Альтер эго

– Такая философия мне пока не близка. Не хватает привычных вещей, – откровенно призналась я, терпеливо выслушав монолог, в надежде на то, что великодушный спаситель все же пойдет навстречу. Но Цэте был непреклонен.

– Мирские пути к счастью эфемерны, подобно радуге. Попавшись на крючок иллюзии, на финишной прямой мы остаемся с пустыми руками. Раз уж ты проделала этот долгий и непростой путь, будь добра, послушай моего совета. Ведь, помнится, именно его ты и искала. А не циферблат с бегущими по нему стрелками. Он был у тебя всегда, но не принес счастья, ведь так?

– Не корите меня, Цэте. Трудно перестроиться за один день. Но я буду стараться, обещаю. – Спорить не хотелось, однако я все еще скептически относилась к его словам. С другой стороны, суждение монаха было безошибочным – я и впрямь прилетела сюда ради этих чертовых изменений.

– Корить – не в наших правилах. Здесь ты не столкнешься с порицанием.

– С трудом верится, что такое вообще возможно.

– Люди на западе привыкли жить иначе. Поэтому тебе кажется странным все, что ты наблюдаешь теперь.

– Это правда, разница бросается в глаза.

– Спешить некуда, живи так, как велит сердце. Делай, что хочешь, а главное – когда хочешь.

Я одобрительно кивнула, но про себя отметила, что не имею ни малейшего понятия о том, чего хочу и что велит мне сердце. Цэте будто прочел мои мысли. За непродолжительное время, прошедшее с момента нашего знакомства, это удивительное явление наблюдалось уже не впервые:

– Истинная свобода заключается в возможности выбирать то, к чему лежит душа, а не то, что диктуют навязанные правила.

– Таких смельчаков обычно отвергает общество.

– Общество, загнанное в рамки, – назидательно возразил он. – Поверь, это уточнение имеет колоссальное значение.

– У вас на все есть мудрый ответ. – Я едва подавила язвительный смешок.

– Вычеркни былое из памяти. Это прошло и больше не вернется. Не думай также и о будущем – далеко не всегда оно зависит от нашей воли. Все случится так, как должно быть, и, поверь, это будет наилучший исход. Даже если со стороны покажется иначе. А теперь пойдем обедать. И, кстати, часы висят в столовой. – Его лицо озарила довольная улыбка. – Но, прошу, не злоупотребляй слежкой за ними!

***

После обеда, на котором мне впервые довелось отведать лепешки из цампы3, я по наставлению Цэте отправилась изучать территорию монастыря и знакомиться с его обитателями. По правде говоря, с куда бо̀льшим удовольствием я бы спряталась где-нибудь в гордом одиночестве, выстроив защитный барьер от людских взглядов и необходимости поддерживать диалог. Но это мой путь, и он не привел к избавлению от душевных терзаний. А раз уж я решила вверить судьбу в руки Непала, приходилось целиком и полностью подчиняться его воле.

Мое внимание привлекло журчание реки, которое, в условиях горной акустики, было слышно повсюду. Кристально чистая вода неслась стремительным потоком, лавируя меж камней. Эта целеустремленность напоминала течение времени – размеренное движение вперед без возможности отклониться от заданного маршрута. Однако, порой реки меняют русло, выходят из берегов или и вовсе высыхают, мельчая с каждым годом…

– В плеске этой реки можно услышать мантру Великого знания. Но нужна долгая практика, чтобы суметь уловить этот звук. – За спиной послышался нежный женский голос.

Обернувшись, я увидела позади себя девушку примерно моего возраста с голубыми, почти прозрачными глазами и россыпью веснушек на румяных щеках. Ее взгляд излучал необыкновенную легкость, которая будто поднимала эту белокурую фею от земли, неся размеренно по ветру вслед за ароматом свежескошенной травы.

– Я здесь только первый день и еще ни в чем не разбираюсь, – отозвалась я на полученную информацию.

– Я тебя узнала, ты моя новая соседка. Рада знакомству! Меня зовут Лина. – Девушка ласково улыбнулась и, протянув руку, двинулась мне навстречу, ступая босыми ногами по каменистому берегу беспокойной реки.

– Катрин, – представилась я, пожимая ее бледную ладонь. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – вынужденное соседство не будет в тягость.

– Что привело тебя сюда?

