Дорога к себе

Дарина Бьянко

Дорога к себе

Зов моря

  “Скользнувший по тебе луч неведомого может запустить необратимый процесс в твоей жизни, но ты не будешь об этом знать, пока не встанешь перед фактом. Будешь ли считать это наказанием или подарком свыше – решать тебе”, – так сказала мне мама три года назад, когда мы сидели на пустынном берегу моря, встречая рассвет. Вспомнила я эти слова после ее смерти. Врезавшись в мое подсознание, они не давали покоя.

Приподнятое настроение несло меня, гнало подальше от дома, как воздушный шар, подхваченный лёгким ветерком. Не страшно было коснуться чего-то острого, отчего лопнет мое настроение и стремление к мечте. Я была уверена, что мечта – пусть простая и материальная – наконец исполнится. Через нее я получу доступ к потустороннему и неведомому.

День казался особенным хотя бы потому, что на пути я не встретила никого идущего, ехавшего и просто стоящего у обочины. Безоблачное небо поднялось невероятно высоко. Светило солнце, давно высушив грязные лужи на асфальте. Все, мимо чего я проходила, было обыденным, привычным и надоевшим, серым и некрасивым. Срочно хотелось перемен.

Проходя мимо дома отца Анатолия, я затормозила от вязкого чувства сомнения. За мной кто-то наблюдал. Оглядевшись и заглянув через низкий забор в его двор, я уверенно пошла дальше.

К слову, несколько месяцев назад отец Анатолий со своей многочисленной семьей приехал в наш маленький город на службу в одну из церквушек. Человек он простой, частенько бывал нервно-хамоват с прихожанами, и иногда от него потягивало винишком. Видимо, поэтому его приход сильно поредел и теперь состоял из близ живущих старушек. Но мне новый батюшка пришелся по душе, потому как я ходила в храм редко, и каждый раз он внимательно выслушивал мои вопросы и не удручал нравоучениями. Наверное, поэтому я всегда была рада видеть его.

– Ты первая! – равнодушно объявила строгая крашеная дама у входа в автобус, выискивая мою фамилию в мятых лоскутах бумаги. Ее настроение отпугивало.

– Мне можно выбирать место? – радостно рванула я к открытой двери после того как швырнула рюкзак в багажник. В салоне манила ярко-красная ковровая дорожка. Да и сам автобус выглядел как инопланетный дирижабль на огромной пустой площадке старого автовокзала.

Дама промолчала, уставившись в записки, и я опять очутилась в липком сером облаке растерянности. Теперь оно дразнилось, дергая меня, как капризный малыш маму. Я прислушивалась к даме, ожидая ответа. Кто-то занял за мной очередь, и тут же полетели расспросы. Стали знакомиться.

Все пассажиры принесли приподнятое настроение.

– Что вы стоите? – бросила крашеная дама, когда возле автобуса скопилось несколько женщин. Мы вскочили в него и растворились среди уютных сидений.

 Я облегченно выдохнула. Передо мной в два лобовых стекла открывалась вся панорама. Первые места мне нравились еще с детства. Всю школьную пору я провела за первой партой, в гуще событий. Сейчас вновь почувствовала себя первоклассницей, которая хотела попасть туда, где никогда не была, но много слышала и представляла. Ерзая на двух сидениях, я пыталась устроиться поудобнее, ведь впереди долгий ночной переезд. Приготовилась жадно впитывать впечатления от путешествия, и поэтому настроилась не спать.

Урчание мотора и легкое покачивание расслабило, и я повесила куртку-ветровку на крючок. Из кармана торчала маленькая бутылочка воды и край белой бумаги. На фоне черной куртки выглядело неряшливо, тем более что все могли увидеть это, но поставить воду, оказалось, некуда.

«Папа, убери это! Не буду брать. И не клади в карман…» Этот разговор повторялся в голове каждый раз, когда я бросала взгляд на куртку. Но папа молча положил туда кусок черного хлеба, замотав в лоскуток белой бумаги, и бутылку воды, а затем недовольно отвел глаза. Рюкзак был переполнен. Мне пришлось согласиться.

С папой мы жили вдвоем. Уже два года как после тяжелой болезни не стало мамы, и я смиренно тянула чувство потери и помогала скрасить одиночество папе. Он мало со мной разговаривал и все разрешал, но в этот раз заметно нервничал. Наверное, потому что была я еще несовершеннолетняя.  Свои восемнадцать хотела встретить на море. Он отдал мне все сбережения и позвонил крашеной даме – своей знакомой. Она обещала за мной присмотреть.

