АТА

У нигенов даже существовало древнее поверье, будто мать река так любила своих детей, что не в силах разлучиться с ними, при рождении вкладывала каждому в глаза по две свои слезинки и от этого глаза нигенов словно капли воды, переливались всеми оттенками стихии. Самой сильной из всех – способной тушить огонь, точить камень и волноваться при дуновении ветра.

Весь образ дополняли честь и достоинство, с которыми нигены несли службу на благо своей планеты, которую боготворили. Джеймсу часто доводилось слышать рассказы Сэма о подводных городах Аквы, невероятных морских обитателях и белоснежных коралловых рифах. В этот момент он менялся до неузнаваемости: огромный широкоплечий воин превращался в мальчика, глаза которого светились счастьем и становились ярко-голубыми с искорками звезд. Вот и теперь, радость при встрече с Джеймсом, яркой бирюзой переливалась в глазах Сэма.

Технобар «Осколок луны», в котором Сэм с Джеймсом любили проводить время, перебирая за вечер сразу несколько вариантов алкоголя, находился на третьей платформе в относительно спокойной ее части. Здесь всегда пахло запрещенным сигаретным дымом, играл джаз и практически не было посетителей. Мало кто рисковал появляться в барах третьей платформы, а те, кому бояться было нечего, чаще всего не имели средств для оплаты выпивки.

Обстановка, соответствовала названию – атрибутика прошлого была здесь повсюду, начиная от голограмм первых космонавтов, которые то и дело, подстерегали зазевавшегося посетителя с предложением пополнить запасы топлива очередной кружкой пива и заканчивая реголитом, аккуратно сложенным серой горкой под защитным сферическим куполом. Эта кучка лунного грунта, всегда вызывала в Сэме приступы поисков истины. Особенно, когда количество алкоголя в его организме достигало, как он сам выражался, критической отметки и не позволяло его сущности наблюдать наглый и ничем не прикрытый обман. В такие минуты он пытался сорвать стеклянный купол, защищающий грунт и попробовать содержимое серой сыпучей массы на вкус.

– Это же сколько мы с тобой не виделись? – задумался Сэм, облокотившись на барную стойку.

– Чуть больше года, ты как пошел на повышение, стал предельно недоступен, – Джеймс криво улыбнулся.

– Служба, – Сэм виновато развел руками, – быть начальником охраны члена Совета галактик дело ответственное.

– Понимаю, – Джеймс одобрительно хлопнул Сэма по плечу, – ну как там на Тессеракте, действительно завораживает?

– Не то слово, – глаза нигена блеснули, – знаешь, раньше, когда слышал об этом раздутом чуде, думал, что такого не может быть, болтают, чтобы важности себе добавить. Но гуманоиды действительно создали для своей планеты искусственный спутник. И не просто спутник, а спутник-лабиринт, крепость с тайным механизмом, парящая в космическом пространстве, пыфф, – его губы выстрелили пучком воздуха, – теперь знаю, все правда, гуманоиды великая раса, создать такое, – Сэм в восхищении широко раскрыл глаза, – гиперкуб, непостижимо, попасть туда не проблема, а вот выйти, без помощи Китеи невозможно.

– Еще бы, гуманоиды специально разработали этот искусственный интеллект, чтобы управлять Аирис и Тессерактом, иначе как бы они справились со свой планетой и ее спутником?

– Ну да, Китея – сверхразум, под ее надзором вся жизнь гуманоидов, она их защита и главный помощник. Она же и выстраивает перемещение на Тессеракте таким образом, чтобы члены Совета и их сопровождающие, не могли встретиться друг с другом до начала великого собрания. Эта задумка исключает тайные переговоры, да и в целях безопасности тоже, очень облегчает мне жизнь, – Сэм важно раздул щеки.

Джеймс улыбнулся и поднял свой рокс до половины наполненный виски:

– За безопасность.

– Это точно, – прищурившись подтвердил Сэм и тут же осушил бокал до дна, – был у Гаусса?

– Ага, этот лысый хрен шантажировал меня медстраховкой матери, – резко ответил Джеймс, – ненавижу его, скорей бы контракт с институтом закончился, тогда смогу забрать ее из этой дыры.

– М-да, скотина он редкостная, конечно. А как Элма? – Сэм всегда называл ее по имени. Они были родственными душами. Элма сразу приняла Сэма, как сына, а Сэм относился к ней с почтительностью и глубоким уважением, как принято на Акве относиться к своим родителям.

