Полная версия
Жена капитана
С этого момента наши отношения стали портиться. Мне казалось, он форсирует события, не старается заслужить какое-то отношение к себе, а как-то грубо, неотесанно ставит точки над «i». Мол, раз ты приехала, чего кочевряжишься? И так все ясно… Ему было ясно, а мне совсем нет…
Если наши тогдашние отношения сравнить с деревом, то у него были корни, ствол, но… пока голые ветви, на которых еще не появились даже робкие цветочки и листочки из ласковых слов, нежности, объятий… Я уже не говорю о плодах, которые должны были вырасти и созреть. Это невозможно было рассказать. Это можно было только почувствовать…
Вот этих «цветочков», «листочков» так не хватило в наших отношениях. Ведь каждая девушка прежде всего настроена на ласковые слова, нежное и бережное отношение к себе. Я всегда была очень чутка к словам и поступкам. Что-то меня постоянно сковывало, я не чувствовала себя естественно, «как дома». Я все время была «в гостях».
Мне общение с Сашей давалось с трудом. Не было какой-то легкости, воздушности. Как будто меня все время за что-то упрекали, корили… Не было тонкости и по отношению ко мне. Я ощущала себя не «принцессой», возлюбленной, а просто бывшей одноклассницей, приехавшей в гости. Поэтому многое в моей душе молчало, не откликалось, и даже давало отпор.
Порой, у меня вырывались довольно резкие высказывания в его адрес. Это трудно объяснить, но это так. Наверное, это была маленькая месть за нечуткое отношение. А перенесенные дорожные стрессы доделали свое черное дело. Хотелось внимания, чтобы кто-то согревал мои руки, поил горячим чаем, шептал милые глупости, как бы все делал для меня, но ни в коем случае не съедал с моей тарелки последний кусок мяса…. Это было какой-то насмешкой над моими дорожными страданиями, над перенесенными неудобствами, холодом, голодом, неизвестностью…
Конечно, он был молод, неопытен. Но все-таки, если бы он больше думал обо мне, что я чувствую, как ощущаю себя в той или иной обстановке, то он был бы нежнее и был более приятен, чем тогда, зимой. Но ничего этого я не видела. Все его поведение принесло свои плоды, не очень вкусные. Вечер прошел обычно, без эксцессов. Остаток ночи спали в родительской спальне, рядом спала тоже одна парочка.
Утром вернулись в холодную гостиницу. Трубы разморозились, температура была минус сорок. Спали в одежде, не раздеваясь.
Сходили на танцы в училище. Вечером я уезжала в Москву. Настроении было никудышнее.
Саша проводил меня на вокзал. Выпили по стакану кофе в «стоячем» кафе. Рядом крутился какой-то бомж: сливал из недопитых стаканов содержимое и пил. Я испытала чувство омерзения. Оказывается, еще в социалистические времена в городах было полно опустившихся людей, обитавших рядом с вокзалами, кормившихся там же.
Настроение было испорчено окончательно. С Сашей мы все меньше и меньше разговаривали. Я уехала… Чуда не случилось, моя новогодняя «сказка» закончилась…
Женитьба Саши
«Мужчина может быть счастлив с любой женщиной – при условии, что он ее не любит.»
Оскар Уайльд
Двадцать третьего февраля, будучи в Грозном, я занесла Саше в подарок набор мужской косметики. А еще позже я узнала, что он женился. Причем, женился на первой встречной девушке. Она жила в Киеве и была старше его на четыре года. Сообщила мне это известие моя мама. Когда она мне это говорила, плакала. Думала, что и я тоже буду рыдать. А я этого не делала. Ну, что ж, значит пришло время жениться. Женилка, видать, выросла.
Месяца через два, я стала получать от «женатика» письма. Сказалась привычка писать письма. «Дружеские» письма. Писал с издевкой: как хорошо им с женой живется вместе, как они любят друг друга… Я не отвечала. Бабник он и есть бабник. Хотел мне побольнее сделать, посыпать «соль на раны». Письма его становились все больше, все длиннее. А на Новый, восьмидесятый год, он приехал сам. Обещал развестись, жениться на мне.
