Нуар с проводами

– Так и было, – пожала плечами Клэр. – Видит бог, я не хотела ничего плохого, просто поговорить.

– Со студентом, которого вытащили из участка коллег.

Да чертов шкафчик!

– Было дело. Он из общины, непривычный, необученный мальчишка. Немного шлифовки…

– И он перестал бы всех оскорблять? – поинтересовался шкафчик задиристо.

Клэр, кажется, во второй раз за последние несколько дней почувствовала волну ярости, всколыхнувшуюся в груди и желание проломить затылком шкафчика стену. Шкафчик мог сколько угодно считать себя жеманной барышней, а его коллега, Макс идентифицироваться брутальным мужиком, но на деле они таковыми не становились. Толерантность .03 заткнула всех, кто считал иначе, и это, наверное, было не так уж плохо. Клэр, однако, силилась понять, почему в то же самое время речевые ошибки и употребление гендерно-окрашенных терминов, нет, не оскорблений, а просто терминов, стало приравниваться к правонарушению. Возможно, полиция заскучала? Или кто-то – Клэр не была уверена в персоналиях – запустил долгоиграющий план. Еще в начале двадцать первого века. Он просто не знал, куда этот план заведет и во что модифицируется. Это была хорошая тема для исследования, и она даже собиралась позвонить уже счастливо женатому Джуду, но тут, как назло образовался ректор Вильнёв.

– Он не оскорблял, – заметила Клэр. – Просто недообученный ребенок общины. А вам, Лиза, я хочу напомнить, что дискриминация в отношении происхождения действует так же, как и в отношении, например, того факта, чтоРэнд, – больно-то как! – называл гендерно-феминных особ девушками.

– Мы не про это, – спохватилась более прагматичная Макс. – Скажите: ведь если в центре вы, а похищают вас из-за Рэнда, то в центре оказывается он. Разве нет? Это, мягко говоря, нетипичное поведение, чтобы кто-то похищал кого-то из-за попытки выйти на связь.

– Мы звонили Салливану, – сделал губы уточкой шкафчик. – Звонили с нашими полномочиями. Не дозвонились.

Клэр подумала, что полномочия на этой планете остались только у «Саникорпа», а вслух сказала:

– Я сама ничего не понимаю. Зазорного в том, что я связалась с Рэндом, действительно нет.

– Разве только кто-то хочет заткнуть ему рот, – сказала Макс. – Нам известны случаи, еще в самом начале использования данной технологии, когда насильное помещение в под приравнивалось к убийству, потому что на слишком мощных настройках отдельных моделей…

Клэр аж передернуло.

– Все в порядке? – участливо поинтересовался шкафчик.

– Да у меня, как и у вас, наверное, есть свой под-список, – бросила Клэр.

Шкафчик нахмурился и тяжело кивнул.

– Так вот, доктор Рейес, мы заподозрили в случае Рэнда что-то похожее. Скажите, он ничего вам не говорил?

Клэр на мгновение задумалась: рассказать им про Хейвен? Или пусть думают сами?

– Вроде бы нет. Я и сама наши разговоры вспоминала и крутила в голове, уж поверьте.

– А вы заметили, что он из общины Хейвен? – таинственно спросила Макс.

Клэр кивнула.

– Рэнд вам что-нибудь рассказывал?

– Нет, просто упомянул, оправдываясь за неудачные термины.

Макс вдруг оживилась:

– Слушайте, у меня курсовая была по Хейвену.

Клэр с большим трудом удержала лицо.

– Так вот. Вдруг это что-то связанное с секретностью?

– Да я вообще не… не понимаю всей этой шумихи вокруг Хейвена. Он мне сказал, что обычная община, каких много, просто с людьми побогаче.

Макс торжествующе подняла вверх указательный палец:

– Вот. А он единственный вышел за пределы Хейвена.

Клэр мрачно подумала, что все их ночные изыскания с братцем, видимо, не стоили и ломаного гроша: полиция и без них справлялась отлично. Теперь еще полицию, наверное, надо было спасать то ли от самих себя, то ли от загадочных защитников Хейвена.

– Если честно, не понимаю, как это относится к делу.

– Мы тоже не вполне. Нужно допросить Джонни Лафьера, но к нему пока что не пускают, говорят, нагрузка на психику, – произнес шкафчик.

– Ничего, – жизнерадостно продолжила гнуть свою линию Макс. – Я собираюсь поговорить с Дэвидом Миллзом, он считался специалистом по этому вопросу, пока с ним не случилась авария…

– А из толковых идей у нас одна, – снова перебил шкафчик. – Ревность. Вы состояли в отношениях с Рэндом?

