Летели качели

Маша. Ему нельзя, наверное.

Толя. Все мне можно. Просто не хочу.

Антон. Противно?

Толя. Нет, не противно.

Антон. Ну я не понимаю тогда.

Маша. Так, а сигареты у тебя есть?

Толя. В куртке, наверное.

Маша поднимается и выходит из кухни, поставив на стол пепельницу. Антон берет бутылку, смотрит на Толю, после ставит на стол, так и не выпив.

Толя (смеется). Да прекрати ты.

Антон. Может быть, ты и прав. Наверное, пора уже завязывать.

Толя. Ты меня неправильно понял.

Возвращается Маша с пачкой сигарет, садится, кладет сигареты рядом с пепельницей.

Маша. Новенькая, в пленке. Натурально бросил, да, Толя?

Толя. Нет.

Маша. Тогда я не понимаю. И скажи, где спички.

Толя. На плите посмотри.

Маша идет к плите, находит спички, возвращается, садится.

Маша (показывая на сигареты). Я распакую, ты не против?

Толя. Нет, не против.

Маша неумело сдирает с пачки пленку, вынимает сигарету, закуривает. Спичку кладет в пепельницу.

Маша (Антону). Слушай, надо, наверное, еще подежурить в парке. Вдруг она вернется все-таки.

Антон. Маш, если ее полиция не нашла…

Маша. Полиция и не искала особо. Делать им нечего. Портреты повесили по магазинам, и все.

Антон. Я-то ее не видел. Что мне этот портрет.

Маша. Я видела – и что? Совсем не помню. Описала как могла, и, мне кажется, совсем непохоже получилось.

Антон. Ну, может, кто-то узнает. Сообщит.

Маша. Таких теток по району – вагон. Одинаковые все. Какая из них она? Я, наверное, узнаю, если увижу ее в парке как раз, с собаками, а так…

Толя тихонько встает и уходит.

Антон. Проверишь Дашку? Может, раскрылась.

Маша. Покурю и схожу.

Антон. Ты же не курила раньше?

Маша. А сейчас курю. Какая разница?

Антон. Ну… вредно.

Маша. Правда? Удивил, честное слово.

Антон. А я вот никогда не курил и не собираюсь.

Маша. Молодец. Можешь даже за это выпить.

Антон (берет бутылку и как бы отдает честь, слегка прикоснувшись бутылкой к виску). Твое здоровье. (Делает глоток.)

Маша. Как будто бы Толя с нами, да?

Антон. Маш, не начинай.

Маша. Нет-нет, со мной нормально все. Ощущение просто такое. Будто бы он тут сидел с нами – и на пару минут вышел. И сейчас вернется.

Антон. Ты у него дома, вот тебе и кажется. А я не такой впечатлительный.

Маша. Ты просто козел, Антоша.

Антон. Ну и пусть. Мне не обидно, знаешь ли.

Маша. А зря. Лучше бы ты обиделся.

Антон. Ага. И драться к тебе полез бы.

Маша. Ну, это в твоем репертуаре. С женщинами драться.

Антон. Это бред, Маша. Самый обыкновенный бред.

Очень длинная пауза, во время которой Маша и Антон смотрят в разные стороны.

Маша (смотрит на часы на руке). Света скоро придет.

Антон (смотрит на свои часы, вздыхает). Да. (Встает.) Ладно, я пошел. Проверь Дашу.

Маша. Не беспокойся. И да, Антош.

Антон (остановившись в дверях кухни). М?

Маша. Постарайся завтра к Толиной маме в больницу все-таки без пива прийти. Хорошо?

Антон. Я попробую.

Маша. Смотри мне. Все, давай. Целую.

Антон (выходя). Взаимно.

Маша давит потухшую сигарету в пепельнице. После вынимает из пачки новую, закуривает от спички. Смотрит на горящую спичку. Дует на нее. Спичка гаснет. Маша зажигает новую, смотрит на огонь, снова дует. Спичка гаснет. Маша зажигает новую, смотрит на огонь, снова дует. Спичка гаснет. Маша зажигает новую, смотрит на огонь, снова дует. Спичка гаснет. Маша зажигает новую, смотрит на огонь, снова дует. Спичка гаснет. И так далее до последней спички.

14

Один человек однажды собрал все свои вещи, которых у него было не так много, и поехал с ними в лес.

В лесу было темно и сыро, высокие старые ели даже не скрипели на ветру – и дождь не попадал на землю под ними, оседая по пути вниз на широких ветвях.

