Я тебя не предавал

– Вышли все, я сказал! – рявкаю ещё раз.

Ира вздрагивает. Впервые, наверное, с тех пор как её сюда приволокли, проявляя какую-то знакомую мне, настоящую эмоцию. А взгляд упрямый.

Мы идём до конца, да?! Ты в этом уверена?

Дверь зала хлопает. Мы остаёмся вдвоём.

– Так хочешь его спасти, что готова лечь под меня? – цинично усмехаюсь. – Надо же, какая любовь!

– Я его жена, Ворон, – с вызовом смотрит в глаза.

Наверное, я всё ещё пьян, раз по мне бьёт с такой силой. «Его жена» легко проходит сквозь броню и смазывает лопасти мясорубки. Она с радостью начинает работать активнее, причиняя мне физическую боль. Каждая мышца натянута как струна. Подушечки пальцев покалывает. От невидимых потоков воздуха кожу жжёт.

– А могла стать моей, – внутренности покрываются льдом. Просто нереальный, дикий контраст ощущений.

– Могла, – шипит, прожигая меня взглядом. – Если бы ты появился в ЗАГСе, а не трусливо сбежал.

Я сбежал? Я сбежал?!

Я как мог подстраховался со всех сторон в тот момент. Эта поездка не должна была занять больше трёх-четырёх суток с учётом дороги, и отказаться от неё было нельзя. Сообщать напрямую в таких случаях тоже нельзя, а на месте мы без связи с внешним миром, только между собой, иначе по возвращении можно обнаружить лишь тела своих близких. Остывшие, изуродованные. Я не хотел такой участи для неё. Я должен был вернуться раньше!

Ей просто надо было поехать тогда с моим человеком. И подождать! Верить в меня, в конце концов! Женщина же должна верить в своего мужчину?

– Я дал тебе выбор, Ира! – во мне кипит едва контролируемая ярость.

– Выбор?! – её взгляд темнеет, а губы презрительно кривятся. – Я его сделала.

О, да, родная! Сделала! Теперь я сделаю свой.

Усмехаюсь, глядя ей в глаза, и дёргаю пряжку, расстёгивая ремень, берусь за ширинку.

– Давай-ка сначала проверим, на что ты способна, – обжигающий лёд от внутренностей поднимается к горлу. Голос хрипнет, а член встаёт колом от одной только злости и взгляда на эти проклятые губы.

Точно ведьма!

Ширинка расстёгивается. Ира смотрит на мой пах, снова поднимает взгляд на меня.

– На колени, – давлю ей на плечо.

Останови меня! Бля, давай же! Сейчас!

Сука! Молчит и послушно опускается на пол, глядя своими болотными глазами в мои.

Тону, я тону в них, как когда-то…

– Такое же ничтожество, – звучит сухо, но с какой-то горечью. Или презрением. Тем интереснее.

Дёргаюсь всем телом, скидывая наваждение.

– Сейчас, кстати, – жёстко ухмыляюсь, – ты тоже сделала выбор, – и ухватив её за затылок, дёргаю к своему паху.

Глава 15

Ирина

– На колени, – приказывает Ворон и давит мне на плечо.

Глаз не отводит. Наблюдает за мной и упивается своей властью. Вижу его насквозь. Все гнусные желания выделяются на лбу бегущей строкой. Хочет, чтобы я начала сопротивляться, а он – унижать. А потом взять силой. С болью и слезами. Изощрённо. Как любит делать это Асад.

Тело привычно деревенеет и сжимается, но я не доставлю ему такого удовольствия. Ни за что. Молчу и послушно опускаюсь на пол.

Ну давай, Ворон, убей меня ещё раз. Сможешь? Ты же палач. Тебе не привыкать.

Смотрю на него с издёвкой и жду очередного унижения.

Сколько их у тебя Ворон? Ну же, удиви меня оригинальностью.