Клэр кашлянула.

– Смотря в каких. Мы были на дружеской встрече, когда его забрали в участок, потом он почти сразу ушел в под.

– Поцелуй? – настаивал шкафчик.

– За это теперь тоже сажают в тюрьму? – резко спросила Клэр.

– Вовсе нет. Мы вам верим. Просто Джонни что-то связывало с Салливаном, мы хотим отработать и эту версию.

– Вы видели Джонни? – устало поинтересовалась Клэр. – Она… он бы и меня бы насильно в под не запихнул.

– Зато у него есть богатые родители, – невозмутимо отозвался шкафчик.

Цвета не вернулись. Они были разными, иногда даже красивыми, но совершенно неправильными. Стоило показаться врачу? Зубарев вместе с коллегой не нашли ничего страшного, залатали голову, привели в порядок треснувшее ребро. От сотрясений мозга легкой степени тяжести никто еще не умирал, да и Клэр замучилась ходить по больницам.

Впрочем, сейчас она шла в местный госпиталь, поговорить с Джонни. Вытащить Джонни к себе. Расспросить про предательство и Хейвен. Так они придумали с Айзеком. Тот полагал, что Джонни расколется при легчайшем давлении. Клэр была склонна с ним согласиться, правда, в ее понимании женский мир, пускай и гендерно-маскулинный, был чуть посложнее, а поэтому загадывать не стоило.

Сворачивая налево и лениво фиксируя мысль о покупке фона, Клэр пошевелила правой рукой. За последние сутки она перестала ощущаться как чужеродной предмет. Да и с виду казалась своей. Клэр не успела прочитать инструкцию, но знала, что в чрезвычайных ситуациях этой самой рукой можно было сделать много чего интересного. Клэр долго отслеживала ход шальной мысли и наконец поняла, что совершила небольшое самоубийство. Они с Айзеком выросли в кардинально другой картине мира, в ней не было место ненужным модам, да и сердце… Клэр иногда плохо о нем думала, бесполезная, ненужная железка. Живые ткани бились бы по-другому, работали бы по-другому, и она вся, целиком, была бы другой. Может, не увлеклась бы Салли.

Двери больничного корпуса оказались гостеприимно распахнуты, и Клэр отвлеклась от откровенно бредовых мыслей. Не застав никого на стойке около входа, она поднялась на второй этаж и принялась по памяти тыкаться в разные двери, сворачивая туда и сюда. На сетчатке у нее были выжжены только автоматические носилки с телом Джонни, а вот дороги она не запомнила совсем.

Наконец, методом тыка, Клэр очутилась в нужном покое. Джонни, против удивления, не спала, а сидела и смотрела в открытый планшет.

– Привет, – сказала Клэр, притворяя дверь за собой. – Надеюсь, я не совершаю никакого преступления.

Джонни с запозданием в целую секунду дернулась, подняла взгляд.

– Доктор Рейес, – сказала она слабо. – Доктор Рейес, спасибо. Вы не представляете себе… Тут мои родители, они искали вас, хотят отблагодарить, и я тоже. Не знаю, что на меня нашло.

Клэр огляделась в поисках стула, не нашла его и пододвинула кресло поближе к койке. Села, сделала глубокий вдох. Мир вдруг пошел полосами, как при сломанном экране фона, и она напугалась совсем сильно.

– А что на тебя нашло? И, кстати, где все?

Джонни слабо улыбнулась:

– Обед. Дуглас умчался за фиш-энд-чипс по старому рецепту, родители, видимо, в поисках вас, а друзья… У меня никого, кроме Салли, тут и не было.

Остальные ждут объяснения, почему двадцатилетний человек может порезать себе вены.

Клэр мотнула головой и почувствовала нарастающий гнев. Допустим, они не знают. Но это обычное человеческое горе, почему не явиться и не постоять на пороге? Не все же инкубаторские, многие выросли с нормальными ценностями. Клэр быстро отсекла, что пользуется миллзовской терминологией и выругалась на себя. Потом еще раз – за то, что походя анализирует и оценивает ход своей мысли. Один из преподавателей сказал ей как-то, что это шизофрения, но она не поверила и махнула рукой. Мыслила Клэр остро и ясно.

– Мне жаль, Джонни, – сказала Клэр, вытягивая руку с фоном. – Я объясню им, да. Дурак Вильнёв уже просил меня дать лекцию на тему.

Джонни неожиданно хихикнула и посмотрела на Клэр тепло и дружески. Перевела взгляд на руку, ойкнула и забрала фон.

– Прости, мне пришлось сделать несколько звонков с него, я попала в пере… В общем, неважно. Но я звонила со своего аккаунта, разумеется.

