Уйгурская энциклопедия, том 2. Сказки о животных.

– Тохтаңлар, җамаәт, тохтаңлар! Уруш қилишниғу қилимиз, урушни немә билән қилимиз? Қуруқ қолумиз биләнму? Силәр бөриләрниң өткүр чишлирини билмәмсиләр?! Униң чишиға учрап қалсақ, дунияда сақ қаламдуқ. Худая товва дәп, шу җедәлни қоюп, сиңгән ненимизни йәйли. Найити йесә, бир жилда бирнәччимизни йәп кетәр? Шу бирнәччә қоза-тайлақни дәп уруш қилсақ, балаға қалимиз, һәммимиз вәйран болуп түгәймиз, – дәпту.

Өшкиниң бу гепини аңлиған башқа һайванлар бирдәм хиялға чөмүп, делиғур болуп қапту, узун боюн төгиму ағзини мақилдитипту. Бу чағда ат сөзгә чиқип:

– Өшкиниң гепи тоғра әмәс, достлирим, биздә қурал йоқ дегини немиси?! Биз һәммимиз өмлишип бир туғниң астида җәм болсақ, қурал-ярақ дегән өзимиздә бар.

Мана мән қаттиқ путум билән бөриниң путиға тепимән. Өшкә ағинә, сән бешиңдики қаттиқ мүңгүзүң билән бөриниң биқиниға үсүп, қосиғини тешисән. Ешәквай, сениң туйиғиңму мениңкигә охшаш қаттиқ, униң үстигә һаңрайсән, авазиңдин бөриләр қорқуп кетиду, төгиму достум, сәнму ғәм қилма, тапиниңни бир атсаң, бәәйни чарәк ташни атқандәк тегиду, бөрә шу йәрдила җан бериду. Башқиларму өзәңларға лайиқ қурал-яриғиңлар бар. Мана шу қуралларни әпләп ишқа салсақ, әлвәттә, бөриләрни йәр билән йәксән қилип, тописини асманға соруветимиз.

Атниң бу сөзини аңлиғандин кейин, төгә «боф…» дәп сөзгә киришипту:

– Уғу шундақ, атвай, қарап бақсам, өшкиниң гепи орунлуқ. Дүшмән билән тәң болимиз, дәп қан төккичә сүлхи қилип, биллә өткинимиз яхши. Биздин кәтсә, найити һәр жилиға бирнәччила кичик бала қурван болар. Илаҗи бар, әлчи әвәтип, һуҗум қилмаслиққа тохтам түзәйли, – дәп гепини түгитипту.

Башқа һайванларму: «Төгиниң бойи егиз, әқлиму чоң» дәп ойлишип, бөриләр билән сүлхи-тохтам түзмәкчи бопту, атниң шунчә қилған несиһәтлиригә қулақ салмапту. Аридин бири чиқип:

– Бөриләр билән келишим түзүшкә ким әлчи болуп бариду? – дәп сораптекән, һечқайсиси җавап бәрмәпту. Шу чағда тағ текиси қопуп:

– Җаңгилимизниң четидики бир мечитта түлкә дәйдиған бир мәхлүк бар, у хелидин буян тәсви тартип, сопилиқ қиливатиду, гәпкиму уста, өзи һәммигә йеқинлишалайду. Әшу мәхлуқни халис вәкил қилип әвәтсәк, – дәпту. Башқилар:

– Сөһбәт үстидә қарап турушқа қирғавулму биллә барсун, – дәп мәслиһәт берипту.

Шундақ қилип, түлкә билән қирғавул бөриләрниң алдиға вәкил қилип әвәтилипту.