Вижу, как натянуты его боксеры, и едва сдерживаю тошноту, подступающую к горлу. Минет – это всегда неприятно и гадко, но нужно переключиться с реальности на воспоминания, и становится легче. Но не сегодня. Ворон уничтожил даже те крохи хорошего, что были между нами в прошлом. Придётся пройти это без анестезии.

Возбуждаешься от чужих страданий? Давай уже, не томи.

Быстрее бы всё закончилось. Но Ворон отчего-то медлит. Издевается и изводит меня ожиданием?

Как предсказуемо. Я думала этот мужчина не сможет сделать мне больнее, чем тогда. Как же я жестоко ошиблась.

Смотрю в его горящие похотью глаза и едва сдерживаюсь, чтобы не сплюнуть от омерзения. Ненавижу. Даже сильнее, чем мужа. Тот хотя бы никогда не прикидывался и не лгал.

– Такое же ничтожество, – выплёвываю с горечью, вкладывая в эти слова всё своё презрение.

Не боюсь. Страха как такового нет. А вот волна отчаяния зарождается где-то в глубине души и разрушает все шаблоны, выстроенные в голове за много лет. Маленькая девочка, что все эти годы жила внутри меня и терпеливо ждала чуда, поднимает голову и в ужасе содрогается. А я лишь криво усмехаюсь от её наивности.

Не ожидала? Напрасно. Давно пора перестать верить в сказки. Смирись уже, несчастная, хватит мучиться. Никто тебя не спасёт и не пожалеет кроме меня.

Мысленно обнимаю её, закрывая от этой грязи. Она единственное хорошее, что осталось, и я не дам её в обиду.

Ворон дёргается всем телом и едва заметно прищуривается.

– Сейчас, кстати, – жёстко ухмыляется он, – ты тоже сделала выбор, – хватает меня за затылок и грубо притягивает к своему паху.

Не сопротивляюсь, хоть внутри всё протестует, а девочка оглушающе визжит. Он сам останавливает меня в сантиметре от члена, всё ещё обтянутого тканью, и заставляет смотреть в глаза. Ждёт, что я начну молить о пощаде, а я только усмехаюсь.

Удушающая волна перехватывает горло. Я лишь сглатываю, но взгляд не отвожу. Начинает колотить от напряжения, а зубы отбивают ритмичную дробь.

Ну давай, чего медлишь? Просто сделай это и отпусти меня.

– Да что с тобой, Ира?! – зло рычит Ворон, хватает меня за запястья и дёргает вверх.

От неожиданности покачиваюсь, но он помогает поймать равновесие и чуть прижимает к своему горячему телу. Меня окатывает кипятком с головы до ног. Дыхание рвётся, а сердце лупит как сумасшедшее. Ворон всё ещё смотрит мне в глаза и ждёт ответа. А что я могу сказать?

– Со мной, Ворон, жизнь, – язвительно тяну и пытаюсь вспомнить его фразу. – «Действительно счастливая» или как ты там говорил. Чего и тебе желаю.

Свирепый взгляд проникает внутрь меня и переворачивает всё вверх дном, а я не могу остановить эту пытку. Больно, все старые раны вспороты и кровоточат, а сердце захлёбывается, пропуская удар за ударом.

Ворон неприятно кривится и отпускает из плена своих рук. Встряхивает от его пренебрежения. Я отхожу на безопасное расстояние и растираю запястья. Моя блузка расстёгнута, а его штаны приспущены. Что за идиотскую игру он затеял? У меня нет желания в неё играть.

– Неужели ты совсем не боишься? – хмыкает Ворон и застёгивает джинсы.

Передумал?

Озадаченно слежу за его действиями и немного выдыхаю.

– Чего? Члена? – выразительно дёргаю бровью и криво ухмыляюсь. – Смешно.

На самом деле совсем не смешно. Но и не трагедия вселенского масштаба. Это всего лишь член. Детородный орган, который не убивает, а дарит наслаждение. Просто не всем и не всегда.

Отворачиваюсь, чтобы перевести дух, и застёгиваю блузку. Дрожащие пальцы не слушаются и путаются в маленьких пуговичках, а сердце колотится всё быстрее. Как же сложно сохранять лицо, а противостоять этому монстру и вовсе не хватает сил. Но я должна продержаться.

