Призраки Вудстока

Напротив закатного света и приметный «Чарджер» тоже казался почти черным – только огненные всполохи заката плясали на обводах корпуса. Повелительница этого железного чудовища с беззаботным видом сидела на переднем крыле, ее неизменная куртка лежала рядом: кажется, жара, едва разбавленная поднявшимся к вечеру легким ветром, ее все-таки доконала. Блуза-поло и джинсы плотно облегали фигуру – Эванджелин действительно нельзя было назвать хрупкой, но сложена она оказалась неплохо, да и выглядела довольно спортивно: честно сказать, с образом ученой дамы это вязалось слабо. Впрочем, с этим самым образом в госпоже Фей не вязалось вообще ничего. Закатный свет путался в ее светлых волосах, наполняя их сочной рыжиной того оттенка, что называют «имбирной», и подкрашивал золотой пудрой светлую кожу открытой шеи и почти полностью обнаженных рук (рукав у поло оказался очень коротким) – не разобрать, где загар, а где просто отсветы.

И-Джей покачивала согнутой в колене левой ногой и с аппетитом вгрызалась в объемистый сэндвич: судя по виду, тот был очень свежий и явно деревенский: пухлые ломти хлеба, торчащая во все стороны зелень, хрусткая и яркая, сочная даже на вид, и, видимо, довольно небрежно накромсанная начинка, на которую не поскупились – держать бутерброд приходилось обеими руками. чтобы ничего не сбежало.

– М-м-мм? – недовольно протянула она, взглянув на решившего нарушить ее уединение Симмонса. – Что-то еще, агент?

Ее взгляд скользнул по зажатым в руках нежданного «гостя» двум бутылкам кока-колы и простой невзрачной коробке. По стеклянным бокам бутылок скользили мелкие капельки влаги – кажется, газировка была только что из холодильника. Неплохо в жаркий летний вечер – с этим точно никто не поспорил бы. Коробка же выглядела так, точно в ней спрятан какой-то немудрящий перекус, из чего можно было заключить: парень из ФБР совершенно точно только сегодня появился здесь, успел набегаться, как последняя легавая псина, устал и наверняка голоден. Эва хмыкнула – настойчивый тип. Наверняка сейчас сообщит, что не договорил чего-то, и… Перебивая ее мысли, Симмонс произнес, подходя ближе и вполне дружественно протягивая одну из бутылок:

– Я подумал, что знакомство не задалось, и следует начать сначала. Сержант Дэвис наговорил лишнего, если уж честно, поэтому я бы предпочел, чтобы это осталось только на его совести. Предлагаю зарыть топор войны, что скажете?

– Довольно тупая шутка, – фыркнула Эва, отложив свой немудрящий ужин в сторону: надкусанный сэндвич отправился дожидаться завершения трапезы поверх бумажного пакета, из которого виднелся второй, еще не начатый бутерброд, завернутый в салфетку. Отряхнула руки друг о друга, смерила Симмонса взглядом. Непроизвольно снова зацепилась взглядом за покрытые жемчужной пленкой испарины бока бутылки – довольно сложно отказаться от глотка чего-то холодненького, когда за весь день успел до хрипоты наболтаться – так, что аж голос сел, пусть и слегка, но все же.

– Ну, может быть, не самая остроумная, – Симмонс не стал спорить, лишь выжидающе взглянул на нее. – Но кока-кола в жару еще никому не казалась лишней, верно? Держите же.

– Хм, это подкуп? – колу она наконец взяла, с удивлением отметив – крышка уже откупорена и просто посажена обратно, так, что ее можно легко снять одним щелчком. Усмехнулась, с наслаждением сделав первый глоток – об этой дурацкой кока-коле она, стыдно сказать, половину вечера мечтала, но так устала, что тащиться в ларек у дороги не нашла в себе сил. Газировка была в самом деле холодная – и показалась сейчас особенно вкусной.

