Лето в Андалусии

Рик пожимает плечами.

– Я должен был что-то сделать. Думаю, что смогу приложить немного льда и некоторое время подержать ногу приподнятой.

Хм-м. От дивана до морозильника долгий путь, это точно. Интересно, это общая мужская черта – не желать признать, что нужна помощь? И почему он не позвонил другу, если только в этом не было какой-то подоплеки и ему не хотелось объяснять, что произошло?

– Рада за вас. Хотите пить? Или есть? – спрашиваю я.

– Я бы с удовольствием выпил кофе, и я умираю с голоду. Напряженный выдался денек.

– У меня тоже. Идем?

Рик смотрит на противоположную сторону кухонного острова, ища глазами свои костыли. Они прислонены к спинке дивана, и я протягиваю их ему. Он принимает костыли, лукаво блеснув глазами.

Я снимаю пакет с растаявшим уже льдом с его перевязанной лодыжки и наблюдаю, как он пытается принять сидячее положение. Здоровой ногой упирается в пол и морщится, пытаясь пошевелить правой ногой. Очевидно, он ни за что не сможет приподняться на одной ноге, не говоря уже о том, чтобы поставить костыли, когда встанет.

– Как я и подозревала… Мамы обычно знают, о чем говорят, – замечаю я.

Он выглядит совершенно беспомощным и, осмелюсь сказать, немного жалким.

– Ладно. Сдаюсь. Диван слишком низкий, а ноги у меня слишком длинные. Это не моя вина.

– Какая жалость. А я с нетерпением ждала, какую простодушную идею вы придумаете, чтобы нести кофейную кружку, опираясь при этом на две металлические палочки.

– Ладно, свою точку зрения вы высказали. Если мне удастся не нагружать ногу в течение нескольких часов, уверен, со мной все будет в порядке.

– Значит, мне лучше остаться на некоторое время? – спрашиваю я, стараясь не злорадствовать.

– Вы действительно хотите вот так провести остаток своего дня? – с сомнением в голосе уточняет Рик.

Я качаю головой, а он с усталым видом откидывается на подушки.

– Всякое бывает. Я уже разобрала две самые срочные задачи из сегодняшнего списка дел, а затем выделила время для нашей встречи. После этого я собиралась отправиться домой. Но в качестве компенсации вы могли бы договориться о переносе бронирования столика для Томаса, он был бы у меня в долгу.

Рик смотрит на меня, и улыбка постепенно расползается по его лицу.

– У тебя это вошло в привычку?

– Что именно?

– Коллекционировать долги, – шутит он. – Ты уже второй раз приходишь мне на помощь.

– Вот тебе и рыцари в сияющих доспехах, и девицы в беде. Классические сказки не мешало бы немного подправить, – посмеиваюсь я.

У Рика, по крайней мере, хватает такта одобрительно кивнуть:

– Что ж, надеюсь, вскоре я смогу отплатить за все услуги. – Он смотрит на меня с блеском в глазах, и я поворачиваюсь, направляясь знакомиться с его нетронутой и, судя по виду, редко используемой кухней.

4. Добрая самаритянка

Выпив по паре чашек кофе и уничтожив по бутерброду, мы готовы приступить к делу. Когда я забираю у Рика пустую тарелку, он улыбается.

– Неплохо, совсем неплохо, – замечает он, как будто удивляясь, что я способна не ограничиваться стандартными идеями перекуса.

Что ж, я не собиралась ударить в грязь лицом, готовя для суперзвездного шеф-повара! Слегка поджаренная чиабатта, сбрызнутая оливковым маслом первого отжима и бальзамическим уксусом, с тонко нарезанным авокадо, ломтиками пармской ветчины и моей собственной версией айоли [5]. Поскольку кухня имеет открытую планировку, Рик, без сомнения, заметил баночку майонеза и выдавленный зубчик чеснока, но важна сама идея. Однако я прячу усмешку, поскольку сомневаюсь, что майонез или чеснок были бы в списке покупок Рика. Содержимое холодильника действительно выглядит скудновато, его мама просто наскоро прочесала супермаркет. Всего понемногу, благослови ее Господь.

У меня начинает попискивать телефон, и я роюсь в сумке, чтобы его отключить.

– Извини. Так, – я плюхаюсь в кресло и выжидающе смотрю на Рика, – мне нужно делать заметки?