– Скидываемся, – рядом взметнулась ладонь с двадцаткой, и потянуло нежным ароматом дорогих духов.

Подняв глаза на хозяйку пухленькой руки, я покачала головой.

– Баптистка, что ли? – красивые глаза молодой женщины резали насмешкой. Я иронично улыбнулась.

– Да! – согласилась, чтобы не оправдываться. В попойках участвовать не хотелось, поэтому опять погрузилась в состояние медитации.

Через час полупустая ровная двух полоска сменилась ухабинами и плотным потоком сельского транспорта, а шумная компания начала подавать голоса. Музыкальный аккомпанемент подключился позже, и толпе приходилось его перекрикивать. Вечерний полумрак заглядывал через огромные боковые тонированные стекла, подавляя во мне восторг и переводя внимание на небольшой участок освещенной дороги перед автобусом.

– Зина, успокой их, – строго и громко сказал водитель в белой рубашке и красном галстуке подошедшей крашеной даме, но она, легонько наклонившись к нему бюстом, хихикнула и, шатаясь, подалась обратно. Сидевший у дверей напарник обернулся, и я увидела его вытянутый профиль с приподнятыми бровями.

– Открой форточку, – сказал он и, покривив носом, чихнул.

Холод, как извивающийся змей, пошел шарить по сиденьям, что-то выискивая и вынюхивая. Его хвост шлепнул по лицу и исчез. Я посмотрела на куртку. Она качнулась. Подкралось беспричинное беспокойство.

– Сделай остановку! – вслед за вырвавшейся музыкальной паузой послышалось требование Зины, и компания потянулась к выходу, плотно сбившись у дверей.

Покачиваясь, наш дирижабль пронесся еще пару километров и, вкатившись на заправку, притих.

– Остановка двадцать минут, – объявила белая рубашка с красным галстуком.

Выходить я не спешила и пропустила игривый поток женщин. Последней выходила крашеная дама и бросила на меня равнодушный взгляд.

– Все хорошо?

Я торопливо кивнула в ответ.

 Но через двадцать и даже через сорок минут автобус не дождался их. Кофе с булочкой я давно прожевала на улице и опять, как примерная ученица, нетерпеливо заняла свое место.

– Я знаю, где они, – с этими словами второй водитель вышел. Вскоре пьяные и громкие пассажиры толкались, рассаживаясь. Они весело рассказывали о разъяренном хозяине кафе, и о том, как он пытался их выпроводить за то, что они принесли свою еду и не стали делать заказ. Официант пригрозил вызвать милицию, и только тогда все покинули заведение, оставив там бедлам.

От них сильно разило спиртным и копченой колбасой. Я радовалась, что сижу ближе к выходу и мне не придется дышать перегаром. Все заняли свои места, но не успокоились.

Некоторое время недалеко от машины водители о чем-то спорили, но, вернувшись, поменялись местами, и мы опять поехали. Вместе с ними в салон втиснулась тревога. Элегантных и обаятельных водителей она перерисовала в задумчивых и несдержанных.

Взбудораженные женщины, матерясь, обзывая кого-то козлом и дебилом, постепенно притихли, а затем зарылись под пледы, и началась перекличка храпом. Я опять прикрыла глаза, но тут же оцепенение сдавило мой мозг.

Широко открытыми глазами я всматривалась в дорогу.

Редкие капли дождя шлепались о стекло и тонкой струйкой сползали вниз. Размашистые щетки ласково смахивали их.

 Автобус летел, не касаясь дороги. По ней шли женщины. Присмотревшись, я узнала всех, кто ехал в этом автобусе. По колени в грязи, они пробирались дальше и дальше. Дождь не щадил. Все были промокшими и уставшими. Дорога сужалась. С обеих сторон подступал густой лес.

«Где же я?» – промелькнула мысль. Бросила взгляд дальше – нашла. Я была впереди всех, но двигалась по параллельной дороге, совершенно пустой. Я вздрогнула, привстала и крикнула:

– Стой.

В этот момент легковая машина, обгоняя, вильнула на нашу полосу. Водитель ударил по тормозам, и наш автобус встал, не дотянув до легковушки метр…

 На дороге, кроме нее, никого. Я приподнялась и выглянула в салон. Все пассажиры сидели на своих местах.

«Что это было? Мираж?» – волнение выкручивало тело. Я медленно опустилась на сидение.