– Нормально, был сегодня у нее.

– Здоровье как?

– Думаешь она скажет, – Джеймс недовольно глянул на Сэма, – а ты, мог бы и промолчать про Ату.

Сэм улыбнулся:

– Прости, нигенские корни не дали соврать.

Джеймс продолжал осуждать друга взглядом.

– Говорю же, я не специально, – Сэм виновато нахмурился.

– Тогда от моего имени, – Джеймс допил виски, – попроси свои нигенские корни, думать, прежде чем озвучивать правду, – он с силой вернул стакан на барную стойку.

– Вы с Элмой как два однополярных магнита, можете только отталкиваться друг от друга, боль разъединяет вас, – неожиданно сказал Сэм.

– Началось, – Джеймс недовольно закатил глаза, – бармен, еще виски, тут намечается разговор с известным мозгоправом пяти галактик Сэмом Сооу.

– Не паясничай, – спокойно произнес Сэм, – я помочь тебе хочу, но ты снова сопротивляешься.

– Значит не хочу я помощи, – Джеймс с грохотом стукнул пустым роксом перед носом андроида, выполняющего функции бармена, – хватит лезть мне в башку.

– Я не в башку лезу, – Сэм указал в область сердца, – у тебя здесь болит.

– Сэм, отвали, – огрызнулся Джеймс.

– Я же твой друг, почему ты не хочешь, чтобы я помог тебе освободиться от этого. Мы же вдвоем обучались на курсе межрасовым контактов, ты был одним из лучших в психологии рас.

– Правильно – был, но я давно не пацан, который жаждет покровительства и совета.

Сэм улыбнулся, его глаза приобрели темно-синий оттенок, какой бывает у студеного моря в ветреную погоду.

Джеймс замолчал, уставившись на дно наполненного бокала.

– Какой же ты после этого специалист? – спросил Сэм.

– Хреновый, – Джеймс залпом осушил бокал. Механический бармен тут же наполнил пустой рокс виски, услужливо добавив пару кусочков льда.

Сэм положил руку на плечо друга, благодушная улыбка делала его похожим на доброго великана.

– Мне нужно подслить излишки топлива, – буркнул Джеймс и пошатываясь направился к туалету.

На обратном пути он чуть не снес аквариум, в котором плавала роборыба. Ее огромное механическое тело, извиваясь, выполняло заложенный алгоритм. На каждом новом витке рыба утыкалась в стенку аквариума и развернувшись шла на очередной бестолковый круг. Неизменная траектория и яркое мигание огоньков были ее единственными спутниками. Джеймс подошел ближе и пригляделся. Мутный раствор, отдаленно напоминающий воду, стекал по толстым пластиковым стенкам. А рыба, не замечая его присутствия, продолжала бесполезно открывать рот и тратить заряд своего аккумулятора.

– Знаешь, – начал Джеймс, кое-как умостившись на высокий барный стул, – меня не покидает ощущение, с тех пор как мы прилетели на эти чёртовы платформы, будто я смотрю на мир через кривое стекло, такое не настоящее, сделанное для красоты, искажающее реальность, – он поднял рельефный бокал на уровень глаз. – Разбить его невозможно, обойти тоже. Стучать пробовал, глухо, никто не слышит. Вижу кривые фигуры, движущиеся за ним, преломлённые сотнями граней – уродливые, чужие, такие холодные и одинокие. И чем больше времени проходит, тем меньше мне хочется достучаться, кричать и звать нет сил. Расколотил бы его с превеликим удовольствием, понимаешь?

– Тебе нужен дом, твой дом.

– У меня уже есть своя капсула на 5 платформе, – вздохнул Джеймс.

– Ты не понял, твой собственный дом, в котором ты родился и вырос.

– Моего дома давно нет, остались только воспоминания, да и те, уже слишком призрачные, чтобы на что-то повлиять.

– Ты не можешь открыться мне или Элме, потому что, ты боишься поговорить с собой. Ты страшишься себя и своих воспоминаний. Будто смотрясь в зеркало, ты видишь там чужого человека, которого ты не знаешь и не хочешь знать.

Джеймс молча наблюдал за тем, как кубики льда в бокале медленно перемещаются, отталкиваясь друг от друга.

