Призраки Вудстока

– При нем был героин. Вот что меня больше всего интересует. Не было денег, но был пакет дорогостоящей «дури», – пробормотал, отвечая невпопад, Симмонс. – А на то, что якобы не было врагов, можете наплевать: так всегда говорят, все. Пока мы не выясним, как этого нашего приятеля Буги-Вуги звали по-настоящему, мы не узнаем и того, что за мутные связи его довели до такой судьбы, вот и все. Это-то, я надеюсь, вовсе не требует пояснения?

Дэвис засопел еще громче.

– Спросите у девчонки, этой… Сары Дин, не желает ли она, хм, провести пару ночей под нашим присмотром, – проигнорировав сопение сержанта, чуть громче добавил Симмонс.

– Это еще зачем? – сержант уставился на федерала, но тот сделал вид, что снова не видит недовольной физиономии копа.

– Ну мало ли, – Симмонс покосился на спутника. – Вдруг ее утомило внимание журналистов, а?

– Утечки информации не хотите, да? – догадался торопливо спешащий следом Рич Фостер. Сержант только крякнул: не подумал про это.

Симмонс же только коротко кивнул: Фостер верно сказал. Утечка, а может, и чего похуже. Не говорить же провинциальным копам, что гораздо больше, чем трепотни журналистов, он опасается того, что Сара Дин, обнаружившая тело, может знать больше – и за это поплатиться примерно тем же образом, что и Буги-Вуги за… за что уж там ему выпала такая доля. Впрочем, чтобы достроить все это в голове, у Ника Дэвиса и Рича Фостера ушло не так уж много времени: эти двое явно просто не имели соответсвенного опыта. Впрочем, откуда бы ему взяться: изощренные сложные убийства расследуют парни вроде Симмонса, а не деревенские копы. Наверняка все те убийства, что им выпадало вести, не были сложнее истории о поссорившихся собутыльниках или банальном грабеже, когда уже к вечеру того же дня делается ясно, кто убийца, и главное его успеть сцапать пораньше, вот и все.

Симмонс размашистой походкой шагал вперед, через поляну, не слишком заботясь, успевают за ним полицейские, или же нет: он заметил издалека командующего разгрузкой каких-то ящиков кудрявого патлатого парня с рацией в руке, и заключил: организатор, ага. Стоит и с ним переговорить. Кстати, и не один – вокруг еще крутились двое, один – щуплый пожилой мужчина в старомодных брюках, клетчатой рубашке и очках, второй – невысокий пышноволосый пузан в гавайке и безвкусно расшитых цветными нитками джинсах. Судя по увлеченному виду всех троих, к организации фестиваля отношение имел не только кудрявый, жестикулирующий зажатой в руке рацией.

– Если вы хотите мне что-то впарить, вам следовало связаться со мой хотя бы на неделю раньше, – начал быстрой скороговоркой кудрявый, когда его окликнули: сержант Дэвис его уже опрашивал, но говорить въедливому федералу про это не стал. Пусть, пусть его… Только вот фамилию главного организатора грядущей «музыкальной ярмарки» назвал – чтоб совсем нью-йоркца идиотом не выставлять.

– Мистер Лэнг, если вы не будете беседовать с голосами за спиной, вы поймете, что о продаже чего-то речи не идет, – хмыкнул, перебивая, Симмонс.

– Что? – кудрявый крутанулся на месте. – А, простите… хм. Мистер Дэвис, у вас остались вопросы? Я же вроде бы все, что знал, утром еще вашим людям под запись изложил!

Лицо его, удлиненное, довольно моложавое (едва ли типчику было больше тридцати с чем-то), при том весьма подвижное, выразительное и явно обеспокоенное, излучало подозрительную настороженность.

– Следователь из Нью-Йорка, – буркнул сержант. – Желает побеседовать еще раз.

– А. О, – Лэнг развел руками, рявкнул в рацию «отбой!» и вздохнул. – Что еще?