Человек нашел подходящее место, сложил на нем все свои вещи и пошел вокруг них по спирали – собирать хворост. Набрав столько, сколько ему было нужно, человек умело и быстро развел костер.

Огонь получился сильным и настолько ярким, что был даже не оранжевым, а почти белым. Человек присел у огня прямо на землю, расшнуровал большой походный рюкзак и вынул из него толстую пачку писем, крест-накрест заклеенную скотчем. Письма отправились в огонь, за ними последовала пухлая тетрадка в твердой обложке.

Вещь за вещью выуживал человек из рюкзака и отправлял в огонь.

Любимый фонарик, свернутые в трубку детские рисунки, потрепанные видеокассеты без коробок, залоснившиеся игрушки без лап, хвостов и ушей, парочка фотоальбомов, перочинный нож, тонкая книжка в зеленой обложке с плохо нарисованными ладонями, курительная трубка, кисет с табаком, кошелек, паспорт, катушка синей изоленты, дырявая футболка с лицом в очках за колючей проволокой, мобильный телефон с зарядным устройством, коробка с давно слипшимися насмерть леденцами и много чего еще.

Когда вещи кончились, человек отправил в огонь пустой рюкзак, а за ним – привезенную отдельно гитару. Костер стал выше и громче – и уже не просто трещал, а гудел, выбрасывая вверх острые лапы искр.

Человек снял обувь и тоже скормил костру. А после встал и просто вошел в огонь, загоревшись сразу весело и ярко, став прозрачным и невесомым – и горел, как змеиная шкурка, сворачиваясь и постепенно исчезая.

Когда же его не стало совсем, из костра воздушным шагом вышел кто-то другой и пошел из лесу прочь.

А может быть, нам показалось.

Так странно и пронзительноСегодня ночь устроена –И будто бы не жил еще,И будто бы уже.С ума сошел, и, видимо,Назад теперь всю ночь идти,Босыми топать пяткамиПо мокрому песку.Болеть потом решительно,Выкашливая легкие,Лежать под одеяламиИ в потолок смотреть.И ставить под сомнениеВозможность возвращения –Ведь если дом покинул ты,Назад уже никак.Пусть даже все знакомое,Родное и привычное,Но ты теперь – не ты теперь,А просто друг семьи.Так странно и волнующеВнутри меня устроено –И будто бы не я совсем,А будто бы и я.И вся моя историяВсплыла и томно крутится –Как спелая черничинаВ топленом молоке.The EndМай 2015 года

Ловушка для птиц

Первая

Миша и Оля сидят за столом на кухне. Миша – полноватый лысеющий коротышка в растянутой кофте с капюшоном, Оля – высокая широкоплечая женщина с квадратным лицом и тяжелым носом, на ней – белая спортивная майка в обтяжку и лосины с принтами черепов. Между Мишей и Олей – открытая бутылка водки и две крохотные стопки, одна из которых, поближе к Мише, заполнена на треть.

Миша. Зачем водка, Оль?

Оля. Ты выпей сначала.

Миша. Мы никогда не пили с тобой водку. Мы с тобой даже вино не пили, а тут вдруг – водка.

Короткая пауза.

Оля. Давай. Скоренько.

Миша. А можно я так?..

Оля. Не можно, Мишань. Просто пей.

Миша. Ну… ладно. Зачем только?.. (Пожимает плечами, берет стопку, выпивает содержимое, даже не выдохнув предварительно. Секунды три трясется, словно треснутый током, после ставит стопку на стол, опрокидывает ее, снова ставит, затирает рукавом кофты капли.) Какое же говно!

Оля. Знаю.

Миша. Знаешь, а выпить заставила. И закуски никакой.

Оля. Так быстрее вставит.

Миша. А зачем быстрее? Куда мы торопимся? Выходной день.

Оля. Я тороплюсь, Мишань.

Миша. Куда?

Короткая пауза, во время которой Миша смотрит на Олю. Оля молчит.

Миша (кивая в сторону бутылки). А ты?

Оля. А я не буду, мне за руль.

Короткая пауза.

Миша. Какой руль, Оль? Велосипеда?

Оля. Нет, Миша, не велосипеда.

Миша. Подожди, ты что, водить умеешь? Ну… это… (крутит руками воображаемый руль автомобиля.)

Оля. Умею. Вот это (повторяет жест Миши).

Миша. А… когда?

Оля. Давно, Мишань. Давно.