– Не на данном этапе. Позволь, я сначала поделюсь с тобой идеей и посмотрю, какой будет твоя внутренняя реакция. А потом уже изложим кое-что на бумаге.

– Давай, жги.

– Ко мне обратилась независимая продюсерская компания, которая планирует четырехсерийный телесериал под названием «Молодые и вдохновленные: Новое поколение шеф-поваров». Список коми́ [6] шеф-поваров, недавно завершивших свое кулинарное обучение, был сокращен, и семь лучших кандидатов приглашены принять участие в конкурсе. Меня попросили провести четыре мастер-класса, на каждом из которых демонстрировался бы обед из трех блюд. В течение трех дней участники конкурса будут по-своему готовить каждое из блюд, а я, как судья, буду выставлять оценки. На кону немалый приз для победителя, и я очень этому рад.

Рик пристально смотрит на меня, изучая мою реакцию, но я в недоумении, как это может быть связано с «Высококлассной кухней».

– О, а я думала, у нас будет разговор о какой-нибудь рекламе празднования годовщины.

– Нет. Кэти держит это под жестким контролем. У нее есть представление о ценности эксклюзивности и правильном присутствии в социальных сетях. Очевидно, это будет вечеринка со звездами, которая вызовет некоторые домыслы и болтовню. Конечно, она позаботится о том, чтобы на следующий день было опубликовано несколько эксклюзивных фотографий, но официального освещения не будет.

Хм-м. Я понимаю, что это могло бы стать идеальным пиаром, но все-таки в центре внимания должны быть блюда, приготовленные шеф-поваром и командой «Алеатори», а не знаменитости, которых приглашают туда пообедать.

– О, понимаю, – отвечаю я, решив, что лучше не высказывать своего мнения вслух. – Шоу кажется прекрасной возможностью. Предполагаю, ты за это ухватился.

– Ну, к сожалению, не все так просто.

– Жаль. Известность, которую ты можешь получить, показав свое лицо, была бы бесценна.

Рик начинает нервничать и пытается податься вперед.

– Р-р-р, – ворчит он и, слегка морщась, упирается в диван ладонями, чтобы наклониться. – Мне нужно в туалет.

Он мускулист и, очевидно, занимается спортом, но диван мягкий и довольно низкий.

Я вскакиваю, хватаю его костыли и протягиваю руку, чтобы поднять его на ноги.

– Подожди секунду, давай сначала приведем тебя в порядок, – твердо говорю я. – Так, подвинься немного вперед, поближе к краю сиденья, затем убери ногу со стула. Вот так. Теперь обопрись правой рукой мне на плечо и приподнимись.

Это было бы намного проще, если бы диван был более жестким или Рик был не таким высоким. Но худо-бедно нам удается добиться, чтобы он встал на здоровую ногу, и теперь он благодарно улыбается мне, хватаясь за костыли.

– Тебе нужно, чтобы я пошла с тобой? – уточняю я.

Рик делает неуверенный шаг вперед, держа правую ногу согнутой, его ступня зависает над полом. По гримасе, которая появляется у него на лице, когда он делает следующий шаг, я понимаю, что это не так просто, как он думал.

– Я открою двери. Просто не торопись.

Последнее, что ему нужно, – это чтобы кто-нибудь с тревогой наблюдал за ним, и это больно видеть. Проходит минута или две, наконец Рик шаркает по коридору, и когда он подходит ближе, его лоб блестит от капелек пота. Он выглядит бледным, но умудряется выдавить из себя неуверенную улыбку.

– Думаю, теперь все хорошо, – отвечает он. – Я разберусь.

Слава богу, если так. Честно говоря, эта встреча начинает казаться мне чересчур личной, и для Рика это тоже может быть нелегко.

– Блестяще. Я… э-э… тогда просто исчезну, чтобы позвонить по телефону, – говорю я, быстро выходя и направляясь обратно в гостиную.

Достав из сумочки телефон, я иду на кухню. Дарио трижды отправлял сообщения, спрашивая, где я нахожусь и почему я не отвечаю. Значит, он что-то нашел.

– Привет, Дарио. Извини, у меня в телефоне был отключен звук. Что случилось?

– Ну, там было несколько фотографий гурманов с хэштегом ресторана, просто люди хвастались и давали понять, что были на вечеринке. Однако источник, которого я не могу раскрыть, сообщил мне по секрету, что Кэти увезли на такси после неприятного инцидента, произошедшего в конце вечера.

