Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга третья

– И не только они, – печально улыбнулся Андрей. – Народ тоже увлекается более чудесами, чем учением.

– Ладно бы народ, – махнул рукой Йаков Заведеев. – Но ведь многие, которые ходили вслед за нами, считая себя последователями нашего равви, тоже отошли. Знать в них и не было любви ни к нему, ни к его учению.

– Ничто в мире не даётся без труда, – остановился Йешуа, посмотрев на своих учеников. – Если ты кушаешь лепёшку, то зерно кто-то вырастил, смолол и испёк для тебя. В труде познаётся бытиё. Ибо и Отец мой Небесный постоянно пребывает в труде, заботясь обо всём сущем.

Благая весть не упростит жизнь, но придаст ей смысл и верное направление. Я не принуждаю людей следовать за мною, не обещаю лёгкий путь. Каждый человек сам должен избрать свою дорогу, добровольно. Поскольку от него не отнимается его воля и свобода выбора. Я призываю следовать за собою прежде всего духовно. Проявлять любовь во всём, претерпевая злое мира сего. Отринув грех и преображая сердце.

Если кто-нибудь желает следовать за мною, отрекись от самого себя, – посмотрел на любопытствующую толпу Йешуа. – И поднимай этот крест день за днём, сообразовавшись мне. Ведь как крест является символом позора и страдания, так и грех ложится тяжким бременем на плечи человека, и он, страдая, несёт его всю свою жизнь.

Грех, отнимает все силы, заставляя склоняться перед ним всё ниже и ниже. Пока человек не упадёт в бездну мучений, где исправить уже ничего не возможно. Но Отец не желает этого. Не желает смерти грешника. Он призывает человека очиститься, придя к Нему. Но человек сам должен проявить для этого волю свою. Он должен отринуть своё я. Полностью отказавшись от этого. Совершенно отделив себя от самоправедности и самодовольства, от своеволия и корыстолюбия. Не на единый миг или на один день, а навсегда. День за днём изменяя свой образ жизни.

Это тяжелый и трудный путь. Поскольку плоть и кровь станут препятствовать в этом. Оттого что они привыкли потакать обольстительным похотям. Привыкли искать, добиваясь своего, не смотря ни на что и ни на кого. А пожертвовать своим я будет очень непросто. Но это единственный путь ради блага души вашей. Ибо если кто желает сущность свою сберечь, то погубит её. А кто потеряет сущность эту ради меня и благовестия, сохранит её. Ведь какая польза человеку приобретающего целый мир, но претерпевающего урон душе своей? Что отдаст человек в замену души своей?

Можно существовать, проживая день за днём. Приобретая славу, накапливая богатства, теша своё я деньгами и удовольствиями лишь на короткое время. Существуя только за тем, чтобы по прошествии времени осознать, что жил без всякого смысла. Что променял душу свою на горсть праха, который развеется из мёртвой ладони. Может ли тлен заменить радость от общения с Отцом Небесным? Человек приходит на землю нагим, нагим и возвращается в неё. Лишь богатство души сохраняется при нём. Оно не вещественно, а потому и приближает к Элохим.

Скорбно видеть, когда великое множество народа, теряют душу свою, даже не осознавая этого. Не познают, что каждому придётся дать ответ перед судьёю праведным в день судный.

Закон был дан, чтобы человек видел границы, через которые нельзя переступать. Но плоть и кровь возобладали над духовным, переполняясь нечестием. И посему пришёл Сын Человеческий, дабы вернуть человека к истокам его. Омыть и обелить его от греха, примерив с Отцом Небесным.

А если кто постыдится меня и слов моих, в роде этом прелюбодейном и грешном, также и Сын Человеческий постыдится того. Когда придёт в сиянии Отца своего, среди святых ангелов. И тогда воздаст каждому по деяниям его.

Ведь стыдиться нужно не слов моих и не образа жизни праведного, а греховности своей и неверия.

Потому как зерно сомнения прорастает в бутон недоверия, которое вызревает в плоды отрицания. И мир лелеет это, взращивая их обильно. А тех, кто не желает поддаваться мирскому, ежедневно, не на словах, а делами доказывая веру свою, призирая осмеивают. Но помните, грядёт день суда. И тогда человек осознает, что людское мнение было мимолётно и незначительно. И то, что он свершал, падёт на голову его. Потому уверуйте, покайтесь и отриньте себя самого.

Истинно говорю вам. Что никто, здесь стоящие, не познают смерти, доколе не увидят Сына Человеческого восходящего в Царство его.

