Начать заново

Любовь – странный инструмент, на кого-то она настроена, а на кого-то нет. Кому-то играет всеми струнами, кому-то лишь одной или вообще молчит.

Я не любила долгих прощаний и быстро забралась в карету, уносимую в густые сумерки Ассама, где меня вновь ждала дорога.

Глава 5

Милые соседи?

Никогда не задумывалась каково это – быть вынужденным переселенцем, оставившим все. Да и с чего бы? Когда жизнь спланирована, а резкие повороты, удивляя, проносятся с такой скоростью, что не успеваешь даже понять толком, как то или иное событие могло произойти. Однако сейчас я четко понимала – жизнь уже никогда не будет прежней.

Дорога в карете до поезда и сама поездка на выделенном мне месте в каюте машиниста были чем-то незабываемым. Я сто раз пожалела, что не переоделась сразу. Мужчина шокировано смотрел на мой парадный наряд и в конце концов я попросилась переодеться. Более простое платье и смытый макияж исправили картину, но вечерняя прическа смотрелась слишком изящной. А ходить с распущенными локонами было бы слишком большой вольностью. Впрочем, путешествие прошло спокойно, без особых эксцессов.

Наутро паровая машина привезла меня в городок, выбранный мною по случайности. Хан-Илай находился вдалеке от Ассама. И додуматься логикой, почему именно сюда отправилась беглянка было просто невозможным. Все равно, что искать иголку в стоге сена.

Двенадцать часов поезд ехал по ночной Мангольдии и только поздним утром прибыл на место назначения. Пока я шла вдоль пестреющих осенними красками насаждений к остановке дилижанса, то поняла, что время в поместье Далл пролетело незаметно. Настала осень, а я даже толком не успела порадоваться душистым травам, искупаться в речке, наесться вдоволь ягод с куста. Хотя кто бы мне дал? Семейство Далл по чопорности чем-то напоминало мне мать, которая считала вымазанные в чернике руки и рот чем-то предосудительным. В общем, все то, чего ждешь целый год, порицалось и по воле старших упразднялось.

Когда я успела все пропустить и превратиться в светскую мумию, что только и глотают пыль городов? Вжих! И жаркое лето превратилось в начало осени. Солнце стало светить уже не так ярко, а точно сквозь бледно-лимонную пелену, а тучи сгущаются все чаще. Вот и сейчас над Хан-Илай крепли серые набухшие влагой облака, закрывая такие желанные еще греющие лучи.

Что ж, пора подумать и о жилье. Топать по лужам с оттягивающим руку саквояжем совсем не хотелось, и я поторопилась.

Район выбрала наугад, купив карту города. А курсирующий по кольцу дилижанс довез меня до примерного адреса, где находились доходные дома, сдающие комнаты постояльцам. О возможности съема я прочла в газете, печатаемой на дэрнском. В эти моменты я сильно благодарила преподавателя северного диалекта, который, скажем так, не сильно мне давался в первое время. Зато потом… Что я вам скажу, друзья – был бы стимул. И мое замужество было одним из них. Наверное, самым сильным.

Я вышла из пахнущего чем-то мокрым дилижанса и устремилась вниз по указателю. Город вовсю уже торговал и жил своей жизнью. Улочки были чистыми и возле домов повсюду росли осенние яркие цветы. Однако в Хан-Илай, менее расположенном к туристам – было не так много гольдов, кто хорошо разговаривал на дэрнском. И я попросту поняла, что снимать жилье все же стоит у того, кто хоть как-то говорит со мной хоть на каком языке.

Рассудила я так: пока деньги есть, буду жить в более приличном месте, чем экономя, поселюсь в трущобах и каждый раз буду оглядываться в проулке, чтобы не шарахнуть от страха кого-нибудь огнем. Все же это небезопасно с обеих сторон, хотя с нынешним уровнем магии…

По ряду причин я остановила свой выбор на сложенном из сероватого камня доходном доме на улице Новой Зари, хозяйка которого была женщиной строгой, но за звонкую монету не спросила моих документов, и я представилась ей, как Айрис Вайос. К тому же был еще один неимоверный плюс – она прекрасно говорила на дэрнском, и все ее постояльцы были приезжими.

Комната, которую я сняла, была скромной, но чистой – такой же, как и сам квартал. Обстановка нехитрая: крепкая кованная кровать, скрипящий всеми пружинами матрас, тумбочка с огарком свечи, письменный стол, стул и шкаф. Выщербленная с одного угла ваза и ситцевые занавесочки, призванные добавить в аскетичную обстановку кельи хоть какой-то налёт уюта.