Меня пришел поздравить и «мой» немец. Тоже «потянуло» в наше прошлое. Все «смешалось» в нашем общежитии… Немец тоже был женат. Мы вышли на лестничную клетку и долго там разговаривали. Саша, как тигр, бродил рядом. Он же сообщил мне и не очень радостную весть: развод ему не дали по той причине, что его жена была беременна. А по законам тех лет супругов разводили только тогда, когда ребенку исполнялось полтора года. Так что я вновь отправила его восвояси. Нервы уже были на пределе…
Вскоре меня распределили на завод. У Саши была очередная пассия из Минска. Все же его сердце не знало «границ». А мне казалось, что ему просто нужно было с кем-то «общаться», не быть «одному», перед кем-то «выпячивать» свою грудь, ходить гоголем, что бы его постоянно хвалили, обливали елеем, восхищались…
Этого я никогда не делала. Мне вообще хвастовство претит. Такое отрицательное отношение ко всякой показухе, неприязнь к непостоянству в словах и делах мне привили родители. Отец всегда был скромен, незаметен, обязателен. Он лучше десять дел переделает, чем час попусту будет языком молоть. Но таким был мой папа. А какими бывают другие мужчины, одетые в военную форму, мне приходилось узнавать по мере развития событий в моей собственной личной жизни.
Папа мог без слов погладить по голове, приобнять, потереться своей шершавой, слегка небритой, щекой о мою. И этого было достаточно, чтобы почувствовать себя самым родным человечком. Ощутить поддержку, сопереживание, любовь мужчины-отца, его ответственность за меня, свою дочь, и защитить, если это потребовалось бы…
После Сашиного отъезда я почувствовала себя очень одиноко… Моя нескладная жизнь потекла дальше…
Глава 4. Решение выйти замуж
«Чем гордится жена офицера?!
Чистым небом без звуков войны.
Каждым днем, что с любовью и верой
Ждет защитника нашей страны!»
Наталия Гросс
Замужество
И все-таки, в солнечный и светлый день, двенадцатого июня одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года, мы поженились. Свадьбу наши родители сделали «на скорую руку», за три дня. Сама свадьба проходила не в кафе, а в квартире Сашиных родителей. Сейчас я вспоминаю все и вижу, что это была обычная пьянка для родственников и знакомых наших родителей. Даже музыки нормальной не было. Брат Сережа наладил какой-то магнитофон и, оттуда очень громко, наверное, что бы все слышали, лилась мелодия: «Улыбнитесь каскадеры, вы у случая прекрасного в гостях…» И это оказалось правдой.
Свадебный наряд невесты составило сшитое за три дня с одной примеркой белое платье, фата, больше похожая на легкий ореол из белых цветов, и белые босоножки. Все мне организовала и купила мама: без меня заказала по меркам у портнихи платье. Выбрала вместе со своей подругой фату, приобрела босоножки нужного размера, нижнее белье. Платье оказалось впору и сидело очень хорошо. Саша предстал передо мной в черной парадной форме и выглядел прекрасно. Свидетелем с его стороны вызвался быть Володя Сиверцев, со стороны невесты – моя школьная подруга Ирина Руденко.
Я как-то сразу почувствовала, что Саша на этой свадьбе интересует только сам себя: когда вошел, не похвалил мой наряд невесты, хотя мы с мамой очень старались. Не уделил мне какого-то особого внимания, какое жених обычно уделяет своей избраннице. Наверное, он растерялся, волновался…
Большую часть времени жених проводил с весельчаком Володей, приехавшим из Баку и остановившийся в их квартире. Они все время смеялись, шутили, веселили приезжавших с разных мест гостей. Я не почувствовала какой-то торжественности происходящего, какого-то таинства… Все сновали из квартиры в квартиру, нервно смеялись, громко балагурили… Наверное, сказывалось охватившее всех волнение. В последний момент на меня тоже навалился страх:
«Куда я собралась? Зачем мне все это нужно?»
Мама заметила спад в моем настроении и отведя в сторону, тихо спросила:
– Ну, видишь, что творится? Может передумаешь, пока не поздно? А, доченька?