Түлкә һарамзадә бу тәклипни бәҗанидил қобул қипту, қанчә ойман-дөңләрдин өтүп, бөриләрниң ғариға йетип берипту. У явуз бөрини хошамәт билән тазим қилип туруп пичирлапту:

– Һөрмәтлик бөрә җанаплири, «әлчигә өлүм йоқ, җарчиға көзүм». Мән өзлириниң халис қолимән. Йеқиндин бу ян җаңгалдики һайванлар өзлиригә қарши бир яқидин баш чиқирип, җәң қилмақчи болған екән, пеқир-кәминилири уларни бу яман нийитидин қайтуруп, бөриләргә қарши мушт көтәргән тоғра әмәс, униң икки тал хәнҗәр чишиға һечқайсиңлар тәң келәлмәйсиләр, униңдин көрә, бөриләрниң падишаһиға йезип, сүлхи-тохтам қилғиниңлар яхши, дәп мәслиһәт бәрдим. Һәммиси мениң гепимни мақул көрүп, бу хизмәтни ада қилишқа пеқир-кәминилирини һозурлириға вәқил қилип әвәтти, – дәпту. Бөриләрниң башлиғи түлкиниң гепигә ишәнмигәндәк болуп:

– Сәнму жиртқучларниң әвлади турсаң, қандақ қилип жугач һайванларға вәкил болуп келәләйсән? – дәп сорапту.

– Йоқсул җанаплири, ишәнмисәңләр, әйнә әву дәрәқниң үстидә турған узун қуйруқ қирғавулдин сорап бақсила, – дәп қирғавулни шәрәт қилип көрситипту, шуниңдин кейин авазини техиму бошарақ чиқирип, – хелә заманлар болуп қалди, җанаплири, бешимға сәллә йөгәп, һайванларға йеқин йәрдики бир мечитта дуа-тәләп қилип, етикапта олтириватимән, бир күндә йүз мәртә өзлириниң һайванлар үстидин ғәлибә қилишлирини худайимдин тиләймән, – дәпту.

Бөриләр билән униң башлиғи түлкиниң сөзини аңлиғандин кейин, өзара мәслиһәтлишип, мундақ дәпту:

– Ундақ болса, мону шәртлиримизни толуқ қобул қилсун: – Һәр айда бизгә оттуз төгә, оттуз қой, оттуз өшкә, оттуз ат, оттуз буға, оттуз тошқан… иш қилип, җаңгалда яшайдиған һайванларниң һәрқайси хилдин һәр күнигә тоғрилап һәқ төлисун, өз ихтияри билән алдимизға елип келип тапшурсун. Шундақ қилғанда, һуҗум қилмаймиз, әбәдий хатирҗәмлик болиду. Бу пикримизни толуқ йәткүз, – дәпту.

Түлкә һарамзадә буни раса пурсәт дәп билиптудә, оттузға бирни қошуп, һайванларға мундақ хәвәр елип кәпту.

– Һәрқайсиси һайванлардин һәр ейиға оттуз бирдин һәқ төлисун, бу хизмәтни орунлашқа оттуздин халис түлкә васитиси болсун, деди, – дәпту.

Түлкиниң хәвирини аңлап, һайванлар еғир қайғу-мусибәткә чүшүпту. Шу чағда ат мәйданға чиқип, мундақ дәпту.

Қериндашлирим, силәр мениң гепимгә кирмәй, өшкә вә төгиниң пикри билән, түлкиниң несиһитини аңлап, дүшмән билән сүлхилишишни тәләп қилдиңлар. Әшу еғир шәрт билән әһвалимиз немә болиду? Бу шәртлиригә көнүш – нәслиримизни қурутуш дегән гәп әмәсму? Қени, әнди немә дәйсиләр, дүшмән бизгә һуҗум қилса, қарши турмай, қол қоштуруп ятимизму?

Бу қетим төгә билән өшкә өзиниң башта хата ойлиғанлиғиға пушайман қилип, атниң пикрини қувәтләпту. Җаңгалдики һәммә һайванлар җәм болуп, бөриләрниң һуҗумиға қарши атланмақчи бопту. Шу арида тошқан сәкрәп чиқип:

– Акилар, туққанлар, мән бу ишқа қатнишалмаймән. Бөриниң чиши яман, силәрниң қурал- ярақлириңлар болған биләнму униң чишиға тәң келәлмәйду. Мениң терәмму непиз. Яқ, яқ, бу ишқа аришалмаймән, мән қорқимән, – дәпту. Тошқанниң гепигә кичиккинә қозичақ мундақ җавап берипту:

– Сениң қурал-яриғиң болмиған билән наһайити яхши жүгрәләйсән, достум, сән бизгә хәвәрчи болуп бәргин. җаңгалниң бир четидә туруп, бөриләрниң қарисини көргән һаман қисқа айиғиң билән дикилдап учқандәк хәвәр елип кәлсәң, мана шу сениң хизмитиң. Бу шәрәплик иш әмәсму, тошқанхан?

