Эрлик-19

– Нет. Всех держат по отдельности. Как ты выбрался?

– Понятия не имею. Думаю, от страха наврал с три короба.

– Все врали, но ты, видимо, попал сюда раньше всех нас.

– Наверное, глупо сейчас начинать оправдываться, меня взяли позже остальных, и я, к сожалению, не знаю, как доказать, что не предатель, но это точно не так.

– Да, успокойся. Предатель здесь и не появится.

– Почему?

– Их обычно сразу отправляют по этапу, без суда и следствия, но только по бумагам, а в реальности просто отпускают.

– Ты откуда знаешь?

– Я когда-то работал в таком же месте.

После этих слов Калман буквально стиснул ладонью коленку, на которую вроде до этого просто облокотился, а потом как-то слепо, но еще более внимательно уставился в вещатель.

– Не бойся, – немедленно отреагировал на его поведение Хантер. – Я давно не из них.

– Хотелось бы думать.

– Будь я из них, ты давно был бы уже мертв.

Ответить не получилось. Хантер быстро встал и пересел к какому-то одиночке с шашками, затем приветливо поздоровался с ним за руку, и они начали играть. Смотреть внимательно в ту сторону не стоило, и потому он бросил лишь мимолетный взгляд.

Следующие несколько дней прошли в прежнем режиме, с той небольшой разницей, что теперь Калман искренне ждал общей терапии. Однако, как бы он не надеялся, Хантер больше близко не подходил, да и вообще вел себя слишком отстраненно по отношению к нему, однако теперь чересчур приветливо по отношению к остальным. Понять такую стратегию было не сложно, все здесь, вплоть до медсестер, наверняка знали, что они из одного уголовного дела, но самому Калману всё равно было очень тяжело. Ему уже просто физически необходимо было знать, как там Алма и Ган, и даже не смотря на то, что Хантер сказал, что ничего о них не знает, ему всё равно хотелось услышать хоть какие-нибудь подробности.

Понимание того, что в действительности происходит, случилось совершенно внезапно. Калман не запомнил, когда конкретно это произошло, да и ощущения дат у него не было. Каждый новый день был в точности похож на предыдущий и радовал только ярким солнцем в окне и неплохой едой. Единственное, что он запомнил, это то, что именно тогда, его полностью обследовали и вынесли однозначный вердикт – «здоров». В тот момент Калман не знал, радоваться ему или огорчатся, да и вообще, не успел об этом даже подумать. Сразу после осмотра всех больных срочно одели, затем вывели на небольшую площадку перед зданием и оставили стоять. Очень скоро массивные боковые ворота из соседнего здания раскрылись, и через них внутрь втащили огромную перемещающуюся виселицу с тремя петлями. Следом за ней вышел высокий худой мужчина в форме, с очень недовольным выражением лица. Он остановился поодаль, затем брезгливо осмотрел людей вокруг себя, а после достал бумагу и начал монотонно читать:

– За предательство родины, за пособничество неприятелю, за ненависть к нашему великому правительству, к смертной казни приговариваются: Алма Вачойкис, Ган Селерман и Кай Бэлт.

Калман от ужаса осознания происходящего окаменел. Он не верил в то, что это происходит на самом деле, ему казалось, что он ослышался. Да и тех людей, которых вывели после приговора из тех же ворот, он точно не знал. Они выглядели, скорее, как распухшие и местами окровавленные, изувеченные алкоголем и распутной жизнью бездомные, но точно не как его друзья. Все трое шли неуверенной походкой, и их постоянно подгоняли нецензурной бранью люди в форме. Уже на эшафоте их расставили возле веревок, накинули на головы мешки, потом петли и, не сказав больше ни слова, нажали на рычаг неподалеку. Пространство под ногами обреченных внезапно открылось, они рухнули вниз, потом еще какое-то время подергались и замерли. Больше он почему-то не помнил вообще ничего.