Я посмотрела на нее с грустью и вымолвила:
– Мамочка, а сколько можно передумывать? Нет, не передумаю. Ну, где там этот жених затерялся? Может он сам уже «передумал»?
Мама мои слова восприняла буквально и в ее глазах поселилась тревога…
Но, слава Богу, все позади: жених нашелся, преодолев все преграды, пробился через толпу гостей, требовавших выкуп за невесту. Он даже выхватил из золотистых ножен морской кортик, чтобы заставить расступиться набежавших откуда-то пожилых женщин из нашего двора… За сколько меня «выкупили» я так и не узнала…
Рука об руку мы спустились во двор и поехали на украшенных цветами «Волгах» в ЗАГС. Все машины были украшены живыми цветами. И все организовала моя мама… Цветок был подобран к цветку. Их аромат чувствовался в кабине и наполнял душу и тревогой и счастьем одновременно… Наши дорогие родители делали все для счастья своих великовозрастных детей… О нем долго мечтали и мы, и, конечно, они…
Вместе в новую жизнь
Свадьба в Грозном
Женились мы в центральном ЗАГСе города Грозного. После регистрации по традиции возложили цветы к памятнику Ленина. Сейчас, по прошествии двух войн, существует ли она? Когда я смотрю новую хронику, ничего не узнаю. Тот, наш Грозный, стерт с лица земли. А в новом нам делать нечего…
Немного покатавшись по городу, чтобы дать родителям возможность опередить нас и встретить у порога свадебным караваем, мы подъехали к нашему дому. На виду у всех собравшихся соседей и гостей, жених пронес меня на руках только до подъезда, а там опустил, и мы поднялись в квартиру Сашиных родителей. Я-то мечтала, чтобы мой супруг пронес меня до четвертого, последнего этажа… Но не тут-то было. Видимо, этот «подвиг» явно не входил в планы и так изрядно запыхавшегося новобрачного…
Началось застолье, крики «горько». Выдалась пауза и новоиспечённый муж вышел из-за стола «покурить», где его сразу облепили родные тетушки, сестры отца. Они обожали его в детстве и сейчас пели ему дифирамбы, какой он красавец и стали рассматривать фото его дочери от первого брака. Я сидела за столом одна, никто не обращал на меня внимания… Мне вдруг стало одиноко и горько по настоящему…
Но самое «смешное» было на второй день свадьбы. Гости пришли часам к двенадцати. Я была в новом воздушном голубом платье, достоинства которого оценили только мои родственники и подруги. Мама Тоня, моя теперешняя свекровь, стала всем собравшимся разливать зеленый борщ. Так принято. Саша куда-то испарился, хотя мы пришли вместе. Свекровь тоже заметила его отсутствие и спросив меня, где он, тут же громогласно выпалила:
Без ряженых – никуда. В центре – Володя Сиверцев.
– Ой, не успел жениться и уже на второй день ее бросил. Ха-ха-ха…
Мне стало противно из-за плоских шуточек этой недалекой женщины… Мои белорусские родственники смотрели на меня во все глаза, в которых застыло явное недоумение и ужас. Позже тетя Лида – мамина сестра, спрашивала маму:
– Тамарочка, куда ты отдала Наташу? Что это за семья?
Мама только разводила руками:
– Это ее выбор… Мы, как могли, отговаривали ее. Не послушала…
А тогда я молча встала из-за стола и ушла к «себе», в нашу квартиру.
Папа смотрел телевизор. Он уже устал от суеты, пустых и навязчивых разговоров подвыпившей разношерстной компании, которая была совсем не в его духе. Я заплакала, прислонившись к его груди, а он, выслушав мой рассказ, раздраженно сказал:
– Ишь, какая! Не ходи! Надо будет, сами придут.
И точно, минут через тридцать пришел Саша, а сзади семенила его мамаша. Муж стал молча гладить мою руку и звать на «продолжение банкета»… Свекровь же твердила своим ненавистным голосом:
– Жена должна слушаться мужа!
