Амплерикс. Книга 3. Полет ласточки

Альвара подошла к Сэнделу и со злостью стала пинать его по голове и под ребра. Стражник лишь испуганно укрывал голову руками.

– Кто видел Шая? – ревела Альвара не своим голосом, оглядываясь по сторонам на перепуганных стражников. – Ну? Хоть кто-то? Неужели он просто прошел сквозь дверь темницы и растворился в ветрах?

Никто не ответил ей. Никому не было ведомо, что Шай и один из Магов, тщательно скрывающий свою личность, уже покинули Гальтинг и держали путь в Маударо.

Лафре с испугом посмотрел на Мирис.

– Значит, Шая действительно держали в темнице…

– Лафре, – шепнула ему девушка, – никому не говори, кто ты есть. Если Альвара узнает про тебя, то сидеть и тебе в клетке. Видно же, она может уничтожить каждого, кто имел дело с патрицием. Никому не называй своего настоящего имени, пока мы тут, в Гальтинге.

– Ты права.

Альвара тем временем распалялась в приступе гнева все сильнее. Наградив Сэндела очередной порцией пинков, она взглянула на молодую девушку с короткими выцветшими волосами, что стояла неподалеку.

– Ты! – крикнула она Джеаме. – Я взяла тебя с собой в Гальтинг, и ты выразила готовность стать членом городской стражи. Ты еще хочешь этого?

– Хочу, – с некоторым испугом ответила Джеама.

– Докажи это.

– Как вам угодно, чтобы я это сделала?

– Казни идиота немедленно.

Альвара подошла к одному ангалийцу из своей стражи, выхватила резной лук у него из рук и швырнула его Джеаме. Девушка ловко поймала оружие. Повертев лук между пальцами, она взяла стрелу и вставила ее в тугую тетиву.

– Стреляй, – скомандовала Альвара.

Услышав эти слова, Сэндел на перебитых ногах приподнялся с хрустального пола и тут же рухнул на колени, протягивая руки к своей разъяренной владычице.

– Альвара, молю тебя! Я преданно служил тебе. Одна ошибка! Может ли она все так слепо перечеркнуть?

– Может ли ложка мочи, опрокинутая в бочку с вином, испортить напиток? – прошипела Альвара и, повернувшись к Джеаме, сказала: – Чего мешкаешь? Стреляй.

– Не лишай меня жизни, – бормотал Сэндел, голос его был тонкий и сильно дрожал.

– Я доверила тебе охранять брата. Я доверила тебе свое тело, разделила с тобой свое ложе.

– Ложе? Но мы никогда не были вместе. – Взгляд стражника бегал из стороны в сторону.

– Ты утратил рассудок, – выдохнула Альвара.

– Это ты утратила рассудок! – воскликнул Сэндел. – Я не возлежал с тобой! Опомнись, Альвара! Я…

Его слова затерялись в пронзительном свисте стрелы, пущенной Джеамой. Стрела вонзилась ему прямо в сердце. Стоя на коленях, он покачнулся, бросил затуманенный взгляд на свою повелительницу и, откинувшись, рухнул на спину, сломав наконечник стрелы.

– Ты не дала ему договорить. – Альвара повернулась к Джеаме и с укором посмотрела на нее.

– Вы сказали стрелять, – пожала плечами девушка, опуская длинный лук.

– Мои стражники должны понимать, что я имею в виду. Тебе стоит этому обучиться, иначе наше сотрудничество не будет продуктивным.

– Как вам будет угодно, – тихо ответила Джеама.

Лафре и Мирис, стоя посреди толпы, таращились на владычицу Гальтинга и на тело казненного стражника. Неподалеку от них стояли Мачео и Тиби, которые тоже не сводили глаз с этой сцены. Альвара поправила длинные серебристые волосы, развернулась и, медленно преодолевая хрустальные ступени, принялась подниматься к себе в опочивальню. Толпа начала быстро редеть.