– Я предупреждал, что его крыша нас догонит. Нужно было возвращаться и ехать другой дорогой, – сказал водитель за рулем. – Сейчас будут проблемы… Зови Зину.

– Зачем тормозил? – заволновался второй. – Обошел бы и прибавил скорость…

– Ты хочешь, чтобы колеса постреляли?

Всполошившиеся пассажиры, затаив дыхание, прислушивались.

В боковое стекло кто-то ударил. Водитель поспешил нажать зеленую кнопку, и дверь распахнулась.

– Верни. Отдай мою сумочку! – возмутилась я, как только вошедший парень из легковушки цапнул ее с сидения. Он отвернулся, не обращая на меня внимания, и тут же швырнул обратно.

 Куртку и сумку я прижала к себе, пожалев, что сижу впереди. Хотелось спрятаться, но выйти не могла. По ковровым дорожкам топтались молодые парни, посматривая на выход, ожидали указаний.

Непредсказуемость ввалилась в наш автобус, как скандальная пассажирка, и все внимание досталось ей. Некогда шумные и наглые попутчики сидели не шевелясь.

– Этой не было… Выбрось ее, – рявкнул вошедший толстый седой мужчина и махнул передо мной огромной рукой. Кинув взгляд на водителя, злобно добавил: – Включи свет в салоне!

Кто-то подхватил меня под локоть и поволок к выходу. Дождь усиливался, облизывая мне лицо, руки, и куртка, схваченная в попыхах, была кстати. Запутавшись в ее рукавах, я крутилась на одном месте, пока меня не толкнули. Дверь закрылась, и мотор заурчал. Я заволновалась, но автобус не трогался.

Все происходило как в кошмарном сне. Ночь дунула в лицо черной сажей. Я всматривалась и еле-еле различала очертания деревьев. Перехватило дыхание, словно ударили в живот. Не двигалась.

«Что делать?” – как молния промелькнула и грохнула мысль.

 Открылась задняя дверь. Я отскочила, как напуганный зверь. Вышел парень и ринулся к легковушке, а затем вернулся ко мне.

– Убегай.

– Что случилось? Кто вы и почему нас остановили? – осмелилась спросить его.

– Скандал устроили твои попутчицы. В это время кто-то обчистил кассу. Повезло, что тебя там не было. Сейчас начнется карусель. Разборки могут затянуться. Тебе лучше уехать, –оттесняя от автобуса, он прикрыл меня. Так я оказалась на обочине дороги, по которой мчались машины, ослепляя фарами.

– Разборки могут затянуться, – повторила я.

Последствия их я узнаю много позже не только из местных газет, но и областных. А тогда я прошла несколько метров и подняла руку, ведь за рюкзаком с вещами не стоило возвращаться. Через пару минут остановилась легковая машина, и я запрыгнула на заднее сидение.

– Куда едем? – не сразу прозвучал вопрос. Спокойный мужской голос словно разбудил меня.

– Мне бы в Лагуну… – опустошенное состояние не давало возможности думать критически.

– Прими случившееся целью, – тихо проговорил мужчина.

Разговаривать мне не хотелось, да и кому это сказано, я не задумалась.

Он всматривался в дорогу и в лобовое зеркало, при свете встречных машин водитель мне показался пожилым мужчиной с седой бородой и такими же волосами, зачесанными назад. На душе стало спокойно, как дома, но в мыслях я была в автобусе, ведь надеялась, что они приедут. Обняла сумку, и вскоре уснула.

– Выходи. Платить не надо, – остановив машину, предупредил водитель. – Мне направо, а тебе прямо.

 Придорожная остановка, прижавшись к обочине, спала, накрывшись жестяной крышей, как кепкой. Она содрогалась от стука колес о выбоины. Я присела на скамейку. Казалось, что вот-вот подъедет наш дирижабль и я буду рада видеть всех. Не отпускало волнение и чувство потерянности, ведь разместиться мы должны были в отеле, который заранее заказала крашеная дама. Его названия не знала. Успокаивало только одно – здесь когда-то отдыхала с мамой и смогу ориентироваться.

Светало. Взглянув на солнце, поднимающееся над бескрайним морем, я опять окунулась в волшебное чувство невесомости. Оно постепенно смывало вчерашнюю тревогу, и воздушный шарик опять рвался из меня на волю.

– Да-а-а-а-а! – закричала я и побежала по ступенькам, ведущим куда-то вниз. – Завтра восемнадцать! Я встречу их здесь.