– Отчаяние… – односложно отозвалась я после затянувшейся паузы. Раскрывать душу не хотелось. Жизнь не послала на мой путь людей, настолько близких, с кем я могла бы быть абсолютно откровенной, зато наградила чрезмерной скрытностью. Некоторым психологам удавалось распознать патологию. Только сеанс, на котором мы обсуждали мою замкнутость, становился последним.

– В каком-то смысле и меня тоже, – меланхолично проговорила Лина. – Я прошла через ад и вновь обрела себя. Здесь. В этом самом месте.

– Что с тобой произошло?

– Болезнь, чуть не отнявшая жизнь. Но я получила еще один шанс. – Она смотрела на воду, которая неслась, огибая каменные преграды, и умиротворенно улыбалась.

– Мне судьба тоже подарила вторую попытку. А наверное, не стоило бы…

Лина не ответила, лишь едва заметно покачала головой, выражая то ли несогласие, то ли сожаление.

«Что я здесь делаю?!» – эта гнетущая мысль, подобно жуку-короеду, подтачивала сознание.

Поспешно попрощавшись с новой знакомой, я вернулась в тесную и мрачную комнатушку, лишенную всех благ цивилизации, которая должна была стать моим домом на ближайшее время. Гнев разлился в душе вязкой темной субстанцией, похожей на болотную жижу. Я взобралась на верхний ярус кровати, уткнулась лицом в истощенную, спрессованную подушку и заплакала. Мне давно не удавалось выплеснуть боль наружу – я заперла ее в клетку, приковала цепями, без шанса на освобождение. Теперь же, наконец, почувствовала, как горечь от всего пережитого, скопившаяся глубоко внутри, постепенно выходит, уступая место светлым помыслам.

Рождение всегда сопряжено с болью. Так и я – рождалась заново в этом мире, пока совсем незнакомом, и оттого казавшемся чужим и враждебным.

***

– Прошел месяц твоего пребывания здесь, – начал Цэте во время прогулки по берегу реки. – Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – не задумываясь, на одном дыхании выпалила я. – Определенно лучше!

Эти слова были правдой – такой же кристально чистой, как журчащая меж камней ледяная вода. Меня успокаивал этот звук. Усмирял боль, убаюкивал, словно колыбельная. Но услышать в нем мантру Великого знания, о которой поведала Лина в день нашей первой встречи, я так и не могла. Священная истина не спешила открываться.

– Я рад этому, – сказал Цэте с легкой улыбкой и указал на большой пологий камень, приглашая присесть.

Заметив, что по рукаву моей кофты ползет жучок – миниатюрный обладатель неприметного серого окраса – я хотела было стряхнуть непрошеного гостя на землю, но Цэте молниеносно перехватил мою руку:

– Всякое живое существо стремится к тому, чтобы прожить свой век, не испытывая страданий. – Он подставил ладонь, пересекая траекторию букашки, и вскоре проворное насекомое оказалось под его защитой.

Жучок перебирал всеми тремя парами маленьких ножек, бегая из стороны в сторону, пока, наконец, не остановился и, будто бы глядя своему спасителю в глаза, зашевелил усиками. При ближайшем рассмотрении эти хаотичные движения напоминали сложный шифр. Цэте усмехнулся, опустил руку к земле, и уже спустя мгновение юркая букашка скрылась в густой траве.

– Любая жизнь имеет в основе своей божественное начало. Ты знаешь, что означает понятие Ахимса? – Монах прочел замешательство в моем взгляде и добродушно продолжил, отвечая на собственный вопрос: – Это отказ от поступков, которые способны навредить. Кому бы то ни было, без единого исключения. Ведь карма определяется именно намерением.

– Я не хотела убивать, только смахнуть с одежды, – смутившись, я попыталась оправдаться.

– Знаю. – Он снисходительно улыбнулся. – Жизнь – это искра, зажженная рукой Бога. Так вправе ли мы распоряжаться ей по своему усмотрению?! Смысл куда глубже, чем взаимоотношения человека с насекомым.

Под испытующим взглядом Цэте я чувствовала себя неразумным провинившимся ребенком. В ответ лишь молча кивнула, опустив глаза.

– То же относится и к причинению вреда самому себе, – продолжил он после многозначительной паузы.

– Понимаю, о чем вы… Но, видите ли, даже не помню, как это произошло. Вдвойне тяжело каяться в том, что улетучилось из памяти.