– Я из ФБР, мистер Лэнг, – Симмонс помахал удостоверением. – Все, что вы успели сообщить, ценно, но меня сейчас интересует кое-что другое: я должен найти на вашем будущем фестивале одного человека. И-Джей Фей, доктор философии, если я ничего не путаю. В любом случае – ученый, исследователь. Я думаю, вы…

– О нет-нет, мы никого не регистрируем еще, – встрял в разговор пузанчик в гавайской рубашке. – И вообще сомневаюсь, что сможем следить за количеством гостей, вы понимаете, хм, мы не рассчитывали на такой поток – людей уже больше, чем мы предполагали, и… Регистрация будет точно для выступающих, но…

– Понимаю. Но все же вспомните, или хотя бы постарайтесь – этот человек тут работает, а не приехал прожигать жизнь, – сухо оборвал тараторящего типчика Симмонс. – В отличие от ваших, хм, гостей.

– Даже если вы видите в них кучку хиппи… – завелся круглолицый обладатель гавайки и джинсов с вышивками и, матерь божья, еще и пайетками в этой вышивке.

– Том, заткнись, – оборвал его Лэнг, потом повернулся к федералу снова: – Простите, у меня голова как котелок с осами, я пытаюсь вспомнить… по-моему, нет, ничего подобного… Как вы говорите, а?

– И-Джей Фей, – терпеливо повторил Симмонс. При этом ему пришлось повысить голос: совсем рядом припарковался минивэн, из которого вывалилась толпа шумных парней, длинноволосых и одетых как черти-что, куда там томовским пайеткам: кожа, лак, металлические клепки, подвески, блеклая вытертая джинса, майки, рваные черные рубашки. Один из них нес в руках незапакованную гитару, над которой трясся, точно наседка над цыплятами, остальные гомонили так, точно старались докричаться до кого-то на другой стороне поляны, а то и вовсе за озером.

– Мать вашу, закройте пасть, черт вас дери! Или пойдете искать этого Фея сами! – прикрикнул на них Лэнг, обернувшись, а потом, пощипав подбородок, задумчиво наморщил лоб и вдруг просветлел взглядом:

– Вспомнил! Исследователь, ученый, говорите? Да, вспомнил! Здесь где-то, совершенно точно здесь: тачка-то на месте. Где сейчас именно хозяин тачки, не могу знать: нам, увы, доктор Фей не отчитывается. Но я сегодня точно видел: ходит, опрашивает разных ребят, коренных, в смысле – и лесных, и индейцев. Если что, я бы посоветовал у кого-то из них узнать – это такой человек, на месте не сидит вообще. И нам, поверьте, не отчитывается ни капли, – повторил Лэнг с таким видом, что оставалось добавить «вы все равно ничего не докажете, не смотря на ваш ФБРовский значок». – Прошу меня извинить, но у меня уйма, уйма дел, правда, я бы мог побеседовать с вами, ну, скажем, еще через полчаса… или лучше через час. Идет?

Симмонс только досадливо потер бровь, увидев, что организатор вот-вот выскользнет у него из рук, и поспешно добавил:

– Погодите, как хоть выглядит наш доктор Фей, а?

– Да ничего необычного – в отличие от большей части собирающегося тут народу, – хохотнул Лэнг. – Ростом где-то пять с половиной футов, светлые волосы, не крашеные, просто светлые. Едва ли старше меня – а если старше, то умело это скрывает, ха-ха! Одежда простая – джинсы, короткая кожаная куртка… А, да вон же! Во-он там, в толпе! Эй, док! Фей, или как вас там! Подите сюда!

И организатор замахал руками.

– Ну и что тут такое происходит, что я слышу свою фамилию чуть ли не от озера, и это учитывая, что во-он там пытается настроить гитару парень, возомнивший себя вторым Хендриксоном?! Кому, черт возьми, чего от меня надо? – Эванджелин протолкалась к окликнувшим ее, на ходу привычно зарычав: не успела рассмотреть полицейские рубашки, а когда все же заметила их, философски рассудила: нет смысла сдавать назад. К тому же окликнул ее вовсе не полицейский, если что.

