с парнями прикинули, неизвестно еще, что он скажет о наших замусоленных лекциях, да и ученики явно не протарахтят так бойко, как Барби, и решили пока ее не трогать. Поставили ей сдачу экзамена, как и всем. Ничего, сказал я Коултеру, прострекотать эту чушь она смогла, потому что зубрилка. А вот завтра начнутся тренировки в лесу, и тогда посмотрим, что запоет наша красотка, когда столкнется с настоящими трудностями. Тут уж никто не обвинит нас в наездах на Барби, если она не справится, ни Макбрайд, ни даже сам Хозяин. С этим мы и разошлись, с нетерпением ожидая завтрашней потехи.

Келли удобней устроился в кресле, Барби нравилась ему все больше и больше, и он с удовольствием настроился слушать дальше косноязычного Мак Гонегелла.

– На следующий день спектакль продолжился. Мы знали, что девчонка не справится в лесу, это ведь не пикничок, а настоящее испытание. Помнишь, как нам приказали разжечь костер? Несколько часов высекали искру, но ничего не получалось. И мы – грязные, злые почем зря ругали про себя этих гребаных «лесных братьев», скаливших над нами зубы.

Егерь хитро усмехнулся.

– Если бы кто-то сказал мне тогда, что я стану «лесовиком», то я бы плюнул ему в глаза. А сейчас сам с удовольствием скалю зубы над сопляками. Ну, короче, день тогда был препаршивый – сырой и холодный после дождя. Мы расставили всех по участкам и дали им три часа, а сами сидим, пиво потягиваем и гадаем, чей парнишка справится. Каждый своего расхваливал. А затем решили скинуться по десятке для интереса. Один Коултер был злой, как черт, а парни еще его и поддевали. Джек предложил ему монетку кинуть за Барби, так он его чуть не придушил. Ну, просидели мы так три часа и пошли делать обход. Ясный перец, костер никто не разжег, опыта ведь нет пользоваться огнивом. Все уже, как обычные люди, привыкли спичками пользоваться. Да и заклинания сейчас редко кому даются. Поэтому их и запрещают применять, чтобы пожара не было.

Ну, ходим мы, смотрим, кто как постарался. Все были молодцы – ветки натаскали, на кучки разложили, и искру, хоть и с десятого раза, высекать научились. Троим даже удалось пару листьев поджечь, но настоящий костер ни у кого не получился. Одна наша красотка ни хрена не сделала. Принесла для вида несколько веточек, разложила их веером, а сама уселась на пень и подняла мордочку вверх, типа, загорает на выглянувшем солнышке. И вся такая чистенькая, не то, что остальные – потные и чумазые. Она последняя шла в нашем списке, как раз за твоим сыном, вот мы к ней последней и подошли. А заодно, и сопляки с тренерами подтянулись, чтобы посмеяться над Барби.

Келли вопросительно приподнял брови и лукаво усмехнулся, а Билл загоготал:

– Хватит скалиться, умник! Да, в тот день мы наржались, – он скептически хмыкнул, – все по очереди. Сначала мы над девчонкой, а потом она над нами. Короче, слушай. Подруливаем мы к Барби толпой, все двадцать человек плюс Коултер, и ждем представления. И оно началось.

«Что же ты, куколка, костерчик не разожгла? – сладким голосом спросил Коултер. – Я же тебе все объяснил. Да ты и сама умная, вчера как бойко все протарахтела. Так чего сидишь, попку греешь? Поняла, наконец, что бабам в лесу не место? Это тебе не цветочки, ягодки собирать. Давай, дуй отсюда, гасительница хренова, и передай привет Кену».

А девчонка вскочила с пенька, хлопнула ресничками и смущенно сказала: «Простите, мистер Коултер. Я думала, костер надо разжечь у вас на глазах, а оказывается, что он должен уже гореть. Сейчас я быстренько его разожгу».

Мы так и покатились со смеху. Ни у кого и за три часа не получилось разжечь, а эта сейчас быстренько все сделает.

Барби присела на корточки, сложила ветки пирамидкой и три раза дунула на них. Я думал от нашего смеха опадут все листья. Но когда она еще три раза хлопнула в ладоши и запела песенку, то я уже опасался, что и деревья рухнут. А девчонка с серьезным видом пропела: «Гори, гори классно, только не напрасно, а чтоб тепло и ясно стало у костра» и взмахнула пальчиками, словно посылала искры.

Бэрр расхохотался от души, представляя эту картину:

– И когда вспыхнул костер, вы все вытаращили глаза.