Тошқан қозичақниң гепини аңлап, көзини раса бир алайтиптудә, аччиқ билән бешини силкип:

– Яқ, яқ, мән баралмаймән, баралмаймән, хәвәр елип келимән дәп һәмминиң алдида бөриниң ағзиға берип турамдимән? Мениң балилирим бар, қатнашмаймән, – дәп турувапту. Башқилар қанчә-қанчә несиһәт қилсиму унумапту, һечкимниң дегинигә көнмәпту. Һайванларму униң қорқанчақлиғиға нәпрәтлинип зорлимапту.

Шундақ қилип, бөриләр күз күнлириниң биридә, зәһири толған үшшүк һәрисигә охшаш, вәһшийлиги чекидин ешип, җаңгалдики һайванларға һуҗум қилишқа башлапту. Җаңгалдики һайванларму бош кәлмәпту. Қириқ кечә-күндүз җәң бопту, болғандиму шундақ қаттиқ җәң боптуки, һай, һай! «җалаққу-җулуқ, валаққу-вулуқ, тараққу-туруқ, шараққу-шуруқ…» өлгәнләр өлүпту, сақ қалғанлар сақ, ахири һайванлар бөриләрниң бирини қоймай, һәр тәрәптин дәссәп, янчип, чишләп, үсүп, чәйләп, уштидин-пуштиғичә уларни бу җаңгалға қәдәм басмас қиливетипту. Тошқанбай бу әҗайип җәңни җаңгалниң ичидә марап туруп көрүпту, мәйданда һайванларниң қанға бойилип җәң қиливатқанлиғини көрүп, көзлири қараңғулишип кетипту.

Һайванлар ғалип кәпту, бөриләр мәғлуп бопту, амма бир ақсақ бөрә һайванларниң көзини ғәләт қилип, ғиппидә җаңгалниң башқа четигә қечиптудә, чатқаллиқниң ичигә кирип кетипту. Буни көргән қирғавул, униң нәгә мөкидиғанлиғини көрүвелип, һайванларға хәвәр қилайчу, дәп, арқисидин меңипту.

Туюқсизла ағзи-бурни қан бир ақсақ бөриниң чатқаллиқниң ичигә кирип кәлгәнлигини көргән чатқал ичидики һелиқи тошқанниң қорққинидин көзигә дуния қараңғу көрүнүпту. Явуз бөрә чишлирини ғучурлитип:

–Һим… сәнму мениң дүшминим болисәнғу, шәйтан. Әнди қолға чүштүңму? Бүгүн җими дәрт-әлимимни сәндин алмисам, тохта!.. – дәп девәйләпту. Тошқан шу чағда көзлиридин мончақ-мончақ яш төкүп:

–Тәхсир, шәпкәтлик бөрә ата, мән урушқа қатнашмидим. Силигә қарши җәң қилимиз дегән чағда: «Яқ, бөрә падиша наһайити күчлүк, силәрниң күчүңлар йәтмәйду» дедим, маңа рәһим қилсила, бөрә ата – дәп ялвурупту.

–Рәһим қилсила?! Кимгә?! Әгәр сән мән тәрәптә болғанда немишкә һайванларниң мәслиһәтлирини алдин маңа хәвәр қилмидиң? Демәк, әслидә сәнму әшулар тәрәптә!

– Ундақ болса, – дәпту бөрә, – мән қириқ кечә, қириқ күндүз җәң қилип һардим, ачтим. Қени йеқин кәл, мениң ярилиримни теңип, өзәң яхшилап күткин.