– Это вы – Фей? – осведомился, перебивая что-то начавшего говорить Лэнга тип, с которым тот беседовал: у типа были манеры копа, но одежда – штатская. Эва окинула его и полицейских торопливым взглядом, и заключила – видимо, тип в штатском важная птица: держатся полицейские весьма почтительно. Местные копы испугались сложного дела с убийством и выписали из нью-йоркской полиции детектива поопытнее, что ли? Хм. Судя по слегка помятому виду этого парня, он вполне мог только сегодня приехать. Впрочем, даже эта легкая помятость, как Эва вынужденно отметила, не уменьшала внушительности облика – довольно крупный, при том поджарый, как гончая, «детектив в штатском» казался человеком исключительно жесткого нрава: это становилось видно, стоило только внимательно вглядеться в резковатое лицо с крупными чертами и цепким взглядом зелено-карих глаз, странно сочетающихся с довольно светлыми пепельными волосами. Во всем облике сквозила этакая тяжеловесная хищность, свойственная людям неторопливым, но обладающим совершенно несгибаемым характером и звериным упрямством. Даже усталость и общая взъерошенность не снижала этой неприятной въедливости и властности, что была хорошо заметна вдобавок и в голосе, и в манерах, и позе: руки в карманах, ноги широко расставлены, и да, смотрит сверху вниз. Впрочем, как он еще будет смотреть – при том, что в нем точно больше шести футов росту?

– Я, я, кто же еще. Эванджелин Фей, антрополог, – она приветственно подняла руку, но выражение лица Эвы не смягчилось, оставаясь настороженным.

– Великолепно, – заключил после непонятного секундного замешательства штатский. – Нас, видимо, ожидает довольно много работы. Мое имя Джон Симмонс.

– Агент ФБР, из Нью-Йорка, – влез старший по званию из копов, уже виденный сегодня Эвой среди остальной полиции. Штатский на него даже цыкнуть не успел, хотя, вроде как, собирался. – Так что раз мы вас нашли, не будем откладывать. Я – сержант Дэвис, полиция города Бетел, и вы идете с нами, мэм. Дело довольно важное, так что поторопимся.

Эта И-Джей Фей возникла рядом, как чертик из табакерки; все бы ничего, но ни одна живая душа перед этим не предупредила Симмонса, что доктор Фей – женщина, и вот он вытаращился в удивлении: действительно, как он должен был догадаться-то? Секундное замешательство, плюс удивление: это про нее-то удравший тут же прочь Лэнг сказал «да ничего необычного», да? Да как посмотреть. Формально он описал ее довольно точно, это правда – и рост, и цвет волос, и даже возраст назвал верно.

Невысокая и довольно плотно сбитая, Эванджелин выглядела как одна из тех, кто вот только что рядом выгружал музыкальные инструменты, шумя, точно стая енотов, добравшаяся до склада жестяной посуды: темная, но не черная, а скорее темно-коричневая кожаная куртка, слегка потертые джинсы; волосы, светлые и длинные, собраны в небрежный пучок, уже слегка рассыпающийся, и тонкие пряди, сбежавшие из прически, чуть вьются вокруг овального лица; лицо, надо сказать, вполне могло бы показаться мягким и приятным, с правильными тонкими чертами, если бы не выражение: желчное, жесткое, еще немного – и можно сказать, гневное.

Под курткой виднелась спортивная блуза-поло: что-то черное и красное в рисунке на груди, и целый ворох подвесок и брелоков на шнурах поверх этого рисунка. Пять… нет, черт, аж восемь колец на пальцах обеих рук, странная длинная стилетообразная сережка в левом ухе – при том, что в правом всего лишь крошечное, чуть больше полудюйма, колечко. И взгляд такой еще… лопнуть на месте, если это взгляд человека, готового сейчас к дружеской беседе. Вдобавок глаза яркие, как у сиамской кошки: холодно-голубые. И такие же презрительные.