– Ты же говорил, что сын лишь ненадолго очнулся. Когда же он успел рассказать тебе эту байку? – настороженно спросил Мак Гонегелл.

– Ага, только очнулся и давай мне байки травить. Я сам догадался, что костер загорелся, только не думаю, что от песенки.

– Ну, мы это тоже поняли, – ухмыльнулся егерь. – Правда позднее, а сразу просто обалдели. Не только глаза вытаращили, но и рты открыли. Костер вспыхнул мгновенно, и Барби радостно захлопала в ладоши: «Ура! Получилось!», а Коултер недовольно спросил: «Что это было? Колдовство? Но ведь правилами запрещено применять заклятия нибелунгов!»

«А при чем здесь нибелунги, сэр? – недоуменно пожала плечиками Барби. – Это песенка из книжки „Рассказы маленьких зверят“. Ее автор – знаменитый „лесной брат“ Роберт Саймон. Он написал интересные истории, в которых зверята делятся своими секретами, вот, например, как зажечь костер».

«Какие зверята? Что ты плетешь? – заорал Коултер. – Сказано было – не применять заклинания, значит не применять!»

«Правилами запрещены только заклинания нибелунгов, о других речь не шла. Чем вам так не понравилась песенка Бедовой Белки, сэр?» – спросила Барби.

«Никаких белок, зайцев и прочих зверюг! – гаркнул Коултер. —Нормальные ученики не знают других заклинаний, кроме нибелунгов. Вот их и указали в правилах. Никто же не думал, что на испытание явится такая умница-разумница и начнет тут голову морочить! Не можешь, как остальные, зажечь с помощью огнива, значит, вали отсюда!»

«Да, пожалуйста, огниво, так огниво, если вам так уж не нравятся зверушки», – быстро согласилась Барби.

И заново сложила шалашиком маленькие веточки, сверху насыпала разный лесной мусор – птичьи перья, сухой мох и труху с того пня, на котором сидела. Все это кучкой лежало у ее ног, и стало понятно, что она заранее собрала растопку для костра. Затем она взяла кремень и лихо, одним резким взмахом кресала высекла несколько искр, упавших на растопку. Сухой мох и древесная труха начали тлеть, и Барби стала раздувать огонь. Через несколько мгновений труха вспыхнула, и вскоре на поляне уже горел небольшой веселый костер.

Признаюсь, я был убит наповал – девчонка развела огонь, как заправский «лесной брат», словно делала это каждый день. А мальчишки обалдело хлопали глазами. То, над чем они мучились три часа, у нее заняло несколько минут. Да и мои парни были поражены, Джек еще поддел Коултера, что зря тот пожадничал десятку на Барби, вот и не заработал сотню на пиво.

А девчонка мило улыбнулась всем и спросила: «Я могу идти, мистер Мак Гонегелл? На сегодня заданий больше не будет?»

Она ушла, а остальные претенденты, получив от нее мастер-класс, бросились к своим кострам. И через час все справились с заданием. Трое потом мне честно признались, что пытались разжечь костер с помощью песенки, но у них ничего не получилось. Но это только они признались, а пробовали, наверняка, все. Даже мы с парнями попытались. Хлопали в ладоши, кричали слова, а все без толку. Джим даже сгонял в библиотеку и выпросил книжку этого Саймона. Оказалось, что она написана на ирландском языке, а не на древнегерманском, как «Нибелунги», но все равно мы в ней ничего не поняли. А тут, как назло, Бирн и Катэйр пожаловали, узнать, как идет подготовка к испытаниям. Ну и застали нас, бегающими вокруг костра с притопами и прихлопами. Смеялись они прямо до слез. Книжка оказалась обычным сборником сказок, а не книгой заклинаний. Развела нас Барби, как последних лохов. Никакого заклинания она не применяла, а просто сбросила огненный импульс, когда встряхнула пальцами. Это нам потом Макбрайд растолковал. Сказал, что сам научил ее такому приему.

– Забавная девчушка, – задумчиво протянул Келли. – Прямо не терпится ее увидеть.