– Ни в коем случае, – заверил Симмонс, точно так же неторопливо приложившись к своей порции. – Просто небольшая приятная мелочь, способная сделать беседу чуть более непринужденной. Как и печенье, – он потряс коробкой. – Признаться, я сам за весь день только и успел, что перехватить один бутерброд и пару раз кофе.

– О. Понимаю, – взгляд Эвы заметно смягчился. – Я понимаю – это не ваша личная прихоть. Но черт, как же я ненавижу, когда на меня давят в таком стиле! Требуют непонятно чего с таким видом, точно я должна немедленно написать объяснительную о нецелевом расходовании гранта – и аж на пяти страницах за десять минут.

– Вы верно сказали, мисс, – Джон, с трудом удержавшись от смешка на словах про отчет, сдержанно качнул головой и, обращаясь к ней, сознательно ввернул это учительски-безликое «мисс», понимая, что о собеседнице он пока что знает исключительно мало для иного обращения. – Это не моя прихоть. Да и вы не обязаны – но я б хотел попросить – понимаете, не приказать, а просто попросить не посылать меня к черту сию же секунду – и уделить разговору еще немного времени.

– Ладно, допустим, как вы сказали… начнем знакомство заново, – Эва, отпив еще несколько щедрых глотков, критически поглядела на оставшееся и вздохнула. – В конце концов, колу я вашу уже почти выпила, так что можно сказать, действительно по обычаю коренных это вполне тянет на разделенную трапезу. Что же именно вы хотите от меня?

– Эванджелин, мне настоятельно рекомендовали именно вас как эксперта – ваши знания в своем роде уникальны, как я понял. Мне вовсе не нужно, чтоб вы болтались следом, как привязанная – мне нужно только ваше мнение о паре картинок, и все, – честно сообщил Симмонс.

– Все?

– На данный момент – да.

Эва недоверчиво хохотнула – эк удобно: на данный момент! Еще раз прошив собеседника долгим и внимательным взглядом, она что-то для себя решила: в конце концов, агент не показался ей законченным засранцем, не смотря на вполне по-коповски каменную физиономию и прямолинейные манеры. Что ж, даже учитывая последнее, агент показался ей неплохим парнем – в чем-то даже чисто по-человечески симпатичным: заминать чужие промахи всегда неприятно, но не похоже, чтобы это его тяготило. Или попросту дело в том, что ради работы он готов и не на такие трудности. Вот это уже делалось вполне понятным – и, как ни поверни, заслуживающим уважения. Покачав в ладони холодную полупустую бутылку, Эва все-таки кивнула.

После этого настал черед Симмонса удивленно поднимать брови, когда Фей чуть подвинулась, пересаживаясь с крыла на капот и освобождая дополнительное место:

– Ну так чего стоите с полными руками, за день не набегались, что ли – как там вас, Симмонс? Выкладывайте, что там у вас. И ваше печенье, и фотографии трупов, все вместе – я верно понимаю, это и будут те самые «картинки», да?

Джону хватило ума прикусить язык и не спрашивать: мол, а как же «убери руки прочь от машины» и прочее в таком духе – поэтому только усмехнулся:

– Труп немного подождет. Что-то мне подсказывает, что он уже никуда не спешит. Тем более – его фотографии. Перекусим сперва – и разберемся и с ним, идет? Кстати, у меня где-то тоже есть сэндвич…

– И он приехал с вами из Нью-Йорка? – скептично поинтересовалась Эванджелин. – Берите лучше тот, второй из пакета – все равно местные предпочитают сооружать такие огромные порции, что мне и первого хватило за глаза. Между прочим, советую взять на заметку – местные фермеры охотно снабжают ими фестивальных охламонов по сходной – не очень кусачей, к слову – цене. Можно есть и не бояться за свежесть – не то что в придорожных забегаловках.