После чего оглядел всех присутствующих и вновь тронулся в путь.

Перикопа 42

Фотисмос

Воссияние

Минула неделя неспешного странствования и тихих бесед о законе, о Царстве Небесном, об образе жизни и конечно же о вере. Ученикам нужно было вложить это не только в разум их, но что важнее всего в их сердца.

Так они и приблизились к горе Хермон. Его снежные вершины красиво контрастировали с его подножьем, усеянные фруктовыми садами и виноградниками.

– “Твоё небо и Твоя земля, вселенную и всё, что наполняет её, Ты создал, – с восхищением произнёс Филипп, обозревая округу, когда они поднявшись на возвышенность одного из отрогов, остановились.

Север и юг – ты создал их, Тавор и Хэрмон радуются имени Твоему.

У Тебя мышца с силой, крепка рука Твоя, поднята десница Твоя”.

– Снега этой горы можно созерцать, даже находясь на берегах Мёртвого моря, – подтвердил Матфей. – На противоположной стороне Палестины. Так высоко вознесла она свою вершину к небесам.

– Побудьте здесь и отдохните, – посмотрел на учеников Йешуа. – Горный воздух укрепит вас. Мы же с Петром, Йаковом бОльшим и юным Иоанном взойдём повыше, чтобы помолиться.

После чего развернулся, продолжив путь по еле заметной тропинке, обогнув каменный уступ.

Гора закрыла собою клонящееся к заходу солнце, когда они наконец остановились.

– Пребудьте здесь в молитве. Я же взойду чуть выше.

Поднявшись по склону на полтора десятков шагов, он остановился, повернулся к ним лицом и сев на свои ноги, погрузился в молитву. Ученики тоже последовали его примеру.

Поначалу они добросовестно молились. Но чистый воздух, тишина, умиротворение и усталость от дальнего пути, всё же оказали своё действие. Поэтому они просто задремали.

Спустя время, Йешуа открыл глаза, встал, посмотрел вдаль на поднебесье, закрыл глаза и вновь углубился в молитву.

Он знал замысел Отца и добровольно принял решение идти в Йерушалайм для его свершения. Однако его человеческой природе требовалось укрепиться в своём выборе. Оно требовало подтверждения оправданности креста. Он взошёл на эту гору, чтобы окончательно утвердиться в этом, получив одобрение.

Его ученики должны были это понять и принять сердцем, а впоследствии провозгласить по всему миру, что позорное распятие на кресте это не унижение, но символ величия и славы, окончательной победы над грехом.

Он не случайно выбрал этих троих из двенадцати.

Йаков Заведеев будет настолько ревностно возвещать благую весть в самом Йерушалайме, что Ирод Агриппа, подговорённый фарисеями казнит его самым первым из всех.

Иоанн станет последним очевидцем из двенадцати. И ему дОлжно будет возвестить слово по всему миру. Как в этом, так и в последующих веках.

Пётр станет основателем сообществ веры и первых её установлений.

Они собственными глазами должны были увидеть сущность Сына Человеческого, восприняв славу Отца настолько, насколько сможет снести её греховность их немощных тел.

Солнце, заслоняемое горой, облачало лёгкие облачка в пурпур власти, при этом небосвод оставался священно голубым, словно завеса в Скинии.

Йешуа открыл глаза. Его взгляд по-прежнему был устремлён в вдаль, на безбрежное небо. Вначале ничего не происходило, но затем, над его головой, постепенно стало озаряться сияние. Всё более и более усиливаясь. И вот уже всё лицо его стало излучать этот Небесный свет, а за ним и всё одеяние его. Он целиком облачился в ризу блистающего света, заливающего всё вокруг. Словно солнце, родившееся на мрачной земле.

От яркого сияния, ученики пробудились, в страхе вскочив со своих мест, заслонившись от свечения руками. Но постепенно их глаза привыкали к яркому свету.

– Где наш равви?! – вскричал Иоанн.

– Я не знаю, – растерянно произнёс Йаков. – И откуда взялось это сияние?

– Приглядитесь, – постепенно отстраняя свою руку, указал Пётр. – Он же перед нами.

Невозможно было описать их изумление, когда в центре ослепительного сияния они разглядели фигуру и лицо своего учителя. Он не изменился ни чертами лица, ни покроем одежды, однако исходящий от него свет струился и блистал.

– По истине, он Сын Отца Небесного и это сияние славы Всевышнего, – благоговейно молвил Пётр.

