Body-Бог, или Месть неандертальца

То есть тестикулы, или гонады,

Отсекла напрочь

И вслед за тем означенные части

Тотально удалила…

(Люцифер отрывается от чтения,

оглядывает слушателей и, не торопясь, продолжает.)

А следом Рашка Святогоров,

Был оскоплён по праву сильного,

Обобран до белья носильного…

БОДИ-БОГ (Иакову, который топчется в клетке,

взявшись руками за прутья, сердито).

Твоя вина, жиган?

Или тестикулы Ивана,

Откромсанные напрочь,

Были протезом, съёмным на ночь?

ЛЮЦИФЕР (зловеще улыбаясь).

Рассказывайте, липовый ессей,

Как вы урезали Ивановы мощи

И бортанули малых сих…

(Хлопает ладонью по стопе бумаг на своём столе.)

Нам важен каждый штрих.

ИАКОВ (Боди-Богу в замешательстве).

Отец, какой протез? Кто «малые сии»?

О чем талдычет этот ненормальный псих?!

(Указывает пальцем на Люцифера.)

Вы все здесь помешались

На каких-то яйцах,

Как будто я какой-нибудь кацап!

Вины категорически не признаю!!!

Где я?.. В аду или в раю?..

(Иаков закатывает глаза и пошатывается.

Исида отрицательно качает головой. 

Иаков приходит в себя.)

Ой вэй! Я просто не могу понять,

Что хочет прокурор сказать?

Я брови вынужден на лоб кидать!!!

БОДИ-БОГ (медленно).

Когда родился предок твой,

Я, между прочим, народы радовал

Двойною радугой!

А это вам не лазерное шоу,

Всем Космосом гуляли по-большому.

Как ты посмел чужих коснуться гениталий?!

Оспорь немедля обвинений тень!

ИАКОВ (мечется в клетке. Внезапно останавливается,

как бы что-то вспомнив и сообразив, трёт голову руками,

начинает говорить медленно, подбирая слова.)

Насчёт яиц, как понимаю прокурора я,

Это, конечно, образ, Отче, шуточки, умора,

Чтобы усваивалось легче.

Попробую ответить поточнее…

(Люцифер довольно улыбается. Иаков, вдохновившись).

 О, правосудия несокрушимый пень,

Услыши вопль Иакова,

Под сатанинскую попавшего ступень!

В компании тузов клятой

Я первым был с конца слугой.

Ну, вроде как при губернаторе евреем.

Скажи, не должен ли лакей,

Без лишних умственных затей,

Себе, презренному, не на халяву и не в дар –

За непосильные труды!!! –

Начислить скромный гонорар?!

ЛЮЦИФЕР.

Конкретней, подсудимый!

Скажите, вы до преступления

Сношались с потерпевшим Святогоровым?

То есть, сносились, сообщались, входили в связь с лицом,

Коего херили права?

  Должны мы, к сожаленью, выбирать слова…

ИАКОВ (выходит к свидетельской трибуне, смотрит в глаза Боди-Богу,

напряжённо и медленно рассказывает).

…Совок-старшой, когда одрях,

На выборных мотался должностях.

Любил чайку попить в гостях,

Советский прославлял свинушник,

Идейностью бахвалился бэушной.

На слётах пионэрских

Гундел о подвигах и перегибах зверских,

О детстве всхлипывал

С игрушками из липы…

Я больше к сыну-Рашке чалился.

А Рашка-сын горбатился отчаянно.

Сновал в спецухе по стране

(Любил мужик пошлёндать налегке!).

Сыт. Пьян. Нос в табаке.

Оформлен был на ставке гегемона.

(Тогда ещё не знали,

Что гегемоном должен быть ОМОН!)

Под газ трубу в Германию тянул,

Афганским моджахедам

В составе «батальона мусульманского»

Салазки гнул,

Мостил железку на Амуре.

Романтик и охотник до романсов,

Он там срубил хорошие авансы.

Ломил по совместительству

Механизатором и сталеваром

(Когда – за деньги, чаще – даром),

«Товарисчей» обслуживал кагал:

Садовником, шофером и на кухне вкалывал,

Картофель кучил, розы подстригал,

По разрешенью набольших,

В свободные часы стихи о Родине слагал

И в «Современнике» их тискал.