– Что теперь? – спросила Мирис, глядя на Лафре.

Тот лишь молчал.

– Что теперь? – тот же вопрос Тиби задала Мачео.

И Мачео тоже не нашелся, что ответить ей, ибо не знал ответа. Надо собраться с мыслями, прежде чем действовать. Во всем, что сейчас произошло, было больше хорошего, чем плохого. Шай жив. Неизвестно, где он. Но уже то, что патриций не гниет в сырой камере, внушало Мачео надежду. Он был рад. Рад был и Лафре, в голове у которого были те же мысли, а в сердце – та же надежда. Ни ему, ни Мачео не дано было знать, что эти радостные мысли объединял один и тот же человек.

Мачео осмотрелся и заметил высокого красивого деквида с волосами цвета сахарной патоки, стоявшего в паре метров от него в компании какой-то девушки. Почувствовав на себе взгляд, Лафре тоже посмотрел на Мачео и на полноватую девицу рядом с ним. Молодые люди улыбнулись друг другу. Мачео сделал шаг навстречу красавцу. Он не знал, о чем заговорить с обворожительным юношей. Но настроение его было на высоте – так обычно случается, когда тяжелый груз падает с плеч, позволяя ожить всем остальным мыслям и надеждам. С того самого далекого дня, как Мачео покинул Аджхарап, он не испытывал, да и не хотел испытать, как приятно колотится сердце при виде красивейшего юнца, как сладкая нега разливается по телу. «Это просто игра», – вспоминались Мачео слова патриция. Шай много раз говорил эту фразу, когда речь заходила о постели.

– Не каждый день увидишь такое, – наконец сказал Мачео, обращаясь к Лафре. Юноша посмотрел на Мачео чистым, приятным, доверчивым взглядом и, смущенно улыбнувшись, с согласием кивнул ему:

– Ага.

– Я Мачео. А это моя подруга Тиби.

– Очень приятно, – ответил Лафре, который все еще не отошел ни от увиденной картины, ни от услышанного в таверне. – А я…

– А ты? – улыбнулся Мачео.

– Я Ксéфан, – Лафре назвал первое имя, пришедшее ему в голову. – А это Мирис.

– Живете в Гальтинге? – спросил Мачео. – Нас вот с подругой сюда привело путешествие.

– Нас тоже. Правда, Мирис? – Лафре посмотрел на кухарку. – Мы из Серебряной Слезы.

– О, благословенная почва, дающая всему Амплериксу лунный хрусталь, – молвил Мачео. – А мы с Тиби прилетели сюда из Аджхарапа. Стало быть, ребята, мы все с вами с Восточного Амплерикса. Вам доводилось бывать у нас, в Аджхарапе?

– Нет, ни разу там не были, – сказала Мирис.

– Вы красивая пара. Вы вместе? – спросил Мачео, изучая взглядом Лафре и Мирис.

– Да, – замешкавшись, сказала Мирис. – А вы?

– Мы… – открыла рот Тиби.

– Мы просто хорошие друзья, – не дал ей договорить Мачео. – Как вы смотрите на то, чтобы перевести дух в какой-нибудь таверне? Я не прочь запить все то, что видел сейчас. Этажом ниже есть миленькое заведение. Там подают первоклассный свежий эль. Что скажешь, Ксефан? Мирис?

– Почему нет, – пожал плечами Лафре, покосившись на Мирис.

Они вчетвером спустились на ярус ниже, где была таверна, в которой до этого Мачео и Тиби выпытывали у пьянчуги-деквида хоть какую-то информацию: Тиби – о Лагее, а Мачео – о патриции Шае. Попросив хозяина таверны принести им эля, они сидели молча, погруженные в свои мысли.

Лафре думал о том, как теперь построить свой дальнейший маршрут. Искать бежавшего из плена Альвары патриция? Но где? Остаться в Гальтинге, подальше от мэра Аргани? Здесь, в столице Эрзальской долины, опасно, но в Серебряной Слезе опаснее в сто крат.