Тошқан лағилдап титирәп йә алдиға, йә кәйнигә маңалмай, ахири бөриниң йениға йеқинлашқан екән, явуз бөрә бир басмақдап тутуптудә, икки чайнап жүтүпту.

Бечарә тошқанниң бу ечинишлиқ әһвалини көргән дәрәқ учидики қирғавул учуп берип, һайванларға хәвәр қилмақ бопту. У йолда келиватқанда, сәллиси чугулуп, алақ-җалақ қечип келиватқан түлкигә учрапту.

– Һә, түлкивай, немишкә қачисән? Һайванлар бөригә қарши җәң қиливатидиғу? – дәп сорапту.

– Һайванларниң ғәзиви чекигә йәтти. «Йеғидин яр бойи қач» дегәнни аңлимиғанмидиң. Мундақ чағда қайси бөрә, қайси түлкә илғап турмайду, уларға һәммиси бәрибир. Бәш-он күн бирәр яққа йошурунуп турай дәймән, – дәп җавап берипту.

Қирғавул түлкиниң һейлисини қосиғиға пүкүптудә, хәп тохта, һайванларға ейтип, әдивини бәрмисәм, дәп җаңгал тәрәпкә қарап учупту.

Бу чағда һайванлар чоң мәрикә түзүп, ким тирик, ким өлүк, ким сақ, ким қандақ сүрүштүрүп, дүшмәнни йоқатқанлиғиниң хушлуғида бир-бирини тәбрикләп, той қиливатқан екән.

Улар қирғавулдин әһвални уқуп, бечарә тошқанға ичи ағрипту, қайғурупту, түлкә һарамзадигә нәпрәтлинипту. Ат сорунда тәнтәнә билән сөзгә чиқип:

– Батур достлиримиз, мана көрдүңларму, һәммимиз бирлишип явуз дүшмәнни йоқ қилдуқ. Қорққан тошқан болса, бөриниң қолида һалақ болди. Силәргә шуни ейтип қояйки, «бөлүнгәнни бөрә йәр» дегән мана шу. Бу сөз өмүрбойи һечқайсимизниң ядидин чиқмисун, – дәпту.

Ушшақ-чоң һайванлар али-тағил, егиз-пәс аваз чиқирип: «Барикала» дәп җавап берипту, бирқанчә күн өтүпту, түлкиләрниму терә-перәң қипту. Шуниңдин тартип улар техиму өмлишим, тинич-аман, хатирҗәм яшашқа башлапту.

ТРУСОСТЬ

В давние-давние времена, когда пшено было размером с кулак, волк был разбойником, лис – надсмотрщиком, петух – копался в грязи, козел был лесничим, а тетерев – колдуном. В то давнее время жили в лесу заяц и сорок лошадей с осликами, а также козы и овцы, олени, верблюды и другие животные со своими детьми.

Лесные звери жили мирно, как рыбки в воде, и тихо, как лодки на реке. Но появилась в лесу группа волков, которая не давала покоя ни малому, ни старому, ни детям, ни сиротам. Пролетали дни, месяцы, и разбойничество волков перешло все границы, а страдания животных стали невыносимыми.

Благородный Конь пребывал в ярости. Он решил направить всем жителям леса письмо с просьбой собраться всем мирным жителям в одном месте.

– Дорогие братья! Хищный волк убивает наших детей: козлят, жеребят, верблюжат… Оставляет детей без родителей, а родителей без детей. В нашем прекрасном лесу мы совсем потеряли покой. Пока мы не изгоним из леса эту свору волков, не видать нам покоя. Я предлагаю начать сражаться с врагом. Взять в руки оружие и бороться. Что скажете?

Животные слушали внимательно и согласились:

– Правильно говоришь ты, мудрый Конь! Да, надо изгнать волков, а до тех пор нам не будет покоя.

Но тут вмешался Козел:

– Бороться – это хорошо! Но чем мы будем бороться, воевать? Ведь у нас нет оружия. А у волка – острые зубы. Попадись мы к нему в зубы – и все! В живых никого не останется. Давайте оставим эти разговоры. Будем жить, как жили. Ну, съест он нескольких козлят и жеребят. А с вашей войной мы можем все погибнуть.