– Какая ты стала… – уничижительные нотки в его голосе неприятно царапают.

Поджимаю губы, но не реагирую.

– Не нравлюсь? Ну, извини, другой нет.

«Ты сделал меня такой!» – хочется крикнуть, но не стану.

– И часто ты так, – крутит пальцем в воздухе, делая вид, что подбирает слова. – Платишь долги любимого мужа?

Издевается, нарочно смешивает меня с дерьмом. Я лишь усмехаюсь. Накрывает ответной агрессией. Кровь мгновенно вскипает в жилах и разносится по организму вместе с убойной дозой адреналина.

– Тебя это не касается, – небрежно веду плечами и вздёргиваю подбородок.

Решил меня оскорбить? Не выйдет. Как он правильно заметил, я стала другой. Той наивной и беззащитной девочки больше нет. А я могу за себя постоять. У меня есть когти, зубы, а главное язык. Очень острый и опасный.

– Отвечай, – рявкает Ворон и сам заводится с пол оборота. – Ну!

А вот теперь я чувствую, как его сносит на эмоции. Упиваюсь этой сладкой субстанцией. Мне мало. Хочу ещё. Жёстче. Мучительнее. Агонию его хочу и бью сокрушительно, не заботясь о последствиях.

– Да пошёл ты, – шиплю с ненавистью, глядя в глаза. – Кто ты такой, чтобы я тебе отвечала?

Нарываюсь. Специально. Катком качусь по мужскому самолюбию. Луплю наотмашь, не заботясь о последствиях. Пусть ему будет больно. Пусть хотя бы отчасти почувствует то, что чувствую я.

– Ира, тормози, – предупреждающе скалится Ворон, а по моей спине ползут колючие мурашки. – Не искушай судьбу.

Бесится. Мне не по себе, но я не намерена сдаваться. Меня несёт локомотивом отчаяния, и остановить его невозможно. Если только ни врежется в глухую стену. Внутри всё кипит и рвётся наружу. Демоны словно взбесились и совершенно не поддаются контролю.

– А то что? – выплёвываю с вызовом и прожигаю взглядом. – Что ещё ты можешь мне сделать?

Ты меня уже убил. Уничтожил всё, что было дорого. Если бы не сын…

Ворон подозрительно прищуривается, но молчит. А у меня внутри всё разлетается в щепки и кровоточит. Всё, что должно было давно умереть, внезапно ожило и восстало против меня. Не вывожу. Колотит и мутит. Мне нужна передышка.

– Ответь мне только на один вопрос, – его голос звучит очень опасно и едко.

Внутренне напрягаюсь, но не показываю слабость. Держусь из последних сил. Ворон приближается. Кружит вокруг меня, словно караулит добычу и готовится к решающему прыжку. Останавливается напротив и смотрит в глаза. Упивается своим превосходством, некогда любимые губы искривляются в ехидной ухмылке.

– Как тебе… После меня… – специально растягивает слова, чтобы каждое оставило отпечаток, – под него было ложиться?

Вот и всё. Не пощадил. Ударил по самому больному, и защита разлетелась вдребезги. А во всём виновата эта девочка внутри меня. Напуганная и истерзанная. Я так и не смогла её убить.

Меня сносит волной боли и оглушает отчаянием. Мгновение, и прошлое вгрызается острыми зубами. Прикрываю глаза всего на секунду, чтобы справиться с эмоциями. Едва слышный вдох срывается с губ, а тело непроизвольно сотрясается в предсмертной агонии. Того самого первого раза с мужем.

Асад был благосклонен и дал мне время привыкнуть к новым реалиям. Дождался, пока меня перестало выворачивать от токсикоза, а потом заявил свои права на жену.