Мирис время от времени улыбалась – всю дорогу сюда, в Гальтинг, она боялась, что Лафре, завидев Шая, бросится к нему в объятия, и из его памяти напрочь сотрется та единственная чудесная ночь, которую он подарил ей в Серебряной Слезе. Сейчас, когда стало понятно, что патриция нет в Гальтинге, а его местонахождение неизвестно, Мирис тихо радовалась возможности и дальше быть с Лафре, в которого она была так отчаянно влюблена. Быть с ним, пусть даже в статусе спутницы. Надеяться, что, возможно, Шай Лаплари никогда больше не объявится. Она готова ждать столько, сколько понадобится, если это даст хотя бы шаткую надежду вернуть себе внимание Лафре.

Мачео, как и Лафре, тоже думал о Шае. Он почти не сомневался, что Тиби захочет лететь дальше, в Маударо. Мачео хорошо понимал, что Тиби сделает все, и даже больше, чтобы вернуть Кларене сына, за которым не смогла углядеть. Он искоса посматривал на обворожительного юношу, сидящего напротив него и мило смущавшегося от каждого нового взгляда Мачео. «Это всего лишь игра», – звучали в голове у Мачео слова Шая. Сейчас, глядя на того, кто представился ему Ксефаном, Мачео убеждался в правильности слов патриция. Любовь может наполнять сердце мужчины, а желание – его пах. Поразительно, как эти два чувства к двум разным людям могут комфортно уживаться друг с другом, не входя в противоречие. Опытный Мачео, через чью постель прошли и убежденные ценители мужского тела, и красивые уважаемые мужи, которым было недостаточно общества их жен, смотрел на то, как ведут себя Ксефан и Мирис, и все про них понимал.

Тиби была единственной из этих четверых, кто не находила покоя. Когда владелец таверны поставил на столик кружки с элем, и остальные трое с жадностью принялись утолять жажду, она не притронулась к напитку. В ее ушах стояли слова Дабера, брата пьяного деквида: «Летели строго на север, если смотреть с нашего замка. Летели на север, не сворачивая. Прямо туда, где Песочные рукава». Тиби понимала, что Мачео согласился искать Лагея, потому что о том его попросил патриций Шай. Сейчас, с исчезновением патриция, мысли Мачео отыскать Лагея наверняка тоже исчезли из его головы. Внутренне Тиби была готова к тому, что дальше, на поиски сына Кларены, она отправится уже в одиночестве.

– Как давно вы вместе? – первым нарушил неуютную тишину Мачео и посмотрел на Лафре и Мирис.

– Ну… – По лицу Лафре пополз румянец смущения. – Не очень давно. Несколько месяцев, кажется. Да, Мирис?

– Да, Ксефан, – кивнула девушка, которой даже эти ложные рассуждения доставляли удовольствие, погружая ее в неосязаемую совместную жизнь с Лафре хотя бы в фантазиях.

– Нечасто встретишь парня, готового обречь себя на семью лишь спустя несколько месяцев знакомства, – улыбнулся Мачео, не сводя глаз с Лафре.

– Ну, мы… – запнувшись, сказал Лафре, – влюблены друг в друга. Мирис замечательная девушка. Добрая, хорошо готовит.

– О, ну это аргумент, – подмигнул ему Мачео.

– А у тебя есть девушка? – осторожно спросил Лафре.

– Нет. А у тебя?

Лафре уставился на него, затем перевел взгляд на Мирис, снова покраснел и вновь непонимающе посмотрел на Мачео.

– Да я шучу, Ксефан! Ты, видимо, не любитель говорить по душам? Я не смущаю вас расспросами, ребята?

– Нет, нисколько, – улыбнулась Мирис.