– Страхи – это естественно, но бояться себя, значит бояться жить. Что такое ты хочешь себе самому рассказать, о чем страшно услышать? Я догадываюсь. Но я, не ты. Не мучай Элму, она не сможет остановить твою боль, насытив ее без остатка. Ты сам должен дать волю этим чувствам.

– Догадывается он, – ухмыльнулся Джеймс, – ни черта ты не понимаешь, отца уже не вернуть, как и веру в него. Мое детство перестало быть папкой безоблачных воспоминаний, теперь все накрыто пеленой – черной и грязной. Как мутное пятно мазута, разлитое по неосторожности в море, приносит только вред. Собрать его до конца не удастся, а чем больше оно там, тем больше живых существ гибнет в его радужно-черном мраке.

– Да, я не могу почувствовать того же, что и ты, но я знаю точно, что боль усиливается предательством. Ты перестал отвечать себе на вопросы, потому что ответов нет. Тебе нужно было выпустить боль, но ты не мог, она укоренилась как старая короста на коже, как болезнь, длящаяся годами, которая тебя мучит, но без которой ты не мыслишь себя, она стала частью тебя.

Джеймс молчал.

– Ты никогда не рассказывал всей правды, что произошло с твоим отцом на самом деле?

– Я и сам до конца не знаю.

– У меня не было семьи. Меня, как и тысячи других малышей – нигенов забрали у родителей. Проводили над нами множество операций, чтобы мы могли жить вне воды, потерять свою природу. Можно ли это назвать предательством? Не знаю, ведь наши родители, как и каждый житель Аквы считают нас героями, – Сэм тяжело вздохнул, – у меня не было детства. Я не помню своей семьи и как это, жить в глубине океана. Мне тяжело судить, что лучше – вспоминать смеющиеся лица отца и матери, домашнюю болтовню на кухне, сверкающие от радости глаза брата и сестры, ощущать горячие от слез прикосновения и растущее внутри тепло или не помнить ничего. Вместо твоего пятна мазута, у меня непроглядная бездна, пустая и холодная. У нас с тобой отняли детство, вот только ты в свое можешь вернуться через воспоминания, а мне вернуться некуда.

Глаза Сэма потемнели, став сине-багровыми, как волны океана на закате.

– Думаю, ты прав, – Джеймс протянул руку, и Сэм крепко пожал ее в ответ.

– Давай я отведу тебя домой, кажется, мы оба набрались, – Сэм нажал на сенсор барной стойки, чтобы закрыть заказ.

– Я не набрался, я сейчас как никогда честен.

– Одно другого не исключает.

Глава 8

На следующее утро Джеймса разбудил пронзительный звон САО. Не затихая ни на секунду, он разрывал больную голову на куски.

– Ответить, – прохрипел Джеймс.

– Ты где? – загромыхал из динамика Сэм.

Нервные окончания Джеймса усилили звук в сотню раз.

– В своей капсуле, – оглядевшись по сторонам, промямлил Джеймс.

– Где? – крикнул Сэм.

– Да не ори ты, меня скоро порвет на лоскуты от твоих криков.

– Ты чего творишь, засовывай свою человеческую задницу в брюки и бегом в университет, скоро будет распределение автолетов.

– А который час? – потирая глаза, отозвался Джеймс.

– Уже десять, тут Гаусс рвет и мечет.

– Ему это полезно, – Джеймс попытался хмыкнуть, но тут же схватился за больную голову, – что за треклятое пойло нам вчера подливало это металлическое чучело за барной стойкой, – выругался он.

– Выпей пилюлю от похмелья, которую я тебе вчера оставил и пулей сюда. Тебя довезет наш пилот, мне пора, – договорив, Сэм отключился.

К тому моменту как Джеймс добрался, Гаусс стоял за трибуной на сцене, сооруженной перед главным входом в университет. Его окружали военные и приближенные лица, среди которых Джеймс увидел своего попутчика Шона. На нем уже не было обычного клетчатого костюма, теперь он красовался в новеньком смокинге с бабочкой, затянутой под узкой горловиной белоснежной рубашки. Заметив Джеймса, Шон слегка закусил нижнюю губу и деловито отвернулся.

Сэм подоспел вовремя. Рванув Джеймса за плечо, он утащил его за импровизированный занавес, опоясывающий сцену. Там лежали какие-то коробки и кипы бумаг. Тут же неподалеку топтались несколько торжественно одетых и совершенно незнакомых Джеймсу людей.

– Твоя пилюля не помогла, – вместо приветствия начал Джеймс.