– Какого инцидента? – переспрашиваю я, понизив голос.

– Похоже, Кэти что-то не понравилось, вспыхнула ссора. Ввязался один из приятелей Кэти, случилась небольшая потасовка. Отсюда и быстрое удаление материала. Никогда не знаешь наверняка, вдруг кто-то увидит неудачную фотографию и не захочет, чтобы что-то подобное стало вирусным.

Я задумываюсь, не замешан ли в этом Рик.

– Спасибо, Дарио. Мне пора идти, но я должна тебе выпивку.

– Удачных выходных, подруга.

– Тебе тоже. До встречи.

К тому времени, когда Рик возвращается к дивану, его бледность немного настораживает. Я забираю у него костыли, и когда он осторожно опускается обратно, его дискомфорт очевиден. Чтобы отвлечь Рика, я спрашиваю, что вдохновило его стать шеф-поваром. Может быть, в этом есть доля любопытства, но в ответ он дружелюбно улыбается. Я присаживаюсь, и Рик немного рассказывает мне о своем детстве. В школе он был странным, и некоторые сверстники смеялись над ним из-за того, что он проводил время на кухне за приготовлением пищи. Однако его это не остановило, и отрадно слышать, что он воплотил свою мечту в реальность. Такое чувство, что мы просто два старых друга, которые наверстывают упущенное, и я наслаждаюсь общением, хотя часть меня задается вопросом, разумно ли это.

* * *

– Думаю, пора снова наложить лед на лодыжку. Как ты себя чувствуешь? – Направляясь к морозилке, я осознаю, что для нас обоих день пролетел незаметно.

– Спасибо, Лейни. Лодыжка снова начинает пульсировать, но она уже не такая распухшая, как раньше. Пока ты достаешь пакет со льдом, не могла бы ты открыть бутылку вина? Не знаю, как тебе, а мне не помешало бы немного подкрепиться. Это может помочь притупить боль.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Его улыбка обезоруживает, и я вижу, как он благодарен за компанию.

– По-моему, звучит заманчиво. Хм, ты ведь не принимал никаких обезболивающих или медикаментов? – уточняю я, стараясь, чтобы мой голос звучал сочувственно, а не властно.

– Я не полный слабак, за исключением тех случаев, когда дело касается моей мамы, которая временами является силой, с которой приходится считаться. Мне просто жаль, что ты здесь застряла, и, пожалуйста, не думай, что тебе обязательно оставаться и портить себе пятничный вечер.

– Если бы я была дома, я бы сидела перед телевизором с бокалом в руке и расслаблялась после выматывающей недели. Но, по крайней мере, моя неделя закончилась не так плохо, как твоя, – сочувствую я.

– Что ж, это научит меня в следующий раз быть более осторожным.

Стоя спиной к Рику, я достаю из морозилки пакет со свежим льдом и поворачиваюсь посмотреть на него, стараясь не выдать удивления по поводу его признания.

– Где мне найти вино?

– В холодильнике есть белое, а на винной полке под островом – красное. Выбор за тобой, со мной все просто. Бокалы – в настенном шкафу рядом с окном в дальнем углу.

– А, вот оно. – Я беру бутылку красного, скользнув взглядом по этикетке и отметив, что оно с селекционного виноградника, о котором, как я слышала, говорят. – Значит, ты сам это сделал? – Я разыскиваю бокалы, а затем откупориваю бутылку вина, старательно избегая смотреть в сторону Рика.

– Кое-кто разозлил меня прошлой ночью, и ему не понравилось, когда я посоветовал ему уйти, пока я его не вышвырнул. Честно говоря, это был не самый красноречивый момент в моей жизни. Когда он не внял моему предупреждению, я замахнулся кулаком, но он увернулся, и я упал, выставив себя полным дураком. К счастью, вокруг было всего несколько человек, которые могли стать свидетелями того, что произошло. Бывают моменты, когда я перехожу на повышенные тона на кухне, но за ее пределами меня мало что может вывести из себя.

– Но все-таки вывело?

С его губ срывается протяжный вздох.

– Насколько я могу тебе доверять, учитывая, что ты – журналист?

Я иду к нему, держа в каждой руке по бокалу, и на мгновение останавливаюсь.

– Ты много встречал журналистов, которые пообещали бы твоей матери, что останутся, чтобы уберечь тебя от неприятностей?

Он опускает голову в притворном смущении.