– Да погоди, – тяжело вздохнул Мак Гонегелл, вновь наполняя стаканы. – Дослушай до конца. Обиделись мы тогда крепко. Так опозорить нас перед начальством. Ну и решили проучить ее уже по-настоящему, а заодно доказать, что все равно она – соплюшка, и не фиг ей лезть в мужские дела. Но торопиться не стали. На следующий день испытание было несложным – надо было найти в лесу что-нибудь съедобное. Им ведь предстояло провести трое суток без запасов еды. Все, что найдут, то и съедят. Мы подумали, что найти какие-нибудь ягоды ей удастся. Пусть порадуется и расслабится, а в последний день мы ей покажем. И показали, – плюнул он от досады. – Самому противно вспоминать, что как придурки объявили войну девчонке. Если уже честно говорить, то Барби прошла все испытания играючи, и будь она парнем, то Коултер лопнул бы от гордости. А так он топил свою подопечную, лишь бы доказать, что не бабье дело по лесу шастать. И мы, как последние сволочи, устроили для девчонки испытание похлещи прежних. В тот день было задание подготовить место для ночлега. Каждый старался, как мог. Кто-то шалашик соорудил или сделал из веток гнездо, а кто-то вырыл небольшую нору. В принципе, справились все, но мы-то знаем, что фиг они уснут хоть в шалаше, хоть в норе. С непривычки жутко в лесу, от каждого шороха трясешься. Хорошо еще, если днем вздремнешь пару часов. Ну, короче, как всегда последняя у нас Барби. И как всегда, мы с Коултером подходим первыми, а за нами подтягиваются все остальные. Коултер нашим парням потеху пообещал, а те своим мальцам шепнули. Вот и приперлись все поржать над Барби, уж очень злые были на нее за песенку Бедовой Белки.

Подходим и видим – сидит наша куколка под дубом и книжечку читает. Коултер, как увидел книжонку, аж побагровел весь. Выхватил ее, думал, в ней заклинания какие, а там фигня про вампиров, которую одна баба написала. Тут он еще больше разозлился – Барби даже веток не натаскала, сидит себе, романчики почитывает.

«Что, красотка, сдулась? Пропал интерес? Так чего ждала два часа? Сказала бы сразу – прощайте, приятно было познакомиться, и читала бы уже книжечку на мягком диванчике, а не на твердой земле».

«Ну, что вы, мистер Коултер, я вовсе не хочу прощаться, – поспешила заверить его девчонка. – Мне очень нравится учиться у вас».

«Тогда почему не выполнила задание? – заорал Коултер. – Или ты собираешься спать на голой земле?»

«Ну что вы, сэр, как такое возможно? – сделала недоуменные глазки Барби. – Девочкам нельзя спать на земле, можно заболеть от этого и лечиться всю жизнь».

«Наконец до тебя дошло, что ты – девчонка, – довольно ухмыльнулся Коултер. – Все – брысь отсюда, и навсегда позабудь дорогу в лес. Так уж и быть, поставим тебе зачет. Как-никак ты проторчала в лесу, хоть и не десять часов, а всего восемь за три дня, но мы добрые, простим пару часиков, лишь бы тебя не видеть больше».

«Но ведь можно устроиться на дереве, сэр, и не спать на земле», – как в ни в чем не бывало продолжила Барби, не обращая ни малейшего внимания на его слова.

«А ты для начала попробуй на него еще залезть. Вот, хотя бы, на этот дуб».

И Коултер указал на необъятный дуб, у которого самые низкие ветви были на высоте трех метров. А затем издевательски посмотрел на нее и пообещал:

«Влезешь на него – завтра со всеми начнешь испытания в Заповедном лесу. Я тебе зуб даю».

Барби подошла к дереву и начала внимательно его рассматривать, потом раскинула руки, оценивая толщину ствола. А дуб был такой, что его только втроем обхватишь. Затем посмотрела вверх, прикидывая расстояние до веток. Все понимали, что задание невыполнимо, без веревки на дерево не взобраться, да и то при определенной сноровке. Барби просто тянула время, и Коултер решил ее поторопить.

Виновато вздыхая, Билл вновь наполнил стаканы и залпом выпив, продолжил рассказ:

– Он говорил, что придумал один номер, бьющий наповал, но не стал рассказывать какой, решил сюрприз сделать, а я дурак особо и не настаивал. Кто же мог подумать, что этот придурок учудит такое, за что не с работы выгоняют, а яйца отрывают.

Келли удивленно посмотрел на Мак Гонегелла:

– И что он учудил? Мне даже как-то страшно стало.

– А уж как Барби было страшно, когда на нее сзади напал волк.

– Что-о-о? Вы натравили на нее Вольфа? – возмущенно вскрикнул Бэрр. – Совсем уже рехнулись от ненависти к девчонке? Тут и взрослый бы от страха умер, а она еще ребенок!! Ну, вы и козлы! За такое, действительно, надо яйца отрывать!