Бывало, и отца ругал (в подпитии ярился),

Проспавшись, с батькою мирился.

Коньяк за шишкарями допивал,

С доски почета не слезал,

Сожительствовал по-граждански с бабой,

Настасьей-полюбовницей,

Бабёшку баловал.

Не думал о своём наследии,

Не разумел, что за него, за Рашку,

Не будь он прост, и собери бумажки,

Пойдет любая сеньорита юная,

Не говоря о дряхлой леди,

Которой до смертинки две пердинки.

Любил принять почтенного отца,

Помыться вместе в коммунальной бане.

Жил Рашка в засыпном пристрое.

(Отец не мог сто лет в хрущёвку или в брежневку

Любимого сынка пристроить!)

Коммунистическую Рашка

Любил послушать занимательную сказку.

Совок о забугорных кознях плёл натурально,

О тамошнем житье худом рациональном,

О том, что за морем линчуют негров

(Врать был Совок здоров!),

Трындел о космосе, о повороте рек сибирских,

О прочей хрени сущей.

И редко лясил-трясил о насущном…

ПОДОЗРЕНИЯ СУДЬИ

БОДИ-БОГ (недовольно).

Запутался Я с русами, похоже.

Совок и Рашка – не одно и то же?

ИАКОВ (назидательно).

Совок и Рашка, Отче, соотносятся,

Как род и вид, как общее и частное:

Пастух и свинопас, подстилка и матрас,

Ударный инструмент и тулумбас,

Сопрано и профундо-бас…

ИСИДА.

Скорей, свобода и УДО…

ИАКОВ (глубокомысленно).

Рашка, Совок – словарь раба и хама,

Язычника из степи.

БОДИ-БОГ.

Так вы хам что ли, уважаемый?

ИАКОВ.

Ну, что вы, Отче! Я? Нимало!

Так, может, мало-мало…

(Иаков смотрит на Исиду. Исида согласно кивает.)

ИАКОВ (настраиваясь).

Хотя… в какой-то степени…

(Исида кивает одобряюще.)

ИАКОВ.

Совок – это, прежде всего, нация, Отец,

Народный дух.

Синонимы: Совковия, Совдепия.

Это также и личность:

Иван Петрович Святогоров,

А ныне Ваня-валух…

БОДИ-БОГ.

Кого же вы кастрировали мало-мало?

Я что-то понимать вас перестал…

С этого места…

ИАКОВ (с добродушной улыбкой).

Зависит от контекста!

БОДИ-БОГ.

Однако, ты остроумец.

(Усмехнувшись.)

Или… безумец…

(Иаков добродушно улыбается,

Исида не отводит глаз от Боди-Бога и хмурится.)

ИАКОВ (зажмурившись и вспоминая).

Один поэт, славянофил,

Именовал Совка богатырём Потоком,

Который пел и пил во сне,

Плясал, плодился

И в жизни политической кое на что годился.

Он распевал во сне куплеты

Тысячу календарных лет.

При том, кредито– был вполне способен,

Как тот пупок, который трут,

А он всё тут.

Короче говоря, в одном лице мужик-народ.

По крайней мере, для поэзии –

Обычный ход:

Наглядно и удобно.

БОДИ-БОГ (раздражённо).

Ну, хорошо.

Валяйте как Вам угодно.

ИАКОВ.

Что знаю, всё скажу о яйцах и о Святогорове.

Здесь почти все мужчины.

Утаивать фактуру нет причины.

…Братьёв у Вани Святогорова не наблюдалось.

А вот сестёр так называемых 15 было душ.

Он нажил их по службе.

Ой, жу-у-ук, ой, жила!

Шоб я так жил…

Сплошь в молодых годах – бои, командировки.

Орудовал, сапог не сняв, не отложив винтовки.

С кем только не баловал…

Хохлушка Галю у него была,  грузиночка Манана,

Армяночка Ярусь и персияночка Вусала,

Какая-то из Минска Зинка.

