Щепка

Дмитрий Сычёв

Щепка

Пролог

Солнце садилось всё ниже и ниже, пока наконец не скрылось за горой почти полностью. Последние его лучи ползли вверх по стволам редких деревьев, поднимались из долин по каменистым склонам и соскальзывали в начинавшее темнеть небо. Тьма больше не боялась солнца, теперь она решительно выползала из каждой щели, из-под каждого камня и затапливала всё вокруг. Наступало её время, и до рассвета она будет здесь властвовать почти безраздельно.

Арди сидела на нагретом за день валуне и задумчиво смотрела на громадную замшелую стену на другом конце горной долины. Взгляд вяло переползал с башен на ворота, с ворот на зубцы, венчавшие древнюю кладку, и обратно на башни. На душе было паршиво и пусто. Мысли едва собирались в стройный ряд и тут же рассыпались.

Пусто и паршиво.

Арди крутила на ладони небольшой плоский камешек, на котором едва угадывался какой-то рисунок, словно чем-то вытравленный. Руна, которую сделал Далур.

Арди тяжело вздохнула и крепко сжала искусанные и обветренные губы.

Она с ее спутниками закончили работу совсем недавно – едва ли прошло больше часа. Каменистая земля поддавалась очень плохо, словно сопротивлялась, нарочно вытягивала остатки сил, которых и так почти не осталось после тяжелого перехода. Но всё-таки вместе с Молчуном и Адреем они выкопали достаточно глубокую яму. Рыли без инструментов – руками и кинжалом – и постоянно сменяли друг друга в медленно расширявшейся могиле. Кто не копал – собирал и стаскивал камни для кургана, благо здесь их в избытке.

Взгляд Арди вновь упал на странный кругляш на грязной ладони. Неухоженная и грубая, она слегка подрагивала от усталости. Из-под сорванного ногтя сочилась кровь. Она набухала тяжёлой рубиновой каплей и стекала к костяшке, откуда срывалась вниз, оставив после себя лишь мокрую дорожку на испачканной коже. Арди поморщилась, осторожно завернула камень в тряпицу и убрала в пришитый за пазухой к куртке карман.

Её усталый отрешенный взгляд упёрся в свежий холм. В двух шагах от Арди лежал её спутник и друг, надёжно укрытый каменным одеялом. Вместе с ним под курган положили то, что осталось от его топора, и вещмешок, вытащив из него сухари и солонину. Арди словно сквозь камень и землю видела спокойное белое лицо, с которого ещё несколько часов назад стирала пятна засохшей крови. Перед глазами стояла длинная, в локоть, русая борода, расчесанная старым гребнем, который тоже лёг в могилу вместе со своим хозяином. А вот проржавевшую и рваную кольчугу с него содрали ещё в подземельях – негоже достойному дварфу лежать в таком. На нём остались лишь сапоги, штаны и порезанное на животе грубое рубище, перехваченное широким кожаным поясом. Только с бурыми пятнами, засохшими отвратительной коркой на одежде, уже было ничего не поделать.

Да и, наверное, не стоило. Воины всегда умирают грязно, а Далур умер именно как воин. Сделал то, на что у других не было сил. Отдал всё, что у него было, чтобы спасти их троих.

Арди тяжело поднялась с камня и подошла ближе к холмику над могилой. Спина протестующе заныла. На фоне многочисленных валунов могила почти не выделялась. Пройдёт неделя или две, и потревоженная земля подсохнет, камни улягутся как им заблагорассудится, и это место будет уже невозможно найти. Что ж, это к лучшему. Так Далуру будет спокойнее отдыхать на краю этой затерянной горной долины. Арди потянулась пальцами к камням у своих ног, но остановилась, когда комок подкатил к её горлу. Она зло и крепко сжала кулак и сморгнула подступившие слёзы.

– Спасибо, Далур. И прощай.

Арди пошла вниз по склону. Она обходила огромные камни осторожно, но всё равно на каждом шагу рисковала скатиться кубарем. Впереди в отдалении бодро и радостно танцевал огонь небольшого костерка, возле которого хлопотал Адрей. Оранжевое живое пламя немного разогнало тени в душе Арди, и она тяжело вздохнула. Далур ушел на вечный покой, а для оставшегося мира жизнь продолжалась.

– А где Молчун? – Арди уселась недалеко от огня и зябко поёжилась.

Тьма несла с собой в горную долину холод. Октябрь только начался, но здесь, в горах, зима вот-вот нарушит перемирие с осенью и из тяжёлых туч вместо воды повалит снег.

