Чухра

Почти сразу же, появились два знакомых бугая, помогли мне сесть, накормили из ложечки скользкой пастой и дали напиться воды из прозрачной емкости.

Двое мужчин дожидались окончания процесса моего кормления и выставили за дверь бугаев, как только я отлип от емкости с водой. Бугаи попытались забрать у меня воду, но я завел руку с емкостью за спину и крутанул головой. Один из мужчин, с грубым голосом, снисходительно распорядился оставить мне емкость, на другом языке, но я сделал вид, что не понял его и продолжал пялиться на бугая. Мужчина с мягким голосом посмотрел на бугая и жестом указал ему на дверь. Вот тут я понял, благодарственно улыбнулся и сказал, немного запинаясь от непривычного для меня произношения.

– Спа-аси-ибо.

– Вот видишь, – оживился мужчина с мягким голосом, обращаясь на гортанном языке к своему товарищу. – Этот экземпляр вполне воспринял и впитал язык под разгоном.

– Да, под разгоном. Но после введения разгона, ты ему залил другой язык. Забыл? Общий.

– Точно, – немного удивился с мягким голосом, – интересно, а общий, он понимает?

– Так ты у него самого спроси. – И со смешком добавил. – Если ты не заметил, то мы общаемся на нем. – И тут же, посмотрев на меня, он спросил. – Как самочувствие? Еще есть, хочешь?

Я постарался не подать вида, что понимаю и для убедительности, подался слегка в перед, как бы стараясь понять, что мне сказали. С более грубым голосом рассмеялся и сказал для второго мужчины.

– Вот и полюбуйся на свой эксперимент. Второй язык он не усвоил.

– Но он прислушивается. Посмотри, он и сейчас прислушивается. Может нужно время для усвоения?

– А ты его подержи здесь месячишку, смотришь, он и заговорит. – Насмешка не понравилась мужчине с мягким голосом, и он демонстративно отвернулся, на что второй примирительно посоветовал. – Не злись. У тебя есть несколько дней, пока я немного изменю настройки паучка и внесу протоколы безопасности.

Целых два дня меня практически не беспокоили. Разгородив прозрачным щитом мою комнату на две части. В первой части находился я со своей кушеткой и туалетом, а во второй части все остальное. Видеть я мог все прекрасно, но пройти через прозрачный щит…, или перегородку, не получалось. Под давлением моих рук перегородка малость прогибалась, но дальше не пускала. С бугаями, которые приходили ко мне, кормили, все той же тягучей и густой…, пусть будет кашей и давали емкости с водой, я попытался заговорить, но они делали вид, что меня не понимают, а знание общего языка, я не осмеливался показывать. Как ни как, а это было мое тайное и единственное оружие.

Подслушанный разговор я старался проанализировать и понять со своей точки зрения и тех знаний, которые остались у меня в голове после того гребанного мотоциклиста.

То, что я на планете, это меня обрадовало и то, что на планете имеются еще люди, тоже. Хотя о других людях, я мог судить по тому месту, где был до попадания в эту больничку. Немного не понятно было с куполом и Прежними. Что за купол они упоминали и что за Прежние, которых было не одно поколение. Еще меня смущало упоминание об инкубаторе и о клонах. Инкубатор, по аналогии с моими остаточными знаниями, это что-то связанное с птицей…, но что именно я не помнил. Клоны, это слово хоть и было понятно по общему тексту разговора, но никаких ассоциаций у меня не вызывало. Другое дело, что эти двое, при помощи своего инкубатора заселяли планету, это меня взволновало и удивило. А больше всего меня взволновала мысль, что и я…, а точнее мое тело мальчишки, могло быть выпущено из инкубатора.

Жаль, что после удара, я почти ничего не помню из моей прежней жизни. Не могу объяснить почему, но я был твердо уверен, что тело этого мальчика не мое родное. Хотя не так. Оно мое, но я был уверен, что я взрослый мужчина, а не подросток. Можно запутаться в своих рассуждениях. Сейчас, я мальчишка, но у меня была уверенность, что до мальчишки, я был взрослым мужиком. И то воспоминание, с машиной и гребанным мотоциклистом, меня в этом убеждало, и поддерживало эту убежденность. Оставалось только понять, как мое сознание, как мое Я, оказалось в теле мальчишки, да еще на другой планете. А вот почему на другой планете, не на той, где я был взрослым, я объяснить не мог. Но все полученные знания за период моей, будем считать болезни, склоняли мое мнение именно к этому выводу.