Что касается особых удобств другого порядка, уборная здесь была на этаже, что не могло не радовать, так как в большинстве домов нужник почему-то находился во внутреннем дворе строений. Странное обустройство, ну да ладно.

Ванной, естественно, не было, но зато был душ. Правда горячая вода в нем бывала лишь по утрам. Госпожа Борзае также предупредила, что животным и мужчинам, если он не мой супруг, хода в мою спальню нет, иначе мне грозит штраф вместе с выселением. Это было сказано так, будто гольда приравнивала их к одному никчемному виду, который в равной доле можно презирать и не пускать на порог приличного дома.

Я была с ней солидарна: от мужчин, как и от собак, я в равной степени старалась держаться подальше, поэтому заверила госпожу, что проблем точно не будет. Ее прищур я решила проигнорировать.

С глубоким вздохом и порядком затёкшими от ноши пальцами, я наконец смогла взгромоздить сумку на стол и сесть на скрипящий всеми пружинами матрас, поражающий своей прыгучестью. Подозреваю, что такого рода «ложе» было оборудовано специально, чтобы всем соседям было слышно, насколько «крепко» спит новая квартирантка.

Мутноватое окошко, в которое сейчас молотил осенний дождь, выходило во внутренний двор-колодец, в центре которого высился здоровущий краснеющий клён. Дерево смотрелось сущим пожаром среди сероватой кладки стен и такого же неба, со все сгущающимися хмурыми красками. Похоже, собирается настоящая гроза. Я прислушалась к ощущениям. Ничего. Пощелкала пальцами. Огонек отзываться не хотел. Похоже, здесь я опять ограничена в колдовстве. Хан-Илай, как и многие места сейчас, походил на решето с зонами, где магия просто-напросто не была доступна. Еще не далее, чем несколько месяцев назад я и подумать не могла, что аномалия действительно существует. И небольшой городок, в который я сбежала из Ассама – верное тому подтверждение. Что ж, я и так магией не злоупотребляю, так что проблем быть не должно.

Ветер завывал и трепал душу. Идти куда-то совершенно не хотелось. А аккорды ненастья за окном пробуждали чувство меланхолии и беспросветной тоски. Невольно вспомнился калейдоскоп событий, что обрушился на меня за последнее время, и, закрыв глаза, я потерла ладонями лицо. Но я вовремя остановила зарождающийся порыв самобичевания и скулежа. Терпеть не могла подобное состояние, поэтому запаяла его в душе до лучших времен.

Окно было на уровне второго этажа и двор хорошо просматривался. Из арки показалось движение, и я позволила себе понаблюдать как какой-то полноватый невысокий господин дэрнийской национальности, прикрываясь плащом, вывел мелкого пегого песика по нужде к этому самому «горящему» клену. Похоже, зверюшке было невтерпёж, и она выгнала-таки хозяина на улицу. А дождь хлестал все сильнее, вряд ли вдохновляя на долгую прогулку. Затем я увидела свою арендодательницу под здоровущим зонтом, стремительной походкой направляющуюся прямо к мужчине с собачкой. Женщина недовольно что-то проговорила соседу, указывая на «дела» зверюшки, и до меня начало доходить в чем причина ее нелюбви к обоим сущностям.

Не досмотрев картину «будни соседей», я достала из сумки газету и, сев за стол, стала смотреть рубрику «работа по найму». Взяв самописное перо, жирным выделила варианты поближе и просто кружком то, что могло бы мне подойти. Затем глаза зацепились за заголовки: «Империя-агрессор?», «Национализация – верный путь к сохранению традиций и чистоты крови», «Магия, разрушающая мир».

Каждая статья пестрела упоминанием Дэрнии, а самая последняя обливала альм несправедливыми эпитетами, призывающими, если не жечь родных шаманок, то «…немедленно сдавать их в стражий участок до выяснения причиненного ущерба мирному населению…». Не знала, что дружественная страна, в которую меня упаковали дирижаблем тоже имеет предрассудки насчет шаманистов, еще и транслируемые таким радикальным образом. Какой вздор! Право слово!