– За дровами пошёл, – не отвлекаясь от высыпания крупы в котелок, ответил Адрей.

– Так ведь… – Арди непонимающе уставилась на приличную горку топлива для костра неподалёку.

– Так, а чего удивляться? Ты камень высиживаешь, а он работает, когда уже и не нужно – переживает сильно. Ну, из-за того, что именно он тот нож дёрнул. Мне оно попроще, мы были знакомы меньше. И то погано на душе… Ничего, свыкнемся.

– Свыкнемся… – эхом повторила Арди и замолчала.

Тихонько потрескивали дрова. Они наполняли лагерь несравненным ароматом сгорающей древесины и особой аурой тепла и безопасности. Задорно булькала каша в котелке, словно расхваливая себя и обещая вкусный сытный ужин. Где-то вдалеке перекликались горные волки.

Арди украдкой посмотрела на Адрея, на чёрные мешки под его глазами и резко проступившие скулы. Она прекрасно знала, что её лицо щеголяло точно такими же «украшениями». Уже давно она не чувствовала себя настолько вымотанной. Есть не хотелось совсем, даже мысли о еде вызывали тошноту, но силы нужно было восстанавливать. Её словно вытащили из-под завала и вместо того, чтобы лечить, принялись избивать палками, а после опять бросили на голые камни. Болело абсолютно всё, а голова порой кружилась так, что Арди почти падала. Что бы там, в подземельях, с ними ни сделал тот мертвый гад, это для них не прошло даром, и чтобы прийти в себя, нужно было время.

– Как думаешь, что это было? Ну там… – словно прочитав её мысли, Адрей как-то нерешительно кивнул в сторону погрузившихся во тьму стен на другом конце долины.

– Не к ночи помяни, – нехотя буркнула Арди. – Не знаю. Что-то поганое. Очень.

– Скажи, чего не знаю, – фыркнул Адрей.

– Я бы вообще ничего не говорила, да ты лезешь за каким-то хр… – вскинулась было Арди, но быстро успокоилась и продолжила устало: – Я правда не знаю. Придёт Флан, у него и спросим. Я очень надеюсь, что он сможет что-то рассказать. А пока давай не будем об этом, хорошо?

– Хорошо.

Снова повисла тишина. Луна едва серебрила камни близ лагеря, но глаза, привыкшие к костру, этого не видели. Вокруг Арди и Адрея кольцом сомкнулась холодная темнота. За их спинами загремел прикатившийся откуда-то сверху камешек. Арди вскочила на ноги и едва не упала от подкатившей дурноты.

– Я. Спокойно. – И в освещённый круг вошёл худой мужчина в кожаной куртке.

Сбросил с плеча небольшое сухое бревнышко к остальным дровам. Освободившись от ноши, уселся на границе света и темноты и с каменным выражением лица уставился на огонь. Рукой задумчиво щупал свежий струп на щеке, изредка касался на обгоревшей голове уродливого пенька, некогда бывшего левым ухом.

Арди наконец справилась с трясущимися ногами и снова села. Молчать было тяжело, но и говорить совсем не хотелось. Девушка немного пососала поврежденный палец и сплюнула в сторону кровь с грязью.

– Готово. Давайте налегайте, пока горячее. И лично я после ужина на боковую. Пусть этот день наконец закончится. – Адрей протянул Арди плошку с дымящейся кашей.

Девушка приняла её и отстраненно кивнула. Молчун забрал порцию, вернулся на своё место и с тем же каменным лицом принялся медленно есть. Арди вздохнула и отправила в рот каплю каши.

Потрескивал костёр, ложки скребли по дну посуды, ветер доносил откуда-то отдалявшийся и теперь какой-то испуганный вой волков. Что ж, тем лучше. Чем дальше они от лагеря, тем спокойнее ночёвка.

– Первый посторожу. – Молчун закончил ужинать и сидел недвижимый, как крепостная стена в долине. Как камни вокруг. Как Далур. – Кого первым будить?

– Давай меня. Не уверена, правда, что усну, так что просто скажи, как ложиться надумаешь. – Арди смахнула обратно в котелок недоеденную кашу.

Адрей что-то проворчал недовольно, но ничего не сказал. Вместо этого завернулся в шерстяной плащ и улёгся недалеко от огня.