– Да, пилюля ничего особенного, но я должен был как-то заставить тебя шевелиться, – тихо ответил Сэм.

– Что, а как же твои хваленые нигенские корни, которые не умеют врать? – скривился Джеймс.

– Я сказал, что тебе ее надо выпить, но я не обещал, что это тебя спасет от похмелья, – хихикнул Сэм.

– Тише вы, – зашипел один из стоявших рядом с Джеймсом мужчин, – из-за вас все прослушаю, – он был так недоволен и взволнован одновременно, что его глаза прямо-таки вываливались из орбит.

Джеймс кивнул и отступил назад, еле сдерживая улыбку. Вдруг из динамика за трибуной раздался голос Гаусса:

– Прошу любить и жаловать, командир первого автолета колонны, покоривший более восьмидесяти планет второй галактики, а также участник проектной группы Тессеракта, майор Вук Зер.

Глаза майора уставились в одну точку и будто застыли в ледяном страхе. Вытянувшись, он сделал глубокий вдох и шагнул на сцену. Раздались аплодисменты. Джеймс поморщился от тупой боли в висках и посмотрел на друга.

– Ты следующий, – прошептал Сэм.

– Итак, господа, командир второго автолета колонны, – не заставив себя ждать, объявил Гаусс, – наша легенда, человек не понаслышке знающий, что такое космические экспедиции, опытный лингвист и руководитель кафедры межрасовых контактов. Всех заслуг не перечесть, я просто его представлю – капитан Джеймс Итэр.

Публика разразилась овациями. Джеймс почувствовал плотность нарастающего звука, будто его с размаху швырнули в накатившую на скалы волну. Подойдя к трибуне, он увидел, искривлённое натянутой улыбкой, лицо Гаусса:

– Капитан Итэр, мы ждали вас, – со слабо скрытым раздражением начал ректор, – властью данной мне главой Союза пяти галактик, уважаемым Рором Иккеном, я передаю вам главный пульт и кодировки от автолета, которым вы теперь руководите. Как символ вверенной вам власти и ответственности за команду и автолет. Удачи, – он протянул маленькую прозрачную пластину с множеством неоновых прожилок на гладкой поверхности, а затем крепко сжал руку Джеймса.

– Благодарю, – еле выговорил Джеймс. И тут, вторая волна аплодисментов, накатившая из зала, выбросила его обратно за сцену.

Раскрыв ладонь, Джеймс рассмотрел микроключ, то и дело подмигивающий ему неоновым светом. Все виртуальные ключи с кодировками автолета, а также полная информация о личном составе, была теперь в распоряжении Джеймса.

– Поздравляю, командир, – улыбнулся Сэм, – а теперь за браслетами напарников, – перекинув свою огромную руку через плечо Джеймса добавил он.

– Что за браслеты? – спросил Джеймс, когда они с Сэмом уже подходили к полевому штабу, на скорую руку сооруженному неподалеку от университета.

– Это изобретение нигенов, – с нескрываемой гордостью ответил Сэм, – браслет, который можно настроить на одного члена команды, чтобы знать о перемещениях напарника или опасности, которая ему грозит. Плюс немного дополнительных функций типа навигации и личной карточки офицера.

– Не пойму, для чего все это?

– Чтобы приглядывать друг за другом, работать в паре, да и допы не помешают, все под рукой, – пояснил Сэм, – мы привезли браслеты только офицерскому составу, позже раздадим бойцам.

– Надеюсь «позже» будет без меня, – сухо сказал Джеймс.

К тому времени оператор штаба – маленькая и хрупкая студентка-активистка уже примеряла на его запястье гибкий браслет, информационный экран которого, был настолько незаметным, что сливался с ремешком. Тонкие пальчики девушки быстро меняли алгоритм, указывая принадлежность браслетов Джеймса и Сэма и настраивая их друг на друга.

– Чем ты опять недоволен? Теперь мы официально напарники, – улыбка Сэма отразилась в яркой синеве глаз.

– Радуешься, как ребенок при виде нового гаджета, – снисходительно буркнул Джеймс, – мне только нигенских часиков не хватало, чтобы ощутить прилив сил.

– Нигенских часиков? – с обидой повторил Сэм.

Джеймс молча зашагал к выходу. Когда они оказались на улице Сэм не выдержал:

– Да что с тобой? Мы хотим помочь победить киборгов, сохранить жизни людей и твою, кстати тоже, дубина, – серая грозовая пелена наплывала на недавно искрящиеся глаза.