Очнулся Калман уже в своей палате. Там было тихо и удивительно светло, но на этот раз свет давало не солнце, а луна. Она словно специально светила в его небольшое окно своим огромным диском, как будто в надежде его увидеть. Он не стал сопротивляться, послушно поднялся с кровати и вошел в ее свет, но сразу после того, как это сделал, в голову тут же вернулись все страшные воспоминания. Те измученные люди, которых, как ему казалось, он никогда раньше не видел, их изувеченные лица, движение рычага, холщовые мешки, агония, предсмертный хрип. Калман невольно упал на колени и закрыл уши руками. Этот усталый и в то же время прощальный возглас вдруг оглушил его изнутри. Впрочем, даже сейчас, вполне осознав всё произошедшее, он отчаянно противился соглашаться с тем, что там были Алма и Ган. Вполне возможно, что это были просто полные тезки. На этой мысли он раз за разом запинался, и сразу после что-то глубоко внутри начинало кричать криком и царапало душу. На самом деле, Калман точно знал, что это были они.

В ту ночь он почти не спал, думал много, сложно и тяжело, и когда к нему рано утром заглянула всё та же медсестра и грустно объявила о том, что его вновь переводят в пункт контроля, даже не расстроился. Ему уже было наплевать. И это не было преувеличением, его окаменение после той страшной казни словно поселилось в нем и заполонило всё тело. Калман перестал бояться, перестал бороться и отныне был согласен со всем. Даже откровенный подвал со свободно гуляющими по нему крысами, в который его посадили сразу после лечебницы, Калмана совершенно не смутил. Немного удивило лишь то, что допроса в тот день, так и не случилось, но и об этом долго думать он не стал, просто забрался на дощатую койку и почему-то быстро заснул.

Утро в этом месте наступало не с завтрака, а как раз с допросов. Калман не успел и глаза открыть, как двое дуболомов ввалились в его камеру, схватили за руки и куда-то потащили. Он не сопротивлялся, только всю дорогу думал, что, вероятно, не очень хочет умирать голодным. Тем временем охранники втащили его в какую-то коморку, усадили на высокий стул, пристегнули наручниками и спешно вышли.

– Фамилия?! – грозно спросил его кто-то из темноты комнаты.

– Энквист, – отчеканил Калман.

– Как относишься к нашему великому правительству?

– Насрать на него.

– Вот скотина! – ощетинился второй голос.

– Как есть, ребят. Дайте покурить?

– Ты совсем ахренел?! – вновь возмутился второй голос.

– Угомонись, – осек его первый. – Этот персонаж нам нужен. Ведь вся его спесь может быть направлена на желание отдать долг родине. Так сказать, на личную встречу с неприятелем, лицом к лицу.

– Давайте! – смело согласился Калман. – Уже как-то всё равно, куда и зачем.

– Конечно, всё равно, – вкрадчиво продолжил первый голос. – Ведь у тебя из родственников была только мама, но даже она сегодня умерла в больнице. Инфаркт, знаешь ли, такая опасная вещь.

Калман всего на долю секунды невольно сжался, но быстро взял себя в руки. Показывать этим скотам, что ему от этой новости невыносимо больно, он категорически не хотел.

– Ясно, – максимально отстраненно ответил он. – Ну так что? Курить-то есть?

– Дай этому ублюдку сигарету, – со смехом произнес первый голос. – Вероятно, мама была не из лучших. Да? Господин Энквист.

– Не ваше дело, – уже прикурив ответил Калман.

– Ах ты паскуда! – не выдержал второй.

– Всё нормально, – остановил его первый. – Скажи, чтоб вели обратно.

Глава 4

До сих пор Калману казалось, что он никогда не сможет вынести всего того, что переживает сейчас, но он по какой-то невероятной причине продолжал жить, ходить и иногда даже есть. Поначалу приставленные к нему надзиратели вели себя очень скверно, они старались ударить или унизить, но он на их выпады реагировал только еще большим спокойствием и непонятно откуда взявшейся гордостью. Ему больше не было всё равно, но уже точно не больно. Вся, что была в его теле, боль закончилась в тот момент, когда его вернули обратно после объявления о смерти матери. С тех пор Калман не чувствовал вообще ничего, причем ни физически, ни морально. Наверное, тогда стоило всерьез задуматься о своем психическом состоянии, но и на это обстоятельство ему уже было наплевать.

– Эй, Энквист! – крикнул ему через окошко в двери один из надсмотрщиков, чем вновь вывел его из вечного и теперь уже постоянного отсутствия хоть какой-либо реакции на происходящее. – Жрать принесли.

Калман тут же послушно встал, затем забрал металлическую тарелку с подноса и, быстро вывалив ее клейкое и мерзко пахнущее содержимое в пространство возле туалета, со звоном поставил посуду обратно.