– Элохим – это свет, и нет в Нём тьмы – никакой, – подтвердил Иоанн.

– “Пред Господином своим трепещи, земля, пред Элохим Йаакова.

Не нам, Йегова, не нам, но имени Твоему дай славу – ради милости Твоей, ради верности Твоей.

Боящиеся Йегову, полагайтесь на Йегову. Он помощь их и щит их.

Йегова вспомнил нас, благословит Он, благословит Он дом Исраэйля, благословит Он дом Аарона.

Благословит Он боящихся Йегову – малых с великими”, – в трепете, путаясь в словах произнёс Йаков.

Тем временем Йешуа слегка раскрыл перед собою руки. Справа и слева от него и на голову ниже, стали проступать из света фигуры двух людей, кончиками пальцев слегка соприкасаясь с его ладонями. Справа был седобородый старец, держащий в свободной руке каменную скрижаль. Слева муж исполненный годами, при этом у стоп его обозначались тонкие язычки пламени. Они низко поклонились Йешуа, став о чём-то с ним неспешно беседовать.

– Кто же это? – тихо произнёс Иоанн.

– Со скрижалью это Моше, – в изумлении произнёс Пётр. – Верховный законодатель Исраэйля. Принёсший с горы Синай закон Элохим.

– А вот этот – Элийя, – в тон ему отозвался Йаков. – Величайший из пророков, ревностный защитник закона этого. Сердце которого пламенеет для Йеговы. В котором говорил голос Всевышнего, извещая истину. Видишь, у стоп его до сих пор язычки от колесницы пламенной.

– Но как же сие возможно? – недоумевал Иоанн. – Ведь Моше упокоился около пятнадцати веков назад. И никто не знает где могила его. Элийя же был живым восхищен на небо девятьсот лет назад. И вот, они предстоят пред нами, мирно беседуя с учителем. Это же невозможно?!

– У Всевышнего не бывает ничего невозможного, – посмотрел на него Пётр. – Ты видишь как Сын Его соприкоснул мир живых с миром усопших. Для него не бывает мёртвых, для него все живы. А все праведные блистают славой Небесной. Как те, так и другие в равной степени.

– Наш равви истинный Машиах, – с любовью смотрел на Йешуа Иоанн. – И это засвидетельствовали закон и пророки. А фарисеи его ещё обвиняют в преступлении закона и богохульстве. У, лицемерные!

– Моше ни за что не стал бы беседовать с тем, кто преступает священный закон, данный ему Элохим. А Элийя не потерпел бы того, кто называя себя Сыном Йеговы, однако по сути своей был бы противником Ему, – произнёс Йаков. – Проповедуя то, во что не верил бы и что сам бы не исполнял. Они прославились не только жизнью на земле, но и своим уходом с земли. Ведь оба ревностно относились к идолослужению народа своего.

– Они явились, чтобы засвидетельствовать благоволение Небес, мы же засвидетельствуем это на земле. Во исполнение закона, – твёрдо высказал свою мысль Пётр.

“Да не выступает один свидетель против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь проступке. Во всяком вообще грехе, которым он согрешит: по словам двух свидетелей или по словам трех свидетелей да будет постановлено дело”.

Мы же засвидетельствуем не о грехе или проступке, а об истине, дарованной нам Небесами.

– О чём же они беседуют? – заинтересовался Иоанн.

Ученики примолкли, чутко вслушиваясь. Однако различить что-либо было невозможно. Слышно было только общую интонацию разговора да отдельные, долетающие до них фразы.

– По моему они говорят о его исходе, который он намеревается исполнить в Йерушалайме? – поднял обеспокоенный взгляд Иоанн на Петра и брата. – Он от нас уходит сейчас?

– Не думаю, что это так, – в сомнении произнёс Йаков. – Скорее тут подразумевается как исход из Египта. Помнишь, как Моше должен был вывести народ из рабства, приведя его в землю обетованную. Так и наш равви должен освободить людей от рабства греха, чтобы привести их в Царство Небесное.

– Но по средству смерти своей, – помрачнел Пётр.

– Равви теперь часто говорит нам об этом, – согласился Йаков, припоминая сказанное в беседах. – Смерть – это ещё не прекращение существования, но исход. Это всего лишь ступенька к вечности. Об этом нужно не забывать и потому готовить душу свою с особой тщательностью, верой и благими делами. Нужно смотреть выше телесного, поднимая свой взор в горнее. Это замысел Отца Небесного и без неё невозможно искупление через Сына Человеческого.