Девушка грустно усмехнулась и тоже улеглась. Её мысли вернулись в темноту брошенного дварфийского города. В тот час, когда Далур ещё был жив. Тогда Арди подшучивала над его готовностью лезть на рожон ради незнакомцев, но в душе восхищалась им. С того самого момента, как Далур согласился искать селян, даже когда узнал, что оговоренной ранее платы, скорее всего, не будет.

Селяне.

Прошло всего-то около двух недель, а кажется, что это было годы назад. Собственное прошлое Арди вынырнуло из памяти и стало расползаться по мыслям отвратительной кляксой, словно ком жирной грязи бросили в кристально-чистое озеро.

Арди поспешно отогнала непрошенные воспоминания. Мысли снова вернулись к событиям двух прошедших недель. Трижды она чуть не погибла. Несколько раз всерьёз хотела плюнуть на всё, бросить этого сумасбродного дварфа и угрюмого Молчуна и уехать как можно дальше от этого места и проблем селян. Она имела на это право. Она наёмник, и когда наёмнику отказываются платить, он волен уйти.

Арди снова тяжело вздохнула.

Уйти.

Уйти куда? Кому и где она нужна? На родине её ждёт только виселица. А здесь… Здесь нашёлся тот, кто отдал за неё жизнь. Возможно, здесь ей будет лучше. Возможно, она тоже способна отдать жизнь за кого-то. Сейчас у неё есть цель. Возможно, у неё появились друзья. Возможно…

Последнее, что видела Арди перед тем, как уснула, – это спина Молчуна, выходящего из круга света.

***

Вокруг шумел ночной лес. Ещё не облетевшие листья монотонно шуршали, а оглушительно громкие крики птиц заставили бы вздрогнуть любого путника, оказавшегося здесь в столь поздний час.

Но не Флана. Небольшой и тощий, он споро шел по лесу, как по мостовой тесного города. Большие глаза обеспокоенно сверкали над торчащей клоками в разные стороны бородой.

Уже совсем рядом. Эльфийский колдунишка и недомерок-инженер, способный творить чудеса и без всякой магии. Они встали лагерем в считанных часах от Флана, и он хотел поскорее с ними встретиться. Тогда можно будет начинать то, к чему он столько готовился и чего так долго ждал. Хорошо бы, чтобы и вторая группа к его приходу хоть что-то успела разузнать. Главное, чтобы они не торопились, не зашли слишком далеко, а дождались его. Иначе натворят дел, потом не расхлебаешь.

Флан задумчиво улыбнулся, отчего его лицо приняло хищное выражение. Из-под усов в лунном свете блеснули белые зубы. Слишком уж сладкие каштаны в этот раз предстоит выхватить из огня. Но и пламя им под стать – сожжёт и не заметит. Так пусть тогда сожжёт чужие руки, а не его. Хотя если не станут торопиться и будут слушаться – глядишь, и уцелеют.

На лицо старика наползла тень раздражения.

Будут слушаться, ага, как же. Арди эта малахольная вечно найдет повод высказаться или поспорить. Хотя словами всё обычно и заканчивается, пока ничего вопреки его планам она не сделала. Но как же это раздражает! Брала бы лучше пример с других. Особенно с Молчуна.

При мыслях о нем Флан невольно улыбнулся. Вот от Молчуна можно получить пользу. У него есть хороший потенциал, не использовать его будет преступлением. Такой шанс выпадает не столь часто, как хотелось бы. Флан не сомневался, что сможет убедить угрюмого человека учиться, и учиться именно у него. Всё к этому и шло, строго по плану. Всё, конечно, может поменяться, ведь не до конца известно, чем этот поход закончится для его спутников. Та сила наверняка будет сопротивляться, и надо быть очень внимательным, пристально следить за своими сопровождающими, ловить малейшие изменения в их поведении. В конце концов, это один из вариантов, как они могут оказаться полезны, особенно Адрей и Арди, не блещущие ничем выдающимся. При мысли о наемнице старик снова поморщился, словно раскусил что-то очень кислое.

Сознание Флана затопило страхом и тут же обожгло ненавистью. И лишь спустя несколько мгновений он услышал треск веток и разъяренный рык за кустами невдалеке.

Флан отмел первый порыв с помощью своего искусства проверить, кто там шумит, и решил посмотреть на происходящее собственными глазами. Жизнь довольно скучная штука, иногда можно оставить место сюрпризу. Но только в мелочах! Флан поддался любопытству и нырнул в заросли.