И еще, меня очень волновало, что за гадость собрались в меня подсадить эти два вивисектора. А главное, я не мог им помешать…

В очередной раз, мои глаза открылись, и я уставился на металлический отражатель у меня перед лицом. Мысль, что меня, без моего согласия прооперировали, поразила и возмутила настолько, что я забился на месте и постарался руками ухватиться за металлический экран надо мной. Меня тут же прижала неизвестная сила к столу, на котором я лежал, и в поле моего зрения появились двое знакомых мне мужчин…, моих мучителей. Один из них приложил к моей груди пластину, что-то на ней понажимал и предложил посмотреть своему напарнику со словами.

– На, полюбуйся. Твой паучок сдох.

– Не скажи. Некоторые процессы идут.

– Процессы у него идут. – Возмутился с мягким голосом. – Твои процессы, может, и идут, а эксперимент с паучком ты провалил. Я же тебе говорил, пока надо без протоколов безопасности. Пока мы не разобрались с механизмом внедрения, протоколы безопасности не нужны. И что теперь с ним делать?

– Тебе жалко этого оборванца или паучка? – возмутился с грубым голосом. – Если оборванца, то наштампуй себе десяток и не нервничай. А если паучка, то у меня остались все его копии.

– Копии, копии, а сколько времени понадобиться для выращивания нового? Ты об этом подумал? Все, я закрываю эксперимент и в следующий раз, затолкай свои протоколы безопасности себе в задницу.

Темнота.

"Как мне надоела эта темнота". – Пронеслась первая мысль, когда мое сознание поняло, что пора очнуться.

Опять темнота, но на этот раз с вонью. Болело все тело и ломило затылок. "Опять пробили голову", – подумалось мне и я потянулся к своему затылку рукой. Еще не доходя до головы, рука уперлась во что-то твердое и шершавое. О затылке я тут же забыл и попытался понять, где я нахожусь. С одной стороны тянуло сквознячком, а моя рука упиралась в…, похоже в стену. Это уже никак не могла быть больницей, в которой я находился в последнее время. Стена в той больнице, вернее в той комнате, где я находился, была выложена плиткой и на ощупь была гладкой и теплой. Здесь же стена, если это была стена, холодная и шершавая.

До своего затылка я все же дотянулся и ни крови, ни раны на нем не обнаружил. Все было как всегда. Волосы, гладкая шея и два шрама на затылке, но к этим шрамам я уже привык и не обращал на них внимания. Других изменений на затылке не было. А вот вторя рука, после моего шевеления, начала болеть и неудобно была подвернута под тело.

Попробовал развернуться в сторону больной руки, и не смог, из-за резкой боли. А развернуться в другую сторону, мне мешала стена, у которой я лежал. Кое-как, используя ноги и голову, я смог освободить болевшую руку и понял, что болит не сама рука, а плечо. Садиться или вставать я не спешил, так как в темноте было ничего не видно, и я решил дождаться света.

Если он будет…

Спать мне не хотелось, очевидно, уже наспался на год вперед и я просто лежал с открытыми глазами. Не буду утверждать, вполне возможно, я притерпелся к боли и задремал. Вначале я услышал шуршание шагов, а потом тихие, приглушенные голоса. К тому месту, где я находился, приближались двое. И один выговаривал другому за его неуклюжесть. Судя по голосам, ко мне приближались дети, а по тем выражениям, что я мог разобрать, эти дети жили в очень не культурном обществе, или их родители забыли нормальный язык.

– Спускайся, – потребовал более писклявый голосок.

– Вот еще. – Возмутился второй, прокомментировав свой отказ крепким словечком. – Почему опять я? – И опять выражение, которое можно услышать из уст не подростка, а вполне взрослого, но малость "уставшего" человека.

– А кто еще? – Комментарий к вопросу прозвучал не так звучно, но со смыслом. – Ты у нас старший, вот и спускайся.

– Опять в кровищу испачкаюсь. В темноте… – Колоритное выражение закончило предложение, и подросток спросил. – Может подождем утра?

– Какого утра? – Возмутился писклявый голос с соответствующим комментарием. – Утром здесь другие будут, тогда нас точно лишат еды. – И более настойчиво потребовал. – Спускайся. Мы должны первыми Сопле принести добычу.