– Разумом-то я понимаю это, но сердце всё одно не желает мириться с его смертью, – удручённо проговорил Иоанн.

– Не ты один, наш маленький Иоанн, так думаешь. Не ты один, – горько вздохнул Пётр, положив свою руку тому на плечо. – Очень трудно принять это, но так нужно.

– Посмотрите наверх, – изумлённо указал Иоанн после недолгого молчания.

Невысоко над ними, ярко зажглась и погасла искорка. За ней последовала другая, третья. Они появлялись из ниоткуда. Возникая уже в движении. Словно маленькие молнии, хаотично, на мгновение блистали, а затем пропадали в никуда. Их становилось всё больше и больше, сливаясь в одно светящееся облако, которое медленно опускалось всё ниже и ниже. От созерцания его, на душе учеников становилось благостно и спокойно. Оно полностью вытеснило все беспокойства и тревоги из их души.

– “Одного прошу я у Йеговы, того лишь ищу, чтобы пребывать мне в доме Йеговы все дни жизни моей, созерцать милость Йеговы и посещать Храм Его.

Ибо Он укроет меня в куще Своей в день бедствия, спрячет меня под покровом шатра Своего, на скалу вознесёт меня”, – блаженно произнёс Йаков.

Пётр перевёл свой взгляд и увидел, как Моше и Элийя низко поклонившись Йешуа стали медленно растворяться в его лучезарном свете. Взволновавшись, что всё это закончится, он вскричал то, что первое пришло ему на ум.

– Равви, хорошо нам здесь быть. Если желаешь, сделаем здесь три кущи. Одну тебе, одну Моше и одну Элийи.

Он хотел благого. Хотел соорудить три шалаша из веточек. Как это делали иудеи, странствуя по пустыне вслед за Моше. Чтобы удержать уходящих и сделать это место святыней. Почтить, предоставив им кров. Сделав постоянным их пребывание здесь. Но он не осознавал того, что мужи сии более не алчут земного, поскольку их обитель уже Небесная. Так как между Законом, Пророками и Благой Вестью существует неразрывная связь, посредством которой они пребывают в единстве своём.

Тем более, что Йегова уже соорудил кущу нерукотворную и она накрыла собою самих учеников. Они оказались погружёнными в блестящее серебром облако. Яркое и лучистое. Полностью состоящее из мельтешащих, без конца вспыхивающих и гаснущих молний-искорок. И посреди всего этого великолепия вдруг раздался голос. Буквально исходящий отовсюду и пронизывающий до самого основания души.

– Сей есть Сын мой возлюбленный, на котором благоволение. Его слушайтесь.

Благоговейный страх пронизал учеников сверху донизу, и они упали, распростершись ниц на лица свои.

– О сём гласе возвещал нам Йоханан Пустынник! – в трепете воскликнул Иоанн. – Неужто мы умрём?! Помилуй нас Адонай, Элохим наш, Владыка Вселенной. Помилуй нас.

– “И росток Йеговы будет в тот день красою и славою, и плод земли – величием и хвалою для уцелевших Исраэйльтян.

И будет, кто останется в Цийоне и тот, кто уцелеет в Йерушалайме, тот назван будет святым, – все, кто записан для жизни в Йерушалайме.

Когда омоет Йегова скверну с дочерей Цийона и смоет с Йерушалайма кровь невинную духом суда и духом истребления.

И сотворит Йегова над всем местом горы Цийон и над всеми собраниями на ней облако и дым днём и сияние пылающего огня ночью, – то над всею славою будет покров.

И будет шатёр днём для тени от зноя и убежищем и защитою от ливня и от дождя”, – шептали дрожащие губы Йакова.

– Благословен Ты, Адонай, Элохим наш, Владыка Вселенной, чья сила и мощь наполняют мир, – содрогаясь всем телом молился Пётр.

– Благословен Ты, Адонай, Элохим наш, Владыка Вселенной, творящий мироздание.

Ибо осознали они, что это была Шхина – облако славы и видимое Божественное присутствие. Именно оно покрывало скинию собрания и Моше не смел войти в него, пока оно не поднималось. И на горе Синай Всевышний сходил в облаке сём и говорил с Моше. И первый Храм Шломо наполняло оно, так что коганим не могли стоять на служении в нём.

Йегова удостоверил Сына Своего, когда тот только вступал на служение своё и теперь ещё раз подтвердил, когда тот восходил на последний путь свой земной жизни.

– Поднимитесь и не бойтесь, – услышали они ласковый голос своего учителя, ощутив его прикосновение.