Неожиданно открылась магия и от злости я раздраженно спалила газетный лист, осыпавшийся на идеально чистый пол серым пеплом. Гадкая бумага дала мерзкий запах чадящего дыма, и я поспешила проветрить комнатушку, несмотря на дождь. Подоконник тут же вымок, как и я, потому что застыла, наблюдая удивительную картину, поражающую своей драматичностью, если не сказать трагичностью. Сухонькая женщина в застегнутом под горло темном платье и идеально зачёсанными в тугой пучок волосами замахнулась зонтом на толстенького господина, что раскраснелся лицом ещё до воинственного жеста.

– Проходимец! Я тебе знаешь куда эти удобрения засуну! – лупила она толстячка с таким усердием, что тот лишь отступал, прикрываясь кожаным портфелем.

– Дура, борзая! – завопил тот на дэрнском.

И я поняла, что это он зря. Судя по фамилии, женщину наверняка дразнили в детстве, и теперь бытовое ругательство превратилось в сигнал к полному уничтожению противника. Гольда Борзае замерла, не ожидая от взрослого мужчины такой подлянки. А затем с таким остервенением накинулась на бедного толстячка, что тот скрючился в неестественную позу, капитулируя от разъяренной соседки куда подальше. Питомец спрятался за крепкие ноги хозяина и звонко потявкивал на госпожу Борзае. В итоге парочка скрылась в арке, а я, намокнув, закрыла окно. И сделала вывод, что с хозяйкой нужно быть поаккуратней, а то оставишь крошки на столе, а тебе потом прилетит, откуда не ждешь. Прерывая мои мысли, в дверь аккуратно постучали. Я прислушалась зачем-то к двери, но безрезультатно.

– Кто? – строго спросила я.

– Соседка, – произнес звонкий девичий голосок и, слава Стихиям, на дэрнском.

Я распахнула дверь и узрела миловидную девчушку с русыми тугими мелкими кудряшками до плеч. Она была хорошенькой, но до того походила на ребенка, что я растеряла весь свой серьезный и, наверное, не слишком дружелюбный вид. Кончики ушей ее были заострены, как и курносый маленький нос.

– С новосельем! – вручила мне девушка горшок с рыжим цветущим «Каланхое», что любили разводить гольды дома и покачала бутылкой с мутноватой жидкостью, к телу она прижимала бумажный пакет.

– Спасибо, – растеряно отозвалась я на такое добрососедство.

– Меня зовут Тилайна, но для друзей Тиль, – ее необременительный тон ошарашил, и я глупо таращилась на рыжий цветок. Девушка рассмеялась, точно колокольчики зазвенели.

– Хорошо, что ты не гольда, – прошептала Тилайна. – А то не знаешь порой, что от них ожидать, – теплая, искренняя улыбка девушки могла растопить любой лед, и мой – не исключение. Я неловко дернула уголком губ и оглядела комнату. Принимать неожиданную соседку в своей келье не было никакого желания.

– Пойдем на кухню? – подсказала она.

– Ладно, – я развернулась и прошагала к столу, поставив горшок на подоконник. Краем глаза увидела, как девчушка любопытно обвела комнату взглядом и отметила единственную сумку. – Но я не пью, – сухо прокомментировала я бутыль в ее руках.

– Не проблема. Я заварю чай, – легко сменила вектор девушка, а потом добавила: – У меня на Родине принято дарить цветы – это как примета, к хорошему соседству и добрым отношениям. Главное, поливай раз в неделю. Она совсем не капризная, много хлопот не доставит. К тому же я сама выбирала. Хороший цветок. По поверью гольдов он приносит удачу. Как тебя зовут, соседка? – девушка так быстро тараторила, что я была немного сбита с толку. Но дриады вообще очень жизнелюбивый народ.

– Айрис.

– Представляла тебя другой. А ты вон какая, – рассмеялась она, зазвенев колокольчиком. – Госпожа Борзае сказала: «леди из столицы», – щебетала девушка, пока мы шли на первый этаж в общую кухню для квартирантов.

Помещение было вытянутым и маленьким, как и стол с тремя стульями, стоящими у окна. Она шустро налила воды из крана в железный чайник и поставила на горячий камень плиты.

– У нас тут все просто, у каждого своя полка в холодильном ларе. В душ ходим с утра по часам, мое время девять утра, Джиа в десять, Марко в восемь. Можешь взять либо промежуточное, если кто-то пораньше освободиться, либо семь или одиннадцать, – она засыпала в керамический терракотовый чайник какую-то травку, а из льняного мешочка вывалила в коричневатую миску неровное, но аппетитное печенье и поставила его на центр компактного стола, явно не рассчитанного на большую компанию.