– Важно научиться прощать. Как других, так и себя. Это первый шаг к искуплению и исцелению. – Цэте положил руку мне на плечо и заботливо посмотрел в глаза, напоминая своим участием любящего отца.

Прощение… Это благословенное состояние ждало меня на той самой метафорической Луне, путь до которой я пыталась преодолеть пешком на стертых в кровь ногах.

– Легко сказать!

– Сделать тоже нетрудно, поверь.

– Пока не получается…

Некоторое время мы просидели молча, завороженно вслушиваясь в плеск реки, сквозь который звучали едва уловимые нотки ветра, тихий шелест листвы где-то в отдалении, заливистый щебет птиц – удивительный первозданный оркестр природы, играющий музыку само̀й жизни.

– Все произошедшее – лишь твоя относительная реальность. Она ложна по своей сути.

– Что это означает? – И хотя я провела в монастыре уже долгих тридцать дней, большинство понятий, которыми с легкостью оперировали здешние обитатели, оставались мне неясны.

– Окружающий мир – это зеркальная гладь, на поверхности которой отражается внутреннее содержание смотрящего. Все, что мы видим, все, что считаем реальностью, даже мы сами – не что иное, как мираж, самообман, то есть реальность относительная, порожденная нашим же сознанием. Она формируется на основе опыта, веры, суждений, взглядов.

– Грубо говоря, то же, что и сон?

– В какой-то мере. Происходящее во сне мы принимаем за истину, испытываем эмоции, равносильные тем, что обуревают нас в состоянии бодрствования. Сон – лишь иная грань относительной реальности, наравне с бытием. Наша «реальная» жизнь покажется такой же нереальной, как и сон в момент пробуждения, если суметь вывести сознание на уровень реальности Абсолютной.

– И что она представляет собой?

– Это пустота, содержащая в себе все, и не содержащаяся ни в чем, ибо сама по себе является первоисточником – вечным и неизменным. За гранью зримого мира лежит другой мир, куда более обширный.

– Вне времени, вне пространства… Мне тяжело мыслить столь масштабными категориями.

– Однажды ты научишься. – Цэте одобрительно кивнул, завершая беседу, и медленно зашагал в сторону монастыря.

Я чувствовала, как в этих волшебных местах, пропитанных духом мудрости, мое сознание начинает раскрываться подобно бутону розы, обнажая все скрытые доселе грани восприятия. И все же путь до просветления и гармонии оставался далек и тяжел, как подъем на вершину отвесной скалы без альпинистского снаряжения.

***

Дни тянулись друг за другом в бесконечном хороводе жизни. Я с воодушевлением работала в саду, занимаясь преимущественно сбором целебных трав. Физический труд замедлял мыслительный процесс, по-прежнему зацикленный на самобичевании и сожалении о прошлом.

Пухлый альбом скоротечно пополнялся новыми рисунками. Старенькая, но горячо любимая палитра акварели всегда была под рукой. Невесомые мазки красок ложились на податливую влажную бумагу, цвета плавно перетекали из одного в другой. Величественные горные рельефы, непокорная, своенравная река, алеющие кровью закаты, силуэты монахов – я старалась запечатлеть все увиденное. Вскоре на страницах альбома появился и портрет Лины. Она беззаботно улыбалась и смотрела вдаль, с восторгом ожидая чуда. Отблески солнечных лучей играли в голубых глазах, делая их похожими на отражение небес в бездонных озерах. С золотистыми локонами нежно заигрывал ветер, помогая воплотить в рисунке благородную красоту и одухотворенность натуры.

Внутренняя сила этой хрупкой на вид девушки восхищала. Сирота, трусливо брошенная родителями, которые узнали, что малышке по злому року досталась неизлечимая врожденная болезнь. Прокормить пятерых детей было непростой задачей для семьи бедных канадских фермеров, а регулярные траты денег и времени на поддержание жизни девочки оказались и вовсе непосильной ношей. Но тяжелые годы, проведенные в приюте, не ожесточили доброго сердца.

– Почему ты выбрала именно это место? – спросила я Лину, когда мы неспешно сортировали лекарственные травы, собранные для нужд монастыря.

– Наверное, это оно выбрало меня. – На ее лице засияла лучезарная улыбка. – Кажется, Непал призвал и тебя, ведь так?

– Меня привела сюда череда случайностей, – пробормотала я.