– Ты идиот что ли? – возмутились из-за двери. – Сдохнешь ведь.

– Значит, напьешься, – холодно бросил Калман.

– Что тебе там опять на допросе пообещали? Рыбу в маринаде?

– Нет, тебя на вертеле. Вот сижу, жду.

– Дошутишься. Реально ведь сгноим здесь!

– Придумай что-то новое.

– Тертый парень, – вполголоса восхитился второй, – Думаю, у него и впрямь кто-то наверху есть.

– Да, заткнись ты уже! – зашипел на него первый, и окошко захлопнулось.

Как Калману удалось создать настолько правдоподобную иллюзию своей ангажированности, он и сам не понимал, но теперь даже на продолжающихся допросах следователи постоянно пытались узнать, с кем у него связь. Нужно было отдать им должное, потому как делали они это очень искусно, порой самыми разными и несвязанными между собой манипуляциями, но он в ответ только внимательно смотрел и молчал. И вскоре, по странному совпадению, на их пункт контроля приехала проверяющая комиссия. Калмана по такому случаю спешно отвели помыться и даже переодели. Проверяющие, конечно, толком ничего не сделали, просто походили с умным видом и всё посмотрели, ну а он со странным выражением лица за ними понаблюдал, однако сразу после этого от него отстали буквально все. Вероятно, они решили, что именно он своим присутствием ее и навлек. Калману и на это было уже откровенно наплевать, хотя его мнением они и не интересовались. Тем не менее, сразу после отъезда проверяющих его спешно перевели в довольно чистую и сухую камеру, в которой даже присутствовало окно, и кормить начали относительно неплохо. Так стало еще скучнее, ведь с местными крысами в той тесной и темной каморке Калман к тому моменту уже успел подружиться, и без них было как-то некомфортно. Сам он ел редко, а вот им его еда сильно нравилась. Так продолжалось достаточно долго и, как часто в жизни бывает, изменилось в один день.

– Энквист! – грозно сказал кто-то жестким голосом и почему-то распахнул дверь. – На выход!

В первую секунду Калман подумал, что его ведут на очередной допрос, и потому, даже не посмотрев на посетителя, послушно встал лицом к стене для того, чтобы ему надели наручники, но голос продолжил:

– Я сказал, на выход!

Калман повернулся и, коротко окинув взглядом того, кто с ним разговаривает, пошел вперед. Это был человек в совершенно другой форме, больше зеленой, чем черной, а потому, скорей всего, военной. За ним стояли еще трое очень похожих людей.

– Пойдем, пойдем, – приговаривал человек и, пропустив Калмана вперед, пошел сзади. – Мы очень рады таким прекрасным новобранцам, с настолько достойными установками!

Калман не понимал, о чем тот говорит, но, как и прежде, решил, что ему нет никакого дела до их мыслей. Тем временем его привели в какую-то комнату, также усадили на стул и напоследок как-то по отечески похлопали по плечу.

– Ну что, новобранец?! – гордо и грозно произнес восседающий за столом прямо перед Калманом колоритный бородатый мужчина в фуражке и такой же зеленой форме. – Рады приветствовать в наших рядах! Твои психологические тесты внушают доверие, ты готов убивать!

– Это вы верно отметили, – согласился Калман.

– Прекрасно! Значит, завтра, в девять утра, ты отправишься защищать нашу родину от вероломных захватчиков! Тебе выпала великая честь, солдат!

– Я безмерно счастлив, – отстраненно ответил он.

– Понимаю, что сейчас ты расстроен, – вдруг понизив голос, сказал человек и поднялся из-за стола. – Тебе пришлось нелегко, и кормили тебя неважно, но такого больше не повторится, отныне ты – герой.

– Видимо, мне стоит обрадоваться, но пока не получается.

– Ничего страшного, солдат! – тем же задорным голосом продолжил человек. – От тебя пока многого и не требуется, а достойно отдохнешь ты в «Эрлике»!

После главный повернулся к тем, кто привел Калмана, и скомандовал:

– Возвращайте обратно и проследите, чтобы отправили в баню и нормально накормили!

– Есть, генерал! – выпрямившись по стойки смирно, ответили все четыре человека.