Меня не пугали заросли колючих кустов шиповника, крапива и переплетающиеся на деревьях лианы. Через несколько минут я босиком стояла на сыром, и холодном песке вперемешку с галькой. Черные, зеленые, серые куски тины, водорослей и просто мусора валялись по побережью. Море устало бушевало. Солнце осторожно поднималось, освещая золотисто-пепельную вату, разбросанную по голубому небу.

– Значит, был шторм, – я подошла к воде. – Море, почему ты злишься?

Оно ответило большой шумной волной, но улыбка наслаждения не сходила с лица. Я вдыхала морской воздух и облизывала соленые брызги на губах. Это вернуло в детство – то время, когда здесь мы гуляли с мамой. Я помнила набережную, качели и карусели, с которых я не хотела уходить, и мама терпеливо ждала; вкусную еду в кафешках, где я выбирала много сладостей, и мама не перечила. Шли годы, и от таких воспоминаний казалось, что я что-то пропустила, не поняла и не запомнила. Меня манило сюда. Часто в снах я мчалась по зыбкому берегу, что-то догоняя.

Сейчас брела к поселку в надежде увидеть все так, как тогда. Но…

Я не ошиблась про бурю. Вчера здесь произошло настоящее бедствие. Местами тротуарные дорожки были поломаны на куски, как печенье, и свалены в кучи. Перевернутые и сломанные палатки разбросаны. Изредка вблизи их суетились люди. Огромные полугнилые бревна валялись возле бетонных заграждений. Резиновая обувь пестрила по берегу вперемешку с мусором и обломками детских игрушек.

 Споткнувшись о что-то белое и мягкое, я присела. Погладив мокрую шерсть, испугалась. Неужели живой медведь?

Он был игрушечный и словно просил помощи, застряв мордой и лапами в песке. Ополоснув в море, я потащила его с собой, чтобы где-нибудь пристроить.

– Пойдем кушать, – держа медведя за лапу, развернулась к красочной вывеске кафе, но моя решительность сменилась оцепенением, как только открыла сумочку у входа. Кошелька не было. Дыхание перехватило и холодный пот покрыл лицо.

Несколько раз я вытряхивала содержимое на раскинутую куртку и перекладывала обратно, повторяя одно и то же:

– Этого не может быть… Этого не может быть… Не может быть…

  Разговаривая, мимо проходили люди, а я ничего не слышала и не замечала – меня выключили, как заводную игрушку. Окаменевшее тело не сразу позволило осторожно двигаться.

Заметив остановившиеся рядом ноги, я подняла голову. Прохожие смотрели с подозрением. Я и сама чувствовала себя сумасшедшей.

– Почему вчера не догадалась проверить сумочку? – повторяла много раз.

Долго шатаясь по берегу и лихорадочно придумывая, что делать, опять вспомнила автобусную компанию. Там могла бы попросить помощи, но надежда встретиться с ними таяла. Ведь даже если приедут, я смогу найти их только на берегу. Но когда это будет?

«Документы на месте», – наконец пришла мысль. Это первое, что заставило вздохнуть.

Я присела на подмытое и поваленное дерево. Мой медведь разлегся, раскинув лапы по сторонам, а море притихло. Бирюзовый цвет воды радовал глаз, будто хотел сменить мое безгранично черное и разоренное состояние.

Теперь море бушевало в моей голове, и никакие уговоры не могли его успокоить.

«Нужно, как море, выплюнуть все… А домой я вернусь… Ведь ехала сюда за чем-то неведомым. Где оно?»

Подвернув капри, я побрела в воду. Сонное солнце смотрело на меня, согревая.

– Я ехала к тебе, море, – прошептала. – Не знаю зачем.

Глядя на горизонт, я глубоко вдыхала. Мне показалось, это то, что мне нужно – его необъятная и недосягаемая мечта – грандиозная, чтобы для всех хватило. Но вспомнила, что неоднократно видела горизонт дома, любуясь и наслаждаясь его бескрайней магией. Я подняла глаза в небо и почувствовала, что меня укрывает тонкая белая вуаль. Она, как паутина, медленно спускалась, искрясь на солнце.

«Но и такое небо есть у меня дома. Часто в нем выискивала предзнаменования».

– Значит, ехала к тебе, море! Значит, ты манило! Но не смогу остаться надолго, – в отчаянии говорила я, ведь в планах был двухнедельный отдых. Их отменил случайный человек, который вытащил деньги. Теперь думала: как добраться обратно?