– Значит, между нами?

– Абсолютно.

Я протягиваю ему бокал вина, ставлю свой на кофейный столик и возвращаюсь за пакетом со льдом.

– Мне нелегко заводить друзей. В прошлом я прошел трудный путь, и это научило меня быть осторожным. Я предпочитаю держать свою личную жизнь в секрете.

Я могу только догадываться, что он имеет в виду время, когда работал с Мартиной Альварес в «Рае для гурманов». Должно быть, Кэти для него – как спасательный круг, поскольку в ту минуту, когда она появилась в его жизни, эта новость затмила все возможные предположения о том, что произошло.

Я возвращаюсь и кладу пакет со льдом на полотенце поверх его лодыжки.

– Держи и не забывай шевелить пальцами ног.

– Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже нет привычки врать своей матери. Но мои родители почти год планировали эту поездку, и я ни за что не собирался лишать их ее только потому, что выставил себя идиотом.

Возможно, Рик действительно выставил себя немного дураком, и Дарио упоминал, что перед потасовкой произошла ссора.

Взяв бокал с вином, Рик похлопывает по сиденью дивана рядом с собой.

– Если мы собираемся говорить начистоту, давай устроимся поудобнее.

Я осторожно опускаюсь рядом с ним, не желая беспокоить его вытянутую ногу.

– Что заставило бы тебя доверять мне? Надеешься выведать мои темные секреты? – спрашиваю я.

Кажется, Рик находит это забавным.

– А у тебя есть темные секреты? Извини, но я в это не верю.

Я бросаю на него испепеляющий взгляд:

– На самом деле больше, чем ты можешь себе представить.

Он поднимает бокал, и мы чокаемся.

– За демонов, которых мы изо всех сил стараемся держать на расстоянии, и за ангелов, которые нас спасают.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Разум твердит, что в этом нет ничего личного, но почему пульс учащается, когда его глубокие карие глаза изучают мое лицо? Он разговорился, и сейчас мы просто два человека, признающиеся друг другу, что наша жизнь была нелегкой.

– Ну так что, поделишься? – спрашивает он, когда я откидываюсь на подушки.

– С чего бы мне начать? Мой отец – Майк Саммерс. Слышал о нем?

Рик немедленно поворачивает ко мне голову:

– Правда? Конечно, слышал. Я следил за этим делом в газетах.

Похоже, он потрясен.

– Ага. И я встала на его сторону, когда все от него отвернулись, а моя мать поспешила уехать во Францию, потому что ей было невыносимо видеть, как его подвергают гонениям.

Рик делает большой глоток из бокала.

– Должно быть, это было нелегко пережить. Чем он сейчас занимается?

– Он писатель, пишет под псевдонимом. Он все еще в поиске, но его теории заговора теперь превратились в художественную литературу.

Я вижу, что это было последнее, что Рик ожидал услышать.

– И отношения, в которых я состояла два года, распались примерно в то же время. Похоже, мой бывший возлюбленный с годами сильно изменился. Когда дело коснулось выживания в трудные времена, он оказался не таким уж милым.

Рик печально качает головой:

– Мне жаль это слышать, Лейни. Ты заслуживаешь лучшего.

– Я знаю. Но мы не всегда получаем то, чего заслуживаем, мы получаем то, что жизнь определяет как необходимое, чтобы сделать нас сильнее.

– Ты действительно в это веришь? – недоверчиво спрашивает он.

– Ну, отец учил меня, что не всегда можно верить тому, что видишь. А моя мама, ну, она считает, что люди просто забыли, что на самом деле важно в жизни. Вот почему сейчас она проводит кулинарные мастер-классы в Ле Кротуа и учит людей выращивать собственные продукты. Это интересно – быть воспитанной родителями, которые не всегда сходились во взглядах на возможные решения некоторых жизненных проблем. Но я получила ценный урок.

– Какой именно? – хмурится Рик.

– Каждый имеет право на собственное мнение. И кто я такая, чтобы кого-то судить, когда и сама что-то делаю неправильно.

Легкая улыбка, появившаяся на моих губах, полна иронии.

– Теперь я чувствую себя виноватым в том, что проигнорировал свое чутье и внезапно усомнился в тебе. Один раз ты меня уже выручила, и второй раз должен был мне что-то сказать, верно? Я должен извиниться перед тобой, Лейни.