Как это было? Ты правда хочешь знать, Ворон? Тебе ли не всё равно? Как я раз за разом умирала в чужих, жестоких руках, а вспоминала твои? Ни капли нежности, ни грамма жалости. Слёзы и желание содрать кожу, на которой отпечатываются чужие поцелуи. А ещё отчаянные попытки сохранить хоть капельку тебя…

– Хватит, – болезненно выдыхаю, отгоняя мучительные воспоминания и инстинктивно прижимаю пальцы к его губам. – Ту мач, Ворон. Ту мач.

Пробил. Всё же попал в десятку. Никогда не промахивается. Только я знаю, какую цену пришлось заплатить за жизнь сына. Нашего сына. Но Ворон об этом никогда не узнает. Каждый получил, что хотел. Пресловутый выбор давно сделан.

Он дёргается, как от удара, перехватывает моё запястье и сильно стискивает. Так, что наверняка останется синяк. Морщусь от боли, но не произношу ни звука. Ворон хмурится и разворачивает мою руку к свету.

– Что это? – подушечкой большого пальца разглаживает шрам на запястье.

– Прививка от слабости, – криво усмехаюсь и выдёргиваю руку. – И тупости.

Просто детский порыв, который едва не стоил двух жизней. Протест против несправедливости жизни.

– Поясни! – ладонь Ворона врезается в стену рядом с моим лицом, а бешеный взгляд обещает испепелить заживо.

– Нет, – качаю головой.

– Ир-р-ра, – рык раненного зверя прошибает меня, словно удар тока, но завести эмоции не получается.

Всё. Я пустая. Нет у меня больше ни сил, ни желания с ним бодаться. Но Ворон не сдаётся, стискивает горло и вынуждает смотреть на него. Нельзя… Прикрываю глаза и инстинктивно чувствую, как он нависает словно скала.

– Ты мне всё расскажешь, иначе…

Он так близко, что я ощущаю его всем телом. Каждой клеточкой. Каждой порой. Его запах, почти забытый, но такой родной. Беспрепятственно проникает в меня через лёгкие и бальзамом разливается по кровоточащим ранам. Закусываю губу и едва сдерживаю отчаянный стон.

– Ворон, стой! – знакомый голос эхом разносится по помещению и выводит меня из оцепенения.

Распахиваю веки, но вижу только Ворона. Его глаза в сантиметре от моих, а губы едва касаются. Горячее дыхание скользит по моим губам, а мощная грудь тяжело вздымается.

– Свали на хрен отсюда! – он даже не двигается и продолжает давить на меня взглядом.

А я как кролик перед удавом, тону в его глазах и не могу пошевелиться.

– Стой, я тебе говорю!

В плечо Ворона врезается мощный кулак.

– Да чтоб тебя, Мирный! – рявкает, отпускает меня и оборачивается. – Что?!

– Это моя женщина, – Мирон кивает на меня. – Все её вопросы решай со мной.

Вот это неожиданность. Округляю глаза, с изумлением смотрю на своего спасителя и не знаю, как реагировать.

– Че-го? – Ворон дёргается и впивается в меня убийственным взглядом.

Внезапно ощущаю новый приток энергии и расправляю плечи. Вот это подарок вселенной. Так умыть Ворона одна я бы не смогла точно. И мне становится хорошо. За одну эту его эмоцию я готова многое отдать. Нельзя злорадствовать? Плевать. Я переживу долг кармы.

– Мирон? – торжественная улыбка появляется на моих губах. – Спасибо.

– Иди в машину, – мажет по мне хмурым взглядом.

Киваю и направляюсь к двери. Трусливо сбегаю от себя и своего так неожиданно нагрянувшего прошлого.

– Стоять, – рычит Ворон и словно натягивает поводья, что вшиты в меня.

Вздрагиваю и замираю. Сердце с размаху впечатывается в рёбра, а дыхание срывается в глухой хрип.

– Я сказал «в машину», – Мирон безапелляционно давит своей силой.

Мне надо сделать выбор. Опять? Какая ирония. Когда-то я уже выбрала Ворона, и счастья мне это не принесло. Поэтому…

Оборачиваюсь. Мужчины стоят друг напротив друга и сверлят уничтожающими взглядами.