– И зачем ему … … …, эти куски мяса?

– Да кто его поймет. Сует куски в какой-то аппарат и потом ругается, козел вонючий. – Услышав знакомое выражение, я усмехнулся, и только потом сообразил, что оно для меня знакомое, только после мысленного перевода на язык в моей голове. Так как было произнесено не козел, а аналог местного животного.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю. Я подсмотрела, как он прошлый раз ругался и выгребал из аппарата остатки мяса.

– Дура, лучше бы, что другое подсмотрела, – ехидно хахатнул мальчишка и посоветовал. Ты … … … , молчи об этом, а то он и тебя сунет в аппарат.

– Я уже большая и в него не влезу, – самоуверенно заявил писклявый голос и тут же потребовал. – Спускайся.

Сверху на меня посыпался мусор и песок с мелкими камешками. Вскорости, почти на меня что-то свалилось, звучно шмякнув рядом. М больше некому было – это был мальчишка, так как девчонка осталась наверху, а я получается, лежал в какой-то яме. Мальчишка как и я, наверное ничего не видел и присев, я это понял по шуршанию, начал ощупывать руками около меня. Не дожидаясь, пока он своими лапами найдет меня, я тихо произнес.

– Осторожнее, у меня рука болит.

Как я понял, мальчишка отшатнулся, но не убежал. Через некоторое время молчания, он спросил так же тихо.

– Ты живой?

– Если на меня не наступишь, буду жить.

– Ты человек? – настороженно спросил мальчишка.

– Уже не знаю. Вчера был человеком.

Молчание затянулось, и потом мальчишка спросил.

– Ты говорить, умеешь?

– Сдурел? – возмутился я. – А мы что сейчас делаем?

– Это-то да, – согласился он, выругался, сплюнул, хорошо, что не в мою сторону и тут же крикнул. – Кроль! Тут живой!

С верха долго не было ответа, а потом осторожный голосок спросил.

– Ты уверен?

– Еще бы, он говорить умеет, – заверил мальчишка и предложил мне. – Голос подай.

– Я живой, – громко произнес я и добавил. – Только рука болит.

– Вылезайте оба, – поступило распоряжение с верха, но мальчишка возмутился.

– Ты что, дура? Он же сказал, рука у него болит. Не поднимется он по стене.

– Тогда тяни его в дыру, потом направо и вверх.

Через некоторое время, когда мальчишка меня ощупал, он со смешком, сообщил девчонке наверх.

– Ей, Кроль, а он голый. Давно голых мальчишек не видела.

– Вот еще, нашел чем удивить. Тащи давай.

Тащить меня не пришлось. Кое-как, на коленках и на одной руке, я добрался до выхода, а там уже мне помогли подняться и девочка авторитетно заявила, ощупав мою руку.

– Перелома нет. Надо дернуть сильно, но я не смогу. Это надо к Сопле идти.

– Сопля опять платы потребует, – недовольно предупредил мальчишка.

– Потребует, пусть с него и получает. Мы здесь ни причём.

– Может сами?

– Не, не получится. У него кость вверх торчит, здесь без Сопли не обойдешься.

– Тогда сама к нему этого, поведешь. Сама знаешь, он меня недолюбливает.

– А кто тебя долюбливает? Меньше ныть надо.

Мальчишка промолчал и недовольно отвернулся, а девчонка ухватила Крома за здоровую руку и скомандовала.

– Пойдем, так и быть, отведу тебя к Сопле. Но запомни, если он долг на меня повесит, отрабатывать ты будешь. Согласен?

Я пожал плечами, давая понять, что у меня нет другого выхода, и кивнул головой. Не знаю, что там подумал мальчишка, но он криво усмехнулся и прокомментировал.

– Да уж, этот отработает. Смотри, чтобы самой отрабатывать не пришлось.

– Тебе то, какое дело? – Окрысилась девчонка и болезненно дернула меня за руку. Боль стеганула по мозгам и я упал. Черноты не было, но пришлось сцепить зубы, чтобы сдержать слезы. Девчонка виновато ойкнула, опустилась около меня и пробормотала. – Извини. Вечно этот дурень, под руку всякие гадости говорит.