– Я потом ему чуть и не оторвал, – огрызнулся Мак Гонегелл. – Да, злость на девчонку нам все баки забила, но кто же знал, что Коултер прикажет волку прыгнуть на нее? Вольф выскочил из загона, промчался, как серая молния, и со всего размаха толкнул Барби в спину. Все произошло так быстро, что я и моргнуть не успел. Ученики испугались, бросились в рассыпную. Наши парни тоже ничего не поймут. Откуда взялся Вольф, и почему он напал на человека? Начали суетиться, веревки с пояса отстегивать, а Коултер стоит и посмеивается.

– Бедная девочка. Что же вы за люди такие?

– Самому тошно, – Билл от досады стукнул кулаком по столу. – Так и дал бы себе по роже за то, что сам злился на девчонку, еще и этого придурка поощрял! А все потому, что мы – самоуверенные болваны. Не укладывалось в наших тупых башках, что девчонка может быть наравне с мальчишкой, а эта – так еще в сто раз лучше. Уверен, что ни один из них не сделал бы так, как Барби. Да что там мальчишки! Я сам бы не сообразил и начал бы защищаться.

– Ну говори уже, не томи, – нетерпеливо подогнал приятеля Келли. – Что сделала девочка?

– Барби лишь на секунду растерялась, когда волк завалил ее со спины. А затем быстро перекатилась, встала на четвереньки лицом к его морде, и глядя прямо в глаза Вольфу тихонько заскулила по-волчьи. Волк опешил и начал осторожно ее обнюхивать. Барби спокойно дала ему это сделать, а затем произнесла несколько странных звуков, словно заговорила с ним. Вольф успокоился, сел и протянул ей переднюю левую лапу. Девчонка присела с ним рядом, внимательно осмотрела ее и выдернула забившуюся между когтей щепку. Волк завилял хвостом, как собака, и лизнул Барби в щеку, а та засмеялась и церемонно ему сказала:

«Рада познакомиться, сэр Вольф. Ваша лапа теперь в полном порядке».

Она поднялась на ноги, потрепала зверя по загривку, а затем бросила такой взгляд на Коултера, что тот попятился и смог лишь выдавить из себя:

«Вольф, на место».

А Барби молча подняла с земли толстую длинную ветку, отошла от дуба подальше, а потом разбежалась и не добегая метр до дерева уперлась палкой в землю, используя ее как опору, подпрыгнула повыше, коснулась ногой ствола дуба, оттолкнулась от него и повисла на руках на самой низкой ветке. Подтянулась, встала на нее и ухватилась за следующую. Не успели мы опомниться, как она уже оказалась почти на середине дерева. Также молча, только еще быстрее, она слезла с него и ушла, сказав «до завтра».

А мы чуть не передрались. Коултеру досталось от всех – и он нас, и от учеников. Но сначала в него вцепился Вольф, схватив за руку. Хорошо, Коултер был в куртке, иначе волк прокусил бы руку насквозь.

«Отпусти, я кому сказал! —заорал тот. – Совсем сдурел, Вольф?»

А волк прорычал: «Сэр Вольф! Тронешь волчонка – загрызу!»

Мы чуть не упали от удивления. Волк редко разговаривал с нами. Я за все годы услышал от него лишь несколько слов на том языке, которому нас обучают. А Барби говорила с ним по-настоящему, по-волчьи, если он признал ее волчонком.

Вольф развернулся и ушел в свой загон, а на Коултера напали мальчишки. Твой разорялся больше всех и кричал, что хватит третировать Барби, надо разрешить ей участвовать наравне со всеми, и если она выиграет, то честно признать это. Остальные ученики поддержали его и сказали, что если Барби не допустят к испытаниям, то они расскажут Макбрайду, как на нее натравили волка, а так будут молчать. Ну, я им пообещал. И не потому, что испугался угроз. Я сам решил, что буду настаивать, чтобы ее взяли гасителем, если она пройдет испытание. Девчонка доказала, что способна намного больше, чем любой из этой десятки. Потом я отпустил их, чтобы они хорошо отдохнули перед испытанием, и уже разобрался с Коултером по-своему.

Мак Гонегелл невольно сжал кулаки, вспоминая как заехал тому в скулу, и никто из их команды даже не пытался его остановить. Всем было очень стыдно, а Биллу так больше всех. Впервые за десять лет, занимая эту должность, он изменил своим принципам и допустил такое предвзятое отношение к кандидату.

