Рассказки

Восток и Весна внимательно посмотрели на щедрого незнакомца, а тот, пригнувшись к ним поближе, продолжил загадочным шепотом:

– Дело в том, что это колесо волшебное. Если на него сядет человек со злым сердцем, то оно будет крутиться бесконечно и никогда не остановится.

Тут дядька выпрямился, лукаво подмигнул ребятам и уверенно прибавил:

– Но вам это не грозит.

Однако Весна заметно заволновалась и попятилась назад, потянув за собой брата.

– Давай лучше пойдем отсюда, – неуверенно пробормотала она.

– Что ты, не бойся. Ты ведь со мной, – твердо заявил Восток и повел ее к ближайшей кабинке, круглой и желтой, как солнечный диск.

Поднявшись на головокружительную высоту, дети забыли обо всем на свете. Они теперь были ближе к солнцу. Девочка не спускала глаз со светящегося дива, а оно отвечало ей горячей улыбкой, протягивая к ее голове лучи, будто хотело погладить свою любимицу. Мальчик же был занят совсем другим. Он пристально глядел вниз, точно что-то искал там.

– Что ты там все ищешь? – не вытерпела наконец Весна.

– Дома… Сколько домов!

– Ну и что?

– Там где-то среди них есть и наш дом… то есть дом, в котором мы могли бы жить.

Весна только пожала плечами.

– Смотри же, смотри!

На этот раз Восток уверенно указывал Весне на один-единственный дом, стоявший в самом конце длинной улицы. Дом был одноэтажный, деревянный, с темной покатой крышей, одной дверью и одним окном, с виду ничем не примечательный. Однако внимание наблюдателей привлекло то, что к нему со всей улицы стекались толпы детей. И что более странно, дети только входили в дом, но никто не выходил.

Но любопытство обоих выросло настолько, что превзошло все опасения и подозрения, и ребят теперь было ничем не удержать от соблазна быть среди счастливых посетителей загадочного дома. Брат с сестрой едва дождались, пока кабинка-солнышко не спустится на землю, и чуть не выпали из нее, торопясь к заманчивой цели. Еще немного, и оба искателя приключений были уже в начале той самой длинной улицы, оказавшейся почему-то пустой и безлюдной.

Эн и Эна, отчаявшись стать родителями, после долгой весны решили усыновить или удочерить сироту. Узнав от знакомых о чудесном человеке, занимающемся поисками приемных родителей, они после некоторых колебаний направились прямо к нему.

С волнением и трепетом они подошли к заветной двери дома, за стенами которого скрывалось их будущее родительское счастье, и остановились в нерешительности.

– А правильно ли мы поступаем? – с сомнением в голосе проговорила Эна и посмотрела в глаза мужу. – Будем ли мы любить чужого ребенка как своего?

– Но другого пути у нас нет. Усыновив сироту, мы сделаем счастливым и его. Он будет любить нас, а мы его.

Эна заулыбалась. Ее неуверенность пропала и, взяв Эна под руку, она вошла в деревянный дом с одной дверью и одним окном.

Их спины и видели находившиеся в противоположном конце улицы Восток и Весна, а больше никого они так и не встретили по пути к этому дому. Но не успели они подойти к нему, как вновь на крыльце показалась та же пара. Лица обоих были мрачны и сосредоточены, они тихо разговаривали между собой. Дети не могли слышать их слов и не могли знать, кто эти люди и зачем сюда приходили.

– Напрасно мы были здесь, – сказала Эна и передернулась, как будто ее пробило холодом. – Такой неприятный старик, лживый, гнусный.

– Какой же он старик? – возразил Эн, но при этом сам нахмурился и потер кулаком подбородок. – С виду молод и привлекателен, и голос у него приятный, а вот взгляд… взгляд какой-то подозрительный. И вел себя странно: все время крутил какое-то колесо.

– Да, да, и нашептывал себе что-то под нос.

– И глядел с каким-то нездоровым интересом в темный угол.

– Здесь что-то неладное, – с грустью произнесла Эна и замолкла.

Эн вздохнул:

– Кажется, ты права. Нам здесь делать нечего.

– И помочь нам некому, – подтвердила Эна и посмотрела вдаль туманным взглядом. – Ой, какие милые дети! Кажется, я их уже где-то видела.

– Вот бы нам таких, – мечтательно произнес Эн и снова вздохнул.

Они поспешно прошли мимо стоявших в растерянности Весны и Востока и скрылись в глубине улицы. А дети все еще продолжали молча стоять на месте, не зная, что и думать, и не решались зайти в незнакомый дом.