Она взяла Лафре под локоть и прильнула к его плечу. Мачео не мог не заметить того, что Ксефан напрягся. Его смущение и странная невинность невероятно раззадоривали Мачео. О, знай он, что перед ним тот самый Лафре, которого он ни разу не видел, но которого ненавидел больше, чем кого-либо на Амплериксе… Но в Лафре он видел лишь незнакомого притягательного Ксефана, который едва ли был в восторге от копны волос Мирис у него на плече.

– А я вот не ищу себе девушку, – продолжил атаку Мачео.

– Быть может, тебе еще не встретилась подходящая, – сказала Мирис, плотнее прижимаясь к Лафре.

– Быть может, не всем юношам нужна девушка, – без сомнения ответил Мачео. – Мне не нужна. А Ксефан, очевидно, это другое дело.

Лафре прятал взгляд, хотя Мачео уже не надо было видеть его глаза.

– Долго вы собираетесь пробыть тут, в Гальтинге? – спросила Тиби.

– Мы еще не решили, – сказал Лафре, стараясь скорее допить эль, чтобы иметь вежливую причину встать из-за стола. – Совсем недавно прибыли сюда. Дня два или, может, три пробудем тут. А дальше видно будет.

– Мы с Тиби тоже не думали насчет планов, – сказал Мачео. – Гальтинг прекрасен. Неразумно было бы покинуть его, не осмотрев тут все.

– Осмотреться – хорошая идея, – сказал Лафре, поставив на стол пустую кружку. – Пожалуй, сейчас и займемся этим. Да, Мирис?

– Я с радостью, – ответила девушка.

Лафре потянулся в карман за монетой, но Мачео поднял ладонь и покачал пальцем.

– Заглянуть в таверну было моей идеей. Не откажите мне в удовольствии угостить вас, ребята.

– Хорошо, – в который раз смутился Лафре. – Спасибо за эль. Тогда, если вы не против, мы с Тиби пойдем?

– Совсем не против, – ухмыльнулся Мачео. – Голубкам надо проводить время вместе, тут и спорить не о чем. Надеюсь, еще увидимся с вами.

Лафре и Мирис отодвинули стулья и поднялись. Мачео и Лафре переглянулись. Мирис взяла ладонь Лафре в свою, и они, улыбнувшись и попрощавшись, медленно пошли прочь. Мачео допил свой эль и заметил, что кружка Тиби все еще была полной более чем наполовину.

– Не понравился эль? – спросил он свою спутницу.

– Мне не до эля, Мачео. Не до эля, не до еды, не до сна и не до Гальтинга.

– Думаешь о том, лететь ли на север?

– Да.

– Я понимаю тебя. Ты ищешь мальчика. Я ищу патриция. Если решишься, могу отдать тебе свою каравеллу.

– Правда?

– Разумеется. И капитана с собой бери. Его услуги оплатит казна Аджхарапа.

– Спасибо тебе огромное, Мачео. Ты замечательный.

– Скажи это Шаю, – погрустнел юноша. – Для него замечателен лишь Лафре.

– Во-первых, ты не знаешь наверняка. Во-вторых, Лафре тут нет. – Улыбкой Тиби попыталась приободрить его.

– Как нет и Шая.

– Скажи, мне показалось, или тебе приглянулся Ксефан?

– Шутишь? – поднял на нее глаза Мачео. – Он роскошен. Как он может не приглянуться?

– Боюсь, роскошным его считаешь не только ты, но и его невеста. Она глаз с него не сводила.

Мачео рассмеялся. Он кивнул на кружку эля Тиби, и она позволила ему допить за ней.

– Что смешного я сказала?

– Не буду смущать тебя цифрами, но ни в ком я не разбираюсь так хорошо, как в парнях.

– То есть?

– А то и есть, что симпатяга Ксефан – не жених Мирис. Девушки интересны ему так же, как интересны и мне: он к ним исключительно равнодушен. Все ответы в глазах. Во взгляде все очень хорошо читается. Во взгляде, а не в том, как он обнимает ее.