Внутри я чувствовал себя взрослым человеком и слово "отрабатывать" для меня прозвучало двояко. Другое дело, что девчонка была слишком мала, для "отрабатывать", но кто знал порядки или обычаи в их обществе. Может быть, и я не правильно понял выражение мальчишки, но то, что девчонка ощетинилась и зло глянула на мальчишку, скорее всего, слово "отрабатывать" имело именно ту подоплеку, о которой я подумал.

– Что он имел в виду? – спросил я. Девчонка недовольно хмыкнула, что подтвердило мою догадку и я уточнил. – Тебе не рано?

– Не смотри, что я мелкая. У меня уже грудь начала расти и скоро кровь будет, а тогда только друг или на привязь в схроне. – Она зло глянула на мальчишку и продолжила. – Думала, этот сможет защитить, а его самого надо защищать.

– Ладно с другом, я могу понять, а что значит на привязь?

Девчонка удивилась и состроила не менее удивленное выражение на лице. Глянула на мальчишку и спросила у меня.

– Ты откуда взялся?

– Сама знаешь, из ямы.

– Ну про яму, мог бы и не говорить. Ты откуда в яме взялся?

– Не знаю. Может вы знаете?

– Как тебя привезли эти образины и швырнули в яму, мы видели, но откуда тебя привезли?

– Тоже не знаю. Помню больничку и два мужика в синих одеждах. Что они со мной делали, не знаю.

– И че, вообще ничего не помнишь? – заинтересовалась девчонка, а мальчишка с издевкой посоветовал.

– Во-во, его выбери в защитники. Он тебя точно защитит.

– Пошел ты…. – Дальнейшие слова девчонки были слишком колоритные и образные. Я дослушал эмоциональный спич девчонки и уточнил.

– Так что такое привязь?

Она недовольно скривилась, но пояснила.

– Тебе трудно понять. Это когда девчонка постоянно сидит в схроне и обслуживает всех, кто ее захочет. Ей конечно платят, но чтобы собрать на выкуп, надо много…, – она отвернулась, скривилась и сказала. – Короче, придется терпеть ни один месяц.

– А с другом?

– С другом легче. Не все пристают. Если хороший друг, то в обиду не даст.

– Во-во, – поддержал ее мальчишка. – В обиду не даст, но с друзьями обязательно поделится.

Девчонка отвела в сторону взгляд и тихо произнесла.

– Все лучше, чем на привязи. – И тут же вызверилась на мальчишку. – А ты уже размечтался, как будешь сидеть и торговать мною? – Она ухватила меня за руку и опять дернула, собираясь поторопить меня. Второй рывок не свалил меня с ног, по тому, что уже не было куда валить, но заставил застонать. Девчонка скривилась, съежилась и глянув на мальчишку, со злостью заявила. – Все, больше не подходи ко мне.

– Нужна ты мне. – С не малой долей превосходства заявил мальчишка и ухмыльнувшись закончил. – Теперь ты сама по себе, и этого, сама веди к Сопле.

Девчонка скривилась еще больше и чуть не застонала от досады. Посмотрела на меня, вздохнула и обреченно сказала.

– Ты это, поднимайся, идти надо.

На мой взгляд, Сопля, это взрослый мужчина, со своими странностями. Он жил в отдельном отнорке, состоящем из четырех комнат…, помещений…, а скорее можно сказать, таких же отнорков, но меньше размером. Дальше первого помещения он нас не пустил. Указал мне на стул, а у девочки спросил.

– Ну, сопля, зачем привела? – Я понял, что он собрался набивать цену и вмешался.

– Меня никто не приводил. Я сам пришел, если сможешь, помоги.

– И что мне с твоего помоги будет? – обратил свой взор на меня Сопля. Он неприятно осклабился и добавил. – С тебя даже взять нечего.

Ну да. Я с ним был согласен. Я был абсолютно голым и если его слова понимать прямо, без подтекста, то с меня действительно взять было не чего. Я с вызовом посмотрел на Соплю и предложил.

– А ты назови свою цену, а я подумаю.

– Во наглые чухры пошли. Один шар, тебя устроит?

Девчонка дернулась и почти взмолилась.

– Дядечка Соп, это же много.

– А ты как хотела? Приводишь ко мне всякую невоспитанную чухру, а потом ноешь. Если много, пусть с одной рукой ходит, – он посмотрел на меня и с вызовом спросил. – Принимаешь?

Мне как-то было без разницы. Что один шар, что два…, совершенно без различно, и я кивнул головой. Тем более, не представляя, о чем идет речь. Сопля довольный, подошел ко мне, погладил по голове и дернул руку так, что ко мне опять пришла темнота.