– Может, и мы уйдем? – робко спросила Весна и посмотрела на брата.

Но он не слышал ее, разглядывая табличку на углу дома.

– Улица Светлая, дом 12, – прочитал он.

– Смотри, а вон еще что-то написано, – Весна указала на большую вывеску под самой крышей.

На этот раз Восток ее услышал.

– «Дом добра», – произнес он. – Вот здорово!

Весна разделила его восторг, ее глаза засветились яркими лучиками. Все ее сомнения пропали, когда открылась единственная дверь в доме и на пороге показался его хозяин. Это был высокий красивый юноша, одетый с иголочки в ослепительно белый костюм, с улыбкой на лице и широко распростертыми руками.

– Меня зовут Глад. Я рад приветствовать вас в Доме добра. Здесь всегда рады детям, – пропел он ласковым голосом, и его лицо просияло нескрываемым удовольствием.

Дети смело зашли в распахнутую дверь.

Первое, что заметили Весна и Восток, переступив порог дома, была непривычная темнота, словно за окном сгустились сумерки. После прогулки по Светлой улице, обласканной теплом и светом, ночная тьма выглядела недружелюбно и пугающе. Дети невольно поежились, будто от холода. Через единственное плотно занавешенное окно почти не проникал дневной свет, и только тусклый огонек свечи в глубине мрака помог детям немного освоиться.

И тогда они обнаружили еще одну странность обстановки: вместо мебели, обоев, ковров, кухонной утвари и прочих признаков человеческого жилья, по всем стенам были развешаны маленькие и большие зеркала, а среди них, словно украшения, разместились колеса всех видов и размеров – от крошечных роликов для детских самокатов до гигантских, с человеческий рост, обтянутых толстыми шинами колес для грузовых машин. Все они медленно, едва заметно вращались с какой-то трагической тоской, наполняя дом тихим заунывным скрипом.

Еще немало привлекло внимание растерявшихся гостей огромное, почти до потолка, зеркало в темной тяжелой раме, стоявшее прямо на полу посреди комнаты. Над ним свешивалось с высокой деревянной балки старое потрескавшееся деревянное колесо, снятое, вероятно, с какой-то телеги. На низком чурбаке под всем этим сооружением покоилась та самая одинокая свеча, которая и давала каплю света в этом мрачном логове. Ее отблески рассыпались во все стороны и отражались тусклыми пятнами в других зеркалах, наполняя пространство угрюмым ужасом и тоской. От такого зрелища лица ребят, отраженные в большом зеркале, выглядели по-стариковски уродливо и растерянно.

– Добро пожаловать! – из толщи тьмы вновь послышалось глухое приветствие, но уже произнесенное бесцветным неживым голосом.

Дети невольно попятились назад к двери. Она оказалась запертой.

– Ни о чем не беспокойтесь, присаживайтесь. Вам здесь будет удобно, – прошептал голос.

И из темного угла показалась знакомая фигура хозяина, облаченная в безупречно белую одежду.

Словно приведение в ночи, она приближалась медленно и беззвучно, что-то тихо бормоча себе под нос. Потеряв остатки уверенности в себе и надежду найти выход из этого дома, дети покорно опустились на грубую жесткую циновку, гостеприимно расстеленную возле двери.

Однако причины для страха безобидный с виду хозяин не подавал и продолжал нашептывать успокоительные речи:

– Здесь вы будете самыми счастливыми детьми на свете.

Тихий вкрадчивый голос теплым ветерком проникал в сознание двух мало что понимавших детей и наполнял их души покоем и забвением. Все слилось в их глазах: и белый силуэт Глада, и мрачные стены неуютного жилища, и множество колес и колесиков, начавших медленно вращаться в тусклых бликах старинных зеркал. Под успокаивающее нашептывание хозяина дом будто наполнялся добром и тихой радостью. Даже жесткая подстилка на полу показалась детям мягкой постелью, на которой они, забыв обо всем на свете, погрузились в крепкий беззаботный сон.

Резкий стук в дверь заставил Востока открыть глаза. Весна мирно спала на полу, положив голову ему на колени. Она ничего не слышала. А он, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, слышал все и все видел через узкий прищур глаз.

Сначала он заметил, как Глад быстро подошел к двери, немного приоткрыл ее и каким-то другим неприятным и гнусавым голосом грубо произнес:

– Нет, не сегодня. Приходите завтра или совсем не приходите.