По небольшой опушке рассыпалась стая из десятка волков. Они взяли в кольцо огромного бурого медведя, с рыком скалили крупные зубы, но подойти к косолапому ближе не осмеливались. Хозяин северного леса медленно шёл вперёд, низко наклонив голову. Время от времени, когда какой-то волк пытался ухватить его за заднюю лапу, вставал в полный рост и угрожающе ревел. Этого хватало, чтобы серый смельчак отбегал на безопасное расстояние, а остальная стая делала несколько шагов назад.

«Что же вы не поделили? Ах, ну конечно! – Только сейчас Флан заметил среди утоптанной травы за спинами волков тушу косули. – Совсем обленился! Мяса, значит, захотел, а охотиться нет».

Всё так же медленно, в сопровождении волков, медведь дошёл до вожделенного мяса и принялся его обнюхивать. Волки, разозленные его наглостью, пришли в движение.

Монотонность лесных переходов несколько утомила Флана, и он, предвкушая небольшое развлечение, замер и остался наблюдать.

Косуля досталась стае наверняка с трудом, и уступать её просто так волки не собирались. Со стороны казалось, что они просто хаотично бегают вокруг лесного исполина, но, если присмотреться, становилось понятно, что у каждого была своя роль. Мелкие и юркие члены стаи бросались на медведя в атаки, но в самый последний момент отбегали в сторону. Тем временем более крупные волки норовили побольнее укусить отвлекшегося грабителя и тоже отбежать на безопасное расстояние.

Флан нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Интересно, ночь закончится кровью, или всё обойдётся волчьим бахвальством? Бахвальство. Старик задумался, а хватит ли у его спутников духу дойти до конца, или вся решимость разойдется, как дым по ветру, как только они начнут понимать, что дорога назад им не гарантирована? Хотя кому и что вообще гарантировано…

Похоже, матерый медведь сам вышел к пирующей стае. Вот только из-за самоуверенности или отчаяния? Слишком здоровый и упитанный для отчаяния. Умирающие от голода так не выглядят. Медведь многократно превышал самого крупного волка в весе и силе, а толстая кожа под густым жёстким мехом плохо поддавалась зубам. Медведь стоял на задних лапах и проворно крутился, не давая себя укусить. Как только волки прекращали попытки достать бурого гиганта, он начинал есть, и взбешённая стая вновь с ненавистью бросалась в атаку, но прогнать грабителя ей не удавалось.

Флан разочаровано вздохнул. Всё уже случилось, результат известен, и никакие ощеренные зубы ничего не изменят. Точка невозврата пройдена, сильный взял своё, несмотря на суету и шум вокруг. Медведь рисковал, волчья стая представляла серьёзную угрозу даже для такого крупного зверя, но риск принёс ему хорошую добычу. На мгновение старик засомневался: а оправдан ли тот риск, на который идёт он сам? хватит ли ему сил противостоять всему, что его ждёт во тьме, не исключая неприятных сюрпризов от вынужденных попутчиков? Не всё им придётся по вкусу. Флан повёл уставшими плечами и выгнул спину, разгоняя кровь. Конечно хватит, сильный возьмёт своё, и никакие ощеренные зубы этого не изменят.

В очередной раз медведь опустил косматую морду к туше и принялся отрывать большой кусок. Молодой волк подобрался очень близко к мертвой косуле и замер. Медведь чуть приподнял морду и глухо заворчал. Словно по сигналу двое волков атаковали его сзади одновременно. Медведь снова начал вставать на задние лапы и разворачиваться, но в последний момент неожиданно резко бросился вперёд – на молодого волка, который попытался под шумок утащить тушу. Тот почти мгновенно бросил ее и кинулся наутёк с поджатым хвостом.

Почти мгновенно, но всё равно недостаточно быстро. Громадная лапа одним ударом сбила с ног незадачливого волка. Тот упал на бок и попытался оттолкнуться от нависшей над ним косматой морды. Большие и мощные челюсти с хрустом сомкнулись на тонкой волчьей лапе. Поляну огласил пронзительный визг. Медведь сделал пару мощных рывков головой и разжал зубы. Через секунду он уже стоял на задних лапах и рёвом отгонял бросившуюся на защиту сородича стаю. Молодой подранок, жалобно скуля, кинулся прочь на трёх лапах, но каждые несколько шагов нелепо падал на землю.

Стая всё так же окружала медведя, но напасть уже не решалась.

Флан улыбнулся. Всё правильно, сильный всегда берёт своё. Волки сегодня не отстояли свое право полакомиться мясом, хотя добыли его. Они смотрели, как бурый гигант ест, и бессильно рычали.