Миша. Тогда почему не говорила? Купили бы машину… подержанную. Хотя бы.

Оля. Я много чего тебе не говорила, Миша. А сейчас буду говорить.

Миша. В смысле? Я еще чего-то не знаю?

Оля. Почти всего, Миш.

Длинная пауза. Миша смотрит на Олю. Оля щелкает ногтем по пустой стопке.

Миша. Но если ты не будешь пить, зачем тебе тогда твой… стаканчик?

Оля. Чтобы твоему скучно не было.

Миша. А ему… скучно, да. (Короткая пауза.) Что началось сейчас, Оль?

Оля. Не началось, Миша, а заканчивается.

Миша. Ты мне делаешь немного страшно.

Оля. Будет еще и больно.

Миша. Больно? Бить будешь?

Оля. Ни в коем случае. Больно будет вот здесь (кулаком постукивает себя между грудей). Поэтому налей себе и выпей еще.

Миша (смотрит на бутылку и стопку. После берет бутылку, наклоняет над стопкой, но не наливает в нее ни капли и ставит бутылку на прежнее место). Нет. Говори так.

Оля. Ну, я предупредила.

Очень короткая пауза.

Миша. Что заканчивается, Оль?

Оля. Наши с тобой поддельные отношения.

Миша. Ты что, уходишь от… меня? И почему «поддельные»?

Оля. И я ухожу. И ты уходишь, Миш.

Миша. А почему я ухожу?

Пауза, во время которой из глаз Миши начинают течь слезы.

Оля. Не надо, Миша.

Миша. Что «не надо»?

Оля. Плакать.

Миша. А разве я?.. (Трогает щеки, после вытирает их рукавами.)

Оля. Да.

Миша. Это само. От водки, наверное. (Яростно утирается рукавами, щеки его краснеют.)

Оля. Миша, прекрати истерику. Не поможет. У меня больше нет нужды делать вид, что я на нее покупаюсь.

Миша (продолжая растирать щеки). Правда?

Оля. Правда. Выпей еще и успокойся.

Миша наливает себе водки, выпивает, трясется пару секунд, шумно втягивает носом воздух. Некоторое время сидит тихо.

Все?

Миша. Все.

Оля. Тогда я продолжаю.

Миша. Да, давай.

Короткая пауза, во время которой Миша обтягивает на себе кофту, поправляет прозрачный пух на голове, откашливается. Оля молча смотрит на Мишу.

Оля. Это не моя квартира, Миша.

Миша. Да, она – твоих родителей.

Оля. Нет. Она съемная. И сегодня мы должны съехать.

Миша. В смысле? И куда?

Оля. Я не знаю, куда ты съедешь, Миша. Может, к родителям.

Миша. А ты?

Оля. А я забираю Сашка из школы, и мы с ним уезжаем в другой город.

Миша. Подожди, но Сашок…

Оля (перебивает). Сашок не твой сын, Миш.

Миша смотрит на Олю, тянет руку к бутылке, но Оля успевает подвинуть ее к себе. Миша в итоге неуклюже сметает стопари на пол.

Не надо, Мишань.

Миша. Ты что такое говоришь!.. Сашок же. Сашок!..

Оля. А тебя разве не удивляет, что он почти четыре кило был при всей своей, казалось бы, очевидной недоношенности?

Миша вскакивает. Оля сидит за столом и смотрит на Мишу.

Миша. Я тебя никогда не бил, Оля. Никогда. До сегодня.

Оля. Миша, разве можно бить женщину?

Миша. Такую – можно.

Оля. Какую «такую», Миш?

Миша. А что на тебя нашло, а? Выгоняешь меня из… ну… пусть не собственного, но дома, в котором мы с тобой столько лет!.. И потом – Сашок, сын…

Оля. Он не твой сын, Миша.

Миша подходит к Оле, поднимает руку, неуклюже двигает рукой рядом с лицом Оли, после опускает и отходит. Оля продолжает сидеть.

Миша. Знаешь, я требую провести экспертизу.

Оля. Миша, она уже. Я отдам тебе все бумажки. Сам убедишься.

Миша смотрит на Олю, улыбается.

Миша. А ты подготовилась.

Оля. Конечно. У меня нет времени тебя убеждать. Да и желания.

Миша (тряся кулаками перед своим лицом). Оля, ну что ты творишь!.. Что ты творишь-то, Оля?! Если ты вообще Оля.

Оля. Не Оля.