Случился у него в Прибалтике постой –

И с моря он явился не пустой,

А тоже с названной зарёванной, «сестрой».

А сын, москвич, который Рашка,

Был весь в отца:

Дубинка, это самое, и два крутых бейца.

Я почему о бейцах вспоминаю,

Пришлось мне заниматься в эту пору

Интимным Рашкиным прибором…

Но это к слову.

Кроме «сестёр» и кровных деток

Были приёмыши у деда,

Всё больше недобитки:

Бандеровцы, дашнаки и мусаватисты

И выползки из кочевых кибиток.

Они совками стали ярыми

И выбились в советские бояры…

БОДИ-БОГ.

Жены нормальной не было у деда?

ИАКОВ.

Пока Совок отчитывался в ВЧК, НКВД и КГБ

За все свои отважные дела,

Законная супруга, которую таскали вместе с ним,

Со страху померла.

Переживал. Но не утишил прыть.

То воевать ему «за Родину, за Сталина» давай,

То Днепр, то Волгу с Камою прудить,

То в коммунизм узкоколейку в Магадане строить.

Были у деда и подруги, как не быть!

Иные померли, состарились иные,

Строптивые кобылы фронтовые.

На старости геройских лет

Себе спроворил утешенье дед.

Он звал её своей Кауркой,

А проще выразиться, Нюркой.

Бабец что надо, всё при ней: и ляжки полные…

БОДИ-БОГ.

Отставить! Не хамить!

ИАКОВ.

Как это опять же у поэтов…палы-ёлы…

(Чешет лоб, вспоминая.)

Во! Бунин: лядвии тяжёлые!

Грудь агроменная и очи,

Что твои фары галогенные в ночи.

И губы-вишни.

Она как бы из терема промяться во садочек вышла.

А может, из шатра монгольского шагнула, едрёна мать,

В российскую тесовую кровать.

Иван Анюту ревновал

И по Союзу на экскурсии не брал,

Держал в каком-то родовом гнезде нечернозёмном –

В Перми, во Пскове, в Костроме ли,

В Козельске или в Мухосранске.

Вот то ли дело бабы иудейские!

Любой Абрам и Моисей

Прекрасно знают: в жизни сей,

Внутри или вовне,

Жена – волшебный ключик мне.

Всё благо входит в дом благодаря жене!

А Нюрка русская

Бабла не может наварить,

Бабло ей скучно зоблить.

Зачем какое-то ей «дело»?

Она как будто чемерицу съела.

К нехваткам ей не привыкать,

Была бы с шишками кровать.

БОДИ-БОГ (угрюмо).

Вам Святогоров чем мешал, любезный?

За что братва его свалила в бездну?

ИАКОВ (выпячивая губу).

Совался не в своё старик,

Он щёки раздувать привык…

(Иаков говорит, то и дело посматривая на Люцифера.

Люцифер, уставившись в лежащие перед ним бумаги,

потряхивает головой.)

БОДИ-БОГ.

На то он и Совок.

И Я суюсь, покуда Бог.

ИАКОВ.

Всё дело в том, что в старике не иссякала прыть.

А на местах тузам

Самим желалось «сёстрами» рулить.

Приёмышей от Святогорова мутило,

От воркотни его и поучений

Национальное сводило рыло.

А время безвозвратно уходило…

Он дед-то дед, Совок-то он Совок, да у Совка у деда

На выданьи косой десяток девок.

Старинушка болтал о славных битвах,

О стройках века на окраинах Руси.

А между тем, в садах благоуханных

На Западе, и на востоке, и на юге

Выгуливались свеженькие Ганны, Русалы и Яруси

И соком наливались вешним рано

Смуглянки большеглазые Мананы.

Понятно, что тузы сходились с ними, жили,

Не спрашивая дедовскую волю.

Но – исподволь.

Не то что Рашка-псой.

Этот у всех в глазах крутил с Настёнкой Хариусовой,

Такой же, как и сам, босой.

Но каждый местный хулиган, кунак-дашнак,

С улыбкой слушая почтенного Ивана,

Бурчал в усы:

«Ай, в рот тебе банан!»

Ивану бы не петушиться,

Могло бы по-другому порешиться.