Вот и все, что могла произнести эта женщина. Я себя почувствовала, как в казачьей станице у Мелиховых на базу… Хорошенькие перспективы у меня вырисовывались…
С этого дня я перестала обращать на свекровь внимание. А Саша, оказывается, пошел провожать совершенно пьяного майора, который на свадьбу, в жуткую жару, вырядился в парадную военную форму. И к тому же напился до безобразного состояния. Это был дальний родственник Сашиного деда, «седьмая вода на киселе». Где он успел так «набраться», что к двенадцати дня не протрезвел, непонятно…
А я в это время сидела одна, выслушивала «юмор» его матери под недоуменные взгляды всей моей родни. Испытала испанский стыд за слова свекрови. Хотя в те времена я не знала, что существует такое точное выражение.
Я и позже сталкивалась с таким его поведением, когда муж отодвигал нас на второй, десятый план, а на первый выходили совершенно случайные, посторонние люди, ничего не значившие ни для него, ни для нашей семьи. Это было обидно. Первое время эта его черта меня вводила в шок, не давала покоя. Но потом я поняла, что эта норма для всей их семьи.
В семейной жизни он не отличался особой ласковостью. Теплота и нежность для него были, скорее, исключением, чем правилом. Все больше тишком, молчком. Любил вкусно поесть, поспать подольше – это были его любимые занятия… Частенько имел грустный вид от нестерпимой бакинской жары… Моя новая жизнь меня периодически угнетала и расстраивала своим нежданным одиночеством и неумением изменить жизнь к лучшему…
Глава 5. Баку
«…Если ты Баку не видел,
Что тогда ты видел? Что?»
Роберт Рождественский
Семейные будни в Баку
«Мне досталась роль ждущей женщины. Все проверено. По плечу.
На полжизни разлуки завещаны.
А я очень покоя хочу…»
Наталия Гросс
После окончания училища муж получил назначение в город Баку. Жаркий бакинский климат не придал пылкости его любви. И если первый месяц, прожитый в снятой квартире, обещал некие страстные отношения, то после переселения в общежитие коридорного типа со множеством комнат и идеальной слышимостью, вечно неисправными душевыми и отсутствием воды, они стали потихоньку куда-то испаряться…
Порой я совершенно не понимала для чего вышла замуж? Мое положение было каким-то неестественным, а его поведение, по отношению ко мне, по меньшей мере, странным: долгие, бесконечные дни и ночи мужа на корабле и короткие мгновения в нашей крохотной комнатке, площадью в девять квадратных метров, не давали мне ощущения полноценной любви, близости и нежности. Все как будто откладывалось им на «потом»… А это «потом» так и не наступало…
Я заставляла себя с «юмором» смотреть на создавшуюся ситуацию, и пока ничего не сообщала родителям, которые каждую неделю интересовались, как идут мои семейные дела. А семейных дел-то и не было… Я частенько думала, что «витаю в облаках», жду каких-то романтических отношений, а на самом деле ничего не понимаю в создавшейся обстановке…
«Неужели вся моя жизнь здесь будет такой: одинокие ночи, дни, недели… Где оно – пресловутое семейное счастье?»
Иногда просто хотелось поехать на вокзал, сесть в поезд и уехать от этой неопределенности, пустоты и удушающего одиночества…
Я и не предполагала тогда, что эта «юморная» жизнь станет для меня длительным, затяжным «прыжком» с парашютом. И надолго…
Не любила я ездить в гости и к его родственникам. Все по той же причине: муж забывал обращать на меня свое внимание. Больше находился около родственников. Вел со всеми долгие, бесконечные разговоры. Наверное, ему было интересно: вспоминать места детства, где он провел много лет и зим. Всегда был очень увлечен процессом воспоминаний, поражая окружающих вдруг открывшимися, всеми забытыми подробностями и мелочами.
Чем же занималась я? Брала первую попавшуюся книгу и читала, читала пока мой муж вел душещипательные беседы… Почему-то книгой всегда оказывался мой любимый Чехов. Вот уж где кладезь характеров, перипетий в отношениях, житейских ситуаций.