– Случайность – самая выверенная из закономерностей. Зная твою историю, смею предположить, что Вселенная обставила все наилучшим образом.

– Главное, что я решилась выбраться из замкнутого круга прежней жизни. А дальше посмотрим, к чему приведет этот опрометчивый шаг.

– Опрометчивые, как ты их называешь, шаги – и есть следование своему предназначению.

– Ну, будь по-твоему.

– Знаешь, где-то на бескрайних просторах космоса в созвездии Кассиопея Млечного Пути затеряны две туманности: «Сердце» и «Душа». Они образуют пару, символично, правда? Разум рационален, он далек от души и не улавливает ее зов. Зато его отчетливо слышит сердце.

– Красивая трактовка, – отозвалась я, чувствуя, как от вспыхнувших эмоций учащается пульс. – Но это всего лишь рядовое астрономическое явление. Видишь ли, душа нашептала моему сердцу покончить с жизнью. Не знаю, стоит ли впредь доверять этому голосу.

– Это была ошибка. Прости ее себе!

– Цэте сказал то же самое.

– Цэте – самый мудрый из всех, кого я знаю.

– При всей симпатии, – я замялась, подбирая деликатные выражения, – я не такая, как вы. Прости, не хочу обидеть, но мне чужды ваши рассуждения.

– Ничего, я вовсе не обижаюсь. – Она добродушно улыбнулась и опустила взгляд.

– Просто человек ведь не одноклеточный организм, чтобы ни на что не реагировать…

– Наше восприятие придает происходящему тот или иной оттенок, ставит клеймо: плюс либо минус.

– Ты считаешь, я утрирую и все, что случилось со мной – это милость Господня? – Я не смогла сдержать нервный смех.

– То, что уже нельзя исправить, стоит принять и отпустить. Только это я и имела в виду. Жизнь непредсказуема. Она похожа на азартную игру – независимо от того, какую купюру поставишь на кон, шансы победить или провалиться абсолютно равны.

– Ты слишком много общаешься с Цэте. – Я натянуто улыбнулась. – Слышу в твоих словах его голос. Расскажи лучше, как ты оказалась здесь? Ты никогда не говорила об этом, а мне интересно знать.

– Череда случайностей. – Она, смеясь, передразнила меня. – Я росла, не зная, что такое любовь и забота, какова она – жизнь за стенами сиротского приюта. Все казалось пресным и бесцветным. Каждый новый день я встречала в унынии. В общем, плыла по течению. Понимание того, что меня бросили самые родные люди, по-видимому, вылилось в неосознанный протест – ответный отказ от окружающей действительности. Привычные места, знакомые лица… Но все было чужим. Чувствовала себя, как пришпиленный воздушный змей. Эта невинная детская игра – на самом деле жестокая забава!

– Иллюзия свободы… Ты не представляешь, насколько мне близки эти мысли!

– Мы похожи куда больше, чем ты готова признать. Окружение работает по принципу зеркала – отражает наши собственные пороки и добродетели. Мы встречаем тех, кто, подобно сигнальным маякам, указывает на скрытое в нас самих.

– Быть может, и так… Но, возвращаясь к теме, что помогло тебе измениться? Сейчас я вижу перед собой отнюдь не угрюмую, обиженную на весь мир девочку.

– Порой, чтобы узреть свет, сперва нужно пройти сквозь тьму.

– Видимо, я до сих пор блуждаю во тьме, раз все еще не вижу света…

– Всему свое время.

– И когда же пришло твое?

– В шестнадцать лет произошло обострение болезни… Врожденная патология сосудов головного мозга. Меня прооперировали, но врач не дал оптимистичных прогнозов. Сказал лишь, что каждый день может стать последним. Все, кто знал меня, в один голос утверждали, что из-под наркоза я вышла другим человеком. Операция послужила толчком к переосмыслению. Мне захотелось по-настоящему увидеть этот мир и полюбить его. Желаю и тебе сделать то же!

– Учусь у лучшей, – подмигнула я. – Мне не доводилось встречать людей более жизнерадостных. А учитывая твое прошлое… Такой настрой кажется, без преувеличения, геройством!