Миша. Еб!.. Ай, все. (Отворачивается, но тут же поворачивается обратно.) А родители твои? Хочешь сказать, что…

Оля (перебивает). Актеры на пенсии. Не скажу, что дешево, но терпимо.

Короткая пауза, во время которой Миша смотрит на Олю, а Оля пощелкивает ногтем по бутылке.

Миша. И кто ты? Если не Оля.

Оля. Никто, Миша. Просто никто. Чужой тебе человек.

Миша. Ты понимаешь, чужой человек, что ты сейчас напрочь развалила всю мою жизнь?

Оля. Ничего, Мишань. Начнешь новую. Ты еще молодой. Это мне – сорок, а ты…

Миша (перебивает). Сорок? Сорок? Ах, ты!..

Оля. Ну кто, кто?

Миша. Сука!

Миша бросается на Олю, выставив руки перед собой, но Оля без лишней суеты скручивает Мишу и укладывает его на пол лицом вниз. Миша кричит.

Оля (заламывая Мише руку). Почему не «блядь», Мишань?

Миша (кричит). Не знаю, пусти!.. Пусти!.. Руку сломаешь!

Оля. Нет, зачем? Просто вывихну.

Миша. Ну вывихнешь!.. Все равно! Пусти, говорю!

Оля. А ты успокоишься?

Миша. Да!.. Да!..

Оля. Честно?

Миша. Честно!..

Оля отпускает Мишу. Тот с трудом, кряхтя, поднимается. Долго отряхивается. Смотрит на Олю.

Честнее, чем ты, по крайней мере. Дерешься так…

Оля. Как?

Миша. Не как старуха. И не как моя Оля.

Оля. Нет никакой «твоей» Оли, Миша. Успокойся и забудь. У тебя двадцать минут на сборы.

Миша. Это мало!

Оля. Это до хрена.

Короткая пауза, во время которой Миша шумно вздыхает. Оля, на голову его выше, смотрит на Мишу сверху вниз.

Миша. Так ты кто? Шпион?

Оля. Хуже.

Оля выходит из кухни. Миша, чуть потоптавшись на месте, плетется за Олей.

Вторая

Миша дома у своих родителей. Он сидит на диване, перед ним – борщ в тарелке, которая стоит на журнальном столике, заботливо укрытом газеткой. Миша застыл с ложкой почти у рта, потому что смотрит телевизор. По левую руку от Миши сидит его Отец и тоже наблюдает за происходящим на экране. В комнату входит Мать Миши, несет тарелку с котлетами и пюре. Ставит на газетку, стараясь не шуметь, выпрямляется, смотрит на экран, потом на Мишу.

Мать. Мишенька, а что борщ?

Миша (не отрываясь от экрана). А что борщ, мам?

Мать. Ты его совсем не ешь. Невкусный?

Миша. Мам, да это просто богический борщ, ты что!

Мать. Ну полная тарелка же у тебя. Может, тебе хлеба?

Миша. Не надо хлеба. Разве что сметаны.

Мать. Сейчас принесу, Мишенька. Ты только ешь, ладно? Худой такой стал.

Миша. Да ну че ты, мам? Как ни приду, все худой и худой.

Мать. Плохо кушаешь, Миш. Плохо кушаешь.

Мать выходит. Миша отправляет в рот ложку борща и снова застывает, глядя в экран.

Отец. Щеки впали.

Миша. Бать, да ну какие щеки!

Отец. Родителям лучше видно.

Миша. Родители слишком субъективны. Любовь застит глаза.

Отец. Это откуда?

Миша. В смысле?

Отец. Из какой литературы?

Короткая пауза, во время которой Миша отправляет в рот еще одну ложку борща.

Миша. Я не знаю. Я так сказал.

Отец. Не читаешь совсем?

Миша. Бать, какое чтение? Я работаю.

Отец. Так я тоже работаю. И что? В метро всегда есть время на книжку.

Входит Мать, несет на тарелке нарезанный хлеб.

Мать. Мишенька, натерла чесноком – как раз как ты любишь!

Миша. Ну мам!.. Я же сметаны просил!

Мать. Да?

Миша. Ну конечно! Бать, скажи ей.

Мать. Аркаша, это правда?

Отец. Не важно. Съест и хлеб.

Миша (со стуком кладет ложку рядом с тарелкой). Да ну, блин!.. Что за подстава?

Отец. Мать старалась, чесноком терла. Уважай давай родителя своего основного.