Что ж, предложение было дельное – и, хотя Симмонс, проинспектировав свои запасы, все же отметил, что индейка в сэндвиче чувствует себя вполне неплохо и еще может принести пользу, не стал отказываться от кулинарного изобретения местных фермеров – внутри сэндвича оказался мягкий белый сыр, много самой разной зелени, глазунья, какой-то простецкий соус и куча хрустящего бекона, к тому же хлеб накромсали ломтями потолще, вовсе не так, как обычно его нарезают городские жители. Действительно – даже половинка такого способна насытить не слишком прожорливого едока. Джон, не чинясь, умял его весь. Индейку, проделавшую долгий путь, он все же пожертвовал в конце концов привлеченной видом жующих то-то съедобное людей псине.

Этот белый, очень пыльный пес сперва крутился подле, умильно заглядывая в глаза, потом вовсе нахально поставил грязные, перепачканные в глине лапы на колени Эванджелин. Та со смехом отпихнула его, однако при этом спрыгнула с насиженного места и потрепала собаку за ушами, вороша грязную шерсть:

– Какой же ты, дружище, пыльный! Хоть бы в озере искупался, что ли! И линяешь, как черт – вот, снова все вещи обшерстил, наглец!

Пес вывалил розовый мокрый язык, и Эва ловко увернулась от попытки лизнуть ее в нос – а потом пес получил угощение, мигом заглотил его и был таков.

Перед этим, впрочем, между агентом ФБР и ученым-антропологом состоялся довольно бурный диалог – Эва внимательно рассматривала фотографии, чуть ли не втыкаясь носом в них, хрустела печеньем, довольно долго над чем-то раздумывала, рассказывала Симмонсу про то, как сейчас тяжело бывает помирить буйную и враждующую от любого чиха друг с другом националистически настроенную молодежь, сокрушалась, что по этому поводу государство вообще ничего ровным счетом не хочет делать. Симмонс сдержанно возражал по мере поступающего потока негодования, а сам пристально наблюдал за экспертом: сперва курил, игнорируя неодобрительный косой взгляд мисс Фей в тот момент, когда он щелкнул зажигалкой; потом медленно, неторопливо чистил крошечным перочинным ножичком апельсин, что так и болтался в кармане с самого утра: занять руки, чтобы думалось лучше – это был его проверенный способ. Кожура апельсина тонкой и длинной, почти бесконечной спиралью свешивалась вниз, пока не упала на кончик носка ботинка Симмонса – он, расслабившись, привалился бедром к нагретому металлу автомобильного крыла, практически умостившись на нем. Хозяйка машины не стала на него цыкать – была слишком увлечена разглядыванием трупа: для ученого-гуманитария она взирала на останки старины Буги-Вуги слишком хладнокровно, надо сказать. И – заинтересованно. Что ж, изучила она «картинки» с такой тщательностью, что некоторым копам поучиться бы – а потом вздохнула и просила:

– Вы думаете, что убийца – кто-то из коренных, верно?

– Не исключаем возможности, – обтекаемо отозвался Симмонс, мысленно отметив: он ей этого не говорил, ага. – Шеф считает, что это ритуальное убийство. А вот кем и с какой целью совершенное, и предстоит узнать. Вас что-то, я гляжу, смущает?

– Все, – призналась Фей. – Это очень странное преступление: оно не похоже ни на один известный мне обряд, хотя кое-какие элементы я и узнаю… это очень, очень странное дело.

И с этим снова цапнула печенье, сжевала его и вздохнула:

– Передайте тому, кто вас снабдил этим печеньем – оно определенно удалось. А вот мне не стоит его лопать в таком количестве.

Симмонс рассмеялся, но очень сдержанно, потом кивнул:

– Передам. Это подарок друзей – вообще-то я совершенно неожиданно перед отъездом остался без напарника: тот угодил в больницу, благо, ничего серьезного. Ну вот зато у него дома меня и снабдили угощением – подсластили пилюлю, так сказать!