Неудивительно, что когда Ник Дэвис, уставший, точно пес, носиться следом за Джоном по поляне, окучивая со всех сторон заново то мямлящих хиппанов, то Лэнга, то того скромного дядечку в очках, Макса Ясгура, хозяина земли, отведенной под фестивальную поляну, постарался свернуть сегодняшний забег имени Буги-Вуги и с ходу бухнул «вы идете с нами, мэм», Эванджелин Фей презрительно сощурилась и протянула:

– Ни в коем случае. Это исключено.

Глава 3

Дэвис, может, и был неплохим копом на своем месте, а пуще того, его манера сразу переть напролом наверняка всегда раньше срабатывала на тех, у кого либо совесть нечиста, либо характер пожиже его собственного – но тут, следовало признать, он дал маху. При чем такого, что лучше было бы сразу развернуться и уйти, оставив Эванджелин Фей наедине с тем, что до этого, очевидно, испортило ей день, а не ругаться до позеленения.

Но сержант Дэвис отступать не хотел, и потому насел на несговорчивого «эксперта» со всем жаром. Фостер неодобрительно покачал головой, никак не комментируя действия шефа, а Симмонс только пожал плечами – призрачная надежда, что после первой «отбитой подачи» Фей смягчится и соизволит уступить, все же существовала. В конце концов, редко какой человек с ходу горит желанием тащиться в полицию сам, если у него, конечно, не стряслось чего-то неприятного.

Поэтому какое-то (довольно недолгое, надо сказать) время беседа, пусть и не самая дружеская, шла с переменным успехом – Эванджелин отнекивалась тем, что она чрезвычайно занята и не имеет никакой возможности все бросить, по ее словам, и ходить следом за полицией неопределенное время, как «в меру бесполезный балласт». Симмонс услышал про «балласт» и сообщил – обратиться к ней ему предложили в Университете, на что Эванджелин неожиданно рассмеялась:

– О! Ну конечно, я должна была догадаться, как иначе? Увы, Университет может засунуть свои распоряжения себе в задницу – я сейчас не в командировке, у меня – отпуск. От-пуск, личное, ни кем не контролируемое время. Эти чертовы чугунные задницы отказались оформлять поездку как рабочую, а значит – никаких распоряжений от них я выполнять не буду. Следовательно – нет, поехать с вами я не поеду, и ходить следом с умным видом не собираюсь. Будут текущие вопросы по ходу дела – отвечу, если не окажусь занята. Но никаких «поехать с вами», и не думайте, – и с этим она взмахнула ладонью, как бы говоря – разговор окончен. После чего обошла по широкой дуге озадаченных копов – и двинулась прочь.

– Эванджелин, погодите, – Симмонс окликнул ее, но Фей не стала даже слушать.

– Уйдет, зараза, – крякнул сержант и решительно поспешил за ней. На ходу препираться не стал – но когда Эванджелин, зазвенев ключами в кармане, направилась к припаркованным невдалеке машинам, прибавил ходу: разговор он явно считал незаконченным. Вот подойдет к машине, тут ее и снова изловить, решил он. Хотя бы действительно дать показания она обязана, в конце концов!

– Интересно, на чем эта стерва ездит? – буркнул Дэвис, оглядывая ряд воткнутых абы как разношерстных авто: тут тебе и парочка потрепанных «Фольксов», и «Бьюик», и несколько «Фордов», от новеньких блестящих – до дряхлых ветеранов дорог, вперемешку седаны и фургончики, машины спортивные и обычные городские.

Фостер кивнул – вон, гляди. И присвистнул: строптивая мисс (или миссис, черт ее знает) И-Джей уверенно направилась к стоящему чуть в стороне «Чарджеру», ярко-красному с черной крышей и такой же «лентой» на корме. Машина выглядела точно едва-едва из салона – ухоженная и сверкающая.