Дверь с шумом захлопнулась, пламя свечи задрожало, белая фигура быстро приблизилась к большому напольному зеркалу, опустилась перед ним на колени и посмотрела на свое отражение.

Восток, внимательно наблюдавший за Гладом через щелки глаз, вздрогнул: с темной зеркальной глади зеркала глядело на него страшное лицо старика, всего седого, с клоками жидких седых волос, с сухим морщинистым лицом, с длинным кривым носом и со зловещим ядовитым блеском холодных колючих глаз, которые смотрели исподлобья хмуро и ненавистно.

Восток крепко зажмурился и затаил дыхание. Ему показалось, что так он просидел вечность, боясь шевельнуться и выдать свое внимание. Однако любопытство победило страх, и он решился приоткрыть один глаз.

Еще больший ужас заставил его вздрогнуть так, что он чуть не вскрикнул, и зажать себе рот руками. Теперь перед чурбаком со свечой сидел на коленях низкорослый сухопарый старик в черных лохмотьях, свисавших с него жалкой паутиной, а из зеркала на него глядело улыбающееся милое лицо молодого красавца Глада.

– Добрый день, господин Гнус, – ласковым напевным голосом произнесло отражение и застыло в ожидании.

– Никакой он не добрый, и вовсе сейчас не день, а вечер, – прогнусавил старик. – Зачем ты явился ко мне, гадкий Глад? Я тебя не звал.

Он прошептал еще что-то, вероятно, малоприятное, фыркнул и повернулся к собеседнику спиной, давая понять, что разговор закончен. Теперь Востоку стало видно лицо старика Гнуса, – оно было точь-в-точь тем самым страшным отталкивающим отражением, которое он видел в зеркале в первый раз. Восток открыл второй глаз и, забыв о всякой предосторожности, глядел теперь в оба, не желая ничего проморгать.

– Послушай, Гнус, не злись, – уже без всякой улыбки серьезно заговорил Глад. – Я пришел, чтобы серьезно поговорить с тобой.

– Мне не до разговоров. Убирайся прочь!

Гнус даже не повернулся в его сторону.

– Напрасно ты так. Я ведь хотел тебе помочь.

– Чем это, интересно, ты мне поможешь?

– Ты позвал к себе в дом двух бездомных детей, у которых к тому же нет ни отца, ни матери.

– Ну и что?

– Ты же ведь мог их отдать на воспитание двум чудесным людям, Эну и Эне, добрым, но бездетным. Они заходили к тебе сегодня, чтобы…

– Ну и что?

– Ты мог бы сделать счастливыми их и…

– Ха! – на этот раз старик не только повернулся к говорящему зеркалу, но и подошел к нему вплотную, уставившись пристальным взглядом. – Что ты называешь счастьем? Эти людишки понятия не имеют о том великом счастье, которое доступно только мне.

– Ты думаешь, что ты счастлив? Ты, жалкий старикашка, сидящий во тьме и творящий темные дела, называешь себя счастливым?

– Еще бы! Мне любой позавидует. Я живу уже тысячу лет, притом не зная никакой нужды. А почему? Потому что питаюсь той энергией, которой расплачиваются со мной семейные пары, желающие иметь детей. Они дают мне деньги, их я превращаю в зло. Именно оно и дает мне силы и долголетие.

– А как же Эн и Эна?

– Эти-то? Они слишком добры. Они не получат от меня ничего. Я продаю детей только людям с черствыми сердцами. Тогда приемные дети в новых семьях становятся несчастными, а я счастливым.

– И этих двух тоже продашь? – Глад указал взглядом на коврик возле двери.

Восток зажмурился.

– А как же!

Восток вздрогнул.

К счастью, ни старик, ни его молодое отражение не заметили этого. Они продолжали вести оживленный спор.

– Зачем же тебе жить столько лет и творить столько зла?

– О, ты ничего не понимаешь, – Гнус потер свои сухие костлявые руки и, посмотрев на Глада жадно горевшими глазами, продолжил возбужденно гнусавить: – Я хочу большего, я хочу власти над всем миром.

– И как же ты этого достигнешь?

Глад не стал проявлять должного внимания к словам спорщика и, сам повернувшись на этот раз к нему спиной, продолжал слушать его с рассеянным равнодушием. Но Гнус был настроен на решительный разговор и, разгорячившись, убедительно доказывал свою правоту, не меняя при этом гнусавого тона голоса.

– Ты хочешь знать тайну моего совершенства? Так слушай. Я покорю мир с помощью колеса времени.