После этого разговора их и навестил тот самый кудлатый белый (серый от грязи, точнее) пес, Эва, посмеиваясь и негодуя, отчищала влажной тряпкой, смоченной водой из фляги («озерная, только руки мыть») сперва одежду, потом и руки, игнорируя предложения помощи:

– Справлюсь, еще чего!

Потом вдруг резко взмахнула рукой, а следом и вовсе швырнула скомканной тряпкой:

– Эй-эй, еще нахлебники, ну вы поглядите! Кыш, проклятая! Вот нахальная скотина, – и, оглянувшись, Симмонс увидел скачущую по крыше «Чарджера» сороку: видимо, ей тоже захотелось печенья. Птица процокала коготками, отпрыгнув в сторону, но тотчас же заметила, что человек все еще очень сильно против ее присутствия: взмыла со стрекотом и растворилась в закатном небе.

– Коренные называют их «койотами в небе», сорок-то, – фыркнула Эва. – По-моему, очень точно!

– Да-а-а, бедолага Дэвис заслужил гораздо менее любезное обращение, чем эта сорока, – пробормотал себе под нос Симмонс, полюбовавшись на росчерк сорочьего крыла в небе.

– Сорока всего лишь собиралась стащить печенье, а не требовала, чтоб ей лизали задницу, увидев полицейский значок, – резковато отозвалась Фей. – Я же сказала – ненавижу ультиматумы.

– Я полагаю, отсутствие таковых – и есть условие плодотворного сотрудничества, верно? – тут же дипломатично уточнил Симмонс, и Эва коротко кивнула.

– Что ж, значит, паритет: в конце концов, вы специалист в своем деле, а я – в своем, – предложил Джон. – Сработаемся?

– Да, будем уважать чужое профессиональное поле, – собеседница кивнула снова, и добавила: – А завтра, я думаю, нам стоит пройтись по этому стихийному городку ещё раз: посмотрите на все вокруг глазами не копа, не агента аж из Нью-Йорка, от которого все только и мечтают смыться, но просто чертовски наблюдательного, с позволения сказать, сукина сына! Ваш штатский вид сейчас только на пользу.

И она засмеялась. Усмехнулся и Джон.

– Но! – Эва подняла вверх палец. – Должна предупредить: не тащите за собой эту задницу Дэвиса, по возможности сплавьте куда-нибудь. Он нам все испортит – и тут дело вовсе не в том, что я имею нечто против него лично, поверьте.

– Не в этом? Ну, как скажете, – Симмонс всё-таки сдержанно хохотнул. – Как я вас найду?

– Я сама вас найду. Вы же утром приедете, верно? Я увижу. Или меня позовут раньше – я предупрежу знакомых, чтоб сообщили… вы во-он на том «Форде» прибыли, так?

– Так, – Симмонс кивнул, и тогда Эва по-мужски прямо протянула руку для пожатия, своеобразно подтверждая сказанное.

Джон с внутренним облегчением ответил на этот жест, аналогично протянув свою: кажется, холодная война действительно отменялась. Ладонь у ученой мисс была изящная и небольшая, но хватка оказалась по-настоящему жесткой, совершенно неженской: как будто до того, как сесть за руль своего семилитрового монстра (как раз щегольский шильдик «R/T» на борту «Чарджера» Симмонс заметил уже давненько, а значит, мотор таится у красно-черной лаковой твари под капотом явно не меньшего объема), эта некрупная леди изволила водить что-то допотопное, даже без гидроусилителя руля. А что, с нее сталось бы! Поэтому и он крепко, без лишнего осторожничанья сжал ее руку и кивнул:

– Хорошо, ловлю на слове, господин эксперт.

И она шутливо приложила два пальца к воображаемому козырьку.

Что ж, по крайней мере, характер у мисс Фей оказался не настолько отвратительным, как показалось вначале. На том они и расстались.

