Забудь о разводе!

Он делает шаг в мою сторону и протягивает свою ладонь.

– Мы еще не были знакомы. Позвольте представиться, Дамир Усманов. Мы работаем с вашим мужем в одной команде, – поясняет он, мягко пожимая мою ладонь, удерживая ее чуть дольше, чем следовало бы, отчего ток бежит по венам.

Но почему-то он не выдал Матвея. Не сказал, что по факту тот является его подчиненным.

– Очень приятно, Дамир. Будем знакомы, – в неловкости подыгрываю ему, раз уж он настолько филигранно притворяется, будто незнаком со мной лично.

Кожа лица горит от его пламенного взгляда. Он смотрит на меня так, словно способен заглянуть в саму душу. Я сама не в силах отвести от него взгляд.

Дьявол!

В Матвее вдруг просыпается ревность. Он наигранно прочищает горло, и тогда Дамир выпускает мою руку.

– Простите за мое неуместное любопытство, но что с вашим лицом? – интересуется он следом.

Я судорожно дотрагиваюсь до своего лба, провожу рукой по рассечению на брови и меня бросает в удушливый жар. В глазах начинает темнеть.

Или я сейчас говорю правду. Швыряю в лицо Матвея снимки с блондинкой и подписываю заявление на развод, избавляя тем самым себя от жизненных испытаний.

Либо же я загоняю себя в жесткие рамки и плету вокруг себя паутину лжи и лицемерия. Проще говоря, следую указаниям Дамира (в записке) и смотрю, что из этого выйдет.

Тем временем две пары глаз устремляются четко на меня. Мужчины загоняют меня в ловушку, облепив с обеих сторон.

Слева от меня стоит предатель, с которым я прожила три года, а справа – человек, о котором я не знаю ничего.

И если в глазах Матвея угадывается тревога, то по Дамиру, опять же, нельзя сказать ровным счетом ничего.

Но на интуитивном уровне я чувствую, как последний воздействует на меня. Как мысленно он давит. Ничего при этом не делая.

Но он желает помочь… Так ведь?

У него есть то, что может разоблачить Матвея!

– А это… – тушуюсь, издаю взволнованный вздох. – Кажется, позавчера… – снова встречаюсь с тяжелым взглядом Дамира и что-то вынуждает меня выпалить: – Позавчера возле отеля на меня напали двое неизвестных. Наверное, хотели изнасиловать, – намеренно сгущаю краски.

– Что-о-о? На тебя напали? – возбужденно горланит Матвей, вихрем подлетая ко мне, обнимает, целует меня в висок, на ранку дует, – Кто? Кать, ты уже обращалась в полицию? Что они тебе сказали? Они уже ищут нападавших?

– Ох, – нет слов, одни междометия.

Если честно, мне не до разговоров. Как бы просто выстоять, вытерпеть этот бурный натиск, направленный со всех сторон.

Сложно, но я буквально приказываю себе держаться из последних сил. Велю себе реагировать на объятия мужа… и на его ласку так, как будто между нами не произошел раскол.

– Прости, прости, Катён. Это я виноват, моя вина, не нужно было мне… – Матвей зарывается носом в изгибе моей шеи, напрочь забывает, что мы тут не одни.

Пребывая в ступоре, я нахожу взглядом Дамира. Черты его лица заметно смягчаются.

Он одаривает меня скупой улыбкой, пока Матвей занят разглядыванием моих увечий на лице. Пока я силюсь, чтобы не скинуть с себя его мерзкие руки и не послать к черту.

– Очень надеюсь, что в скором времени все ваши обидчики получат по заслугам! – встревает Дамир, задумчиво глядя на спину Матвея, явно на что-то намекая.

– Они ответят за все! Они заплатят! – рычит обозленно Матвей. – Я так просто это не оставлю. Сам их найду и уничтожу!

Вскоре Дамиру наскучивает происходящее. Сверившись с наручными часами, он обходит нас. И только тогда Матвей вспоминает о госте.

– Что ж, Матвей, мне неловко тебя отвлекать, но время уже поджимает. Так понимаю, у нас все в силе?

– Да, конечно. Я вас провожу, – лебезит Матвей.

Ощущается явное превосходство одним мужчиной над вторым. И мой муж тут вчистую проигрывает.

– Не нужно! Оставайся с супругой, – в приказном порядке. Жестко. Затем Дамир переводит многозначительный взгляд на меня, отчего тело покрывается крупной дрожью. – А вам, Катерина, я желаю скорейшего выздоровления. Поправляйтесь. Надеюсь, еще увидимся.