Когда я пришел в себя, я продолжал сидеть на стуле, а за спиной слышались голоса.

– … ну что, мелкая. Не передумала? – Ответа я не расслышал, а голос Сопля продолжал. – Дура ты, не знаешь от чего отказываешься. С тебя не убудет, а долг я спишу.

Мне не понравились намеки Сопля и я пошевелился. Ко мне тут же подскочила девочка и помогла подняться на ноги. Поддерживая меня за талию, она повела меня на выход, а нам в спину послышались слова Сопля.

– Не забудьте, пять дней и один шарик.

Схрон

В схроне меня приняли… Да вообще никак не приняли. Мое появление только и заметили, из-за того, что я был голым. Кто-то просто посмеялся, когда я проходил мимо, а кто-то отпустил соленую шутку и посоветовал что и как надо делать со мной пока на мне нет штанов. Девочка попыталась огрызаться, но я ее одернул и прошептал, чтобы молчала. Меня подвели к отдельному помещению и втолкнули за занавеску, из грязного, видавшего и лучшие времена, куска тряпки. Я чувствовал, что за моей спиной стоит девочка, но за занавеской.

Прямо передо мной, за столом сидело четыре, почти взрослых подростка, но не вошедшие в возраст мужчин, и во что-то играли. Посредине стола стояла четырехгранная пирамида, высотой около двадцати сантиметров, и один из сидевших, что-то увлеченно рассматривал на грани пирамиды со своей стороны. Самый ближайший к выходу, посмотрел на меня и с насмешкой произнес.

– Посмотрите, какая цаца пришла к нам. – Я понимал, что это своеобразная проверка и молчал. Взрослый парень оскалился и как бы спросил. – Так это тот чухра, которого сегодня вытащили из отстойника. Э-эй, – это он обратился ко мне, – ты откуда?

Хочешь, не хочешь, а на прямой вопрос приходится отвечать.

– Я не знаю. Сказали, что меня выбросили. А кто и откуда, я не знаю. Не помню.

Второй человек подсказал.

– Этот, сказал, что он из больнички и ничего не помнит.

– Да мне плевать откуда он. Если за ним придут серые, я ему оторву голову. – Говоривший посмотрел на меня и спросил. – Ты понял?

– Понял. А кто такие серые?

Всеобщий смех немного разрядил обстановку за столом. Со стороны мне бросили на грудь тряпку вместе с советом.

– Прикройся.

Тряпку я поймал, но стоял не двигаясь и ожидая продолжения. Продолжения не последовало. Говоривший со мной, взмахнул рукой, как будто отгоняя надоедливое насекомое, цвыркнул и сказал для других.

– Пусть живет. Посмотрим.

Меня с заду ухватили за голень и рывком, дали понять, что пора уходить. Вышел я после знакомства со старшими с прижатой тряпкой к груди. Девочка сразу потащила меня в сторону и потребовала, как только мы оказались в небольшом закутке.

– Покажи. – Она забрала, не дожидаясь моего согласия, у меня из руки кинутую мне тряпку, развернула и завистливо протянула.

– У-у-у…

В ее руках я увидел комбинезон потерто-зеленоватого цвета, заметно выше меня. Девочка держала его на вытянутых руках и он был выше меня, даже не учитывая, что штанины лежали на полу.

– Повезло.

Я посмотрел на комбинезон, ничего хорошего не увидел, посмотрел на восхищенное лицо девочки и предложил.

– Можешь забрать себе, а мне отдать свой.

Она обрадовалась, но тут же крутанула головой.

– Нельзя. Старшие увидят, не отмоешься. Тебе дали, ты и носи.

– Он мне большой, – попытался возразить я, но девочка крутанула головой и заверила.

– Он с регулировкой.

По ее настоянию, я надел комбинезон. Он был мне настолько велик, что если бы оторвать колоши, то его можно было бы носить его как платьице. Девочка походила вокруг меня, подергала в разных местах, где-то подтянула, где-то подвязала и в результате комбинезон оказался не таким уж и большим, но мешковатым и тяжелым. Она понаблюдала за мной со стороны, улыбнулась и заверила.

– Ничего. Подходяще. Принесешь первый заработок, можно будет кое-что изменить.

– Почему не сейчас?