Калман невольно ухмыльнулся. Всё разыгранное перед ним действо больше походило на очередной спектакль от следователей, чем на присутствие настоящих военных, и потому внутренне он на это вообще никак не отреагировал. Страх того, что Калман вновь что-то выкинет, безусловно, двигал этими людьми, и винить их за бесконечную череду импровизаций не было причины, они были обычными, такими же, каким и он когда-то был. Тем не менее наслаждаться результатом ему всё же нравилось. Ведь Калмана действительно вскоре отвели именно в баню, пусть небольшую, но невероятно уютную, которая к его удивлению в этих стенах тоже присутствовала. Затем его досыта накормили очень неплохой едой и даже предоставили матрас, постельное белье и сменную одежду. Уже засыпая, после такого насыщенного дня, Калман сам себе улыбнулся. Эти люди вели себя, словно те крысы, в обществе которых ему довелось провести так много времени – они вроде и ненавидели его и каждый раз норовили укусить, но всё равно уважали и продолжали бояться.

Глава 5

Утро предсказуемо наступило внезапно. Дверь в камеру Калмана неожиданно распахнули всё те же люди в зелёном камуфляже, затем командным голосом объявили о том, что пора выходить, а после повели в доселе незнакомую часть здания. Калман всегда не очень хорошо ориентировался во всех этих плохо освещенных лабиринтах коридоров, но на этот раз точно понимал, что ведут его не на допрос. Первое, что мелькнуло в его голове после вполне реального осознания происходящего, – это то, что он идет на казнь. Однако эта странная, но довольно ясная мысль почему-то совсем не расстроила, скорее, немного удивила. И вскоре она даже на миг нашла свое подтверждение, потому как Калмана вывели на улицу, но там почему-то не повели на эшафот, а погрузили в раскрашенную с внешней стороны в темно-зеленый цвет, довольно теплую и комфортабельную машину, с отгороженным от водителя салоном. Те двое людей, что вели его сюда, неожиданно сели по бокам, с двух сторон и как только двери закрылись, машина немедленно сдвинулась с места и поехала вперед. Еще через пару минут, она остановилась возле ворот, и те, почему-то без досмотров и вопросов, легко раскрылись. После этого Калман даже удивленно осмотрел своих сопровождающих. Единственным вариантом развития событий был лишь тот, в котором его, вероятно, переводят куда-то еще, ничем другим объяснить происходящее было нельзя. Однако, когда спустя еще время они подъехали к железнодорожной станции, Калман непроизвольно замер.

– Выгружаемся, девочки! – скомандовал один из его провожатых и вышел из машины.

– У солдата нет теплой одежды, – бросил ему второй. – Пусть пока посидит здесь.

– Согласен, – одобрил предложение первый и, достав сигарету, закурил.

– Думаешь, в этот раз не опоздает? – спросил второй и тоже вышел из машины. – Последнее время всегда не вовремя приходит.

– Посмотрим, – прищурившись, ответил первый и захлопнул дверь.

Калман остался один, в полном ощущении, что его изначальная версия сильно не верна, и что происходящее абсолютно точно не является постановкой. Его действительно куда-то отправляли, причем на поезде. На каком и когда именно, он, конечно, не понимал, но когда увидел ту самую черную махину, которая почти неслышно подобралась к станции, даже сам, без предварительного разрешения, вышел наружу. Так близко тот самый легендарный «Эрлик» Калман, пожалуй, не видел никогда.

– Ну что, солдат? – спросил его один из сопровождающих. – Впечатляет?

– Да, – коротко, и не глядя на вопрошающего, ответил он.

До сих пор Калману сложно было даже представить, что он сможет вот так запросто хотя бы увидеть этот поезд, а уж попасть на него, и тем более. На время прибытия поезда всегда перекрывались абсолютно все дороги в радиусе нескольких километров. Впрочем, в голове еще какое-то время теплилась мысль, что Калмана, возможно, привезли просто посмотреть, но она быстро улетучилась, ведь его наскоро подхватили с двух сторон и повели вперед. Остановившись возле состава, его провожатые немного пометались, потом кому-то позвонили прямо с коммутатора на ближайшем столбе, и уже значительно позже в одном из вагонов открылась автоматическая дверь. Они спешно схватили Калмана под руки и потащили в ту сторону. Остановились перед темным входом и, кажется, все до единого удивленно замерли.