Но что же делать, как же быть?

Ребро бесовское имело место быть!

ИНАКОМЫСЛЯЩИЙ ИАКОВ

ЛЮЦИФЕР (сурово).

Несёте, дорогой, пургу.

Давайте ближе к сговору!

ИАКОВ (тяжело вздыхая).

Я, господа, издавна по России круживал,

Дедов и прадедов Совка обслуживал.

Меня пригрел покойный император Павел.

(Он бы и ныне, полностью сойдя с резьбы,

Отлично Русью правил.)

Как человек я компанейский,

При Николашке сетевые кабаки держал

По всей России Европейской.

Ильич меня ценил, законом строгим охранял.

Иосиф, правда что, немножечко гонял.

Но при Андропове и Горбачёве я снова всплыл,

Как закадычный русофил.

На радио, по телеку – Маркс твою Энгельс! –

Орывал,

К Ремарку Рашку прилучал,

К «Скотному…» Оруэлла!

Раша Иванович меня

В «Листах литературных» читывал,

Где я хульные мысли под хитрым ником ныкал.

За правду, за гулажью дерзость,

С Исаичем и Галичем на равных

Отважным диссидентом почитал.

Частенько с Рашкой толковал я по душе

При включенном на полную катушку душе…

И всякий раз, как Рашке избираться –

В Верховный там Совет или куда –

Я за него, за братца,

Руками и ногами агитировал

И всем, что может подниматься!

ЛЮЦИФЕР.

Гал! Гал! Довольно, чать!

Извольте, «диссидент», на следствия вопросы отвечать!

Суду нужны подробности преступной акции –

Ночной Ивановой кастрации.

Как укрепились вы в своём решеньи дерзком,

Как оказался Святогоров

В охотничьем именье Беловежском?

ИАКОВ (подумав и потянув носом).

Как совершился путь совковский крестный?

Вопрос, как говорится, интересный…

Они Ивана затащили в Беловежье,

Вроде как на охоту.

Но только, выпив, он им говорит, уняв икоту:

«Вы угощайтесь тут, а я пойду помоюсь да сосну,

Что-то ведёт меня ко сну.

Мотрите, дети,

Казённую посуду не побейте!»

Любил помыться Ваня, заняться за собой уходом.

По молодости было некогда –

То Соловки, то заграничные походы…

Короче, дёрнул старче гранчака

И, уходя, в дверях чеканит:

«Помру, что будете жевать? Друг друга?

Ворюга на ворюге…

Поедете с катушек,

Начнётся бордальеро, дойдёте до хлопушек.

Замучаете Рашку, вот что обидно, мля!

И звёзды поснимаете с Кремля.

Пиндосы будут их снимать,

А вы всем хором – лестницу держать.

Мои недоработки!

Эх, годики, где ты, былая прыть?

Пора вам, дети, на лесоповал,

Или канал какой-нибудь порыть…»

БОДИ-БОГ.

Выходит, схлопотал себе на самосуд…

ИАКОВ (пожимает плечами и понижает тон).

Был точно разговор насчёт посуды.

Ещё он говорил: «Я, дети, не стращаю:

Народ не видит в командирах тщания!..»

МАТФЕЙ.

Кого он, подавальщик, слышал?

Врёт, чай, антитип, как дышит!

(Боди-Бог предупреждающе ударяет молотком по столу

и пальцем грозит Матфею.)

ИАКОВ (злобно).

Может и так. Меня тут рядом не стояло,

На кухню выходил:

Кравчук потребовал украинского сала,

Шушкевич – бульбы белорусской,

А Ельцин – водочки ведёрко русской.

Такая у него широкая манера:

Душа-де мера.

Ванюша сам их распалил.

Ему никто плохого не сулил!

ВОЛШЕБНОЕ ПИТИЕ

ЛЮЦИФЕР (Боди-Богу).

Отец! Я утверждал вчера

И поклянусь на Книгах завтра:

«Инакомыслящий» Иаков

Ивану лично рушил ятра!

Бояре по команде обыкли жить,

Их, дурней деревенских,

И в грановитых залах печные донимали вши.

К тому же они были пьяны в дупель.