Животные задумались. Никто ничего не мог сказать. Тогда конь вновь заговорил:

– Братец Козел не прав. Как это у нас нет оружия?! Если мы все объединимся, то оружие можно найти. Например, я могу брыкаться и лягаться. Козел, дружище, у тебя же есть сильные крутые рога. Ты можешь бодать! Ослик, твои ноги такие же крепкие, как и мои. К тому же ты громко ревешь. Твоего голоса волки испугаются. Верблюд, мой друг, ты тоже не печалься. Ты можешь использовать свои копыта. Ударом ты можешь убить волков. И у остальных тоже есть свое какое-нибудь оружие. Надо только уметь использовать его с пользой. И тогда мы сможем прогнать волков из нашего леса!

– Так-то это так, друг мой Конь, – заговорил верблюд, – но слова козлика тоже уместны. Бороться с сильным врагом, проливая кровь – бесполезное дело. Нам нужно научиться жить вместе. Ну, конечно, придется раз в год жертвовать несколькими из наших детей. Давайте отправим послов к волкам, договоримся и остановим войну.

Животные подумали: «Да, у верблюда высокий рост, значит и ум большой», и решили жить с волками в мире. Никто не прислушался к наставлениям Коня.

– Кто у нас будет послом? Кто сможет решить нашу проблему?– задумались они.

Поднялся горный Баран и сказал:

– На краю нашего леса есть мечеть. В ней имамом служит Лис. Он уже давно служит в этой мечети и умеет вести умные беседы. Его-то и можно отправить послом.

Другие добавили:

– Наблюдателем за беседой направим Фазана.

Вот так льстивый Лис и Фазан отправились на переговоры к волкам. Прошли они долгий путь, через холмы и горы, и, наконец, пришли к волчьему ущелью. Лис, поздоровавшись с волком, начал льстиво шептать ему на ухо:

– Уважаемый господин Волк, «послу голову не рубят». Я ваш верный слуга. С недавних пор лесные жители объединились против волков, но ваш верный слуга отговорил их от дурных намерений. Против Волка нельзя бунтовать. «Никто из вас не сможет противостоять его острым клыкам, лучше написать письмо волчьему падишаху и просить его о мирном договоре. Так я им посоветовал,– с поклоном говорил лис, – Все жители согласились с моим предложением и отправили меня к вам послом». Главный волк подозрительно посмотрел на Лиса и спросил:

– Но ты ведь тоже относишься к хищникам, как же ты можешь представлять безобидных животных?

– Ну, если вы мне не верите, спросите вон того длиннохвостого фазана.

Затем шепотом добавил:

– Долгое время, господин, я служил в местной мечети. Я молюсь Создателю, чтобы животные подрались между собой.

После таких слов волки обратились к лису:

– Повелеваем принять наше условие полностью: каждый месяц доставлять нам тридцать животных: верблюдов, овец, лошадей, оленей либо зайцев. Лесные животные должны ежедневно платить нам налог. Только тогда мы не будем нападать на них и обьявим вечный мир! Наш указ доставь немедленно!

Подлый лис, считая этот момент подходящим для себя, прибавил к тридцати жертвам еще одну цифру. Итак, лесные жители должны были теперь платить ежемесячную дань из 31 животного.

Лис вернулся и обьявил лесным зверям повеление волчьего падишаха:

– Дорогие жители, теперь каждый месяц вы должны приносить волкам 31 жертву. От этого налога освобождается только лис.

Лесные жители впали в глубокую скорбь. Но тут выступил Конь:

– Братья, Сестры мои! В прошлый раз вы не послушались меня. Вы решили пойти на соглашение с врагами. Вот теперь мы оказались в еще большей беде. Принять их требование – это значит, что мы лишимся своих детей. Что же вы теперь решите? А если враг нападет на нас? Мы так и будем сидеть, сложа руки?