Собственно, пока я была безработная, поэтому мне было все равно. И я кивнула, принимая ее слова к сведению.

– Ты сама пекла? – улыбнулась милым сдобным кругляшам с шоколадной крошкой. От выпечки невероятно вкусно пахло какао и ванилью.

– А то, а какие пироги я делаю на праздники, мм…

– Жду не дождусь их! – нашу милую беседу прервал тип с темно-русыми чуть вьющимися волосами и светлыми глазами. Он не был гольдом или россарийцем, и определить национальность мне было затруднительно. – Скоро ведь Самайн, – подмигнул девушке мужчина и уселся напротив меня, не скрывая любопытства узнать, что за новая девица заняла тесное местечко в небольшой вытянутой кухоньке. Тиль зарделась и засуетилась, тут же поставив ему кружку, а заодно и мне.

– Айрис? – обратился он ко мне.

Я вопросительно посмотрела на мужчину, но тот лишь пожал плечами.

– Вы слишком громко болтаете. Я – Марко. Можно Марк, – протянул он руку, и я вложила свою ладошку в его. Рукопожатие получилось нейтральным, и это мне понравилось.

– Откуда ты? – он проводил взглядом нарезку кровяной колбасы и ломтей серого хлеба, что нарезала Тиль, и уставился на меня своими странными глазами, в уголках которых прятались смешинки. Их цвет переходил из светло-карих в зеленый с желтыми вкраплениями. Выглядело необычно.

– Из небольшого городка.

– Ты не местная. Из Россарии? – быстро раскусил меня парень. Хотя внешность моя могла принадлежать любому государству Центральной части Геи.

– Родители действительно выходцы из Россарии, – туманно отозвалась я.

– Надолго в Хан-Илай?

– Как пойдет.

– Где работаешь? – сыпал на меня вопросами сосед.

Носик чайника засвистел, и вместе с ним Тиль резко развернулась:

– Марко! – смешные кудряшки отпружинили, выражая вместе с ней недовольство напором гостя. – Что ты в самом деле? Она только въехала, – но через мгновение ее выражение смягчилось, и, залив травку кипятком, девушка поставила глиняный чайник на стол. Утварь привлекала внимание, вроде и просто, но было в ней что-то необычное. И тарелка, и заварник были сделаны очень ровно, даже чересчур, из рыжеватой гладкой глины. Чашки были такие же одинаковые и приятно ложились в руку. Мастер явно делал с душой.

Тиль разлила чай и села с нами, подвинув ко мне поближе печенье.

– Ты не стесняйся, угощайся.

– Спасибо, – я улыбнулась и пригубила чай, узнав сушеные листья малины, кипрей, зверобой и горьковатый чуть вяжущий медовый нектар таволги. Вкусно.

В коридоре послышался проворот связки ключей, и в плаще, чуть промокшем у ног, вошла девушка с яркими цыганскими чертами. Ее черные волосы вились крепкими локонами, мягкие южные черты притягивали взгляд. Густые ресницы обрамляли кошачий разрез шоколадных глаз. Такая девушка запросто разобьет не одно мужское сердце. И красавица принялась копаться в сумке, не заметив новою гостью.

– Marco, est tas tero regmetrio nero san! Juh! – она была чем-то недовольна, и, нервно достав какую-то бумажку, наткнулась на меня взглядом. Я не поняла ни слова.

– Ilao, Gia! Bit shineo hershte bolson! Iz Airis! – радостно провозгласил Марко на гольдском, бросив на меня взгляд.

– Ilao! – обратилась она ко мне достаточно прохладно с «приветствием», потеряла интерес, и, повернувшись к мужчине, защебетала на гольдском. Он ей что-то отвечал, через какое-то мгновение в разговор вступила Тиль, а затем Марко вновь обратился ко мне:

– Intergo tui vijal?

– Я не понимаю гольдский, – я произнесла фразу на дэрнском, на которую все трое воззрились с разной степенью удивления.

– Ты не говоришь на родном языке гольдов, живя в Мангольдии? – выразила общую мысль Тиль.

– Ну не то что бы я совсем ничего не понимаю. Самый базовый словарь я выучила. А основательно сесть за изучение еще не успела, – сконфузившись, я нервно заправила за ухо прядь.

– Тебе нужно срочно учить язык! Иначе тут вообще невозможно! – девушка в сердцах прижала изящную маленькую ладошку к груди. – Эти гольды помешаны на своем языке и учить иностранный не очень-то желают.