***

Спасибо всем, кто идет с нами дальше по этой истории.

Глава 16

Ворон

Я, блядь, ни хрена не понимаю, что происходит! Раз в пятилетку решил нажраться и влетел в такое комбо. Спустил с поводка свои нервы, которые обычно всегда под строгим контролем. И вот вся эта тема сейчас совсем некстати.

В смысле моя женщина его женщина?!

У меня, как у пацана, в ушах звенит эта фраза Мирного. И эта женщина послушно сваливает к нему в тачку?!

Челюсть пробивает пол, зубы громко клацают друг о друга и сжимаются до скрипа. Планка падает, и я врезаюсь кулаком в челюсть Мирного. Он отшатывается, встряхивается и налетает на меня. С подножки роняет на пол. Я тут же группируюсь, выхожу из его захвата и оказываюсь на ногах. Бухло сильно притормаживает реакции. Ещё одна причина, почему я пью так редко. Трезвый Мирон успевает обхватить меня сзади и сдавить рёбра. Выкручиваюсь, пробиваю двойку в его каменный пресс, от прямого в лицо он уклоняется и снова заваливает меня на пол.

Шумно дыша и сопя побелевшими ноздрями, мы катаемся, отрабатывая друг на друге удар за ударом. Мне прилетает по роже. Хорошо так! Мирный постарался. В ушах звенит, и я на время теряю концентрацию, а друг успевает надавить мне на горло и зафиксировать в болевом так, чтобы я не дёргался.

– Давно ты с ней знаком?! – проталкиваю слова через его захват.

– Успокойся сначала! – рявкает друг. – Потом поговорим.

Закрываю глаза, чувствую, как остатки алкоголя выходят из меня вместе с потом. Резко выдохнув, смотрю на Мирного. У него губа лопнула и наливается красный след от моего удара по линии челюсти. В нас обоих до задницы адреналина и чёртова тестостерона. Все базовые мужские инстинкты обострились.

Мирон тоже шумно дышит. Чувствую, как расслабляет мышцы, захват ослабевает, и я резко перехватываю его руку, напрягаю пресс, выворачиваю кисть и скидываю с себя эту стокилограммовую тушу, прижимая лопатками к полу. Зло смотрю в глаза.

– Рассказывай, – требую, пересаживаясь удобнее, фактически верхом на Мира. Сжимаю бёдрами и продолжаю удерживать в захвате. Он и не дёргается, я тупо страхуюсь.

Все внутренности горят. Меня продолжает разрывать от ревности. Сюр какой-то, честное слово! Я с трудом принял выбор Ирины тогда. Сейчас я его вообще ни хрена не понимаю! Я её не понимаю!

Это что за пиздец? Ты же замужем, ведьма. Ты ж выродка своего любишь. Как с Мирным-то до кучи оказалась? Тоже долги мужа?

И бомбит от того, как легко она встала передо мной на колени. Дура! Да я же, блядь, не верю тебе! Я не верю, что ты была готова мне отсосать за сраные бабки, которые должен этот твой ублюдок.

А кому готова? Мирному?!

Оу, чёрт. Стоп-стоп-стоп. Эту часть мы уже проходили, когда я вернулся из плена и узнал, что меня никто не ждёт. Это всё было там. Вот эти самые чувства. Болезненные, острые, будто, сука, лезвием по венам.

Вены… нездоровое что-то произошло тогда…

Отпускаю Мирона и ложусь спиной на пол. Смотрю в потолок, скриплю зубами, слушаю, как сердце стучит в висках и затылке.

Наша проклятая годовщина для меня как полнолуние для оборотней. Броня слетает к херам, показывая всё, что так и не зажило внутри. А я запретил себе обнажаться. Обратно наращивать в десятки раз неприятней.

– Мирный, не разочаровывай меня, – прошу друга.