– Чего? – Глад живо развернулся и чуть не вылез из зеркала наружу.

А неусыпный Восток еще больше обострил внимание.

– Ты ничего о нем не слышал? Это колесо управляет всем – и временем, и пространством. А еще оно намерено заставить мир вращаться вокруг себя. Но этому не бывать! Как только оно попадет мне в руки, я сам смогу раскрутить его с такой силой, что оно подчинится мне. И тогда весь мир будет вращаться вокруг меня одного.

Теперь уже Глад заметно разволновался.

– Разве есть такое колесо? И где же оно? И как ты его добудешь? – заговорил он дрожащим голосом.

Тут Гнус замялся, сник, а потом резко прогнусавил:

– Не… не… не твое дело. Сгинь!

С этими словами он дунул на свечу, ее пламя заколыхалось, но не погасло. Зато исчезло отражение Глада в зеркале.

Восток, сжавшись в комок на своей подстилке, весь напрягся, готовый к самым решительным действиям, только не знал к каким. Он ждал, что же будет дальше.

А дальше, сидя на полу перед чурбаком со свечой, Гнус зашептал горячим шепотом, глядя в зеркало и не находя в нем ничего, кроме темной мертвой глади:

– Колесо, вертись, крутись.Сила зла, ко мне явись.Колесо, сильней кружись.Белый свет, мне подчинись.

С этими словами он поднялся с колен и быстро с завидной для старика ловкостью завертел деревянное колесо, висевшее над большим зеркалом. Оно завертелось, как бешеное, и вслед за ним все остальные медленно вращавшиеся колеса в доме пришли в неистовое движение. Множество теней замелькало во множестве зеркал, наводя ужас, от которого стыла кровь.

У Востока закружилась голова, он закачался как маятник и едва не упал на спящую Весну. Тут он вдруг заметил среди хаоса света и мрака в противоположном углу комнаты неприметную дверь, спрятанную за тяжелой темной портьерой. В этот миг пламя свечи дрогнуло и погасло. Все вокруг погрузилось непроглядную тьму. А через минуту старческий храп оповестил Востока, что хозяин дома уже спит. Однако тот не мог этого слышать, потому что сам провалился, вопреки своей воли, в глубокий непробудный сон.

Ночь была необычайно темной, будто залитой черной краской. Казалось, небо за что-то обозлилось на землю, накрыв ее непроницаемым мраком. Ни луны, ни одной звездочки на небе, только низкие тяжелые грозовые тучи. Даже фонари на улицах, и те потускнели, будто придавленные тьмой. А за городом хоть глаз выколи.

Только странный одинокий странник во всем белом тихой крадущейся походкой, словно блуждающий огонек, пробирался сквозь толщи тьмы, пока наконец не достиг дверей дома, стоявшего на высокой горе, и не постучался.

– Кто там? – послышался изнутри недовольный скрипучий голос.

– Это я, Глад, открой, – последовал ответ запыхавшимся взволнованным голосом. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.

– Убирайся прочь! Мне не до разговоров.

– И это туда же, – обиженно вздохнул незваный гость. – Я должен тебя предупредить: тебе грозит несчастье.

– А можно ли ждать счастья от такой гнуси, как ты?

– Несчастья желает тебе Гнус. А я Глад, я хочу спасти тебя.

– Ты и Гнус – одно и то же: личины разные, а суть одна.

– Ты право, мы вместе – это один человек, но с разными лицами, телами и душами. Я добрее его… Глад, умолк, будто не веря собственным словам, потом вздохнул и еле слышно добавил: – Чуть-чуть.

Вероятно, незримый хозяин жилища не расслышал его вздоха и поверил в правдивость сказанного. Он вновь заскрипел тем же неприятным голосом, словно не смазанная телега, но открывать дверь нежданному посетителю даже и не думал. А скрип внутри все продолжался.

– Знаю, что ты хочешь мне сказать, – донеслось оттуда. – Твой гнусный хозяин никак не насытится властью над людьми. Он жаждет подчинить себе и меня. Ему хочется держать меня в руках и вертеть мною по своему усмотрению. Ему нужна моя сила, чтобы управлять и временем, и пространством.

Глад молчал, не решаясь заговорить. Услышанное им потрясло его, обрушившись своей неприкрытой беспощадной правдой. Наконец, преодолев неловкость, он заговорил пересохшим от волнения голосом:

– Откуда тебе это известно? Я ничего никогда ему… честное слово. Я не понимаю, откуда он узнал о твоем существовании. Я себя… я тебя… не выдавал.