– Все в порядке. Я понимаю. Именно поэтому я решила сменить направление своей карьеры. Мне просто нравится еда. И как журналист, я выяснила, что газеты с плохими вестями продаются лучше, чем газеты с вестями радостными. Я не всегда хорошо чувствовала себя со своей работой, и то, что я делаю сейчас, на мой взгляд, является шагом вперед.

– Иметь совесть нелегко. Похоже, в наши дни многие обходятся без нее.

На короткое мгновение мы замолкаем, прежде чем Рик поворачивается и смотрит на меня напряженным взглядом.

– У Кэти есть две совершенно разные стороны. Фасад, который она показывает миру, когда выставляет себя напоказ, – это ее броня. А еще есть скрытный человек, прячущийся в тени и сражающийся в битве, которая бушует внутри нее. – Его голос звучит отстраненно, озабоченно.

– В битве? – мягко переспрашиваю я.

– Дети-звезды редко сами выбирают свой жизненный путь. На заднем плане всегда есть кто-то, кто подталкивает их вперед и использует. Разве можно поверить, что это нормально или полезно для здоровья, когда ребенок оказывается в центре внимания? За современным миром так сложно угнаться. Примерно с пятилетнего возраста слово «нормальность» применительно к жизни Кэти вообще потеряло смысл.

Как ужасно печально звучат его слова.

– Никто из нас не понимает, как нам повезло, что у нас была такая роскошь, как детство, и я благодарен моим родителям за то, что они на меня никогда не давили. Никто из них никогда не думал, что я стану шеф-поваром, но если бы я захотел стать астронавтом, они бы меня так же поддержали. Они просто мечтали, чтобы я нашел свое увлечение в жизни. И мне это удалось.

Смеркается, а мы продолжаем болтать о самых разных вещах, и я не могу отделаться от мысли, насколько это сюрреалистично – сидеть в квартире Рика Оливера и беседовать о любви всей его жизни, как будто мы знаем друг друга целую вечность. Чем больше он раскрывается, тем больше я понимаю, что то, что я здесь, – неправильно. Он не пытается наладить со мной отношения, он просто выкладывает то, что, по его мнению, не может рассказать никому другому. Я просто внимательно слушаю, но каждое слово приближает меня к нему так, как он явно не рассчитывал.

– Включить боковое освещение? – спрашиваю я, чтобы отвлечь его от разговора.

– Да, снаружи темнеет, но я могу сделать это с пульта дистанционного управления. – Рука Рика ныряет под одну из подушек, и мгновение спустя включается веселая фоновая подсветка. Затем он включает какую-то музыку, и, что удивительно, это не одна из пластинок Кэти, а Сэм Смит [7]. – Я чувствую себя виноватым, бездельничая в пятницу вечером, – замечает он.

Я понимаю, что в нормальной ситуации он был бы на работе, но у Рика нет другого выбора, кроме как быть благоразумным, нравится ему это или нет.

– Думаю, пора снять этот пакет со льдом.

Рик наклоняется вперед, осторожно поднимает его и передает мне, прежде чем откинуть полотенце. Я стою и наблюдаю за ним, а он шевелит пальцами ног и кивает головой.

– Это работает. – Он осторожно проводит рукой по толстой креповой повязке, и на его лице появляется выражение облегчения. – По крайней мере, теперь я могу прикоснуться к ноге не поморщившись.

– Хорошее предзнаменование на завтра, если только за ночь не наделаешь глупостей.

– Со мной все будет в порядке. Действительно. Тебе пора идти.

Его голос звучит оптимистично, но я не могу оставить его в таком состоянии. Рик ни за что не сможет позаботиться о себе сам. Он едва может передвигаться, не говоря уже о том, чтобы принести себе воды.

– Как насчет того, чтобы я приготовила тебе что-нибудь перед уходом? – предлагаю я.

– Это очень любезно с твоей стороны, Лейни, но я могу заказать еду навынос.

– И ковылять до двери, когда ее принесут? Сейчас я что-нибудь придумаю, – уверенно отвечаю я.

– Ну, только если ты ко мне присоединишься. Мама накануне приготовила лазанью с тыквой и орехами, если ты не против, поставь ее в духовку. А если достанешь из холодильника чесночный хлеб, уверен, на двоих этого хватит. И было бы неплохо долить, – добавляет он, поднимая свой пустой бокал.