– Paratero in set! – Джиа развернулась и бросила небрежным тоном что-то еще Марко. Тот посмотрел на нее, покачав головой. Я плохо понимаю язык, зато язык жестов и энергии чувствую превосходно. И вряд ли можно сказать, что знойной красавице я пришлась по душе.

– Я спросил, заселилась ли ты уже основательно? Или только въехала с сундуками?

– Айрис практически налегке, – вставила любопытный факт о новой соседке Тиль. – Хотя выглядишь ты, как столичная штучка с дюжинной сундуков, – улыбнулась мне девушка, и я подумала, что вещи нужно было купить в обычной лавке. Но когда? Ольден Далл точно знал, что я могла выкинуть подобный фортель и приставил ко мне соглядатаев.

– Думала сейчас сходить в торговые ряды, пока не стало слишком темно.

Я посмотрела на настенные часы и время действительно было уже шесть вечера. А хотелось бы спать не на голом матрасе и вытираться полотенцем, а не подолом от платья. Да и мыло тоже не помешает.

– Можем пойти вместе! – оживилась Тиль. – Марко, ты с нами? – мужчина тоже проследил за временем и помотал головой. – Не в этот раз, девушки, – и, попив с нами еще чудесного отвара, ускакал куда-то в неизвестном направлении.

Собираться мне было недолго, лишь захватить мешочек с монетами. Вот только в нераспакованном саквояже меня ждал неприятный сюрприз. Я спешно вывалила все на кровать и еще раз пересмотрела вещи. Неужели?! Большая часть флоринов, хранимая в отдельном мешочке, исчезла. Я брякнулась на кровать, скрипнув всеми пружинами, и сдула с лица прядь. Вот так дела. Где меня обокрали? Когда? Неужели на вокзале? С хозяйкой я расплатилась авансом из второго мешочка, где была небольшая часть сбережений и мелкая монета, чтобы не разменивать золото. Это плохо. Очень плохо. Откинулась на кровать, хорошенько отпружинив, и уставилась в потолок. Вот морлок! Мне нужна работа! И срочно!

К Тиль я выходила с пустой головой, не очень понимая, как умудрилась так оконфузиться. Беглянка, называется.

– Что-то случилось? – спросила меня девушка, когда мы шагали по улице, направляясь к торговым лавкам, что работали до самого вечера.

– Да нет… – рассеяно отозвалась ей, наблюдая, как фонарщик зажигает в этом квартале огни.

– Так да или нет? – лукаво стрельнула в меня взглядом прозорливая дриада.

– Знаешь, пока я добиралась… Похоже, большая часть моих сбережений сейчас радует местное жулье, чья совесть не мешает обворовывать других людей.

– О, – девушка округлила и без того большие зеленые глаза. – Совсем на мели?

– Пока нет. Но буду, если не найду работу.

Мы прошли еще пару улиц пока не показалась лавка «Тысяча мелочей». И Тиль, похоже, оказалась из тех девушек, что не вешали нос ни при каких обстоятельствах. Дриада бодро заверяла, что ее приятель точно продаст нам все по дешевке. А для жизни немного-то и надо. Я была с ней согласна, но на воде и хлебе жить не планировала.

– Сложно тебе будет устроиться без знания языка, – размышляла Тиль, немного переварив информацию, пока мы ходили вдоль стеллажей со всякой хозяйственной ерундой.

– Сама уже поняла. Завтра пойду пробовать свои силы.

– А куда? – курносый нос девушки сунулся в баночку с ароматной свечей, и она сморщилась. Похоже, аромат был не слишком благоухающий.

– Пойду к артефакторам или в лавку целителей, – крутила я разные бутыльки на полках.

– Ты что-то закончила? – поинтересовалась она с большим интересом.

Чаще всего небогатые дети заканчивали школу, а дальше только одаренные могли получать преференции в образовании. Хотя не знаю, как организована эта система в Мангольдии. Может, тут есть императорская программа более лояльного толка. Но в Россарии, если ты не обладал звонкой монетой или семью пядями во лбу, то с высшим образованием было туго.

– Я была на домашнем обучении, – выдала я заготовленную Даллом ложь.

– У тебя есть дар? – прошептала напарница, поставив баночку с лавандовым мылом в мою корзинку.

Мне импонировала девушка, и я подумала, что дар все равно как-нибудь да промелькнет, поэтому позволила себе небольшую шалость. Говорят, секреты объединяют. По крайней мере так было в детстве.