Верблюд и Козел согласились с тем, что были не правы. На этот раз они поддержали слова Коня. И лесные жители решили подготовиться к нападению волков.

– Друзья, братья! Я не могу присоединиться к вам, – подал, наконец, голос заяц. – У волка острые зубы. И вашим оружием идти против врага будет нелегко. А у меня такая кожа нежная. Нет, я не могу об этом думать. Мне страшно.

Маленький козленок ответил ему:

– Друг мой, у тебя крепкие ноги, ты умеешь быстро бегать. Ты ведь сможешь быстро доставлять нам вести. Своими прыгучими ножками ты сможешь короткими дорогами предупреждать нас о приближении волков. Это и будет твоей помощью нам!

– Нет-нет, я не смогу. От страха я могу первым попасть в зубы к волкам. Нет, у меня есть детки. Я не могу так рисковать,– проговорил заяц кося глазами.

Как его ни просили лесные жители, как ни уговаривали, он никак не соглашался. Животные поняли, что зайца невозможно уговорить. Страх был сильнее желания помочь своим близким.

Однажды осенним днем, не получив обещанной дани, разьяренные волки начали свое наступление. Они были злыми, как ядовитые осенние осы. Но и лесные звери не уступали им в силе. Эта жестокая битва длилась сорок дней и ночей. Животные бились насмерть. Кусали, рвали зубами, кололи рогами, топтали ногами. Никто не жалел своей жизни, чтобы победить врага. Были среди них и погибшие, и раненные. Кровь лилась рекой. И вот, наконец, волки отступили. Звери смогли уничтожить всех волков, и теперь ничто не угрожало жизни в их лесу. Заяц видел всю эту битву, спрятавшись в лесу. Он видел, как животные обливались кровью, но не отступали.

Итак, животные победили волков. Но одному хромому волку все же удалось сбежать в лесную чащу. Это заметил фазан. Он решил проследить за ним, и узнать куда будет прятаться волк. Неожиданно в зарослях появился окровавленный хромой волк, который шел прямо на того самого зайца, что тоже прятался в зарослях. От страха в глазах у зайца все помутнело.

– Ты…ты тоже мой враг, шайтан! Вот ты и попался! Теперь я тебе за все отомщу! – рычал окровавленный волк, оскалив зубы.

Заяц заплакал горькими слезами:

– Милостливый господин! Я не участвовал в битве. Как только животные обьявили войну против вас, я сказал им, что господин Волк силен, и против вас у них не хватит силы. Помилуйте меня, батюшка Волк! – умолял он.

– Помиловать?! Кого? Если ты был моим союзником, почему не пришел доложить о решениях зверей? Значит ты на их стороне! Ну да ладно, я сорок дней и ночей бился. Очень устал, проголодался. Подойди ко мне поближе! Перевяжи мои раны получше.

Заяц дрожал от страха. Он не мог двинуться ни назад, ни вперед. Из последних сил он попробовал пойти на встречу волку, но хищник одним движением схватил несчастного и разорвал его на части…

Это печальное зрелище видел фазан, сидевший на ветке. Он полетел сообщить об этом животным, но повстречал лиса в разодранной чалме, в страхе убегавшего от лесных жителей.

– Эй, господин лис! Куда это ты так бежишь! Животные бьются с волками! – обратился фазан к лису.

– Ярость зверей достигла предела. Сейчас они бьются не на жизнь, а на смерть. Им что друг, что враг, что волк, что лис. Им все равно кого убивать. Я лучше дней десять отсижусь в укромном месте.

Фазан запомнил слова коварного лиса и полетел в сторону леса. Животные хоронили погибших, перевязывали раненных. Радовались победе над врагом, поздравляли друг друга и готовились к большому празднику. Они, узнали от фазана об участи несчастного зайца. Жаль им стало трусливого зайчика. Проклинали они и двуликого лиса.

На празднике с праздничной речью выступал мудрый Конь:

– Друзья мои, наши герои! Мы все вместе прогнали злых врагов. Трусливый Заяц все же погиб. Поэтому мы должны всегда помнить, что одиночка становится жертвой сильного врага. Никогда не забывайте об этом!