– Никакого геройства, лишь сила мечты. И благодарность за ее исполнение. В те далекие годы я поклялась посвятить остаток дней, сколько бы их ни было отведено, жизни в гармонии с собой и окружающим миром. Начать что-то чувствовать, испытывать эмоции, дышать полной грудью, быть счастливой, в конце концов! Но ведь счастье – не константа, оно имеет тысячи граней. Одни видят его там, где не смогут разглядеть другие… В то время как друзья мечтали выучиться, построить карьеру и создать семьи, я грезила о буддистских монастырях, о жизни в глуши. Никто не понимал моих желаний. Только что пальцем у виска не крутили!

– Подстраиваться под чужое мнение – непростительная ошибка. Восхищаюсь твоей стойкостью! И как в итоге тебе удалось осуществить задуманное?

– С наступлением совершеннолетия я шагнула в самостоятельную жизнь, абсолютно не понимая, что с ней делать. Работала в кафе, с ужасом глядя в будущее… Оно не сулило ничего доброго. Это был непростой период. Казалось, мечта о заморских берегах так и останется мечтой и умрет вместе со мной на просторах Великих равнин канадских Прерий в грязной забегаловке с завышенными ценами на несвежие продукты и разбавленный алкоголь. Но рука Вселенной послала мне доброго помощника…

– А теперь таким же добрым помощником стала ты для меня.

– Жизнь циклична. – Лина задумчиво улыбнулась, с трепетной заботой отбирая листья с побегов саган-дайля.

– Что это был за человек?

– Он появился внезапно, раньше я не встречала его. По вечерам приходил в кафе и напивался до беспамятства. Всегда в гордом одиночестве. Он был совершенно разбит и истощен. Однажды я не выдержала этой картины и после окончания смены подошла к нему, первая завела разговор. Беседа поначалу клеилась с трудом, но в итоге мы проболтали до утра. Надеюсь, мои слова смогли хоть немного помочь ему.

– Зная тебя, уверена, что ты сумела до него достучаться.

– Хотела бы я достучаться и до тебя…

– Я, наверное, безнадежна, не трать силы понапрасну.

Лина сделала вид, что пропустила мимо ушей мою реплику:

– В общем, он оказался приятным человеком, но глубоко несчастным. Пережил тяжелое потрясение и таким образом пытался справиться с болью. Думаю, я не вправе раскрывать секреты его прошлого, но история и впрямь достойна сочувствия. Душещипательная смесь молодости с трагедией…

– Тайна исповеди священна.

– Мне и по сей день неловко, что пришлось принять его помощь. Именно пришлось! Спустя пару дней после того разговора в самый разгар рабочего дня ко мне прямо в кафе наведался сотрудник местной курьерской службы и вручил конверт с деньгами. Не то чтобы сумма была астрономической, но лично для меня – да, несомненно! Ведь на тот момент моих сбережений было недостаточно даже на покупку авиабилета. По правде говоря, я не хотела принимать столь щедрый дар, но, как выяснилось, отправитель не оставил никаких контактов. «Я знал, что ты не возьмешь деньги, поэтому схитрил и пошел обходным путем, прости. Надеюсь, теперь ничто не помешает исполнению твоей мечты. Лети ей навстречу! Будь счастлива там, куда зовет тебя сердце! И спасибо, что помогла разобраться в себе! Я никогда не забуду», – говорилось во вложенной записке.

– Романтично, – улыбнулась я, с наслаждением вдыхая аромат пурпурных соцветий бугенвиллии. – Благородный жест.

– Никакой романтики: всего одна встреча, один разговор. – Лина смущенно рассмеялась. – В общем, хорошенько поразмыслив, я уволилась из ненавистной забегаловки и купила билет до Калькутты. Решилась бросить все, а дальше – будь что будет. Несколько лет я путешествовала по разным уголкам Азии: пожила и в Индонезийской деревне, и в горных поселениях Мьянмы, и на крошечных Филиппинских островах. Скитания подарили уникальный опыт. Мне довелось постичь тонкости изготовления деревянной посуды и пошива традиционной одежды, поработать на чайной плантации, освоить гончарное искусство. Каждое из ремесел дало возможность открыть мир с новой стороны, познать чарующую самобытность. В итоге путь привел меня сюда. И я чувствую, что душа наконец нашла уготованное ей место.

– Поистине невероятное стечение обстоятельств!

– Абсолютный хаос от абсолютного порядка отделяет один лишь шаг. Мой пример – тому доказательство.

День близился к завершению, солнце удалялось на покой до следующего выхода на подмостки небесного театра. Несмотря на проявленный скепсис, я наслаждалась исцеляющей беседой, не переставая благодарить судьбу за чудесную встречу.