– Кто? Куда? Звание? – спросил из темноты грубый женский голос.

– Энквист. На фронт. Рядовой, – так же четко ответил один из его сопровождающих. – Все бумаги были переданы два дня назад!

– Допуск?

Тот спешно протянул вперед дрожащую руку с каким-то куском пластика. Оттуда всего на долю секунды вылезла ответная рука, и очень скоро сказали:

– Ясно. Грузим.

Калмана тут же выпустили и зачем-то даже немного отошли назад, а потом прямо перед ним вниз опустилась пневматическая лестница. Калман неуверенно поставил ногу на первую ступень, затем сделал еще шаг, потом еще, и вскоре оказался в той же темноте.

– Закрываем! – неожиданно скомандовал всё тот же грубый женский голос рядом с ним, и дверь сзади с мягким шипением закрылась.

Калман продолжил стоять, словно истукан. И не потому что боялся, ему на самом деле было не понятно, что дальше делать.

– Отправляем! – вновь сказал тот же голос, видимо, в рацию и потом добавил. – Второго-то посадили?

– Да. На месте, – ответили оттуда.

– Ясно. Отходим.

Калман продолжал стоять, потому как был абсолютно убежден в том, что соблюдать правила важно. Какие они конкретно здесь, он не знал и потому предпочитал не двигаться. Тишину нарушил всё тот же грубый женский голос.

– Ты живой хоть? – спросила женщина и, включив фонарик, осмотрела его с ног до головы.

– Да, – робко ответил Калман и от яркого света невольно прищурился.

– Ну молодец, значит, пошли.

Далее она твердым движением открыла дверь в удивительно красивый и светлый салон вагона и, коротко кивнув в его сторону, пошла вперед. Калман послушно пошел следом, но по дороге всё же мельком рассмотрел и ее. Это была немолодая, но вполне интересная женщина, очень высокая и подтянутая, скорее, даже плечистая. Одета она была в черную форму, но не как у обычных проводниц, женственную и с юбкой, а скорее, в военную, но при этом довольно официозную.

– Вот ваше купе, господин Энквист, – женщина вырвала его из наблюдений и открыла ближайшую дверь.

Калман осторожно вошел внутрь. Первое, что его поразило, – это невероятная чистота и удивительная красота. Купе предназначалось, видимо, для двух человек, но всё в нем, включая обивку на стенах, занавески, постельное белье и коврик под ногами, были настолько безукоризненно стилизованы, что не без преувеличения казались нарисованными. Не очень веря в то, что на самом деле видит, Калман даже потрогал некоторые предметы вокруг себя и вскоре неожиданно наткнулся на почти невидимую ручку в стене. Лишь на секунду задумавшись, он нажал на нее, и перед ним открылась новая дверь. За ней располагался самый настоящий санузел, с небольшой душевой, раковиной и унитазом. Там тоже всё было настолько правильно и удивительно красиво сделано, что Калман на пару секунд невольно зажмурился. Такого уровня убранства ему, пожалуй, до сих пор не доводилось видеть вообще никогда.

– Господин Энквист! – позвала его всё та же женщина. – Второй завтрак через сорок минут. Я принесла меню, ознакомьтесь, на досуге.

– Меню? – растерянно переспросил ее Калман и принял черную кожаную папку в руки. – А там и попить что-то можно выбрать?

– Только горячее, холодные напитки в холодильнике, вон там, – она кивнула куда-то в сторону и тут же захлопнула дверь, причем прямо перед его носом.

От такого жеста Калман невольно скривился, но всё же осмотрелся и после недолгих поисков к своему удивлению нашел еще одну потайную дверь. Ручки у нее не было, и он, не очень понимая, как это работает, просто машинально надавил, после чего услышал щелчок, и дверь послушно открылась. То, что он увидел внутри, могло присниться только в самых смелых снах. Довольно большой, даже по меркам обычной квартиры, встроенный холодильный шкаф был снизу доверху заполнен совершенно неизвестными ему напитками и яствами. От увиденного Калман замер. Полноценного понимания, можно все эти продукты трогать или всё же нельзя, у него не было, и потому на какое-то время пришлось серьезно задуматься, о том, нарушит ли его вмешательство здешние правила. Но Калман довольно быстро решил, что разницы уже нет, и схватив вообще всё, что понравилось, начал спешно есть и пить. Минут через десять его сумбурную трапезу прервала всё та же грозная проводница – она вновь открыла дверь и как раз застала его с набитым ртом.