Без хитростей Иакова

Им дюжего Ивана

Не получилось бы слепить!

(Иакову грозно).

Какое питие ты подносил невеждам,

Когда прислуживал им в Беловежье?

А? Крюк тебе в ребро

Какое зелье подметнул на кухне?

(Иаков валится ниц перед кафедрой. Люцифер – Боди-Богу.)

Ишь, как он в ноги, окаянный, бухнул!

БОДИ-БОГ (заглядывая за кафедру).

Иаков!

ИАКОВ (не поднимая головы).

Вот я…

БОДИ-БОГ.

Блудный сын, обсказывай, как дело было,

Чем обносил пирующее быдло?

ИАКОВ (поднимаясь с шумным вздохом).

На грех в кармане у меня

Песочка золотого путалась жменя…

(Боди-Бог вопросительно смотрит на Исиду.

Исида пожимает плечами.)

ИАКОВ.

Тельца из золота отлил, как помнишь, Аарон,

Верховный Моисеев жрец.

Но ты на дерзкого прогневался, Отец.

Так я сержусь, когда мою снимают ренту

На рынке акций конкуренты.

По Твоему приказу Моисей уханькал подлого тельца

И золотую пыль рассеял.

Но горсточку песка синайского я, разыскав, просеял.

Кому нужна та мизерная горсть?

Но ведь какая стоимость!

«Подай, гарсон!» да «Наливай, гарсон!» –

Какой мне в том резон?

Тут кто-то и шепни мне в ухо ересь:

«Позолоти им, Яша, херес…»

Был, помню, голос как бы женский

И выговор с акцентом, как бы деревенский…

(Люцифер недовольно фыркает.)

  Отцу настой женьшеня

Частенько ставила Ревекка-мать.

Решил и я бояр простимулировать,

Напомнить им под коньячок о Моисее и Творце,

О золотом тельце…

Сколько кому, я рассудил, как цеховик.

(Кликуха у меня тогда была: московский Беня Крик).

Сыпнул от всей души развёрстой:

Боярам – по щепотке,

Вождю – с большой напёрсток…

(Показывает толстый средний палец.)

И только я попотчивал вельмож,

Моментом протрезвели рожи…

БОДИ-БОГ (озадаченно).

Ты о какой Ревекке? Им несть числа…

О той, что Исааку в Вирсавии

Святых двойняшек родила?

ИАКОВ (с улыбкой).

О матушке моей,

Что при Совке на пенсии в Москве жила.

Отец, от века

У нас с Тобой была одна Ревекка!

(Боди-Бог безнадёжно машет рукой.)

ЛЮЦИФЕР.

Про матушку оставим трали-вали.

Рассказывай, как мужика заполевали?

УЖАСНЫЕ ДЕТАЛИ

ИАКОВ.

Я видел всё, воочию.

Мы подошли к Совку глубокой ночью…

(Иаков перед кафедрой Судьи изображает лазутчика, согнувшись и ступая

с носка на пятку.)

Совок меж тем окорока отпарил

И, развалясь, в предбаннике кемарил.

Храпел, приняв на грудь, Иван,

То для героя роковой был план.

Тузы вели себя негоже:

Дрожали пальцы жирные,

От страха потные оплыли рожи.

Похожие на чавкающих боровов,

Обнюхивали члены спящего, живот и бороду.

Один совал от корочек шнурки: возьмите, нате-ка,

Чтоб семенные половчей ему перехватить канатики!

Другой гундосил про китайцев,

Мол, чайна, опростав, на место подшивают яйца…

Бугор зело был пьян,

Но полон был решительности злой.

В пример возьмём, де, коптов-христиан,

У коптов так: всё лишнее – долой!

Шары верховного державника открылись,

Едва он золотой отведал пыли.

Неизъяснимой страстью взор пылал,

Хоть на ногах «хирург» едва стоял:

«В ножи его, орёлики, в ножи!

А чтобы, понимаешь, не лягнул – вяжи!!!»

Я остерёг: если гонады вчисть отсечь

Без референдумов и конституций,

Аргументацию сочтёт Европа куцей.

А он: кончай, дескать, базар,

Имай каналью за препуций!