Вечер угасал – конечно, после заката еще долго будет висеть полоса оранжевого закатного пламени по западной кромке, прожигая синеву темнеющего небосвода, в котором вспыхивали первые белые искры звезд. Но темнота все равно навалится довольно скоро. Долгий и суматошный день наконец закончился – ну, почти. Перед самым его завершением Симмонс остановится у телефонной стойки на заправке – звонить в офис не имело смысла, конечно, но вот домой…

– Алло, Мэтт? Да, все вполне скверно, ты угадал. Но могло быть еще хуже – местные копы умудрились перецапаться с тем экспертом, что мне подсунул шеф. И вот я почему звоню – будет время, точнее, как Лили выпустит тебя из дому – поищи информацию о том, что это за птица, хорошо?

– Эксперт? Какой эксперт, Джон? – голос Мэтью был бодр и так и излучал неподдельный интерес: Мур знал, что напарник не попросит его разыскивать что-то на пустом месте.

– А, да свалился на мою голову один антрополог… ученая дама, вот как. И-Джей Фей, точнее, Эванджелин… хм, среднее имя неизвестно, вот! – Фей. Все, что найдется – хочу знать, с кем мне предстоит работать, – и с этим Симмонс коротко и без особых подробностей обрисовал Муру итоги дня. Тот, выслушав, помолчал немного, а потом уточнил со своей непередаваемой интонацией почуявшего след добычи лиса:

– Она тебе не понравилась? Что-то не так, верно?

– Да как тебе сказать, – хмыкнул Симмонс, задумчиво покатал в голове еще только созревающую мысль и ответил: – Не то что бы не понравилась – но личность вполне себе непредсказуемая. Говорю же – хочу знать, насколько можно доверять этому человеку.

– Хорошо, идет! – согласился Мур. – Накопаю – позвоню: только скажи номер, звонить в участок или в мотель?

– Мотель пока только предстоит выбить, Мэтт. Так что телефонного номера пока не будет: я сам позвоню. Передавай Лили большое спасибо за печенье – оно мне сегодня натурально спасло, – ответствовал Джон, и с этим повесил трубку. И добавил про себя, заново отвечая на вопрос Мэтта про «не понравилась»: не то что бы, старина. Скорее уж наоборот, если честно.

Глава 4

Пыль и жара. Жара и пыль – вот две вещи, которые больше всего донимали Дэвиса – и они же, едва ли не единственные, могли вывести его из себя быстрее всего.

– Кажется, господь счел, что этих гребаных умников на поляне неплохо бы поджарить, как следует, ну и нам за все хорошее достается, – проворчал Дэвис, обмахнув лицо платком. Лоб под фуражкой немилосердно потел, поэтому надевал сержант ее лишь тогда, когда выходил из машины. Сейчас он как раз швырнул фуражку на заднее сиденье служебной машины, запрыгнув на водительское сиденье: снова ничего, а значит, нужно ехать дальше.

С самого утра копы объезжали все придорожные мотели, заправки и ларьки на остановках, расспрашивая всех и каждого: тут такой парень автостопом недавно проезжал, не видели? Мулат, невысокий такой – ростом в пять с половиной футов семь дюймов; что еще? примерно двадцать пять – двадцать семь лет, весь в феньках, кудрявая шапка волос и яркая рубашка, судя по всему, изрядный болтун и весельчак… был. Да, с ним кое-что случилось – и мы пытаемся выяснить, кто к этому приложил руку, все верно. Нет, имени мы пока не знаем – у парня была скверная привычка представляться всем по кличке – Буги-Вуги. Может, слышали, а?

Раз за разом, скоро от зубов отскакивать начнет само, что у сержанта Ника Дэвиса, что у офицера Ричарда Фостера, в равной мере. Улова пока что было так мало, что злость Дэвиса делалась понятной – Буги видели мельком лишь в двух местах, и то это легко мог быть любой другой стопщик, просто чем-то похожий издалека на злосчастного покойника с поляны Уайт-Лейк.