– Не может быть, – удивилась Тиби. – Но зачем им было изображать из себя влюбленную парочку?

– А зачем нам с тобой изображать из себя друзей, вырвавшихся из Аджхарапа поглазеть на Гальтинг? Думаю, не напрасно они прибыли сюда.

Глава 3

Две с половиной недели ушло у Эйджелла на то, чтобы, покинув Триарби, по приказу Альвары вернуться в ненавистную ему Землю Отступников. Он раз за разом прокручивал у себя в памяти их последний с Альварой разговор той ночью в столице. Мысли резвились в его голове, не позволяя ему выцепить хоть одну из них, чтобы сосредоточиться на ней и хорошенько поразмышлять. Только он начинал думать о том, что Альвара намерена сжечь Триарби дотла, как эту мысль перекрывала другая. «Твой будущий сын в моей утробе», – все еще слышал он слова Альвары. Ему думалось, что зачатие не было случайным. Они с Альварой многое позволяли себе в постели. Но, как бы они ни играли, Альвара никогда не дозволяла ему быть в ней в момент его наивысшего наслаждения. Он орошал ее спину, грудь, живот или лицо (именно так Альвара больше всего любила ловить его удовольствие). Но в ней – никогда. Никогда до нескольких последних раз. Именно в последние их совместные ночи Альвара, любившая обычно видеть Эйджелла нависшим над ней, предпочитала восседать на нем сверху. Даже когда он, чувствуя неотвратимость волны, испуганно пытался отодвинуть ее от себя, она лишь ускоряла свои движения. «Не бойся, сегодня во мне нет цветения», – успокаивала она его. И он успокаивался, ибо знал, что из всех ролей, которые могли бы подойти Альваре, роль матери была ей наименее впору.

Сернистые тяжелые пары, исходящие от пепельной земной поверхности, проникли в ноздри Эйджелла сразу, когда его каравелла приземлилась в Земле Отступников. Королева Калирия будет ждать, что Альвара исполнит свое обещание короне и начнет вычищать здешние земли от золы, чтобы засадить их ростками диетр. «Бедная наивная девочка», – думал Эйджелл. Вместо этого в Земле Отступников начнут готовить тысячи земляных шаров и строить катапульты. Какой выбор был у Эйджелла? Рассказать короне о предательской задумке Альвары? Едва ли. У него не было сомнений в том, что план Альвары воплотится в жизнь. И тогда первое, что сделает сестра Шая, вознесшись до первой ступени, – казнит Эйджелла, посмевшего когда-то ослушаться свою госпожу.

Те семьдесят два нивенга, которых Гальер и Бьяно привезли сюда из Низины, кучкой сидели под выступающей кромкой каменной плиты. Здешние немногочисленные деквиды, должно быть, уже привыкли к соседству нивенгов – на вчерашних обитателей Низины большого внимания никто не обращал. Когда живешь в одной из самых поганых земель Амплерикса, свыкнешься и с обществом мерсеби.

Эйджелл узнал в лицо двоих деквидов, за трудом которых на производстве земляных шаров однажды наблюдал. Он подошел к одному из них и командным голосом сказал:

– Эй ты! Иди сюда. Как зовут?

– Бурт, – ответил деквид.

– Скажи, ты хорошо умеешь делать земляные шары?

– Да уж получше тебя, – с безразличием ответил деквид.

– Кто еще умеет, кроме тебя?

– Мы все тут… специалисты, – ответил Бурт.

– Бери троих самых лучших. Будете вчетвером заправлять этим сборищем нивенгов. Хочу, чтобы к исходу завтрашнего вечера все семьдесят два научились делать шары. Хотя бы штук по пятьдесят в день с носа. Это реально?

– Это ты их спроси. – Бурт почесался, но тут же ойкнул, получив от Эйджелла оплеуху.

– Видел, что Верховный судья сделал с вашим Бьяно Кехадисом?

– Все видели, – потирая место удара, с обидой ответил деквид.