В предбаннике в углу хранились

Шанцевые приспособы.

И, оттолкнув державные особы,

Я, вдохновившись матом,

Ручной садовый предложил вождю секатор.

Я действовал как бы во сне…

(Закрыв глаза, вспоминает.)

Что-то росло и тужилось во мне…

Блеснуло лезвие, щелчок раздался смачный…

(Иаков вкусно чмокает и открывает глаза.)

И по всему составу моему

Прошёл оргазм тугой волной горячей!

(Приходит в себя. Люциферу.)

Ты не гони, начальник, негатив.

Таков был времени императив!

(Боди-Бог пальцем манит к себе Люцифера.

Люцифер подходит к кафедре Судьи, смотрит в пол,

склонив голову набок)..

БОДИ-БОГ (негромко).

Ты как-то удивительно спокойно

Выслушиваешь этот бред…

ЛЮЦИФЕР.

Рационалы, сверхчеловеки, сюрреалисты…

Их вера – постмодерн,

Их идол – интернет.

Язык Эзопа в современной упаковке.

Ни йоты удивительного нет.

БОДИ-БОГ.

Что ж, будем говорить на языке Эзопа.

Поймёт ли только нас Европа?

ОПОЗНАНИЕ

ИАКОВ (гордо).

Там, в Белой Веже, где игралась драма ента,

Той ночью ошивалась куча референтов,

Помочь желавших шишкатуре Иванушку легшить:

Шахраи, шохины, бурбулисы…

Я их сумел опередить!

Вождю я ассистировал, я подавал гуманные идеи,

А Шохины боялись получить на завтрак

Жаренных гвоздей.

Они лишь суетились, комсомол…

Да, кстати, занесите в протокол:

Секатор фирменный был, американский…

ИСИДА (машинально).

Поступок безмотивно хулиганский…

ЛЮЦИФЕР (сверля Иакова взглядом).

Лукавой мысли вырвем жало!

Инстрyмент чья рука держала?

Вот актик дактилоскопии…

(Выхватывает из папки лист и трясёт им в воздухе.)

Инстрyмент был чужой,

Да не чужие те, кто Ваню им скопили!

БОДИ-БОГ.

Очнулся ли, когда насели вы, Иван?

ИАКОВ.

Спьяна не внял, зачем с него нательное сдирают.

Поблaзнило: шалит Анюта-краля

И бейцами могучими его

Невинное дитя играет.

БОДИ-БОГ (после молчания).

А бейцы что?

ИАКОВ.

Мне поручили их свезти на сметник.

На тачке.

Но вдарила гроза, сбежались тучи.

Гром, молния: бряк! бряк!

Отец! Я понял это, как Твой знак!

Добычу в холодильник Росрезерва свёз –

А вдруг на яйца завтра будет спрос?

Сдал по квитанции, как важную поклажу,

Чтобы меня потомки Святогора

Не обвинили в краже.

Контейнер запечатали сургучем –

На всякий случай…

ЛЮЦИФЕР (с восторгом).

Он, не марая рук,

Ивана предал мукам!

И, проявив заботу, гад,

О святогоровских гонадах,

Которые оттяпал пьяный шеф,

Ещё и поимел гешефт!!!

(Хохочет.)

ИАКОВ.

Позвольте, господа, какой гешефт?

Гонады, бейцы рясные

В Резерве сохраняются прекрасно

Со стратегическим сырья и продовольствия запасом.

ЛЮЦИФЕР (грозно).

Пусть подсудимый опознает,

При этом не впадая в ступор,

Что в холодильнике закупорено!

Пусть Божья на бесстыжие глаза падет роса…

Свергайте крышку термоса!

(Приставы отвинчивают крышку алюминиевого бочонка. Иаков заглядывает в горло и, попросив у пристава его дубинку, шевелит нечто внутри.)

ИАКОВ (деловито).

Оно. Моё. Не вру, ей бога!

Подстыло лишь немного.

БОДИ-БОГ (покраснев).

А как вы сыну объяснили… Рашке,

Что, собственно, стряслось с папашей?

ИАКОВ.

Я, осенясь крестом животворящим,