Все радостно приветствовали слова своего вожака. Не прошло и нескольких дней как звери разобрались и с Лисом. С тех пор воцарились в лесу мир и покой.

ЙОЛВАС БИЛӘН ТОШҚАН

Авилиниң авилисида, заманларниң заманисида заманә зорниң, тамашә қорниң екән, йолвас сорақчекән, бөри қарақчекән, түлкә ялақчекән…

Шу заманларниң бир җаңгилида йолвас падиша алдиға учриғанла һайван – җаниварларни йәп, җаңғалға наһайити әндишә селивәргәндин кейин, башқа һайван-җаниварлар бир мәслиһәткә келип, йолвасниң алдиға вәкил әвәтипту. Вәкил тоққуз тазим билән миң қийин мәшәқәттә болған келишкән мәслиһәтни баян қипту.

– Җанаби падишаһи аләм! Биз барлиқ һайван-җаниварлар шундақ мәслиһәткә кәлдуқ, бурун җанаплири озуқлиниш үчүн олап, наһайити аварә болаттила. Биз җанаплириниң бу аваригәрчилиқлиригә көзүмиз йетип, мундин кейин падиша өзини аварә қилмиса, җаңгалдики барлиқ җан-җаниварлар өзимиз новәт билән һозурлириға келип тамақ болсақ, дегән мәслиһәткә келип, ахирида җанаплириниң алдидин бир өтүп қоюш үчүн мән вәкил болуп кәлдим, – дәпту.

Йолвас падиша бу мәслиһәтни мақул көрүпту. Қилинған вәдә бойичә җан-җаниварлар һәр күни бирдин келип, йолвасқа йәм-тамақ болуп турупту. Шундақ қилип, күнләрниң биридә новәт току тошқанға кәпту. Тошқан қандақ қилип болмисун, йолвасни бир палакәткә учритишниң ойиға чүшүп, көңлидә бир ой пүкүптудә, йолвасниң алдиға бәлгүләнгән вақиттин кейинирәк кәпту. Йолвасниң наһайити аччиғи кәпту.

– Немишкә кечикип кәлдиң авақ?! – дәп ғәзәп билән вақирапту.

– Кәчүрсилә падишаһи аләм! Мунчивала күткүзүп қоюшқа мениң җеним он әмәс, җанаплири, көрүп туруптила… Мән болсам, раст дегәндәк бир авақ, бир күнлүк тамақлири үчүн азлиқ қилимән; шу йәрлирини ойлап хиҗаләт болуп, ахири бир туққунумни биллә елип келивататтим, йолда өзлиригә охшаш бир йолвас алдимизни тосап, наһайити аваричилиқ салди. Биз зади қутулушниң амалини тапалмай қалдуқ; илаҗи йоқ, у йолвас мән билән биллә келиватқан туққунумни тутувалди. Мениң бир путумни нака қилди. Мән шуниң аваричилиғида кечиқтим, униң үстигә өзәмму миң бир хиҗаләттә!.. – дәпту тошқан.

Йолвас буни аңлап, орнидин чачрап туруп:

– Ким екән у, мениң рисқимға чаңгал салидиған?! Җүрә, мени шуниң қешиға башлап апарғин! – дәп аччиғиға пәс келәлмәй, тошқанни алдиға селип меңипту. Йолвасниң бу пәйли тошқанниң көңлигә пүккән мәхситигә бәк әп кәптудә, йолвасни әгәштүрүп, бир қудуқниң қешиға әкәпту.

– Мана, тәхсир, мошу қудуқниң ичигә чүшүвалди: әйнә туриду өзи, йенида һелиқи тошқанму бар. Техи маңиму етилмақчи болуватиду, – дәп қудуқниң ичини көрситиду.