Сажусь, растираю лицо ладонями. Он поднимается и тянет мне руку. Долго смотрю на его ладонь, но всё же цепляюсь и позволяю подтянуть себя вверх. Я по пальцам одной руки могу пересчитать своих настоящих друзей. Терять Мира из-за собственной «праздничной» агонии глупо.

– Рассказывай, – повторяю, отправляясь на поиски сигарет, потому что карманы обшарил и там пусто.

– Да нечего рассказывать особо. Ты когда пулю словил, она тебя шила. Но сначала спасала. Ты там сдох почти. Сердце остановилось, думали всё, не вытащим. Она смогла. И операцию в скорой проводила. Сама, без ассистентов, – вижу, как в его глаза вспыхивает мужской интерес.

Мне снова хочется дать ему в челюсть, но я молчу и перевариваю услышанную информацию. Мирный тоже не торопится продолжить.

Нахожу сигареты, закуриваю. Открываю форточку и сокращаюсь весь от потока холодного воздуха, ударившего в разгорячённое тело.

– Почему сразу не сказал? – спрашиваю, так и не дождавшись от него продолжения.

– Слово дал. И сейчас не сказал бы, если бы ты херню не начал творить.

– У меня всё было под контролем, – огрызаюсь в ответ.

– Видел я твой контроль, Ворон! – Мирный тоже всё ещё кипит.

– Бабки я кому отдал? – перевожу тему.

– Договорился с врачом, которая должна была на самом деле дежурить в ту ночь.

Ржу, крепко затягиваясь. Мирный косо на меня смотрит. А я что? А я в очередной раз убеждаюсь, что даже при смерти не ошибся и видел именно Иру. И интуиция моя работает исправно.

Я эту женщину всегда и везде узнаю. Меня ведёт от неё также, как шестнадцать лет назад. Но второй раз я в это не полезу. От меня столько людей зависит. У меня нет права выходить из равновесия. Один день в году – исключение. Этого и не видит никто почти. Только самые приближённые. Они знают, если откроют рот, я им лично голыми руками языки повырываю.

Мне запрещено иметь слабости. Однажды я нарушил правило и чуть не погиб. И нарушил его снова, притащив в дом ребёнка. Думаю, этого более чем достаточно.

– Я не могу работать с людьми, которым не доверяю, Мирный.

– То, что я скрыл, никак не может тебе навредить, – спокойно, без попытки оправдаться. – Такой была цена за твою жизнь. Ты бы тоже не торговался.

– Ты мне солгал, – напоминаю другу.

– Ты знал, – хмыкает Мирон. – Просто почему-то решил оставить всё без изменений.

Вырубить тебя, что ли? Чего ты умный такой сегодня?

Там за три секунды всё считалось. Я не стал копать. Зачем? Чтобы нарушить слово, данное самому себе? Это уже полное извращение. Я Иру отпустил в её семейное счастье, в материнство от другого мужика. Мне там не было места. И сейчас нет, иначе она не встала бы передо мной на колени, защищая проворовавшуюся тварь.

– Не обижай её, Ворон. Хорошая, – закуривая, просит Мирон.

Меня перёдергивает от каждого его слова. Сажусь на стопку матов, смотрю на него снизу вверх.

– Я бы попробовал с ней… – признаётся он, выпуская под потолок струйку дыма.

– Что? – клинит меня жёстко, туплю ещё жёстче. Надо в себя приходить, на работу завтра.

– Говорю, попробовал бы с ней замутить что-то, – проводит пятернёй по волосам и гасит сигарету в жестяной банке-пепельнице.

– Она замужем, – за каким-то хреном напоминаю ему.

– Да и по хуй, – пожимает плечами Мир. – Будет свободна.

– Благословляю, – болезненно усмехаюсь. Шов ещё ноет, сука. Как я не порвался, до сих пор удивляет.

– Пойду. Она ждёт там, – друг тянет мне ладонь. Пожимаю и отмахиваюсь.

– Вали.

– Я парней тебе оставлю за дверью. На всякий.

– Как хочешь, – поднимаюсь и разминаю шею, приложив ладонь к боку.