Ученики робко приподняли свои головы, но вокруг уже ничего не было, только тьма сгущалась от зашедшего солнца. С ними был только их учитель. Но не в блеске ослепительного сияния, а таким, каким был прежде. Такой родной и такой любимый.

Иоанн первым вскочил, крепко обняв своего равви. За ним последовали и остальные.

– Вы сами всё видели, – произнёс Йешуа, когда ученики немного успокоились. – Своими собственными глазами. Благоговейный страх это одно, а вот страх животный это совсем иное. Взращивайте в себе первое, подавляя второе. То что вы лицезрели и услышали, достойно более радости, нежели ужаса. Ведь всё тленное имеет своё начало и свой конец. Теперь уже поздно спускаться вниз, а потому давайте устраиваться на ночлег здесь. А завтра, поутру, вернёмся к остальным.

Затем, немного подкрепившись из своих припасов, они расположились на земле и уснули.

***

Пробудившись, когда солнце только-только осветило небосвод, они обнаружили своего учителя, пребывающего в молитве. Чуть в стороне от них. Немного погодя он подошёл, после чего они направились в обратный путь.

– О том, что вы вчера видели, не сказывайте никому, доколе Сын Человеческий из мёртвых не воскреснет, – строго наказал им Йешуа.

– А почему? – тутже вопросил Иоанн. – Разве люди не должны об этом знать?

– Всему своё время, – начал пояснение учитель. – В людях очень сильно укоренился образ Машиаха, как властного и ревнивого представителя народа Исраэйля. Который огнём и мечём, ниспровергнет язычников, даровав господство над народами, иудеям. Но их желания не соответствуют замыслам Отца. Люди, услышав эту весть, станут передавать её друг другу. Каждый раз, дополняя что-то от себя, при этом истина обрастёт вымыслом и догадками. А более того, возбудит в них дух мятежа, который будет с неимоверной жестокостью подавлен Римом. В итоге не принеся никакого блага.

Должно пройти время, чтобы они осознали, что Машиах пришёл не для победы над языческим Римом, а для победы над людским грехом и освобождения их от оного через смерть свою.

Всё должно следовать постепенно и своим чередом. Все дела мои были только подготовкой к главному. К воскресению. Только по свершении этого, людям можно будет возвестить о том, что вы видели на горе этой.

После этого они некоторое время шли в молчании.

– А я всё одно не понимаю. Как такое возможно? – тихо обратился Иоанн к брату. – Мы все видели, как наш равви воскрешает мёртвых. Но он же сам при этом живой. Как же можно самому быть мёртвым и восстать?

– Я думаю, что это сказано не в прямом смысле этого слова, – посмотрел на него Йаков. – А как бы восстанет из пророчеств о нём. Восстанет новое, очищенное знание закона, а старое умрёт.

– А я думаю, – так же тихо произнёс Пётр, обращаясь к ним. – Что равви говорит о всеобщем воскресении в судный день. Когда каждый человек поднимется из могилы своей.

– Вот видите, – возвысил свой голос Йешуа, шедший на несколько шагов впереди них. – Вы столько времени находитесь при мне, столько видели и слышали, а всё одно не понимаете слов моих. Так же и народ, судит по своему усмотрению и поступает по своему желанию, не воспринимая призывов Отца Небесного.

Веруйте в воскресение Сына Человеческого, ибо Отец даровал Сыну всласть иметь жизнь в самом себе. И воскресение будет являться главным доказательством этому.

– Как же тогда соферим говорят, что Элийи надлежит прейти прежде? – посмотрел на учителя Иоанн. – Мы же сами видели, что он беседовал с тобою, а затем удалился. Ведь он не был предвестником твоим.

– Значит, Элийя должен прийти и привести наш народ в надлежащее состояние чуть позже, – пожал плечами Пётр. – Для начала сделав его достойным к принятию истин.

– А я слышал предания раввинов, – произнёс Йаков. – И они говорят о том, что Элийя придёт раньше Машиаха на три дня. В первый день он будет скорбеть и воскречит от края земли до её края «Мир нисходит на землю!». На второй день «Благо нисходит на землю!». А в третий «Спасение нисходит на землю!». Исправляя все раздоры и распри, очищая народ от скверны.

– Соферим разбирают Писание, не понимая значения разбираемого, – решил пояснить им Йешуа. – Потому как толковать легче, при этом приписывая свои измышления, чем правильно и усердно искать истину. В Писании сказано:

“Ибо вот приходит день тот, пылающий, как печь. И станут все надменные и все творящие преступление, как солома, и спалит их день грядущий тот, сказал Йегова Цеваот, так что не оставит им ни корня, ни ветви.