– Помочь? Спасибо о великодушные нигены, – огрызнулся Джеймс, – я сыт по горло этим публичным враньем, которое неумело прикрывают высокими идеалами. Сэм, ты не задавался вопросом, почему военная миссия полностью курируется руководством, абсолютно гражданской организации, как наш университет?

– Гаусс известная личность, принимающая участие в том числе и в политических вопросах, – растерялся Сэм, – он не мог оставаться в стороне?

– Да брось, ты сам-то в это веришь? – повысил голос Джеймс, – каждый действует в своих личных интересах. Одни хотят выехать победителями, получив славу и почет, другие спонсирование своих проектов, ну а глава Совета всего-навсего укрепляет позиции. Здесь только нигены верят в чистые намерения. Оглянись вокруг, – он раскинул руки в разные стороны, – посмотри, что происходит. Все средства брошены, чтобы пыль в глаза пустить и своим, и чужим. Сколько денег тратится на увеселения, в то время как люди, прямо сейчас, умирают в шахтах – на Дне. Долбанная система распределения их туда вышвырнула.

– Система распределения помогла землянам выжить, ведь определяя процентное соотношение всех качеств человека можно гораздо эффективнее использовать его потенциал именно в той сфере, в которой его способности проявятся лучше всего и принесут максимальную пользу обществу.

– Чушь, мы оба знаем во что все это превратилось в реальности – система определяла процент физического и умственного развития, способности и особенности индивидов, но она лишь выдавала бумагу со всеми данными по человеку исходя из заложенных в нее алгоритмов, решение о распределении принимали люди. Чиновники распоряжались жизнями людей, понимаешь, именно они определяли на какие работы отправить человека, а бумажка так, прикрытие, которое дало возможность все обосновать.

– Я не понимаю, о чем ты?

– Конечно, нигенам непонятен механизм изощрённого обмана и отношения к живому существу, как к вещи, – брезгливо скривился Джеймс, – я постараюсь объяснить – человек с высокими интеллектуальными способностями, медицинским образованием и пальцами хирурга, мог вполне оказаться на Дне, лишь только по той причине, что там в больших количествах гибли люди от тяжелейшего физического труда и ядовитых газов, которые за несколько месяцев разъедали легкие в труху. Чиновник, отвечающий за дальнейшую судьбу человека, просто получая приказ сверху о недоборе на шахты, ставил в анкете будущего хирурга штамп – способен к тяжелым физическим нагрузкам, вынослив и здоров, место дальнейшей трудовой деятельности – Дно, – лицо Джеймса схватила болезненная судорога.

– Но, – попытался перебить Сэм.

– Подожди, – Джеймс схватил воздух ртом, – было и более страшное, человека могли определить туда не только из-за недобора и смертности, а еще из-за личной неприязни, если ты неугоден и на тебя есть определенное досье с доносами, ты также оказывался на Дне, а там только одно карьерное повышение – крематорий, – Джеймс зажмурился, – все ложь, – тихо произнес он, – она повсюду. Сэм, у людей, лишившихся прошлого, крадут будущее. Несколько поколений со сломанной судьбой, – добавил Джеймс. Его лицо будто окаменело, а глаза приобрели неестественную прозрачность.

– Почему ты молчал? – не своим голосом спросил Сэм.

– Не знаю, пытался понять, найти аргументы. Спроси у моей матери, ее университетские знания в области естественных наук, удостоились почетного места на стройке, где она в две смены ломала спину, чтобы прокормить меня и себя. А потом ее в сорок лет отправили на пенсию, высоко оценив трудовые заслуги и подарив ветхое жилье на третьей платформе, где мы и прожили еще лет пятнадцать, – Джеймс глубоко вздохнул, – парадокс заключается в том, что она до сих пор защищает систему, – он стукнул себя по лбу.

– Систему распределения год назад упразднили, а на шахтах тяжёлые работы уже несколько лет выполняют роботы-помощники, – напомнил Сэм.

– Год назад, всего лишь год.

– То, что ты говоришь, ужасно, но землянам нужно было время, чтобы восстановить силы и ресурсы, на всех роботов не хватало, да и делать их не из чего было.

– Говоришь в точности как наша уважаемая пропаганда, – зло хмыкнул Джеймс, – на шахты роботов не хватает, а вот на механических барменов, пожалуйста, да ещё и нальет бесплатно. Сказка просто, ну чтобы точно забыть обо всех проблемах.