– Ага, с-спасибо, – киваю.

Глава 6

Как только Дамир уезжает, мне приходится не только разыгрывать драму, но и тщательно подбирать слова, а также мысленно делать заметки. Во избежание дальнейших оплошностей.

Просто мне никогда еще не доводилось столько врать. А я все-таки приняла решение врать… Играть. Для эффекта разорвавшейся бомбы.

– Объясни, где ты была все это время? Я звонил Карине, но тебя у нее было. Я же чуть с ума не сошел за эти два дня, – вместо вымаливания прощения Матвей принимается вести допрос, меряя гостиную размашистыми шагами и мельтеша у меня перед глазами.

Не с того мы начали…

Очевидно, он забыл, что изменил мне и предлагал всякие гнусности.

– Ну не могла я приехать раньше. Я же очнулась в больнице! – отвечаю слезно, сидя на диване. – Как только все произошло, прохожие вызвали "скорую". Я была без сознания.

Демонстративно дотрагиваюсь до своей головы и корчусь от наигранного приступа острой боли.

– Черт! Не нужно было тебя никуда отпускать! – гаркает Матвей и шарахает кулаком в свою же ладонь.

Но по голосу слышно, как он корит себя.

Кто знает, может, он тоже отыгрывает свою роль? Роль любящего мужа.

Надо бы проверить.

– А что… что позавчера произошло? Почему я была одна у отеля? – спрашиваю на удивление ровным и спокойным голосом.

Муж резко тормозит напротив меня и в изумлении вытягивает физиономию.

– В смысле? Ты не помнишь, что ли?

– Вообще ничего. Черная дыра в голове, – отвечаю весьма убедительно.

А для пущей убедительности я вынимаю из сумочки справки, разворачиваю и передаю Матвею.

– Вот посмотри. Тут все подробно расписано о моем диагнозе.

Муж опускается на диван рядом со мной и внимательно вчитывается в документы. Между бровями залегает глубокая складка. Он то поднимает на меня ничего не понимающие глаза, то вновь опускает. Похмыкивает, досконально изучая справки с анализами. А затем сворачивает бумажки и заторможенно кладет на журнальный столик.

Что-то замышляет. Я прям чувствую.

Потому внутри я ликую. Уже праздную победу.

Он повелся! Клюнул на крючок! Заглотил наживу и не подавился даже!

– Кать, а что последнее ты помнишь? – прищуривается он.

Я деланно задумываюсь, прикусывая щеку изнутри. Изображаю муки на лице.

– Кажется, то как мы ездили к Карине на день рождения. А еще помню, как на обратном пути мы хотели заняться любовью на заднем сиденье, но звонок твоего отца сбил весь настрой. А когда мы приехали домой, ты приготовил мне горячую ванну с кокосовым молочком и мы продолжили, с чего начали, – вру я томным голоском, мысленно сворачивая его в бараний рог. – Это было поистине волшебно.

Матвей реально сидит уже весь на изжоге. Он почесывает макушку и кажется не может поверить такой удаче.

– Кать, так это ж было две недели назад, – задумчиво произносит. – Получается, это твое последнее воспоминание? Больше ничего не помнишь? – я отрицательно качаю головой. – Вообще-вообще?

Эмоции у Матвея бьют через край, но я вижу, с каким трудом ему удается сдерживать их, дабы не навлечь на себя подозрения.

Знал бы он, что и мне приходится держать себя в руках, чтобы хорошенечко не съездить кулаком по его смазливой и наглой роже.

– Врачи предупредили, что последние недели могут безвозвратно затеряться в моей памяти, но это пустяки. Ты же мне расскажешь, что я упустила? – предоставляю ему шанс примерить на себя роль мужика и самому во всем сознаться. – Мы вместе восстановим все мои воспоминания. Правда же?

– Ага, – заторможенно отвечает, кивает, шестеренки в его голове прокручиваются в усиленном режиме, – Подожди, что прям навсегда? Ты можешь никогда не вспомнить события последних двух недель?

– Есть такая вероятность, – досадливо пожимаю плечами. – Так что было, Матвей? И почему ты прислал мне те сообщения? Почему ты просил нам дать еще один шанс? Мы что, поругались?

Лукьянов тут же падает на колени, вытягивает руки и начинает буквально душить меня, увлекая в крепкие объятия. Сжимает меня руками настолько сильно, что кости хрустят.