Я обратилась внутрь – стихия вновь была доступна, оглянулась на пустующий зал, и, тронув внутренний источник, зажгла маленький фитилек на ладони. У дриады распахнулись глаза цвета молодой листвы, а на лице появилось ни с чем не сравнимое выражение детского восторга.

Я приложила палец ко рту, и та, смешно прикрыв рот ладошкой, закивала.

– Никому, – прошептала ей.

– Ты из неучтенных? – едва слышно ответила она мне, когда я положила выбранное полотенце в корзину. Оно было не таким мягким, как у Ольдена Далла в доме, но в целом в Мангольдии был хороший хлопок и бамбуковое волокно, что говорило о том, что производство сырья для подобных вещей здесь было на уровне.

– Что-то вроде того, – улыбнулась я, а ведь это была правда. Теперь я уж точно неучтенная и, к тому же, два раза сменившая имя. К сожалению, на последнее документов у меня не было. И с этим тоже нужно было что-то делать.

– Вот зеленые помидоры! – ахнула девушка. – А когда-то я была уверена, что это невозможно, – она задумалась о чем-то своем, но пояснять не стала.

– А ты почему здесь? – спросила я, выбирая подушку и одеяло. Несмотря на внезапно оскудевший бюджет, спать на старом абсолютно не хотелось.

– Вот эту лучше возьми, – девушка понюхала подушку и вручила мне другую. Что ж, в материалах дети леса разбирались действительно лучше, чем многие маги. А их знания трав поражали воображение. Я, не споря, согласилась с ее выбором.

– Мои родители проживают в Великом Лесу в небольшом городке Лорене. Они потомственные шелкопряды.

– Ого, – впечатлилась я.

О тончайшем шелке самого высокого качества знает даже такой равнодушный человек к моде, как я. Но, к сожалению, платье из этого материала отпечаталось не самыми лучшими воспоминаниями. На предпоследнем курсе мне прислали чудесный подарок из столичного фарансийского салона «Бонтелье». Невероятно красивое, легкое, расшитое тончайшим кружевом по ярусам и лифу. Тогда я думала, что это подарок от Рейдара Фрейгъерда – мужчины, похитившего некую часть меня, к сожалению, и вторая часть до сих пор где-то в глубине жила этими воспоминаниями о прошлом. Тогда с сомнением и тревогой я собиралась на треклятый прием графа Норсексса, на который и идти то не стоило. Глупо. Лучше бы сделала все, как хотела с самого начала.

План с тем, чтобы прикинуться простушкой, мог повернуть этот вечер совсем по другому сценарию. Проверить, так сказать, всех на человеколюбие и статусофобию. Думаю, ни Далл, ни Крамер ко мне бы в тот вечер даже не подошли. И я проверила бы смутные намеки профессора, что Фрейгъерд ищет девушку попроще, чтобы насолить отцу. В итоге, дернийский демон обвел меня вокруг пальца, прислав наряд сам. А во мне, как в любой женщине, просто проснулось желание быть красивой, понравиться мужчине. Любовная лихорадка во всей своей полноте запросто отшибает мозги здравомыслящим россам. Это я могу сказать точно!

– Они в десятом поколении прядут нить, – возгордилась девушка, а потом почему-то приуныла, пощипывая край подушки. – Правда, не всем, похоже, достается дар шелкопрядов. И в нашей семье я – исключение, – посмотрела она на меня, и в ее глазах я прочитала длинную историю, которая была не столь простой, насколько могло показаться при знакомстве с жизнелюбивым нравом дриады.

– А ты? – cпросила я ее, не давая погрузиться в воспоминания.

– А я умею выращивать красивые цветы, – улыбнулась девушка детской непосредственной улыбкой, прогнав грусть. Но все же где-то там тема отдавалась чем-то болезненным. – Однако шелк моим рукам не подвластен.

– Знаешь, моя мама тоже хотела, чтобы я была… другой, – наконец подобрала я правильное слово без уточнений. Почему-то сразу вспомнила свою родительницу, желая подбодрить дриаду. – Но я такая, какая есть и считаю это лучшим своим достоинством. Главное, чтобы ты сама ценила себя и не ровняла под других. Не всем же быть шелкопрядами, – усмехнулась я последней фразе. – Должны быть и те, кто выращивают такую красоту, – указала я на горшок с жасмином в кадке, стоящий у входа. Жирные листья и белые цветы источали чудесный аромат получше любого благовония.