– А знаешь, что ангалийцы могут подниматься в воздух на ветрах?

– Слыхал.

– Слыхал! Еще хоть раз позволишь себе говорить со мной таким тоном, то не только услышишь, но и увидишь. Возьму тебя за твои грязные патлы, подлечу к Огненному морю и швырну вслед за Кехадисом. Усек? Или повторить?

– Усек. – И деквид умолк.

– Чудесно. Пятьдесят земляных шаров в день от каждого нивенга. Реально или нет?

– Реально, наверное. Но сложно.

– Я видел, вы надеваете перчатки. Есть у вас перчатки на всех?

– Пар пятнадцать найдем, но не больше. Но это ж нивенги. Они могут и без перчаток, если прикажешь.

– Пусть так, – с одолжением в голосе согласился Эйджелл. – Теперь по поводу катапульт. Строил их когда-нибудь?

– Знаю, как строить.

– Знать не значит уметь.

– Я жил в Каскапаре. Там строили.

– Из Каскапара переселиться в Землю Отступников? – удивился Эйджелл. – Дурак, значит.

– Ты не знаешь, через что я прошел, – с обидой сказал ему Бурт.

– И не хочу знать. Хочу, чтобы строили катапульты.

– Так нивенгам шары делать или катапульты строить, я не понимаю?

– Разбей их на две группы. Одна будет изготавливать шары. Вторая – катапульты. Кто-то из здешних деквидов, кроме тебя, владеет этим мастерством?

– Вроде есть один такой. Если не врет.

– Долго строить катапульту?

– Это смотря всколькиром.

– Всколькиром! – передразнил его ангалиец. – Долго или нет?

– Если командой работать, то за пару-тройку дней можно одну построить. А сколько катапульт нужно? И зачем?

– Тебя не спросили – зачем. Нужно много. Единиц восемьдесят, наверное.

– Ты в своем уме? Это ж мы сколько работать будем!

– Сколько я прикажу. Возможно, из Низины нам сюда Вильдумский отряд привезет еще нивенгов. Работа пойдет быстрее.

– Вам для войны нужно? – Перед тем, как задать этот вопрос, Бурт немного подумал, но все же спросил.

Эйджелл ничего не ответил. Он боялся дать утвердительный ответ даже себе. Какая-то часть его души надеялась, что Альвара испугается и в итоге откажется от идеи сжечь столицу Амплерикса. Но остальные части души, слишком хорошо знавшие Альвару Лаплари, не позволяли Эйджеллу надеяться на благоразумие его возлюбленной, на рассудительность матери его будущего ребенка. Будущего принца Амплерикса, если задумка Альвары сработает. Сейчас, в утробе Альвары, малыш размером меньше личинки, и он не знает, на какую опасность обрекает его будущая мать. Если план Альвары потерпит крах, то корона истребит весь род Лаплари. Истребит всех, кто с ними связан, включая самого Эйджелла и его будущего сына или дочь. Если бы только в его силах было проникнуть в голову Альвары и изменить ее помыслы! Если бы он мог доказать ей, что свержение династии Бальеросов будет грозить смертью планеты и всех ее обитателей… Эйджелл задрал голову кверху и посмотрел на бескрайнее черное, как уголь, небо. Огненное море отражало в небе оранжевое зарево своей беспрестанно бурлящей пламенем поверхности, и огненные сферы в небе блекли от этого дымчатого золотистого сияния. Кому ведомо знать наверняка, что там, за границей неба? Мерсеби? Пустота? Холод? Хаос? Смерть? В его голове вновь стали роиться самые разные мысли. И одна из них, которую он вынашивал уже не первый день, не давала ему покоя, пугала его, и он боялся думать о ней всерьез.

– Так что? – слова Бурта словно разбудили Эйджелла. – Это для войны?

– Закрой рот и ступай работать.