– Девочка моя, как же я сильно скучал. Я места себе не находил. Клянусь, с этого дня мы больше не будем ругаться! Я все для этого сделаю! – осыпает мое лицо поцелуями. Мокрыми, противными. Нашептывает на ухо: – Я ведь думал, что потерял тебя, но я исправлюсь. Я все исправлю.

С каждой минутой мне все сложнее дается изображать из себя дуру.

Но я убеждаю себя, что все это делаю во благо себе же. Раз такое дело, мне нужно воспользоваться случаем, чтобы успеть созвониться со своим юристом, проконсультироваться, показать, что на данный момент имеется у меня против Матвея, и свести к миниму все риски. Какой бы гордой я ни была, в этом поединке я еще поборюсь… Я возьму свое! Отожму до последней капли. Я выведу предателя на чистую воду. Направлю течение в противоположную сторону, чего бы мне этого ни стоило!

– Ну что ты? Все ведь обошлось. Я здесь, рядом с тобой, – зарываюсь пальцами в его мягких волосах пшеничного цвета, оставляю поцелуй на небритой щеке, несмотря на лютое отвращение.

А муж только крепче меня обнимает. И целует на порядок глубже. Так, словно я – это все, что у него осталось.

Так и поверить не трудно.

Если бы у меня были реальные провалы в памяти, я бы поверила ему. Безоговорочно. Я сиропом растеклась бы в его теплых объятиях.

Но в реальности его прикосновения вызывают у меня лишь жалящее чувство. В реальности мне выть хочется! Из-за того, что у него не нашлось мужественности сознаться во всем. Вместо этого он предпочел снова водить меня за нос.

– Скажи, а по какой причине мы поругались? Наверное, ты опять смолил одну за одной у себя в кабинете?

Матвей сначала замирает, затем медленно отстраняется от меня. В глаза намеренно не смотрит. Голову склоняет.

– Нет. Мы вели речь…

– О чем? – подгоняю его, поскольку пауза затягивается.

– О сурмаме, – выдает он, после чего существенно оживляется. Подскакивает с места, словно на него снизошло озарение. – Точно! Я был против того, чтобы прибегать к услугам непроверенной женщины. Неизвестно, как все обернется. Это же незаконно. Она может просто не отдать нам ребенка. И в этом случае суд будет на ее стороне. Понимаешь?

Да тьфу на тебя!

Не придумал ничего иного, кроме как намеренно спекулировать тем, что я не могу выносить ребенка самостоятельно.

– Понимаю, но это наш шанс. Единственный и последний, – натягиваю я на лицо улыбку, а внутри меня уже вовсю свербит. Ситуация едва ли не выводит меня из равновесия.

– Да, Катён. Сейчас я это понимаю. Я пересмотрел свои взгляды. Сейчас мне плевать на все, лишь бы ты была счастлива. А если ты будешь счастлива, то и я. Мне больше ничего не нужно будет.

– Дорогой, я так рада это слышать, ты просто не представляешь, – мысленно закатываю глаза.

Я же мечтала услышать нечто подобное из уст своего некогда любимого мужчины!

Вот только не тогда, когда он вконец оскотинился. Не тогда, когда назад дороги уже нет!

– Я тогда поищу в интернете информацию, – говорю я, на что плечи мужа напрягаются.

– Не надо. Я сам что-нибудь придумаю. Есть у меня один знакомый. В свое время они с женой обращались за помощью к сурмаме. Думаю, он сведет меня с нужными людьми, кто всем этим занимается.

Не будет никакой сурмамы. У него и в мыслях этого нет, потому что ему не дает покоя ребенок от любовницы.

Не удивлюсь, если план Матвея заключается в том, что она и выступит в качестве суррогатной матери. Она и родит нам "нашего" ребенка.

– Как скажешь. Я полностью доверяю тебе в этом вопросе, – с благодарственной улыбкой глажу его по щеке, а он чмокает мою ладонь, верит, что я как дура купилась.

– Кать, а почему ты мне не перезвонила? Ты же говоришь, что увидела от меня сообщения.

А вот и те самые оплошности, которых я так боялась.

Думай! Выкручивайся!

– Я пришла в себя только под утро. Хотела тебе позвонить, но сеть все никак не могла поймать. Там глухо, как в танке. До самого обеда я билась с врачами, чтобы они меня отпустили домой, – отвечаю вполне правдоподобно, причем ни один мускул на лице моем не дрогнул.

– Но ты же могла спросить у кого-нибудь телефон, – Матвей напирает.

Я усмехаюсь и отмахиваюсь.