– На следующий день Барби вместе со всеми приступила к испытаниям. В этот раз она была не в розовых одежках, а экипирована с полным знанием дела – в серо—зеленых тонах, чтобы не сильно выделяться на фоне листвы. Мы развели всех по участкам. Я хотел сам отвести Барби, боясь, что Коултер опять что-нибудь учудит, но это было против правил, ведь с кандидатом работает его тренер. Тогда я решил, что мы пойдем вчетвером – я с твоим сыном и Барби с Коултером. Сначала мы завели Барби, а затем я уже повел твоего малого. Ему пришлось пройти несколько лишних миль, но он не возражал, понимая, что лучше не оставлять эту парочку наедине. Твой Эйлин хороший парень, – одобрительно улыбнулся Мак Гонегелл. – Из нашего разговора я понял, что он не особо жалует Барби. Оказывается, они были постоянными соперниками на занятиях у Броуди, и в последнее время девчонка постоянно побеждала, что, понятное дело, злило твоего сына. Но он все равно встал на ее защиту, потому что любит справедливость. И Барби такая же. Она ведь спасла Эйлина ценой своей победы. Мы сразу предупредили учеников, что даже если они все пройдут испытания, то обучаться все равно будет не одиннадцать, а десять человек. И результаты объявят только после всесторонней оценки их поведения, ведь главное не только вытерпеть трое суток в лесу, но еще и максимально применить знания. Вот Барби и применила все свои знания, – грустно покачал он головой. – Блестяще применила, только гасителем ей не стать.

– Билл, пожалуйста, расскажи все подробно, – проникновенно попросил Келли, – не упускай ни малейшую деталь. Я хочу знать, что произошло с моим сыном, ведь я чуть не потерял его. Надо все хорошо проанализировать и подсказать ему, как следует поступать в подобных случаях, если он хочет стать гасителем.

– А что он сам рассказал, когда пришел в себя? – осторожно поинтересовался Мак Гонегелл. – Мы ведь толком не знаем, что с ним произошло, да и Барби не сказала, как нашла его.

– Эйлин пришел в себя всего на несколько минут, – не моргнув глазом соврал Келли. – Он только узнал меня, спросил, что у него с ногой, и тут же отключился. Поэтому я и пришел к тебе, чтобы поговорить с человеком, спасшим моего сына, и узнать все у него.

– Еще неизвестно, захочет ли этот человек поделиться с тобой, – скептически хмыкнул Билл. – С нами вот не захотел. Теперь ждем, когда твой парень очнется и все расскажет. Хотя, как я понял, эти разборки ни к чему. С Барби уже все решено.

Егерь вновь надолго замолчал, а затем продолжил рассказ.

– Все было нормально. Погода, как по заказу – тепло и сухо. За двое суток никаких сигналов о помощи, или тревожных сообщений от зверья. Сам знаешь, что они помогают нам в крайних случаях. Повторю, ничего необычного не было, не считая, конечно, того, что девчонка двое суток провела в лесу одна. Если бы я на сто процентов не был уверен, что никто, кроме нас в лес не входил, то первый кричал бы, что на ночь ее выводили оттуда. Коултер все талдычил, что от силы она продержится полдня. Так заколебал всех, что парни тоже начали заводиться. И так все на нервах, ведь не только ученики сдают экзамены, но и мы тоже. Если кандидат не пройдет испытание, то в этом могут обвинить тренера, и он вполне может вылететь из команды. Вот Коултер и бесился, что ему подсунули девчонку. Дескать, я специально это сделал, чтобы взять на должность заместителя своего любимчика. Он стал поименно перебирать всех парней, пытаясь определить, кто же из них мой любимчик. Так всех достал, что ему даже двинули пару раз. Да, такого испытания у нас еще не было. Обычно все проходит более-менее гладко, без потасовок. Конечно, они поддевают друг друга, расхваливая своих подопечных, спорят на них, но никогда еще тренер так страстно не желал, чтобы его ученик проиграл. Парней это очень задевало, и они постоянно ругались с Коултером за Барби, впервые болея за чужого претендента. Так что деньки выдались трудные, а вчерашний стал самым «веселым». До сих пор отойти не можем.

Глава 3

Мак Гонегелл скорбно поджал губы и со вздохом произнес:

– Короче, на третий день рано утром, примерно в семь часов, в небо выпустили зеленую ракету – сигнал Барби. Коултер чуть не лопнул от радости и завопил на весь лес: «Я же говорил, что она сдуется, как дырявый мяч! Не место бабам в лесу, и ваша Барби такая же, как все они, только дурости еще больше!»

«Да ты долдонишь об этом с первой минуты, предрекая ее провал, – осадил его Олаф. – А она, тем не менее, двое суток продержалась. Для малолетней девчонки это просто рекорд. Ею гордиться надо, а не поносить почем зря!»

«Хорошо тебе умничать, – огрызнулся Коултер. – Дали мне девку, еще и поддеваете, что я должен радоваться за нее».