Вскоре берег ожил смехом, детскими криками, запахом вареной кукурузы, волейбольными мячами и играми. Комплект черного белья сошел за купальник. Сторонясь людей, я купалась и загорала. Мой медведь, как случайный воздыхатель, преданно лежал рядом. Я к нему привыкла и даже начала тихонько разговаривать.

Крашеная дама из автобуса трубку не поднимала и вскоре оказалась вне зоны действия сети.

Ближе к обеду мой желудок опять напомнил о себе и начала болеть голова. Я вышла из моря. Оно ласкало нежными набегами тихих волн, но я прижалась к щекотливой теплой гальке. Под головой лежала куртка. Затылок возмущенно заныл.

– Хлеб и вода, – радостно прошептала. В следующую минуту я наслаждалась его запахом и божественным вкусом, спрятавшись под ивой. Ее развевающиеся ветки нежно поглаживали по голове, успокаивая.

          «Как ты мог знать, что это мне пригодится? Спасибо тебе, папа!»

Прожевав половину куска и запив водой, опять вошла в море. К обеду оно стало почти безлюдным. Отдыхающие перекочевали в ближайшие кафе, и от запаха шашлыка и печеной рыбы у меня, как у голодной собаки, потекли слюнки.

Чувство голода приводило в ужас, потерянность и ненужность этому миру.

«Прими случившееся целью», – с этими словами я начала соглашаться, стараясь понять, что сделала не так и почему это произошло со мной.

Задумавшись, я оглянулась, и возмущение взорвалось изнутри – мой медведь таскался возле воды в обнимку с девочкой лет четырех. Ее рыжие кудри развевались на ветру. Она громко и заразительно смеялась, обнимая игрушку. Медведь, как захмелевший, положил ей на плечи лапы и голову. Девочка с ним танцевала.

Неодобрительно посматривая в ее сторону, я подошла к куртке и сумке.

– Лизочка, верни медвежонка, – окликнула молодая дама, лежавшая рядом, и та стремительно подбежала.

– Здравствуйте. Как его зовут? Он очень забавный, – на меня смотрели беззаботные, добрые глаза малышки. Казалось, медведь уснул на ее плече. Они были счастливы.

– Лоло, – на ходу придумала я. – Дарю его тебе.

– Мама, можно взять? Я ведь так долго мечтала о таком медвежонке, – ее пронзительный голос расшевелил многих и улыбки засияли на их лицах. Девочка с рыжими локонами стала центром внимания.

Женщина одобрительно кивнула, и Лиза вцепилась в мою руку.

– Тетенька, вы такая добрая! Спасибо!

Эти слова пробежались по мне щекоткой: Я – тетенька… Впервые за несколько месяцев я рассмеялась. Увидев это, девочка вприпрыжку рванула вдоль моря, крепко прижимая к себе подарок. Я радовалась вместе с ней. Ведь совсем недавно так же что-то канючила у мамы. Погрузившись в нежное состояние умиления, прилегла, наблюдая за ребенком.

Вскоре девочка с мамой и медведем ушли. Их место заняли очередные соседи. Мне стало скучно, и я опять пошла к воде.

– Море, какая сила позвала меня? Что я должна узнать? – не хотелось верить в то, что этот глупый случай в автобусе и был тем событием, ради которого отправилась в путешествие.

Подул резкий ветер. Казалось, я его вижу. Он вихрем крутился то тут, то там, поднимая волнение над водой и небольшие валы пены гнало к берегу.

«Это не ответ», – мысленно настаивала я, и в этот момент огромный порыв ветра толкнул меня, сбивая с ног. Удержавшись, я застыла. Окатило водой. Теперь не сомневалась, что море мне отвечает, но смысла не поняла. Опять вернулась к берегу и прилегла.

Ковыряясь в мыслях, я пробыла там до вечера. Украдкой доев хлеб, пошла искать ночлег, твердо решив, что завтра придется возвращаться автостопом. Мне не хотелось искать то место, где мы останавливались с мамой в частном секторе. За высокие плотные заборы и запертые калитки можно было попасть только по предварительному звонку.

Несколько раз пройдя мимо многочисленных отелей, я присела на одинокую лавочку вблизи роскошного здания. С нее просматривалось все побережье. Надеялась, что скоро появится крашеная дама из автобуса. Долго наблюдала за толпами праздно шатающихся людей, но никого знакомого не видела. Далеко за полночь улица опустела, и фонарь над моей лавочкой загрустил вместе со мной. Мне не хотелось оставаться там до утра. Пошла в здание.