Йолвас келип, қудуқниң ичигә қарап, өзини һәм йенидики тошқанниң судики шолисини көрүп, наһайити ғәзәплинипту. Йолвас тәрини түрүп, чишлирини һеҗайтса, қудуқтики шолисиму, шундақ қиливатқан. Бу әһвалда чидалмиған йолвасниң ғәзиви тешип, өзини бир етиптудә, қудуқниң ичигә тик моллақ чүшүпту.

Шундақ қилип, току тошқанниң тапқан амали билән җаңгалдики башқа җан-җаниварларму йолвас вәһшидин қутулупту.

ТИГР И ЗАЯЦ

В давние-давние времена жил-был в одном лесу тигр. И был он падишахом. Это был самый жестокий падишах, который когда-либо был у зверей. От его рева дрожала земля, у несчастных зверей сердце разрывалось от страха.

Собрались однажды звери и решили рассказать тигру о своем страхе, они надеялись, что он поймет и сжалится над ними.

– О, Великий Падишах всего мира! – поклонились они тигру, – к тебе наша просьба. Мы хотим, чтобы ты со всей своей справедливостью выслушал нас. От твоего рыка, о, великий повелитель, земля дрожит, сердце разрывается от страха, наши дети пугаются. Мы хотим тебя очень попросить: не издавай, пожалуйста, такие страшные звуки, за это мы будем сами по очереди приходить к тебе на съедение. Если ты не позволишь этого, то скоро никого из нас не останется в живых. Кого же ты тогда станешь есть?

Тигр нашел слова зверей разумными и разрешил им по очереди приходить к нему на съедение.

Звери сами установили очередь. Первыми должны были отправиться к тигру верблюды, лошади, коровы, бараны, а затем и звери помельче – барсуки, зайцы и другие.

Тигр-Падишах по очереди съел всех верблюдов, лошадей, коров и баранов, вот дошла очередь и до зайцев. Один из зайцев, обращаясь к оставшимся животным, сказал:

– Я пойду к тигру и избавлю нас от верной гибели.

– Ой, заяц, – ответили ему животные, – он, во-первых, тигр, а во-вторых – Падишах! А ты – величиной с кулак, как же ты избавишь нас от смерти? Но, если ты спасешься, то мы станем тебя называть нашим Старшим братом!

– Если я избавлю вас от Падишаха и от смерти, то будет достаточно, если вы будете называть меня гонцом для всей Земли, – сказал заяц.

– Ты ступай, и, если вернешься живым, то кем пожелаешь быть, тем и будешь,– ответили ему животные.

– В таком случае, до скорого свидания! – сказал заяц и отправился в путь.

Но заяц пошел не к тигру, а к старому глубокому колодцу. Он заглянул в него, и, увидев там свое отражение, сказал себе: «Кажется задуманное мною дело должно получиться на славу». И заяц смело направился к тигру. Когда осталось уже совсем немного пути, заяц помчался стремглав. Тигр рассердился на зайца за опоздание и сказал:

– Ты с самого утра где-то гулял, а теперь, увидев меня, бежишь, да?

– Ох, Великий Падишах! Беда! Двое вас Падишахов или один?

– У вас только один Падишах!!! – заревел тигр. – Я – ваш Падишах!

– Нет, Падишах, наверное вас двое, – ответил заяц. – Когда мы с одним зайцем шли к тебе, то по дороге встретился нам еще один тигр и сказал, что он тоже Падишах. Погнавшись за нами, он поймал моего товарища. А я спасся и прискакал к тебе, чтобы рассказать об этом.

Падишах рассвирепел:

– Если так, – взревел он, – покажи мне этого самозванца!

– Идем, о Великий Падишах, – сказал заяц, – убей другого самозванца-Падишаха, и мы станем подчиняться только тебе.

Тигр пошел за зайцем в лес.

– Где он, этот самозванец? – рычал он. – Покажи мне его!

– Увидев тебя, этот нахал испугался и побежал к колодцу, – сказал заяц. Подойдя к колодцу, тигр заглянул внутрь и увидел там отражение своей морды и зайца, стоявшего рядом.

– Я вижу рядом с самозванцем зайца! – сказал тигр.

– Это мой товарищ, с которым мы шли к тебе, – ответил находчивый заяц.