И засияет вам, боящиеся имени Моего, солнце спасения, и исцеление – в крыльях его, и выйдете, и умножитесь, как откормленные тельцы в стойлах.

И будете топтать грешников, ибо станут они пеплом под ступнями ног ваших в день тот, который определяю Я, сказал Йегова Цеваот.

Помните Тору Моше, раба Моего, которую Я заповедал ему в Хорэйве для всего Исраэйля, уставы и законы.

Вот Я посылаю к вам Элийю-пророка перед наступлением дня Йеговы, великого и страшного.

И возвратит он сердце отцов к сыновьям, и сердце сыновей к отцам их, дабы не пришёл Я и не поразил землю истреблением”.

Конечно Элийя Фисвитянин придёт и сделает всё, как предписывалось. Но это будет перед судным днём.

Однако говорю вам, Элийя уже приходил и не узнали его. Притом сделали с ним насколько пожелали.

– Это как? Когда? – изумился Иоанн.

– Равви говорит о Йоханане Пустыннике, – просияли в догадке глаза Пётра.

– Но ведь когда фарисеи его спрашивали, не Элийя ли он, то он ответил, что нет, – не унимался Иоанн.

– Всё верно, – соглашаясь кивнул головой Йешуа. – Не нужно думать, что Элийя должен родиться заново. Элийя это Элийя, а Йоханан это Йоханан.

Йоханан Пустынник не был пророком из древности, но в нём клокотал дух ревнителя, и возгоралась мощь обличителя. Да и сам образ жизни был сходен. Между ними нет различия ни в чём, ни в жизни, ни в служении своём, кроме времени совершения оного.

К сожалению те, кто в сердце своём отвращается от Отца Небесного, неминуемо поражает и Его угодников. Так и Сыну Человеческому предстоит претерпеть от них.

После этого, весь остаток пути они проследовали в молчании. Поскольку самим ученикам нужно было усвоить то, что они увидели и услышали.

Перикопа 43

Пистеуо! Воэфео апистиа мохфос!

Верую! Помоги неверию моему!

Шум возбуждённого народа был слышен издалека.

– Что, не можете? А всё потому, что сила ваша не от А-Шема!

– Можете пробовать снова и снова. Хоть по отдельности, хоть скопом, но результат-то будет тот же что и до этого!

– Ваш учитель самозванец! Как почувствовал, что его Сатанинская сила иссякла, так и сбежал из Галилеи! А вас здесь бросил!

– Как ты смеешь такое говорить про нашего равви?!

– Сейчас как наподдам тебе за такие речи поганые! И не посмотрю на то, что ты учитель Торы, вмиг образумишься!

– Вот тогда скажи нам, где ваш равви, а? Где? Ау! Не слышно? Нет? А потому что сбежал, оставив вас на позор.

– Наш равви не такой!

– Что-то неладное там, – обеспокоился Иоанн, услышав выкрики. Остальные тоже встревожено ускорили свой шаг.

Наконец они вышли по тропинке из-за скалы, увидев небольшую, гомонящую толпу народа. Несколько соферим откровенно насмехались над оставшимися учениками. Кто-то из апостолов сидел на земле, обхватив голову руками, чтобы не слышать выкрики, кто-то ожесточённо спорил, но все они были подавлены.

Шум толпы моментально стих, как только они заметили Йешуа. Глубокое изумление охватило людей. Буквально только что его не было и вот он возник из ниоткуда, в паре десятков шагов.

Йешуа решительно двинулся вперёд. Несколько человек из толпы подбежали, подобострастно приветствуя его.

– Что спорите с ними? – подойдя вплотную, строго вопросил он.

Ученики виновато потупили свой взор, а соферим лишь гневно зыркали глазами, не зная что сказать.

– Учитель! – вдруг раздался вскрик надежды и сквозь толпу протиснулся мужчина средних лет, упав на колени перед ним. – Умоляю тебя! Взгляни на сына моего! Ибо он единственный у меня. Надёжная опора в старости и продолжатель рода моего. Умилосердись над ним! Поскольку жестоко страдает, особенно в новолуние. И где настигает его дух немой, то сын внезапно вскрикивая, сотрясается и испуская пену скрежещет зубами. Бес с трудом отступает, измучив его, а сын цепенеет. Я просил учеников твоих, чтобы изгнали беса, но они не смогли.