– Чушь! Моя тайна известна не только тебе, несчастный трус, но и некоторым другим темным силам.

– Но я не темная сила, я не Гнус! – захныкал раздосадованный Глад. – Ты сможешь убедиться в этом, когда выслушаешь меня.

– Валяй, только покороче.

– Я пришел сюда, чтобы предупредить тебя…

– Еще короче!

– Да, да, сейчас… – Глад заметно засуетился. – Гнус с помощью своих темных заговоров собирается найти тебя и очень скоро обязательно найдет. Тогда тебе конец, и мне тоже, ну и всем людям.

– Тьфу ты! – возмутились за дверью. – Как бы ты сам не навел этого Гнуса на мой дом. Он ни о чем не догадывается?

– Нет, нет, что ты! Я и в душе не имел…

– Ха-ха! А в тебе разве есть душа, жалкое ничтожество? Ты лживое отражение гнусной силы зла. И вообще, ты меня утомил. Сгинь!

Неудачливому посетителю ничего не оставалось, как сгинуть да поскорее. Он опасался, как бы его хозяин, проснувшись, не найдет в зеркале свое отражение и догадается о причине такого исчезновения. К тому же в воздухе запахло надвигающейся грозой.

А внутри дома что-то невидимое продолжало скрипеть и двигаться с угрожающей силой. Потом все стихло, и вдруг явственно послышался сначала тихий, а потом все громче и громче тот же зловещий скрипучий голос:

– Не бывать черным замыслам негодяя! Я сильнее, умнее и злее его в тысячу раз! Это мне подвластно все вокруг. Это я могу заставить крутиться вокруг меня и землю, и всех людей на ней. Лишь мне одному под силу разгонять и замедлять и время, и пространство. И я это сделаю и докажу всем, на что я способно. И тогда Гнус разгневается еще больше, но будет поздно. Он ни за что не отыщет меня. И никто меня не найдет. И я буду править миром вечно. Ха-ха-ха!

Громогласный хохот разразился с невиданной силой, заставив сотрястись землю, и достигнул небесных высот. Оттуда эхом скатился страшный гром, а вслед за ним обрушился сильнейший ливень.

Дождь нещадно стучал по темной покатой крыше, грозя пробить ее насквозь. Вспышки молнии озаряли небо каждое мгновение, будто хотели обогнать друг друга в приступе страшной ярости. Казалось, небо уже устало пребывать в своей громовой горячке и непроизвольно в безнадежном отчаянии, рассеивая один за другим раскаты, продолжало лениво сотрясать и воздух, и землю, и маленький деревянный дом с одним окном. Но в какой-то миг гром, точно опомнившись, грянул напоследок с такой невероятной силой, что можно было подумать, расколются надвое небеса.

Но не раскололись. Зато распахнулось окно дома, в котором крепко спали бесприютные дети, попавшие в него обманом.

– Весна, проснись! – взволнованно прошептал Восток, склонившись над сестрой.

Он первым проснулся от внезапного шума, ворвавшегося вместе с вихрем ветра в дом. Весна, потирая глаза, чуть приподнялась со своей жесткой постели и никак не могла понять, что вокруг происходит.

– Какая неудобная кровать, – зевая, проговорила она. – Где это мы?

– В западне у Гнуса. Нам нужно выбираться отсюда как можно скорее.

– Какого Гнуса? – растерянно спросила Весна. – Я никуда не хочу бежать. Я хочу спать.

– Не время, сестренка. Слышишь? Да проснись же! – Восток стал отчаянно трясти ее, взволнованно шепча: – Послушай меня. Помнишь, как родители одного малыша в парке пугали его страшным Гнусом? Так вот, это он.

Восток надеялся, что это признание заставит Весну испугаться и подскочить с места. Но она даже не открыла глаза и, засыпая, упала ничком на подстилку. Тогда он приподнял ее и начал снова судорожно трясти за плечи.

– Не спи, пожалуйста, – шептал он горячим шепотом. – Ты не все знаешь. А я знаю тайну колеса времени. Гнус хочет завладеть им и подчинить себе весь мир. Нужно бежать сейчас же спасать его.

– Кого? – сквозь сон пролепетала Весна.

И тут резкая вспышка молнии, прорвавшаяся через распахнутое окно, блеснула ей в глаза. Она мгновенно открыла их и села возле брата.