Мать. Я сейчас сметанки принесу, Мишенька. Прости, зайка.

Миша. Второе так остынет совсем, пока я этим борщом без сметаны буду давиться.

Отец. Там есть сметана.

Миша. Там мало сметаны!..

Длинная пауза, во время которой Мать семенит на кухню, а Миша и Отец застывают, уставившись в телевизор.

Отец. Ты чего нервный такой?

Миша. Разве? Я вроде в норме.

Отец. Устраиваешь из-за сметаны скандал.

Миша. Да какой скандал? Все же нормально.

Отец. Повышаешь на мать голос.

Миша. Ай!.. Просто…

Отец (перебивает). Все у тебя просто.

Миша. Ай, ну бать!..

Короткая пауза, во время которой Миша хлюпает борщом.

Отец. Ты медитировать не пробовал?

Миша. Зачем это?

Входит Мать.

Мать. Мишенька, родной…

Миша (смотрит в телевизор). Чего там?

Мать. Так а нет сметаны…

Миша. В смысле?

Мать (тихо). Кончилась…

Очень короткая пауза, во время которой Миша впервые смотрит на Мать.

Миша. Ну все. Вечер испорчен.

Мать. Мишенька!

Миша. Как так можно, а? Мам, ну как так можно?

Мать. Я сейчас сбегаю! Тут круглосуточный близко совсем, я куплю! Десять минут, Мишенька, десять минут!

Отец. Сам бы сходил.

Миша (поворачивается к Отцу). Ты чего, бать? Как я пойду? Я же ем!

Отец. Разбаловала тебя твоя Оля.

Миша застывает с ложкой в руке, после роняет ложку в борщ, закрывает лицо руками. Плечи его сотрясаются.

Мать (шепотом). Миша…

Отец. Я же говорю, медитировать ему надо. Совсем какой-то псих стал.

Мать. Тихо ты!

Отец. Или пусть тогда к психиатру идет. Не дело вот это вот все.

Мать. Ты озверел, что ли? Какой психиатр? Хочешь, чтобы его в дурку засунули?

Отец. Да почему сразу в дурку? Что за средневековые представления? Выпишут таблетки – и все!

Мать. Ага, таблетки. Чтобы он с утра до ночи только и мог что слюни пускать. Знаю я!

Отец. Тогда пусть медитирует.

Мать. Как ты достал со своей индийской ересью!

Отец. Почему сразу индийской?

Мать. Да хоть с какой! Ты видишь, ребенку плохо?

Отец. Ребенку тридцать уже. У ребенка свой ребенок в пятый класс пошел.

Мать. Ну и что?

Миша начинает выть. Мать и Отец смотрят на него.

(Шепотом.) Мишенька… (Отцу) Чего сидишь? Принеси аптечку!

Отец встает и выходит из комнаты, нечленораздельно ворча. Мать трогает Мишу за плечо, тот сбрасывает его руку. Это повторяется несколько раз.

Зайка.

Входит Отец, в руках у него белый деревянный ящичек с красным крестом на боку.

Ищи валерьянку.

Отец (садится на диван, ставит ящичек на колени, копается в содержимом). Тут только в таблетках.

Мать. Давай!

Отец протягивает Матери блистер с таблетками. Та выхватывает – преувеличенно нервно.

(Наклоняясь к Мише.) Мишенька, на вот – запей борщом.

Миша (сквозь вой). Сашок – не мой сын!

Очень длинная пауза. Миша воет. Мать и Отец молчат.

(Убирает ладони от лица, не вытирая мокрые щеки.) Сашок – не мой сын.

Мать. Как так – не твой?

Миша. Вот так. Не мой.

Отец. А чей тогда?

Миша. Я не знаю. Чей-то. Но не мой.

Короткая пауза, во время которой Миша молчит. Мать и Отец переглядываются.

Отец (собираясь выйти из комнаты). Я пойду один телефончик найду. У меня где-то была визитка.

Миша. Батя! Стой на месте. Я не пойду к психиатру, даже не надейся.

Отец замирает. Мать смотрит на Отца, качая головой.

Мама, ты представляешь – ей сорок лет! И она даже не Оля, а… я не знаю кто.

Мать. В смысле – сорок?

Отец (Матери). А я тебе говорил! Видишь? Говорил же!

Мать. Да помолчи ты!

Миша. Сорок лет, мам. Сорок лет… (Шумно втягивает носом воздух.) Мамуль… Можно, я у вас поживу? А то мне негде… пока что.