– Господин Энквист, – со вздохом произнесла она, – сказала же, что скоро будет второй завтрак. Вы меню так и не смотрели?

Калман лишь отрицательно покачал головой.

– Ну ясно. В общем, как и всегда. Побольше мяса, рыбы и хороший крепкий алкоголь?

Наскоро проглотив всё, что не успел прожевать, он уверенно ответил:

– Да!

– Принято, – бросила женщина и закрыла дверь.

Калман вновь повернулся к своему импровизированному столу и, уже не сомневаясь продолжил есть, правда, теперь намного медленнее. Еда, которую он ел, была настолько невообразимо прекрасной, что от ее потребления даже мутился рассудок. Особенно ему понравились колбаски и какие-то красивые бутерброды, видимо, с рыбой. Из напитков Калман выбрал пиво в стильных стеклянных бутылках. Его вкус был мягким, насыщенным и не шел ни в какое сравнение с тем пойлом, которое у них в городе так же называли. Насытившись, Калман облокотился на стенку и еще раз осмотрел свое купе. Место, где он сидел, сложно было назвать полкой в вагоне, скорее, это был полноценный диван. Наверху располагался такой же. Каждый из них был удивительно мягким и отчего-то теплым. Там было расстелено белоснежное постельное белье, а поверх очень приятные на ощупь однотонные покрывала. Калман содрал то, на котором сидел, затем максимально в него укутался, а после, видимо, задремал. Очнулся вновь от возгласа проводницы:

– Господин Энквист!

– Да! – зачем-то крикнул он и по инерции вскочил.

– Поздний завтрак, господин Энквист, – не без иронии сказала она и поставила на стол огромную тарелку с едой и бутылку какого-то спиртного. – Приятного аппетита.

– Спасибо! – отчеканил он и мельком осмотрел всё, что ему принесли.

– Хорошего отдыха, господин Энквист! – напоследок бросила она и тут же вышла.

Калман еще раз и уже в недоумении осмотрел блюдо. Там, казалось, лежало абсолютно всё, от курицы до баранины, рыбы было меньше, и были еще доселе неизвестные ему розовые закорючки. Только присмотревшись, он понял, что это, вероятно, креветки. До сих пор ему не удавалось их не то что есть, но и видеть вовсе, воспоминания пришли только по картинкам из книг. А еще рядом стояла бутылка, и как ни странно, не водки или коньяка, а скорее, чего-то другого. Немного подумав, Калман присел и пододвинулся к столу. На самом деле, есть ему уже совсем не хотелось, но он, не раздумывая, решил, что обязательно и съест, и выпьет вообще всё, что видит, даже если от этого ему станет плохо. Поспешив съесть всё до конца, он с непонятной горечью осмотрел уполовиненную бутылку и пустую тарелку. Его друзья и мама никогда и десятой части подобных продуктов не то что не ели, но и не видели, и погибли, даже не подозревая о том, что такие продукты вообще существуют, а он по какой-то непонятной причине выжил и сейчас с наслаждением вталкивал их в себя, словно так и должно было быть. От этих мыслей Калману неожиданно стало невыносимо тошно, и он со страшной скоростью рванул в туалет, где его через пару секунд вывернуло наизнанку. Немного придя в себя, он глянул на месиво в унитазе и в первый раз за столько времени разрыдался. Только сейчас Калман вдруг осознал, что те скоты в пункте контроля все-таки смогли исполнить задуманное. Им каким-то образом удалось добиться своего, у них действительно получилось убить его, но не физически, а морально.

Дальше всё происходило словно в тумане. Калман сильно хотел спать и даже лег, но где на самом деле, не понимал, хотя и не сильно пытался. Просто закрыл глаза и уснул. Очнулся от нового, но теперь уже настойчивого стука в дверь.

– Господин Энквист! – громко вещала где-то снаружи проводница. – Откройте, пожалуйста!

Калман невольно приподнялся, осмотрелся и прислушался. По всей видимости он лежал на полу в санузле, а поезд, судя по ощущениям, стоял. Калман тут же подскочил, наскоро умылся, затем спешно смыл всё, что было в унитазе, и быстро вернувшись в купе, с деланно бодрым видом открыл дверь.