– Мне страшно! Пойдем отсюда побыстрее! – вскрикнула она встревоженным голосом и кинулась к двери.

Восток едва удержал ее и прикрыл ей рот рукою.

– Тс-с, тише. Разбудишь.

– Кого? – непонимающе проговорила она.

А Восток еще крепче сжал ей рот и потянул ее в темный угол комнаты. Она вяло поплелась за ним, еле переставляя ноги.

– Ой! – вскрикнула Весна, натолкнувшись на что-то большое и темное на полу.

Это был Гнус.

– Опять ты, Глад, со своими дурацкими советами. Уходи прочь! – прогнусавил старик и, повернувшись на другой бок, громко захрапел.

Восток и Весна застыли на месте. Они и хотели бы пойти прочь, но боялись даже дышать. Тихо, на цыпочках, едва касаясь скрипучего пола, они пробрались в полной темноте, пока не добрались до портьеры в углу.

– Куда ты меня тащишь? Ведь дверь там, – не вытерпев, прошептала Весна.

– Та заперта, а эта…

На счастье маленьких беглецов, тайная дверь, прятавшаяся в укромном углу, оказалась открытой. Еще мгновенье, и оба были уже в темных объятьях незнакомой безлюдной улицы в пору ночного ненастья. Непроницаемый мрак, черные тяжелые тучи, сильный ветер и бурный непрекращающийся ливень – вот что предстало перед взором недавних пленников, стоявших на заднем крыльце дома под узким козырьком. Но назад пути не было.

Вдруг молния, будто желая сбросить остаток зла, блеснула короткой вспышкой. Яркий свет, словно пламя пожара, залил весь дом.

– Улица Темная, дом 13, – прочитал Восток дощечку на стене.

Тут дождь, истощив все свои силы, брызнул жалкими каплями и совсем прекратился. Дети увидели перед собой глухой тупик улицы, залитой глубокими лужами.

Выплеснув на землю остатки гнева, небо, однако, не перестало хмуриться и не выпускало из своих владений зловещие грязные тучи. Ветер тоже не собирался сдаваться и с озлобленным воем кружил по улицам и переулкам, забираясь в темные углы, прорывался наружу из городских теснин на поля и лесные просторы.

Дети, высвободившись из застенок Дома добра и дождавшись окончания стихии, поначалу увидел мрачные и узкие тиски забытого всеми тупика. Серые одноэтажные дома, окруженные глухими заборами, неприветливо встречали маленьких ночных бродяг и не обещали им ни крова, ни защиты. Детям самим нужно было искать выхода из своего незавидного положения.

А он был только один – противоположный конец улицы, оказавшейся тупиковой. И ребята, не колеблясь, покинули этот мрачный замкнутый угол. Улица же, будто издеваясь, извивалась змеей, заставляя путников плутать и поворачивать то туда то сюда, пока наконец девочка не заметила слабый просвет между домами.

Дети быстро заскочили туда и оказались среди безлюдных огородов с редкими полуразрушенными домишками, вероятно, брошенными хозяевами. А вскоре и они исчезли из виду, предоставив странникам любоваться пустынным видом полей, заросших густым бурьяном, по которым гулял только ветер, оставшийся от недавней стихии. После тесноты узких городских улиц широта просторов ничуть не утешала их.

– Куда мы попали? – чуть не задыхаясь, прошептала Весна; губы ее дрожали. – Мы заблудились.

Но о поиске пути назад, в город, таивший зло на них, нечего было и думать. А впереди ждали пустота и безысходность.

– Не стоит расстраиваться, сестренка, – постарался подбодрить ее Восток. – Все равно нужно идти. Если нет пути, его надо найти. А стоять и ничего не делать бессмысленно. Вон, смотри, тучи уже расходятся.

И впрямь, сильный ветер, не желавший никак угомониться, разогнал понемногу толщи небесных странников, обнажив тонкие пробелы среди печальной серой пустыни. На душе стало веселее, и брат с сестрой уверенно продолжили свой путь вперед, никуда не сворачивая и крепко держась за руки.

А он оказался нелегким. Им приходилось, пробираясь по бездорожью, падать на острые камни, проваливаться в ямы, спотыкаться о немилосердные кочки, путаться в высокой траве и царапать руки и ноги о сухие колючки. Встречный ветер будто не хотел пускать их в неведомые дали и толкал в обратную сторону. Но упорство ребят уже ничем нельзя было остановить. Будто не чувствуя препятствий, они шли все дальше и дальше, подгоняемые собственным воодушевлением.