Аромат крови щекотал ноздри Флана с того самого момента, как он ступил на поляну. Запах дразнил, казалось, проникал не только в ноздри, но и в мысли. При виде свежего мяса старик плотоядно облизнулся. Несколько минут ничего не решат, эльфийский колдун подождёт. Теперь весь мир подождёт. Предвкушение будоражило, и Флан шагнул в сторону косули.

Десяток волчьих голов тут же обернулся к нему. Некоторые обнажили зубы и рычали, но как-то неуверенно, большинство же поджали хвосты и жалобно скулили. Спустя несколько секунд они все с визгом бросились наутёк.

Флан усмехнулся. Очень часто звери оказываются мудрее людей.

Медведь оторвался от еды и повернулся к Флану. Как только их глаза встретились, зверь тут же вскочил на задние лапы и заревел.

Старик шёл через поляну прямо к туше косули. Медленно и уверенно, как недавно это делал медведь. Теперь тот стоял на задних лапах и безостановочно ревел, как совсем недавно рычали волки. А старик шёл. В холодном лунном свете из-под его усов блестели удивительно острые зубы.

Бурый исполин бросился было на него, но вдруг замер… и сделал несколько неуверенных шагов назад. Постоял ещё немного, громко фыркая, и… бросился прочь – только оглушительно затрещал подлесок.

Флан разочарованно вздохнул. Всегда есть кто-то сильнее. Жаль. Свежая медвежатина пришлась бы ему больше по вкусу, чем мясо косули, к тому же убитой кем-то другим. Впрочем, волчатина тоже была бы хороша. Снова жаль. Но Флан всегда следовал одному старому правилу: хозяев надо уважать и нельзя трогать в их же доме, по крайней мере первым. Разве только для защиты от них самого себя, а там не пропадать же мясу. В этих лесах, кроме волков да медведей, хозяев нет. Разве что еще Флан. Но он здесь ненадолго.

Свежее мясо было нужно ему хотя бы время от времени. В сыром мясе сила жизни. Особенно если оно ещё совсем недавно само бегало. В свежей крови память поколений и энергия. Да, несколько лишних минут эльфийский колдунишка подождёт.

Остро пахло мокрой шкурой косули. Во рту приятно расползался вкус железа, а жесткие волокна застревали меж зубов. Флан чувствовал едва уловимый, уже исчезающий аромат страха, оставшийся висеть над поляной, и это было лучшим соусом к сырому мясу.

Вдруг Флан поднял перепачканное кровью лицо к небу и замер. Он уставился в пустоту и долго смотрел перед собой, не моргая, не дыша и не реагируя ни на какие звуки ночного леса. Маленькими глазами он видел с высоты птичьего полета, как за много верст отсюда к разбитому на краю опушки лагерю стекаются многочисленные тени…

***

– Джег хэттер мугг, а бренни дэм драггилд!

Худое и бледное, особенно в холодном лунном свете, лицо эльфа исказили одновременно ненависть и отвращение. Рука со смачным шлепком ударила по шее, и на коже осталось большое кровавое пятно.

– Ещё какой хэттер мугг, чтобы это ни значило. Ты, коли гнус допекает, сюда садись – он дыма не любит. – Невысокая почти детская фигурка, плотно закутанная в плащ, указала пухлой ручкой на место возле костра. – Оно прогорело уже, дышать можно.

– Знаю я твоё можно. Тьма и пламя! Что ты там жгëшь? Чуть не задохнулся! Ты сам-то как терпишь?

– Так я и не терплю. – Капюшон упал на плечи, и свет костра заплясал на круглом веснушчатом лице, какое часто встречается у городских булочников. – Я, почтенный Ларниэль, просто сижу с нужной стороны. Вообще быть с нужной стороны, не только от костра, полезно.

В голосе полурослика прозвучали озорные нотки, и эльф едва подавил в себе закипевшую ярость. С этого недомерка станется. Увидел, что ветер от него дует, и кинул в костёр что-то особо вонючее. Хотя доказательств этому, как всегда, не найдешь.

Флан позвал эльфа и полурослика в слишком многообещающий поход, и ставить планы под угрозу мелкими дрязгами – неразумно. А потом, когда поход закончится и их уже ничего не будет связывать… кто знает…

Эльф помедлил ещё немного и сел к костру вплотную. Тот предупреждающе коснулся сильным жаром. Ларниэль сделал глубокий вздох и медленно, превозмогая себя, протянул руки сквозь обжигающую вуаль почти до самого огня. Словно опустил кисти в кипяток.