– Ты же меня знаешь, я привыкла самостоятельно выпутываться из трудностей, не прибегая к посторонней помощи.

Цокнув языком, Матвей вновь увлекает меня в объятия.

– Знаю, солнце мое. Ты у меня чертовски упрямая. За это я тебя и люблю.

Эти телячьи нежности меня доконали уже!

– Ты не возражаешь, если я приму душ? – выпутываюсь из его объятий, оттягиваю ворот своего платья и деланно принюхиваюсь. – Кажется, я вся пропахла больницей.

– Тебе так кажется. Но я не возражаю, сходи, отдохни сегодня как следует, а завтра съездим в клинику, – Матвей приводит меня в замешательство.

Сердце ухает камнем вниз. Разбивается вдребезги.

Только не это.

– Зачем?

– Провести повторное обследование. Нам надо убедиться, что провалы в памяти никак не повлияют на твою мозговую деятельность.

– Да все в порядке с моей мозговой деятельностью! – посмеиваюсь нервно, не в силах усидеть на месте. Подо мной словно угли раскаленные.

– Я нисколько не сомневаюсь, но перестраховка лишней не будет! А после заедем в полицию и напишем заявление о нападении, – щелкает меня по носу и уходит в столовую, чтобы сварить себе кофе.

Чуть позже я заглядываю в свою сумочку и понимаю, что пока я переодевалась и искала телефон адвоката, Матвей прошерстил ее. Он выкрал из нее заявление на развод.

Черт с ним с этим заявлением! Пусть задницу им подотрет!

Но как мне быть с тем, что он решил перепроверить мой диагноз?

Неужели я настолько плохо притворяюсь, что он не поверил мне?

Или я накручиваю себя?

Есть вероятность, что Матвей действительно печется о моем здоровье.

Но лучше все же перестраховаться.

И пока что единственный человек, который ознакомлен с моей ситуацией – это Дамир.

Захожу в ванную и пишу ему сообщение:

"Есть вопросик. Матвей захотел перепроверить мой диагноз. Он планирует отвезти меня на повторное обследование! Как мне быть?"

Ответ приходит незамедлительно:

"Отличная новость! Поступай, как он велит. Сейчас нам важно, чтобы он ничего не заподозрил. Только напиши мне адрес клиники и врача, который будет проводить обследование. Я все улажу".

Вот так просто?

Что ж… Возможно, стоит ему поверить. Не поможет, тогда покончу с этим спектаклем и буду искать другой выход.

Я снимаю с себя халат, вешаю на крючок и тут вдруг на меня что-то находит.

Желая сотворить маленькую подлость, я достаю из подставки зубную щетку Матвея, окунаю ее в унитаз и хорошенько провожу ворсом под ободком, полирую им керамику. До блеска. До скрипучей чистоты.

Довольная ставлю щетку обратно, подальше от своей, ополаскиваю руки и отвечаю Дамиру:

"Ок. У него быстрее язвы во рту появятся, чем он меня заподозрит".

Спустя минуту мне приходит ответное сообщение:

"Дай угадаю, щетку его в унитазе искупала?"

Я читаю. Осекаюсь, поперхнувшись от удивления. Поднимаю голову к потолку и всерьез осматриваю помещение на наличие скрытых видеокамер.

Откуда он узнал, черт бы его побрал?

К: "Неужели это так предсказуемо?"

Д: "Перец в трусах куда более предсказуемый вариант. А вот щетка – уже не так шаблонно".

Уши горят. Я прям чувствую, как Дамир смеется надо мной. В голове стоит его хохот, несмотря на то что я ни разу его не слышала.

Не знаю, что ему ответить. Пока собираюсь с мыслями приходит еще одно сообщение от него:

"На днях нам надо будет встретиться".

Еще чего не хватало!

К: "Зачем?"

Д: "Хочу поближе с тобой познакомиться. Узнать, что там еще, на твоей темной стороне".

Перечитываю сообщение. Раза три подряд. А в ушах теперь его голос стоит.

Я не могу отделаться от реалистичного ощущения, от которого пересыхает в глотке и в животе узлом все скручивается. Мурашки ползут по телу. Словно Дамир произносит эти слова мне на ухо. И с каждым перечитыванием его интонация становится все более игривей. Пленительней.

У меня наверное крыша поехала. Другого объяснения я не нахожу.

К: "Это ни к чему! Все, что нужно было знать, вы уже узнали!"

Д: "Ошибся. С чувством юмора у тебя все-таки проблемы".