За высокой белой стойкой ресепшена, наклонившись над журналом, сидела далеко не молодая женщина, и когда я подошла к дальнему старинному дивану в фойе, она не заметила меня. Присев, некоторое время я смотрела в ее сторону. Время шло, и, поддавшись усталости, прилегла.

– Девушка, проснитесь. Здесь нельзя спать, – донеслось до моего сознания, и я с трудом открыла глаза. – Сейчас придет хозяин.

– Чей хозяин? – пробормотала я.

– Хозяин отеля. Он вас выгонит. Вам нужно уйти или оплатить номер, – нервничала она.

– У меня украли деньги, – чтобы быстрее думать, я растирала виски. – Мне бы только одну ночь. Завтра уеду.

Женщина некоторое время молча стояла, а потом ушла.

«Значит, вызовет милицию», – эта мысль скрутила тело ноющей болью, прострелив от головы до пяток.

В этот момент кто-то резко подхватил меня за руку и потащил к стойке у входа. Это была та же женщина.

– Как сегодня заполняемость?

 Пожилой мужчина, высокий и толстый, протиснулся за стойку, подхватил журнал, после чего коротко что-то ей ответил.

– Хорошо… Девушка, у нас есть один номер. Давайте паспорт, – обратилась женщина и, поднявшись, прикрыла собой мое удивленное лицо. – Что вы ждете? Паспорт.

Я подала документ. Она медленно записывала мои данные, а толстяк рылся в другом журнале, что-то подсчитывая в уме. В двух метрах от них, на кожаном диване спал молодой парень. Под головой у него лежала маленькая белая подушка. Он пошевелился, сжимаясь в позе эмбриона.

– Витя сегодня дежурит, – на него добродушно взглянул мужчина. – Ему холодно. Укрой его, Неля.

Она раскинула над парнем серый плед, а сама спешно вернулась к столу.

– Подай мою сумку, – женщина попросила толстяка, а затем взглянула на меня.

– Вам сдача двести восемьдесят пять рублей, но нет мелочи, – я, опешив, заглянула на стол. Перед ней лежала купюра в пять тысяч и открытый кошелек. Видимо, ее.

– У меня есть, – улыбнувшись, мужчина достал пятисотку. – Сдачу не ищите. Вам пригодится.

 Он вышел в фойе, а женщина положила передо мной ключ:

– Триста семьдесят пятый.

– Идите за мной, – тихо сказал толстяк.

Я растерянно подхватила деньги и ключ. Через несколько шагов заметила мокрые следы на плитке. Они оставались после мужчины, словно тот только что вышел из огромной лужи. Подведя меня к лифту, он вернулся, а я поднялась на третий этаж и пошла по длинному коридору, но комнаты с этим номером не было. В полумраке мне казалось, что здесь идет грандиозный ремонт. Только в третий раз, проходя мимо приставленных к стене досок, заметила за ними небольшую дверь.

Комната показалась странной. Было чисто, но кровать разобрана. На стене старинные часы тихо отмеряли секунды. На подоконнике множество горшков с экзотическими растениями. Пахло котлетами. Боковым зрением я заметила открытую дверь в соседнюю комнату, наверное, кухню. Но развернувшись, она исчезла. Показалось? Списала на усталость. Да и выбирать не приходилось. Спешно раздевшись, свалилась в кровать.

Проспала почти до девяти часов утра. Принимая душ, я придумывала, как вернуть деньги. Вариант был только один – возьму адрес и вышлю по почте.

– Здравствуйте, как вам спалось? – в фойе меня встретил вышколенный молодой человек. Узнала. Это его ночью укрывала пожилая женщина.

– Спасибо. Хорошо, – ответила я, и вздох отпустил волнение.

Огромные панорамные окна пропускали солнечный свет. Я окинула взглядом пафосное здание с высокими потолками, с белоснежными глянцевыми стенами и стильной обстановкой.

«Когда успели поменять?» – остановившись, посмотрела в угол, где ночью собиралась уснуть. Увидев мою растерянность, молодой человек переспросил:

– Все хорошо?

– Да. Только диван… когда вынесли?

– Како-ой диван? – протянул собеседник.

Подойдя к стойке, я увидела молодого мужчина. Он что-то читал.

– А где женщина, что была ночью? Мне нужно с ней поговорить.

– Ночью были я и Сергей, – его выражение лица потянулось подозрительностью. – Вы когда заселились?