– Нормально так ученые шишки получают денег, я смотрю, – пробормотал Фостер. – Тачка-то недешевая, ой какая недешевая!

Симмонс же только удивленно дернул бровью – последний штрих к портрету, воистину. Дэвис меж тем нагнал несговорчивую собеседницу, заступил ей дорогу перед самой дверцей авто и весьма мрачно уставился на нее:

– По закону вы, мэм, обязаны сотрудничать с полицией. Нам нужна ваша помощь, а значит, отказывать нам – не та вещь, что стоит сейчас делать. Вы в курсе происходящего здесь, верно?

– Я преотлично наслушалась сплетен о том, что утром стряслось на поляне – но сама знаю о случившемся еще меньше, чем та девчонка, Сара, а вы сегодня с нею раз пять беседовали, Дэвис. И вы, и ваш… хм, новый коллега. Или федеральные агенты и полиция не считают друг друга коллегами? Знаете, я что-то не очень хорошо помню, как там у вас заведено, – Эванджелин скрестила руки на груди и, наклонив голову набок, уставилась на копа исподлобья. – Так что вряд ли я чем-то буду полезна вам. А у меня очень, очень много работы, это не шутка, шеф. Поэтому задавайте ваши вопросы, какие у вас там назрели, я дам показания – и пойду на все четыре стороны, идет?

– Вам нужно поехать с нами, поймите же, – Дэвис раздраженно всплеснул руками. – Так будет намного удобнее.

– Удобнее кому? У вас со слухом плохо, сержант? Я сказала – у меня работа. Моя личная, к университету не относящаяся – а значит, распоряжаться своим временем буду только я сама, как мне будет угодно, – упрямо повторила Фей. – Прочистите уши, вот мой совет. И проваливайте – будут точные вопросы, будет разговор. Возможно, будет – если вы меня не достанете окончательно.

С этим Эванджелин, философски дернув плечом, двинулась в сторону, собираясь обойти собственную машину – направилась к пассажирской двери, попросту говоря. Дэвис обогнал ее, снова заступил дорогу и уперся ладонями в капот машины, аж подавшись вперед – словно придавая своим словам этим дополнительный вес.

– Да к черту вашу работу, тут речь об убийстве, вы что, не понимаете? – прорычал он.

– Тогда к черту вас, сержант, – она точно так же подалась вперед и проговорила это «к черту» с таким мстительным выражением, что Симмонс только мысленно хлопнул себя по лбу – ясно, теперь она окончательно упрется изо всех сил. Зря Ник это вообще брякнул – сам-то, поди, не оценил бы подобное выражение в свой адрес!

– Вы меня не можете задержать, шеф, – Эванджелин расцепила руки, уперлась, подбоченившись, ладонями в бедра и, наклонив голову набок, ядовито улыбнулась. – Я не имею отношения к вашему делу – ни как подозреваемый, ни как свидетель, и даже не сторона пострадавшего. У меня все документы при себе, а показания займут меньше пятнадцати минут. Знаете, почему? Потому что они сводятся к короткой фразе – я видела того типа, которого тут все назвали Буги-Вуги, всего дважды, и то издалека: он в первый раз хвастался новым проигрывателем типам, уже допрошенным вами сегодня с утра, и потом, когда он угощал все тех же ребят содовой, и при этом горланил какой-то битловский хит. Все! Люди вроде Буги мне неинтересны – я здесь за другим. Довольны?