Я готовлю ужин, а мои мысли так и мечутся. Очевидно, Рик не из тех людей, которые отказываются от прекрасной возможности, но я действительно не понимаю, что в этом хорошего для журнала. Конечно, когда Рик официально объявит о своем участии в шоу, мы могли бы поместить короткую заметку в разделе новостей на веб-сайте, но если это не что-то для нас уникальное, речь будет идти о платной рекламе.

– Держи. – Возвращаясь к дивану, я наполняю стакан Рика, и он одобрительно кивает.

– Спасибо, Лейни. А теперь присядь, расслабься и послушай. Прежде всего, я хочу нарисовать тебе картину. Забудь о мрачной тьме за окном и представь, что ты стоишь среди апельсиновых и лимонных рощ, которые простираются насколько хватает глаз, и наслаждаешься чудесным андалусским солнцем…

Он начинает довольно впечатляющую рекламную кампанию, его беззаботная манера привлекает. Однако, перейдя к мельчайшим деталям, он почти не отрывает взгляда от моего лица. Он пытается скрыть этот факт, но это для него важно.

Когда еда наконец готова, разговор обрывается и я направляюсь на кухню, чтобы приготовить два подноса. Оглянувшись, я замечаю, что Рик осторожно меняет позу и опирается на руки, чтобы выпрямиться. Невольно он двигает ногой и кривится, от боли у него на мгновение перехватывает дыхание.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я, не в силах скрыть свое беспокойство, и он кивает:

– Да, просто неловкое движение. У меня нога затекает.

Принеся поднос, я вижу, что ему все еще неудобно и он потирает бедро, как будто его продолжает сводить судорогой.

– Послушай, может, я положу на пол пару подушек, чтобы ты мог положить на них ноги, пока ешь?

– Отличная идея, спасибо. Не думаю, что я когда-либо сидел так долго в одной позе, и у меня такое чувство, что все закостенело.

На то, чтобы привести его в порядок, уходит пара минут, но в перерывах между едой наша небольшая беседа продолжается. Отношение Рика к тому, чтобы обойти опасения Кэти, на удивление бесцеремонное. Он полон решимости добиться своего, это очевидно, поскольку он излагает такое предложение, что я сошла бы с ума, его отвергнув. И он это прекрасно понимает. И Кэти не откажется от возможности бесплатной рекламы для ресторана.

– Итак, ты готова? – спрашивает он, когда я беру у него поднос, удивленная тем, как быстро он расправился с такой щедрой порцией. – Это беспроигрышный вариант, и ты… Я имею в виду, «Высококлассная кухня» получит право на эксклюзивное освещение.

– Мне не доводилось бывать в этой области Испании, – небрежно отвечаю я.

Все внутри меня кричит «черт возьми, да!», но не мне принимать окончательное решение.

– Как думаешь, сможешь ли ты продать эту идею Томасу? – спрашивает Рик, отражая мои собственные мысли.

– Может быть. – Загружая посудомоечную машину, я пытаюсь оценить потенциальные камни преткновения, и на самом деле все сводится к бюджету. Однако Томас отчаянно нуждается в свежих идеях, так что выбор времени может обернуться в нашу пользу. Особенно если учесть, что сам Томас размышлял в русле статьи под названием «Гурман за границей». – Это, безусловно, интересное предложение.

– Что ж, в этом есть какой-то позитивный оттенок. Я выложу на iPad снимок монастыря с высоты птичьего полета, чтобы ты получила общее представление об окрестностях. Кстати, твой бокал пуст. – Рик одаривает меня обаятельной улыбкой. – Может, захватишь еще бутылку?

* * *

Когда в конце концов я смотрю на часы, я в шоке.

– Уже одиннадцать. Боже мой, я и не подозревала, что уже так поздно.

– Прости, Лейни. Ты пробыла здесь несколько часов, и это полностью моя вина, но я действительно ценю твою помощь и компанию. Я более чем счастлив заплатить за такси, чтобы доставить тебя домой.

Как я могу оставить его в таком состоянии? Хотя это казалось хорошей идеей, чтобы он расслабился, после трех бокалов вина следующая попытка Рика добраться на костылях до ванной оказывается настолько неудачной, что у него нет другого выбора, кроме как тяжело опереться на мое плечо, когда я вывожу его в коридор. Я почти уверена, что это в равной мере связано с внезапно охватившим его чувством усталости и с воздействием алкоголя на организм. Чуть погодя он появляется снова, раскрасневшийся и извиняющийся.