К: "У меня нет проблем".

Д: "Разве? А по-моему, сам факт того, что ты мне написала, уже говорит о наличии проблем! И часу не прошло. Для их решения требуется ввести тебя в курс дела".

К: "Так вводите по телефону".

Д: "Введу. При личной встрече и введу. Это не телефонный разговор".

Если посудить, то он дело говорит. Мне не помешает инструктаж.

Но встречаться я с ним не горю желанием.

Я нисколько не преувеличивала, когда говорила, что побаиваюсь этого мужчину. Оставаться с ним наедине – перспектива так себе.

Несмотря на то, что мы с ним теперь в одной лодке…

К: "Нет. Это будет лишним. Матвей может узнать. Лучше все же по телефону. Напишите мне вкратце все, что я должна знать".

Дамир читает сообщение, но ответа от него так и не следует.

Глава 7

Выхожу из ванной и сразу же напарываюсь на Матвея, выходящего из гардеробной.

Смеряю его взглядом. Судя по еще влажным волосам, уложенных в прическу, он успел принять душ в ванной на первом этаже. Сбрил пушок со щек, как обычно оставив короткую русую щетину под носом и на подбородке. В общем, посвежел заметно. Он также переоделся в чистые футболку-поло и джинсы. Из заднего кармана краешек портмоне торчит.

– Кать, мне нужно смотаться кое-куда ненадолго, – предупреждает меня. – Ты же побудешь дома одна?

"С большой радостью! Вали, куда совесть позволит. Можешь вообще не возвращаться!" – свечусь я внутри, но разыграть очередную сценку мне не составляет особого труда. Я заваливаюсь на кровать и в расстройстве дую губы.

– А куда ты? Сегодня же выходной. Я думала, мы проведем его вместе.

– Отец позвонил. Попросил меня приехать и помочь ему разобраться с газонокосилкой.

– С газонокосилкой? – уточняю с изрядной долей скепсиса.

"Ну и как зовут эту газонокосилку?" – хочется съязвить, но я вовремя прикусываю язык.

– Ага. Купил какую-то навороченную японскую махину. Так он даже включить ее не может. Ни он, ни садовник, представь, – натужно посмеивается Матвей, мнется чего-то у двери, а по хитрой морде лица вижу – сочиняет прямо на ходу. Да так бездарно, что только идиотка может поверить в подобную чушь.

Моя же задача как раз заключается в том, чтобы продолжать изображать из себя круглую идиотку. Дабы у Матвея не возникло ни единого сомнения в том, что я ему доверяю.

А посему я вымучиваю вздох, преисполненный паскудной тоской, и приподнимаюсь с кровати, намереваясь как следует… выпроводить его отсюда.

– Ну тогда, конечно. Поезжай, а я пока вздремну.

Совсем некстати я рукой задеваю ненадежный узелок на поясе халата и он развязывается, чуть обнажая бедра и ложбинку груди.

Матвей подвисает на долю секунды. Хищным взглядом блуждает по моему телу, до тех пор пока я не соображаю, в чем дело.

Резко поправляю на себе халат. Тогда Матвей делает выпад и хватает меня за руку. Притягивает с силой к себе.

– Эй, ты чего? – понимаю вдруг, что попала в ловушку.

Матвей помалкивает. Просто смотрит на меня. Секунду, другую, третью. И с каждой последующей секундой его глаза становятся все темнее и темнее. Руки все более хваткими и развязными.

– Какая же ты красивая у меня, – в попытке заморочить мне голову произносит он томным голосом и по-хозяйски устраивает обе ладони на моих ягодицах.

"Полундра!" – сознание подает сигнал тревоги.

– Матвей, сейчас не… – не удается договорить, Лукьянов подается лицом вперед и вмиг накрывает своим ртом мои губы.

Он сминает их, несмотря на то что я пытаюсь увернуться. Рефлекторно я упираю ладони в его твердую грудь, тщетно пытаюсь оттолкнуть от себя.

Знала же, что когда-нибудь он полезет на меня. Морально даже готовила себя к этому. Но нет. Не могу я целоваться с ним! Вот хоть убейте! Хуже испытания не придумаешь!

А Лукьянов уже фиксирует мое лицо ладонями и, кажется, забывается напрочь.

– Я хочу тебя… хочу, малышка, ты даже не представляешь насколько сильно, – с хрипотцой произносит он в мой рот, и я едва сдерживаю себя, чтобы не зарядить ему коленом между ног.