– Вы что, ни капли гражданского сознания не желаете проявить, а? Вы чертов уникальный эксперт, если верить вашему университетскому начальству, эксперт по колдовским и сектантским штучкам – а убийство, извольте знать, ни разу не простое! Парня исполосовали, как свиной окорок перед запеканием, и это, мне кажется, то, чего не заслужил вообще никто, каким бы бессмысленным засранцем он не был. Тут нечисто, мэм, совсем нечисто – убийство больше всего похоже на ритуальное, лопнуть мне на месте. И вот вы отказываетесь помогать? Вы, специалист по этим всяким колдовских мерзостям зеленомордых3…

– …и краснорожих, точно, – злобно добавила Фей. – А вы – чертов хам, сержант. И уберите свои лапы с капота моей машины, сейчас же.

– Что?

– Руки. Убери руки, шеф – на лаке от потных ладоней остаются отвратительные мутные пятна. Ненавижу их.

– Так, происходящее превращается в какой-то идиотский цирк, – Симмонс, мрачно поглядев на происходящее, все же вмешался: разговор зашел в логический тупик, абсолютно.

– Что? – теперь Фей с неприязнью глядела уже на него.

Тот сумрачно покачал головой и, соизволив наконец вынуть руки из карманов, скомандовал: – Сворачиваем его.

– Но… – красный, точно ему в лицо плеснули горячим кофе, сержант Дэвис протестующее потряс сжатым кулаком.

– Ник, у нас тоже полно работы – поэтому не будем тратить время попусту, – твердо заявил Симмонс. «Ни до чего хорошего мы все равно сейчас не договоримся» – мысленно прибавил он.

С этим все трое – и копы, и федерал – убрались.

Эва же фыркнула, открыла дверь машины и, злобно, длинно выдохнув, упала на сиденье: черт побери, «зеленомордые», стало быть. И работу, ага, разумеется, «к черту».

– К черту только если тебя самого, рожа коповская, – пробормотала она, переводя дух. Злость клокотала в ней, точно разряды в грозовом облаке, и успокоиться сразу не вышло. Впрочем, весьма скоро отыскав в бардачке тряпку, Эва вышла из машины снова – и принялась методично протирать нагретый на солнце за день капот – следы рук и правда были видны, а злость требовала хоть какого-то выхода. Ничего лучше, чем заняться простым и привычным, не требующим приложения ума делом, Эва не знала. По крайней мере, оно срабатывало – всегда.

– Да-а-а, шеф, кажется, вы ее здорово взбесили, – протянул Фостер, когда копы удалились ни с чем. – Взбрыкнула, что необъезженная кобыла!

– Кажется, ее и без нас успели допечь чем-то, – пробормотал Симмонс. – Не везет нам что-то сегодня, если честно. День почти весь – суета без пользы.

– А она вам вообще очень нужна, эта Фей? Может, есть эксперты и кроме нее? – задумчиво попинав круглый камешек, предположил Фостер. – Не хотел бы я на работе под боком иметь такую взрывную дамочку, если честно!

– Увы, – лаконично ответил Симмонс, про себя подумав – в чем-то Фостер, конечно, прав: вообще-то направление его мысли Джон вполне разделял, немедля подумав о том же самом еще до произнесенного вслух Фостером замечания. Только вот сам буквально пару минут назад отмел аналогичные соображения прочь: если старина Терри заявил, что созвонился с учеными и из всех возможных кандидатов ему предложили именно скандалистку И-Джей, видимо, она в самом деле стоит того как специалист. Босса Джон знал слишком хорошо – тот просто физически не мог не подумать о запасных вариантах и не спросить о них. Если он назвал единственную фамилию и не упомянул в разговоре чего-то вроде: «ну и если что, есть еще тот-то и тот-то», видимо, Джону придется исхитряться и искать пути, которыми склочную ученую даму можно все-таки уговорить помочь. На что там падки ученые? Благодарность, премия? Может, разрешение на работу с уникальными документами помочь оформить? Джон покрутил все это в голове, соотнес с увиденным и разочарованно вздохнул: варианты казались зыбкими и ненадежными. Он оглянулся через плечо и увидел на фоне медленно наливающегося предвечерним золотистым маревом неба невысокую фигуру, снующую вдоль пламенеющего, как лава, борта «Чарджера» с тряпкой в руках. Она с усердием шуровала ветошью, оттирая капот от упомянутых следов недружественных рук. Джон отчетливо скрипнул зубами: самый скверный тип упрямцев, вот кто этот ваш хваленый эксперт. Таких людей Симмонс отлично знал, наблюдая неоднократно: эти со всех сторон добропорядочные американцы удавят любого, кто посмеет чихнуть вблизи их драгоценной тачки, или наступить на идеально подстриженный газон без разрешения, или, упаси бог, уронит пылинку на лакированный носок их туфли… хм, правда, сама Фей, кажется, предпочитала не туфли, а сапоги вроде «Ноконы» или «Джастина», но сути дела это не меняло. Подобными выходками грешили самовлюбленные склочные собственники – и договариваться с такими всегда тяжело. Поэтому Симмонс снова покачал головой и повторил:

– Увы. Начальство ясно дало понять – это нужный человек.

– А, да черт ее забери, – отмахнулся Дэвис. – Не переживайте, агент. Никуда эта Фей не денется – выдам ей завтра официальное предписание о сотрудничестве со следствием в качестве свидетеля, и пусть хоть лопается от злости! Еще и невыезд из округа Салливан оформлю, если будет брыкаться. И не таких…

– Нет, Ник, так не пойдет, – решительно отмел предложение Симмонс. – Не забывайте, нам с ней работать, а не судиться. Можете пока возвращаться в участок, а мне надо немного подумать. Похожу тут еще, посмотрю чуть другим взглядом на все и всех. Ну и, хм, может, никаких предписаний и не понадобится.

– Как знаете, – буркнул Дэвис, коротко попрощался – и вместе с Фостером упаковался в служебный «Фалькон».

Джон только пожал плечами – кажется, действительно нужно подумать. И чтоб никто не мешал, желательно. С этим он, нашарив зажигалку и пачку сигарет в кармане, неспешно закурил: кое-какая мысль уже потихоньку зрела, ворочаясь с боку на бок: может, все-таки попробовать поговорить без официоза? У доктора Фей было лицо человека, который сыт по горло всякими официальными делами на год вперед, если честно. Хм. Может быть, может быть… Мысль определенно требовала развития, и Симмонс поступил именно так, как и сказал своим невольным коллегам-копам: пошел снова исподволь расспрашивать кемперов-меломанов на поляне. Только в этот раз уже не столько о Буги-Вуги, сколько вообще о том, как тут все устроено и как народ живет эти дни. Выяснить удалось немногое: люди были осторожны и немногословны. Зато даже это немногое очень даже пригодилось: хотя бы Джон узнал, где можно разжиться чем-то, что можно выпить и съесть. В ближайшее время эта информация пригодится, воистину. Хотя бы потому, что на этой чертовой фестивальной поляне в ближайшие дни и он сам, и бетельские копы проведут не один час.

На эту неспешную разведку местности ушло, казалось, не так много времени – но когда Симмонс снова направился к невысокому холму с одиноким припаркованным на его гребне автомобилем, небо уже окончательно подернулось закатной рыжиной – точно по светло-синей вышине размазали пригоршню медной пыли. За холмами вдалеке эта рыжина делалась все ярче с каждой минутой – в ней уже делались различимыми яркие клюквенно-алые полосы, а золотые отсветы плясали на облаках даже в самой вышине. Черными кружевами на охристом фоне неба вырисовывались древесные кроны, и воды обширного озера занимались колдовским текучим пожаром: опрокинутое, отраженное небо текло в водах Уайт-Лейк живой лавой и расплавленным металлом, оранжевым и бело-красным; вокруг этого озера, лежащего точно в плоской тарелке долины, и притулились фермерские домики, и близ него же и собирались все эти отчаянные фестивальные путешественники. Вечерний свет затопил и кемпинг, превращая все цвета в вариации тех, что разливались по небу.