Медленный выдох. Первое желание одернуть руки сменилось тягучей болью, но мысли стали удивительно ясными, а мир вокруг простым и понятным. Чтобы чего-то достичь, надо контролировать эмоции, контролировать мысли, контролировать боль. Чтобы не сгореть бесследно однажды в костре времён, надо обуздать пламя.

Медленный вдо…

– Тьма и пламя! Кэллсмертэ!

Эльф поспешно зарыл руки во влажную и прохладную после дождей грязь. Полегчало. Боль сменилась ощущением приятного холодка от исцеляющей влаги. Если эльф сейчас обернётся и увидит усмешку на лице полурослика, то точно не стерпит. А судя по звукам, тот точно потешался.

Ничего. Придёт время. Обязательно придёт.

– Двух вещей понять не могу: зачем ты каждый вечер руки в огонь суёшь и почему они, ну, руки твои, до сих пор на головешки не похожи?

– Тут ты прав – понять не сможешь. Но я уверен, что того, что тебе непонятно, куда больше, – отрезал Ларниэль.

Ему совсем не хотелось рассказывать хоть о чем-то. Да и вообще говорить. Особенно с кем-то столь далёким от этого искусства. Пустое сотрясание воздуха.

– Ну не смогу так не смогу, – маленькая фигурка пожала узкими плечами. – Я тогда на боковую – толку с тобой молча сидеть?

– Спи спокойно, – почти прошипел эльф и снова подсел к огню, но в этот раз уже на почтительном расстоянии.

Огонь, довольный уважительным отношением, сменил гнев на милость и ласковым теплом коснулся открытой кожи.

Осень вступила в свои права, и ночи становились всё холоднее. Ларниэль зябко ёжился, сидя и слушая голос огня. В его потрескивании и едва различимом гуле растворились звуки глубокого дыхания полурослика, шелест листвы и лесные шорохи. Ларниэль видел только рыжие сполохи и раскалённые угли, которые мигали, словно имели глаза и смотрели в ответ. Эльф мысленно потянулся к огню, и тот тут же откликнулся, затрещал громче, угли засветились, словно раздуваемые всеми ветрами сразу. Время потеряло значение, и не ясно было, сколько именно его утекло. Когда огонь стал просто огнём, Ларниэль довольно улыбнулся.

Скоро, уже очень скоро.

Сильный порыв ветра ударил в Ларниэля, и кусты за спиной наводнили шорохи. Эльф устало потянулся и принялся устраиваться у костра на ночёвку, но его внезапно швырнуло на землю. Едва не угодив прямо в огонь, он упал плашмя в грязь. Спустя секунду эльф увидел какие-то тени, и правая сторона его лица взорвалась болью.

Где-то рядом беспомощно кричал полурослик. Мысли эльфа снова потянулись к огню. Тот взметнулся выше человеческого роста, и его неверный свет выхватил из темноты невысокие почти квадратные фигуры. Ларниэль собрал весь жар, весь голод и всю ненависть огня в единый сгусток… но ближайшая к нему фигура просто вмазала ему ногой под рёбра. Костёр тут же опал, а эльф подлетел над землёй и зашëлся в рвущем лёгкие кашле. Всё, что Ларниэль сейчас мог, – это хрипеть и пытаться хоть как-то восстановить дыхание.

Чьи-то руки играючи перевернули его на бок, и во рту тут же оказалась вонючая тряпка, а запястья заломили за спину и крепко скрутили.

Ларниэль вырывался и, превозмогая кашель, снова потянулся к огню и заметил возле костра крупного ворона с одной лапой. Тот смотрел в глаза эльфа и качал маленькой пернатой головой. Пленник расслабился, и птица коротко кивнула. Спустя секунду что-то с хрустом врезалось в затылок эльфа, и он потерял сознание.

Глава 1. Ещё не поздно

Арди шла сквозь густую и омерзительно-тёплую темноту. Ноги беззвучно тонули в чём-то мягком и непрестанно шевелящимся. Иногда девушке казалось, что она видит внизу изумрудные всполохи, но мрак перед глазами оставался сплошным и нерушимым. Арди изо всех сил пыталась вспомнить, как она здесь оказалась и куда, собственно, направляется, но никак не могла. Вокруг, словно отдалённый прибой, безостановочно шуршал целый рой голосов. Голосов злых, истекавших ненавистью и пропитанных скорбью. Слов было не разобрать, но каждое отдавалось тупой болью в груди и словно ввинчивалось в голову. Оставалось только терпеть, скрипеть зубами и переставлять ноги.