***

Моя душа в поисках ответов тянулась к Лине, которая любила жизнь, со всеми ее несовершенствами и изъянами. Энергия этой девушки, казалось, была способна сотворить настоящее чудо. Здесь, в этом хрупком мире, окруженном могучими горами, словно армией защитников, она начала жизнь, подаренную дважды, с чистого листа. Благодарность за бесценную возможность воздавала трепетной великодушной любовью. «То, что поначалу кажется ужасной потерей, в итоге оказывается благом», – эти слова стали ее девизом, и я с воодушевлением приняла их на веру. Мне предстояло заглянуть в бездну собственных чувств, в темный омут прошлого, чтобы понять: жизнелюбие и вера в лучшее свойственны и мне, но я похоронила эти черты. Теперь же моей миссией стало воскрешение утраченного.

К моменту, когда я наконец могла с уверенностью сказать, что освоилась в монастыре, минуло семь месяцев. Казалось, все начало налаживаться. Чувства заиграли красками – сперва тусклыми, едва различимыми на черно-белом полотне, но с каждым днем цвета набирали яркость. Прошлое отдалялось от меня. Оно больше не следовало настойчиво по пятам, а я, в свою очередь, не оборачивалась ежесекундно к нему лицом.

Лишь одно омрачало ставший привычным порядок вещей – обострившаяся болезнь Лины. Несмотря на уговоры, она не соглашалась лечь в больницу и доверить здоровье профессиональным врачам. Если человек сам не желает чего-либо, то какими бы настойчивыми ни были попытки помочь, они не увенчаются успехом.

– Это так глупо – строить планы, считать что бы то ни было нерушимым. Наша жизнь – самая зыбкая из субстанций. – Она умиротворенно улыбнулась. От осознания ее слов меня пробрала дрожь.

Поначалу мы продолжали гулять. Лина настаивала на ежедневном прохождении привычного маршрута – четырехкилометровой тропы ко̀ры4, которая петляла меж горных хребтов над монастырем. Мы любовались завораживающими видами, встречали рассвет и провожали день на закате. Смех и чистые неподдельные эмоции исцеляли раненую душу. Но со временем голоса становилась тише, а длительность трекинга и пройденная дистанция неумолимо сокращались.

Однажды солнечным весенним днем Лина созналась, что больше не в состоянии выходить на прогулки. Именно в тот момент я поняла, что это начало конца. Под виновато опущенными ресницами стелилась поволока тоски и стыда за внезапную немощь, словно бы она считала, что подвела меня. Боль разрывала сердце, но сделать что-либо было не в моей власти. Единственное, что я могла – просто быть рядом и подбадривать, помогая не утратить веру в лучшее.

Вскоре Лина легла в «госпиталь» при монастыре. Лекарствами здесь не пользовались, об аппаратах МРТ никто и не слышал. Ее окуривали дымом, читая специальные мантры, якобы исцеляющие, поили отварами трав – тех самых, что мы, увлеченные процессом, собирали вместе еще совсем недавно. Не помогало ничто. Даже арура – дерево, в дословном переводе, «крадущее болезни», которое местные врачеватели наделяли чудотворными свойствами, и «целебная ртуть», призванная усилить лекарственный эффект трав. Увидев, насколько бесполезна нетрадиционная медицина в действии, я всей душой возненавидела проклятые растения.

Так, постепенно мое восхищение монастырской жизнью Непала сменилось осуждением и гневом. Мир грез рухнул, выдав свою тайну – он был соткан из хрупкого стекла. Разлетевшиеся осколки обнажили действительность – шарлатанство, прикрытое пестрой ширмой морали. Все происходящее обрело в моих глазах подобие секты, адепты которой ортодоксально прославляли фикцию, в то время как жизнь отдельно взятого человека не имела ни малейшей ценности.

– Я не боюсь умирать, – сказала однажды Лина. Лицо ее было безмятежным, не выражало ни капли тревоги.

– Прошу тебя, не говори об этом!

Она улыбнулась и взяла меня за руку:

– Это не конец, а лишь начало нового пути. Как дыхание – без выдоха не будет вдоха.

– Лина! – перебила я. – Человек должен бороться за жизнь! Почему ты опускаешь руки? Не смей, слышишь?! – Я и изо всех сил старалась сохранить контроль над собой и не расплакаться.