***

Из Триарби, куда ранее, согласно приговору Верховного судьи, был на время доставлен Гальер Аберус, отправлялась каравелла. Помимо капитана и самого Гальера, в путь к Песочным рукавам в качестве стражи были снаряжены пятеро плавийцев из отряда, ранее возглавляемого Медо Дайтаном. Сам Медо к тому моменту был откомандирован на прохождение дальнейшей службы в свои родные края, в Саами.

С борта каравеллы взору Гальера Аберуса открывалась невиданная ранее картина. Скопление огненных сфер, нависших над пустынной территорией Песочных рукавов, ясно освещало бескрайние просторы дюн и барханов. Яркий желтый свет небесных огненных шаров ложился на пески, делая их похожими на крупные густые темно-оранжевые мазки, небрежно положенные на холст кистью искусного художника. Если не считать недосягаемого для остальной планеты пиратского города Маударо, Песочные рукава были самой северной частью планеты, куда только могла долететь каравелла и где Гальеру еще ни разу не довелось побывать.

Когда каравелла приземлилась с воздуха на песок, Гальер встал на ноги, готовясь спуститься с борта судна на территорию Песочных рукавов, но один из плавийцев отрицательно покачал головой. Его сослуживец со свитком в руках покинул каравеллу и направился к входу в суровую тюрьму, сооруженную в огромной безмолвной дюне. Гальер видел, как из пещеры, поистине похожей на широкий распахнутый рукав великана, вышел какой-то деквид – очевидно, один из надзирателей тюрьмы. «Именем Королевы и по приговору Верховного судьи…» – доносились до Аберуса слова плавийца, но остального Гальер не слышал.

Надзиратель, изучив свиток, вернул его плавийцу и пошел обратно в тюрьму. Вскоре он вновь показался на улице, и за ним из пещеры один за другим стали выходить заключенные. Привыкшие к заточению в тесных мрачных песочных темницах, они прихрамывали и щурились от света, закрываясь от огненных сфер руками. Двенадцать отморозков выстроились в шеренгу перед плавийцем. Тот прошелся от одного края шеренги до другого, изучая каждого из пленников, которых не удостоили никакими объяснениями. Их было сложно отличить друг от друга – все они были примерно одинакового роста, со скомканными, давно не видавшими воды, длинными волосами и не менее длинными грязными бородами. На лицах некоторых из них виднелись шрамы и кровоподтеки – в тюрьме приходится постоять за себя кулаками и любыми подручными средствами. Одобрительно кивнув, плавиец рукой указал заключенным на каравеллу, и те, не задавая вопросов, принялись один за другим взбираться туда по сброшенной лестнице, пока все двенадцать не оказались на судне.

Лестница была убрана. Каравелла тихо оторвалась от песков и, оставляя за собой тонкие песчаные завихрения, стала набирать высоту. Гальер с опаской поглядывал на бывших обитателей Песочных рукавов, которых разместили по краям судна и приковали цепями. Длительное заключение закалило их, худших из худших – убийц, насильников, воров и казнокрадов. Когда-то их жизни разделились на «до Песочных рукавов» и «после Песочных рукавов», навсегда изменив представление о былом и приведя все к простому и понятному общему знаменателю. Аберусу казалось, что заключенным в целом не было дела до того, почему из сотен остальных из Песочных рукавов вызволили только их двенадцать. Не выказывали они интереса и к тому, куда теперь их отправляют. Даже если на казнь, в силу внезапно изменившегося решения Верховного судьи, – им было плевать. Уже после недели, проведенной в лишенных света темницах из песка, заключенный с радостью готов был принять любую смерть – чего же рассуждать об отданных тюремной клетке годах, десятилетиях. Понимал Гальер и то, что Верховный судья воистину оказал ему величайшую милость, ибо заточение в Песочных рукавах означало смерть – близкую или далекую, но неизбежную. Путь же в Аиль-Саттай оставлял, в отличие от тюрьмы, шанс дожить до старости. Призрачный, в который сложно поверить, но все же шанс.