А тут еще жара. И пыль. И катящийся по лицу пот. Дэвис был близок к тому, чтобы взорваться – носится, как мальчишка, по всем закоулкам, скоро округ насквозь проедут, а толку никакого! Впору посчитать, что это все или кара небесная, или происки врага рода людского.

– Экий ты сделался набожный, шеф, – Фостер покачал головой, усаживаясь на «штурманское» место. – Что-то я раньше не замечал! Ну и потом – это же Сатана жарит грешников, а бог карает потопом?

– Потоп был в прошлом году, и, если ты помнишь, фестиваль так и не провели. Но им показалось мало! – клокочуще выдохнув, Дэвис завел машину и тронулся с места: нужно ехать дальше, ничего не поделаешь. Солнце едва-едва подбиралось к полуденной высоте, а значит, работы еще будет много.

Дорога серой лентой зазмеилась впереди, наматывая скупые мили захолустных трасс на счетчик расстояния полицейского «Фалькона». За кормой автомобиля поднялось бледно-желтое облако. Дэвис вдавил педаль газа чуть сильнее – предстоял совершенно пустой кусок дороги до следующей заправки.

– Значит, Иисус передал задание дальше по ведомству, выходит? – хохотнул Рич. – Мол, слушай, парень, у меня полно других дел, нужно разобраться с этой долбанной войной в джунглях, меня по ее поводу каждый день закидывают просьбами, так что я страшно занят, а тут еще какие-то малолетние грешники решили потусоваться… у тебя отличный опыт работы с большой толпой развратников, давай, займись!

Выслушав это, Дэвис заржал, точно жеребец, но потом неодобрительно покачал головой:

– Тьфу ты, Ричи, казался таким воспитанным парнем, а несешь черт-те что!

Тут уже заржал сам Фостер – по крайней мере, атмосфера неудержимого недовольства шефа чуточку разбавилась, и то славно. Рич не то что бы скучал по сержантскому ворчанию – но с Ником Дэвисом ладил неплохо все то время, пока его не перевели на опустевшее местечко в Смолвуде. Что ж, точно и не уходил никуда из бетельского отделения, хмыкнул про себя он.

– Как бы там ни было, кажется, мы со стариной дьяволом в похожих условиях, – заключил Дэвис. – Тоже пнули под зад: давай, работай, нечего прохлаждаться!

– Ник, ты злишься.

– Разумеется, злюсь! – рявкнул Дэвис. – Черт бы побрал этого типа из ФБР! Черт бы побрал этого малолетнего нигера, решившего сдохнуть на нашем участке, и черт бы побрал еще раз ФБР с их заморочками – насколько было бы легче, если бы могли показать фото

– Это была твоя идея – позвонить в Управление Бюро в Нью-Йорке, – Рич пожал плечами.

– Тут ты прав, Рич, – Ник яростно стиснул руль. – Больно уж дело мутное, разумеется: я не мог не позвонить. Думал, нас наскоро проконсультируют…

– Или вовсе вышлют компашку типов в очках и черных пиджаках, которые без лишних слов возьмут на себя всю суету? Это, если что, я так думал, Ник, – торопливо добавил Рич, заподозрив, что Дэвис вот-вот вспылит снова. Тот же только шумно фыркнул:

– Вроде того. Но мы забыли о кое-чем важном – и ты сам, и я. Что парни из ФБР терпеть не могут грязную работу – и ее для них будут всегда делать такие, как мы. И каким бы, хм, нормальным не казался сперва этот Симмонс, он точно такой же. Раскомандовался, мать его, а! Нет, ну ты подумай – «не вздумайте тыкать в нос всем фотографией покойника, пока ничего толком не выясните», – Дэвис передразнил агента, и Рич покачал головой: шеф был несправедлив к Симмонсу, потому как тех визгливо-капризных ноток, изображенных Дэвисом, в речи агента не водилось вовсе. Да и, если задуматься, вещь-то он сказал дельную: люди, увидев изувеченный труп на фото, наверняка перепугаются к чертовой бабушке, а напуганные свидетели склонны забывать на ходу очень важные вещи, это-то Рич прекрасно понимал. Может, скажи Симмонс иначе – «не пугайте людей попусту», например – Дэвис не возмущался бы сейчас. А может, черта с два – точно так же избывал бы накопившиеся усталость и раздражение, ругая на чем свет стоит и ФБР, и фестиваль, и погоду, и пыльную дорогу, и покойника, и заодно неприятно подчихивающий двигатель «Фалькона»: автомобилю доставалось просто за компанию.

– Шеф, не ворчи. От твоего бубнежа втрое душнее в машине стало, – заметил Фостер наконец.

– Открой окно, – огрызнулся Дэвис.

– Уже, – лаконично ответствовал Фостер, и демонстративно в оное уставился.

За бортом машины больше не мелькали фермерские домики – попрятались в глубину за пастбища, кусты, трейлерные стоянки. Однообразный пейзаж навевал скуку – но и расслаблял, как ни странно. Дэвис помолчал немного и пожаловался:

– Чувствую себя сопливым мальчишкой на побегушках, которого только вчера выпустили из Академии. Подай, принеси, отойди, не мешай!

– А тебе не плевать, а, шеф? – Фостер пожал плечами. – Зато Симмонс избавил нас от необходимости работать с этой мегерой – а прикинь, босс, так вот тебе из Нью-Йорка по телефону выдали бы распоряжение: найди эксперта, получи консультацию, предоставь отчет! А там – эта самая Фей. Каково?

– Да уж, – Дэвис фыркнул. – Ставлю самую большую пиццу из кабака Пита, что наш мистер агент точно так же взвоет в самом скором времени!

– Значит, мы будем с ним квиты, – подытожил Фостер. – Во-вон, босс, гляди, что-то вроде забегаловки какой-то, там как раз мог наш Буги-Вуги засветиться. Зайдем?

– А, черт… едва не просмотрел, – буркнул Дэвис, и, сбросив газ, свернул в сторону: магазинчик или забегаловка прятался под безвкусной пестрой вывеской, непонятно, но Рич был прав: мало ли. К тому же рядом с строеньицем торчал какой-то зеленобокий, слегка потрепанный «Шеви» – значит, люди тут останавливаются чаще, чем можно решить сперва.

Забегаловка. Это была простецкая забегаловка с разными замороженными бутербродами, обычно разогреваемыми в чреве обшарпанной микроволновки, ворохом шоколадных батончиков, явно подплывающих на жаре под этикетками, и натужно хрипящим холодильником, забитым бутылками содовой. За спиной скучающего продавца – снулого паренька в несвежей футболке, клетчатой рубашке и кепке с тем же дурацким завитком-надписью, что и на вывеске (читалось название все еще с трудом, мешали декоративные излишества – что – то вроде «Затормози-ка!») виднелся бок кофейного аппарата. Ну и дырень – заключил про себя Фостер, да и Дэвис подумал явно о том же самом, судя по его взгляду – брезгливо-усталому.

Полицейские, поздоровавшись со страдающим от духоты продавцом, начали привычную песню – не видели ли вы парня, пять футов семь дюймов ростом, кудрявый мулат, одет как меломан-хиппи… ну и дальше, дальше, дальше по привычному тексту – и с каждым словом Дэвису все больше хотелось вынуть из кармана снимок и просто молча сунуть его под нос этой вялой мухе, ползающей за стойкой и считающей себя командиром замороженных хот-догов и судорожно пыхтящего холодильника. Безучастная рожа парня раздражала сержанта ни чуть не меньше жары – хотя бы потому, что за утро он таких безучастных рож успел насмотреться предостаточно.