Убить его готова! Придушить голыми руками! Сорвать весь план, чтобы у него даже мыслей возникало, что между нами еще что-то может быть.

– А как же отец с газонокосилкой? Тебя ведь ждут…

– Подождут, никуда они не денутся, – снова впивается в мои плотно сжатые губы и бесцеремонно просовывает одну руку под халат, под которым на мне ничего нет.

Он скользит по бедру, собственнически сжимает ладонью. Вонзается пальцами в плоть и давит с силой до тех пор, пока тишину не разрезает мой болезненный хрип.

Пульс тем временем существенно ускоряется, а само сердце поднимается к глотке, грозясь выпрыгнуть к чертовой матери.

– Нет… нет, Матвей, я не могу… не сейчас, – задыхаюсь я в преддверии панической атаки, стискиваю кулаки до боли, чувствуя, как меня до краев переполняет брезгливость, и как сильно он возбужден.

– Да перестань… все ты можешь, – шепчет заговорщически, уже лаская шею и двигая меня по направлению к кровати. – Я быстро.

Хм…

В его скорострельности я нисколько не сомневаюсь, тем не менее это выше моих сил.

Никакое возмездие не стоит того ада, на который я обреку себя, если позволю ему воспользоваться мной и моим телом после всего того, что он натворил.

Я не стану падать так низко!

– Девочка моя, ты такая сладкая, м-м-м… и вся моя… только моя.

Матвею практически удается оттеснить меня к кровати. Еще один малюсенький шаг – и он завалит меня на матрас, и тогда я уже не смогу в полной мере сопротивляться. Мне придется выдать себя. Иначе никак.

А-а-а! Как же бесит! И зачем я только вписалась под этим!

В последнюю секунду я применяю всю свою силу и с глухим рыком буквально отталкиваю его от себя.

– Нет! Я же сказала, что не хочу! Не хо-чу! Что непонятного? – повышаю голос до срывающегося крика, с резкостью задергивая полы халата. – Лучше не трать время, а поезжай к отцу!

Матвей стоит столбом, дышит стесненно, а вид такой, словно его оплевали.

– Кать, что не так? – спрашивает он возмущенным тоном.

Ну, разумеется. Раньше я такого себе не позволяла. Всегда была покорной. Готовой к любым экспериментам. В любое время дня и ночи. И голова у меня никогда не болела.

Да вот только время то прошло! Сейчас у меня не только голова раскалывается. У меня душа болит! Изнывает!

Сцепив зубы, я отвожу от него глаза, лишь бы он не увидел в них налитую кровь, плещущуюся непримиримость.

– А сам не понимаешь? Тебе напомнить, что на меня напали два дня назад? У меня все болит: голова, тело! Мне сейчас не до секса, разве не ясно? – разрываюсь я в гневной тираде.

До Матвея наконец доходит. Ему становится паршиво от самого себя.

– Черт, я совсем не подумал, – виновато произносит, подхватывает мою ладонь и целует сложенный кулак. – Прости, Кать. Ты же простишь меня?

Размечтался!

Однако имеется только один выход, если я хочу, чтобы он свалил прямо сейчас.

– Ну конечно. Я не в обиде, все хорошо, – вымучиваю снисходительную улыбку и стучу указательным пальцем по виску. – Просто хоть иногда включай голову.

– Всегда, впредь всегда я буду включать, – говорит с ответной улыбкой.

Вскоре Матвей уезжает, а меня посещает безумная идея – запастись личным компроматом на своего мужа-предателя в обществе какой-нибудь фигуристой "газонокосилки".

И это не простое женское любопытство или банальная взыгравшаяся ревность, а, скорее, желание поскорее поставить жирную точку в нашем браке, потому что без доказательств на руках все мои потуги будут бессмысленными. Матвей облапошит меня как пить дать. Еще и виноватой во всем выставит.

В общем, я решилась на это, чтобы не играть в сомнительные игры с малознакомым человеком… Чтобы самолично поймать Матвея за яй… кхм… за руку.

И с этим уже идти к адвокату, а не ждать, когда я разгадаю все загадки Дамира. На него надеяться нельзя. Мутный он какой-то.

И потом, у нас не было никаких письменных договоренностей, где говорилось бы, что я обязана сидеть сложа ручки, и во что бы то ни стало ждать от него дальнейших доказательств о брехливости моего благоверного.

У меня времени в обрез, а потому я шустро напяливаю на себя спортивный топик с леггинсами, хватаю телефон и на машине пускаюсь за Матвеем вдогонку.