– Кстати, – тормозит Мирон. – О какой сумме речь? Я сам закрою вопрос.

Я тебе точно сейчас въебу ещё пару раз!

– Не надо. Всё уже оплачено, – продолжаю тихо беситься.

Мирный забирает свои вещи, оставляет мне пачку сигарет и медленно идёт к двери. Пусть уходит, везёт её куда хочет.

Чё ты её присваиваешь, Ворон? Это теперь чужая жена. Ты отпустил её. Вот и сейчас отпусти. Какая тебе, на хрен, разница, с кем она трахается? С мужем, с любовником.

За Мироном закрывается дверь, я разворачиваюсь и с размаху врезаюсь кулаками в уже истерзанный за сегодня боксёрский мешок. Люплю по нему без перчаток, чувствуя, как на костяшках лопается кожа. Меня глушит звоном цепей. Под потолком раздаётся треск. Мощные крепления вылетают из пазов. Отскакиваю в сторону, а тяжёлый мешок с грохотом и скрежетом металла падает на пол, поднимая в пространство облако пыли.

– А я, пожалуй, достану свою любимую «лопату» и копну глубже, – ухмыляюсь, глядя на вырванные крепления. – Что-то мне подсказывает, где-то меня наебали.

Глава 17

Ирина

В машине тихо и тепло, а меня потряхивает. Ледяной озноб, кажется, пробрался глубоко под кожу. Пережитые эмоции никак не утихают, а в душе беснуется ураган смятения. Встреча с прошлым всколыхнула всё, что я с таким трудом пыталась забыть. Всё, что так долго уничтожала. Болезненные воспоминания обрушились подобно снежной лавине и погребли под собой. Так и незажившие раны кровоточат, а к ним добавляются новые. С трудом удаётся держать себя в руках и не впасть в истерику, но успокоиться так и не получается.

А всему виной Ворон. Стоило ему только появиться в моей жизни, как выдержка начала трещать по швам, а годами выстроенная защита разлетелась на части. Ненавижу. Как же я его ненавижу. Даже сильнее, чем когда-то любила.

Мирона долго нет. Волнуюсь. Может, зря я их там оставила? Впрочем, не маленькие и сами разберутся. Наверное. Прикрываю глаза и упираюсь лбом в холодное стекло.

Зачем? Ну зачем это всё? Я давно научилась жить без него. А он… почти не изменился. Такой же уверенный в себе и опасный. Те же губы, глаза… Тот же запах… И взгляд, что заставляет вибрировать каждую клеточку тела. Рядом с ним всё так же перехватывает дыхание, а кожа покрывается мурашками.

Закусываю губу до боли, чтобы сдержать надвигающуюся волну слёз. Ни за что. Я больше никогда не буду плакать из-за него. Ненавижу!

Двигатель тихо мурлычет, успокаивая и даря зыбкое ощущение защиты. Вымотанный организм не может больше сопротивляться, и меня отрубает. Плевать. Хоть бы чуть-чуть отдохнуть.

Грохает дверца. Подпрыгиваю от неожиданности и распахиваю веки. Мирон плюхается на сиденье и что-то недовольно бурчит себе под нос. И правда уснула? Теперь буду заторможенной.

– Эй, ты как? – тяжёлая рука опускается на моё предплечье.

Вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь. Мирон внимательно рассматривает меня, а я его.

– Терпимо, – зябко веду плечами и хмурюсь, замечая кровоподтёк под губой. – Что с лицом?

– Отстаивал честь дамы, – довольно хмыкает он, а я невольно улыбаюсь.

Такой большой, а как мальчишка. Подрался и рад. Детский сад. Неожиданно возникает желание спросить про Ворона, но одёргиваю себя. Мне всё равно и совсем не интересно.

– Получилось?

– А как же.

Расплывается в улыбке, сразу жалобно стонет и хватается за разбитую губу. Цокаю и качаю головой. Достаю из кармана салфетку и протягиваю ему. Боец раненый. Надеюсь, второй тоже жив.