Прочтешь и задумаешься над своей собственной жизнью:
«А ведь она не так уж и плоха…»
Но разве по такому критерию должна оцениваться собственная семейная жизнь? Скорее нет, чем да…
Я-то считала, что где бы человек ни был, нельзя забывать о своей «половинке». Но это свойственно только сильным, преданным, и самодостаточным личностям. Постепенно мне суждено было узнать какими достоинствами обладал мой муж.
Считаю, что строя семью, свой «дом», нужно в первую очередь все делать для семьи, дома, жены, детей, а уже потом для всех остальных родственников и друзей. Хочешь иметь крепкую семью – вкладывайся в нее, в отношения. Иначе, что это за ячейка, зачем она нужна? Для галочки?
Нерадостные мысли стали частенько приходить мне в голову… Конечно, я старалась гнать их подальше, вырабатывала какую-то стратегию своего одинокого поведения. Удавалось мне это с большим трудом. Наверное через этот тяжелый период в отношениях проходят, так или иначе, все семьи. Наша не была исключением.
Именно через призму семейных отношений я и рассматривала окружающих нас людей. Делала ли уютным наш дом, ходила ли за продуктами в лютую жару. Все это я делала для своих детей и мужа. Меня, например, покоробило, что, побывав у нас в гостях, в наших квартирах, сначала однокомнатной, а потом и двухкомнатной, его друзья начинали агитировать мужа оставлять им ключи от нашего семейного гнезда, чтобы они могли со своими пассиями (даже не женами) пожить там, когда нас не было.
Мама меня воспитала в чистоте, опрятности. Родительская постель даже в самых дальних «медвежьих» уголках нашей страны была произведением искусства: всегда крахмальное, подсиненное для оттенка белизны, постельное белье, красивейшие малазийские покрывала… Мама и мне передала свое трепетное отношение к супружескому ложу. Никогда и никто, кроме них с отцом, в нем не бывал.
Я, став взрослой, частенько вспоминала, как родители разрешали мне «понежиться» перед сном между ними, что я с радостью и делала. Мама и папа, как две половинки «абрикоса», разломленного пополам, окружали меня своей нежностью и теплом, а я – «косточка», лежала между ними, наслаждаясь их любовью и нежностью, которую родители щедро дарили мне.
Такое трепетное отношение родителей очень помогало «найти» себя, стать увереннее, крепче во многих сложных ситуациях во все годы нашей скитальческой военной жизни. Позднее, заимев своих собственных детей, я продолжила такое же нежное, доверительное общение с ними: рассказывала им сказки, читала книги, все вместе мы просматривали фильмы по видику… Это стало и нашей семейной традицией.
Естественно, я уезжала из дома в полной уверенности, что вернусь в такую же стерильную атмосферу своей квартиры. А Саша меня обманывал: говорил, что никого не будет, а сам, по—тихому, в, общем-то, предательски, отдавал ключи своим дружкам. Они вполне могли снять себе жилье на время пребывания их девиц в городе. Но моего мужа это не волновало. Свое принципиальное «нет» он дружкам сказать не мог.
Я долго не понимала такого поведения мужа и не могла простить ему обман. Сам он вырос среди своих многочисленных родственников. Ни о каких удобствах и не помышлял. В его сознании все принадлежало всем. Ему, видите ли, было «стыдно» иметь отдельную квартиру с удобствами, когда у его неженатых друзей ничего не было.
Потому и не было, что неженаты, что детей не родили. Тогда им ничего и не полагалось. А у нас сначала родилась одна дочь – Светлана, а затем и вторая – Маргарита, в переводе с греческого – жемчужина. До него не доходило, что чужой человек в доме и на твоей супружеской постели, это само по себе неприемлемо. Чужие микробы и вообще… Чужое биополе… Было несколько неприятных моментов в нашей жизни.
После свадьбы я на короткое время вернулась в Красногорск, чтобы уволиться с завода и отправить контейнер с вещами. К тому времени купила из свадебных денег холодильник и стиральную машину. Купила, высмотрев в недрах хозяйственного магазина, любимый сервировочный столик… Символ любви, семьи, нашей трудной дороги к счастью. Они до сих пор стоят на нашей даче. Все это я с большим трудом отправила контейнером. Помогал мне сотрудник нашего отдела Лев Сергеевич. Мы долго мотались на контейнеровозе по адресам Москвы, загружая вещи других людей. Очень устали… На отправку ушел весь день.