– Дружище, тебя несет куда-то, – попытался завершить разговор Сэм.

– Несет? Это я ещё про вооружение не заикался, на которое мы все тратим. Поднимаем мощь – стали главенствовать в Совете с голой задницей и лазерджетом в руках.

– Да, новый глава Союза делает упор на вооружение, но как, по-твоему, нужно было выстраивать структуру после эвакуации?

– Да уж точно не милитаристским путем, прогибая людей.

– Это только слова, Джеймс, у вас не было выхода, а сейчас он есть.

– Искусственная еда, искусственный воздух, – не слыша Сэма, продолжал бормотать Джеймс.

– Прости, друг, но вы сами к этому пришли.

– К черту, – Джеймс пнул попавший под ногу камень с такой силой, что ощутил боль через ботинок, – мне пора, – он махнул Сэму на прощание и направился к университету.

Весь остаток дня был невыносимо тягучим. Работа отвлекала лишь на короткое время, но каждое поздравление студентов или коллег, с должностью командира автолета, возвращало Джеймса к тягостным мыслям. Окончательно остыв к вечеру, он решил позвонить Сэму.

– Ну что, твоя расистская физиономия готова извиниться перед нигенами, в моем лице? – не дожидаясь Джеймса, начал разговор Сэм.

– Прости, я наговорил лишнего.

– Да уж, – рассмеялся Сэм, – нам обоим вовремя надо было заткнуться.

– Ты здесь ни при чем, – серьезно сказал Джеймс, – это моя проблема.

– Знаю, – Сэм на секунду стих, – ты ведь это делаешь ради Элмы, сам говорил, ну так и делай, хорош ныть. Это как идти лечить больной зуб, желания нет, но сделать это нужно, без вариантов. И чем быстрее, тем лучше.

– Ты прав, – отозвался Джеймс, – слушай, а ради чего ты в эту историю вписался?

– Ммм, – задумался Сэм, – официальная версия – приказ правительства Аквы, а неофициальная – помочь одному зарвавшемуся капитану. Кстати, ты с ним знаком, – хмыкнул Сэм, – и еще, ты не справишься без нигенских часиков, – он громко рассмеялся.

– Не напоминай, я же извинился, – сконфузился Джеймс.

– Нет, – протянул Сэм, – я просто обязан посмаковать момент твоего раскаяния.

– Ладно, пока ты смакуешь, скажи, когда начнется подготовка экипажа и автолета?

– Послезавтра. Когда ты убежал на свои лекции, я в штаб заглянул, там вся информация была. Нужно приехать в корпус Мира на пятой платформе, знаешь где это?

– Да, в северной части, я тебя захвачу и полетим вместе.

– Хорошо, тогда до связи, – Сэм отключился.

Джеймс подошел к окну и поднял металлическую заслонку, на улице уже было темно, искусственный свет словно кровеносная система огромного живого организма, расползался бескрайней паутиной по всем уголкам платформы. Стоял гул вечно работающих насосов в системах охлаждения и вентиляции. Повсюду шныряли автолеты, но не было видно ни одного человека. В такое время на улицах совсем было нечем дышать, скопившийся за день углекислый газ и смог выхлопных газов, оседал ядовитым туманом между небоскребами, полностью скрывая поверхность платформы.

Прогуливающиеся парочки, дети, играющие в парке, давно стали чем-то забытым, анахронизмом, покинувшим Новую Землю за ненадобностью. Растения, животные и птицы, больше не населяли мир людей. От них остались лишь уродливые чучела, как мрачные отголоски прошлого.

Человечество выживало и делало это со свойственной ему манерой – без жалости и компромиссов. «Качество смерти повысилось», – вслух произнес Джеймс. Эту фразу любил говорить Рор Иккен, как только вступил в должность главы Союза галактик, еще тогда, фальшивой монеткой она упала в копилку воспоминаний Джеймса.

Глава 9

Корпус Мира располагался в северной части пятой платформы на самом ее отшибе. На его крохотной территории умещалось несколько казарм, небольшой полигон и учебный корпус, совмещенный со столовой. Это был необходимый минимум для трехнедельного проживания новобранцев, приобретения ими практических и теоретических навыков перед полетом на Ату. Что касается офицеров, они не были обязаны находиться в корпусе постоянно, достаточно было посещать инструктажи и командные занятия с личным составом своего автолета.