– Сейчас нельзя. Тебе дан комбинезон в долг. А долг надо отработать за пять дней.

– Или вернуть комбинезон. – Дополнил я, но девочка как-то странно посмотрела на меня и отрицательно крутанула головой.

– Вернуть не получится, – и повторила – Долг надо отработать.

– И как мне отрабатывать?

– Сегодня сиди здесь. Сегодня ты живешь в долг, а завтра пойдем, я покажу, как отрабатывать.

Я и Кроль выбрались с развалин и зашагали по тропинке, ведущей в поселок. Кроль была не особо болтливой и в основном отвечала на мои вопросы, но даже отвечая на мои вопросы, ей приходилось болтать без умолку. У меня вопросов было много и они касались самых неожиданных тем, понятий и даже взглядов и личных отношений Кроль к жителям схрона. Эта девчонка была самый настоящий кладезь знаний для меня. Пока мы дошли до первых домов поселка, я уже многое знал о жизни в схроне, об отношениях между членами воровского содружества, или проще говоря банды, группы. Знал где можно укрыться, если нагрянут серые, это местные стражи правопорядка – секроты. Хотя о секротах, я знал чуть больше Кроль. Знал, зачем они устраивают налеты на подростков и для кого, и понимал, что в любом случае, мне нельзя попадаться секротам…, или серым. Кроль познакомила меня с основными правилами проживания в схроне и о некоторой иерархии в нем. Со слов Кроль, в схроне существовало три ступени иерархии. Первая и самая высшая, это старшие, которые практически не вмешиваются в жизнь членов схрона, но строго блюдут правила, ими же и установленные. В основном, старшие, по мнению Кроль, ничем не занимались и только требовали от младших доставку в схрон продуктов питания и вещей. Вещей? К этой категории Кроль относила все, что не могла отнести к продуктам.

Еще была так называемая средняя прослойка схрона. Это подросшие мальчишки и за редким исключением девчонки, которые еще не доросли и не заработали авторитет старших, но уже переросли младших. Вот с ними, Кроль советовала не задираться и не спорить. В отличие от старших, они выступали в схроне в виде силы принуждения и воспитания подрастающего поколения. Подрастающее поколение, к этой категории относился в первую очередь я. Кроль сама себя считала как бы переходным элементом от младших к середнячкам. И как она заявила гордо, как только у нее появится кровь, она будет считаться членом средней группы.

После ее гордого заявления, я посмотрел на Кроль и с сомнением хмыкнул. На вид, и по росту, она была младше меня. Хотя и я не блистал ростом и крепостью тела, но Кроль была мельче меня и почти на полголовы ниже. На мое хмыканье она скривилась и выдала, как она считала обидную обзывалку.

– Чухра.

Лично мне, ее обзывалка была безразлична и я постарался скрыть от нее свою улыбку, но для себя отметил, что, скорее всего, деление на младших и середнячков, идет по признаку полового созревания. Как правило, у девчонок это раньше начинается, а мальчишки запаздывали и когда их "боевые" подруги, как бы отделялись от них, им приходилось ждать еще год или два. В некоторой степени это влияло на их отношения, вызывая зависть, недовольство и в конце концов злость, что и было следствием отношения к более младшим подросткам в целом.

Откуда в принципе, берутся дети и как они получаются, Кроль знала и не понаслышке. Этого в схроне никто не скрывал, но откуда берутся подростки в развалинах, этого она не знала. Ее знания заканчивались на том, что прилетает черная большая коробка и подростков просто вываливают в определенном месте. Они всегда голые и, как правило, скользкие.

Схрон, в который я попал, был не единственный в развалинах и между схронами, шла негласная борьба за пополнение "новорожденными". Мое появление в развалинах было не запланированным и необычным. Как сказала Кроль, появления черной коробки никто не ждал – это раз. Во-вторых, меня выбросили в не стандартном месте и в третьих, я старше, чем обычно. В основном подростки появляются в возрасте от восьми до десяти лет, и их приходится учить всем азам жизни в схроне и вообще жизни. "Выброс мяса", как выразилась Кроль, происходит раз в сезон и очень редко, два раза. Как правило, второй раз никто не ждет и многие подростки гибнут. Вот и я мог погибнуть в той яме, если бы они меня не заметили. Вернее они заметили не меня, а черную коробку, отлетавшую от развалин. А меня нашли уже потом. Так что я, был ее должником.