В день отъезда на вокзал пришли проводить меня мои институтские подруги, соседки по студенческому общежитию, заводчане. Каждая из них хотела подарить что-нибудь на память. Надавали пирожков, еды, фруктов. Это было приятно. Я чувствовала, что уезжаю надолго и что увидимся мы с ними нескоро… К горлу, как всегда, подкатил ком… Я еле сдерживала слезы… До свидания, мои дорогие девчонки! Семь лет назад я приехала в столицу, а теперь еду в обратную сторону – на юг, к мужу… Как сложится моя семейная жизнь? Загадка…
В конце августа я приехала в город Баку. Родители провожали меня в Грозном. Мама все не верила, что я «всерьез и надолго» вышла замуж. Готова была поверить в мое быстрое «возвращение из брака». Уж больно ветреным казался ей мой избранник, не очень серьезным человеком. Говорила, примерно, следующее:
– Вижу, что он рисуется перед тобой, показывая себя, как селезень перед уткой, а искренних, глубоких чувств, не испытывает.
Я, как всегда, говорила матери, что Саша «не такой», что они ошибаются. Заверила их, что постараюсь построить семью. Буду делать для этого все возможное, а что из этого получится, знает один только Бог. И поехала, заверив родителей, что если мне будет невыносимо или новоиспеченный муж будет ко мне плохо относиться, то я вернусь к ним.
Родители отправили меня не с очень легким сердцем, зная наперед, на какие трудности и тяготы я себя обрекаю. Как оказалось, они во многом оказались правы…
Саша немного опоздал к прибытию поезда, но появился с цветами. Поехали на такси в снятую им для нас комнату в частном доме. В распахнутые окна авто дул обжигающий бакинский ветерок, асфальт плавился от жары, солнце ослепляло глаза, но на душе было радостно и тревожно одновременно…
«Что меня ждет в этом „городе ветров и огней“? Приживусь ли я здесь?»
Комната оказалась большой – одной из многочисленных комнат длинной коммунальной квартиры, с отдельный входом и кухонькой. Плата за нее составляла семьдесят рублей. Удобства во дворе. Колонка с холодной водой была одна все квартиры. Горячей воды вообще не было. Грели ее в кастрюле на газовой плите.
Внутренний дворик был увит виноградом и представлял собой объединение многих частных квартир с… одной уборной. Это было не ново для меня, так как такие же «удобства» нас сопровождали в прежней армейской жизни моего отца. Но тогда это сильно удивило, так как я считала, что жизнь за прошедшее десятилетие должна была стать для людей более комфортной. Как же я ошибалась…
На частной квартире мы прожили ровно месяц. Потом переехали в общежитие, в девятиметровую комнату. Командование решило улучшить бытовые условия перспективного офицера. Полученная комната была очень маленькая, но за нее не надо было платить бешенные деньги. Они очень пригодились нам в хозяйстве. Это была наша первая комната! Наша! Как же мы радовались ей… Каждой новой покупке: дивану, столу, каждой хозяйственной мелочи…
Общежитие поразило коридорной системой. Вечером все свободное пространство коридора заполнялось криками, шумом и гамом от проносившихся за дверью детей. В комнатах, подобной нашей, проживали мичманы и их семьи. Гвалт был жуткий, особенно когда все обитатели комнат собирались после работы, и начинали готовить ужин.
В нашей первой комнате нас частенько навещали Сашины сослуживцы. Удивлялись, как мы все так компактно разместили? Однажды пришлось провожать одну приехавшую «в гости» к молодому лейтенанту девушку. Я, предчувствуя беду, идти не хотела – устала после работы и мотаться «по горам» не имела ни малейшего желания. Но муж настоял на «совместной прогулке» и мы выдвинулись по маршруту.
Не пройдя и ста метров, в темноте на лестнице я оступилась и подвернула голеностоп правой ноги. Громко закричав, я стала оседать на серых ступеньках давно не ремонтированной лестницы из местного камня. Боль была очень сильная, пронизывающая. Я охала и ахала еле сдерживая слезы.