– Да ну, бросьте, – отозвалась Джонни мягко.

Клэр слегка улыбнулась.

– Каким он был? – спросила Джонни немного надтреснуто, и Клэр склонила голову набок, посмотрела удивленно.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы его видели гораздо больше в последние… в его последние дни. Каким он был? – повторила Джонни и вдруг занервничала, заерзала, сжала фон в тонких пальцах.

– Наверное, каким обычно? – отозвалась Клэр. – Он путался в родах, попал в неприятности, я его вытащила. Веселый был. Я не знаю, почему он ушел. – Клэр вдруг сообразила. – У него были планы, он был нормальный, смешной такой какаду.

– Какаду? – переспросила Джонни и вдруг разревелась, и Клэр все-таки схватила ее судорожно за руку стала гладить по пальцам.

– Я его так окрестила про себя. Я правда не знаю, почему. Я пыталась с ним связаться. У меня не получилось. Я знакома с причинами ухода в под.

Клэр прервалась, потому что Джонни поглотили слезы, но та вдруг замахала свободной рукой, закивала головой, принялась вытирать лицо.

– Я бы не сказала, что он к этому склонен. Конечно, с подами нельзя знать наверняка, но обычно уходящий строит другие планы. Он неконфликтен, он особо не весел, умиротворен. Джонни, я поэтому и пришла, но, вижу, тебе мне сказать нечего.

– Какаду, надо же, – сказала Джонни и снова стала утирать бегущие по щекам слезы.

Они посидели в тишине.

– Я тоже не подумал бы про под… А он… Ну, если он не мог быть мне парнем, он был мне братом, и поэтому я так напился безобразно, поэтому я весь… такой. Поэтому я с отчаяния пытался это сделать с собой. Я не хотел, доктор Рейес, мне никто не верит, что я не самоубийца, но я так испугался. Я так испугался, что следующие лет шестьдесят, а то и восемьдесят – они без него, что не вынес этой мысли, доктор, вы мне верите?

Клэр сама с трудом подавила слезы и кивнула. Джонни издала нечто вроде облегченного вздоха и перестала плакать.

– Я понимаю. У меня лучшая подруга так ушла в под, не сказав ни слова, а я думала, что мы замуж выйдем за друзей, дома будут рядом. Представляешь, какая глупая была? Навсегда – очень тяжелое слово.

Джонни закивала. Клэр не видела вины, но, с другой стороны, ее только пару курсов учили распознавать обман, и в такой эмоциональной обстановке она этого, пожалуй, сделать не могла.

– Расскажи мне, пожалуйста, почему вы не встречались?

– Да я не в его вкусе оказался, – подавленно сказала Джонни. – Потом аттестат этот дурацкий, ну так и остались, вроде вместе, вроде порознь. Он путешествовал много, им никто доволен не был.

– Путешествовал? – переспросила Клэр нервно.

– Да. В прямом смысле этого слова. Мотался с планшетом и голографом по заброшенным городам, восстанавливал их. Вот из Кёльна не так давно вернулся. А я не хотел по этим мертвым местам шляться. Так и получилось. Ждал его всегда очень.

– А «Саникорп»? – осторожно спросила Клэр.

– Ой, – скривилась Джонни. – Ненавижу. Эти идиоты и ко мне приставали, мол, чего это он ездит, нет ли у него странных идей или чего-то в этом духе.

– Ага, – быстро подхватила Клэр. – А Хейвен?

– А что Хейвен? – спросила Джонни, хлопая глазами. – Хейвен где-то в Италии, Салли обещал меня свозить, да вот так и не успел. Сказал, хорошая община, но совершенно обыкновенная.

– Ага, – повторила Клэр. – Значит, вот такой расклад. Джонни, ты поспи лучше. Я знаю, это все больно и оглушает, и мир уже не тот, но…

– Заключение, – быстро сказала Джонни и вдруг вроде бы очнулась от своей грустной спячки. – Как я могла забыть о заключении?

Клэр непонимающе на нее посмотрела.

– До вас тут полицейские были, очень смешные. Вы, наверное, случайно разминулись. Представляете, они мне сказали, что в особых случаях закон позволяет вырвать человека даже из глубокого погружения. И что они намерены этим законом воспользоваться. Я вот тут сидела читала, что говорить тем, кто добровольно ушел в под, можно ли склонить их обратно, к тому, чтобы вернуться. По слухам, маловероятно, но так и Салли вроде бы не очень добровольно ушел, правильно? Мне полицейские про вас не рассказали, потому что вы подозреваемая, и я подозреваемая, но они его вернут. Вы не представляете себе, Клэр.

Клэр сидела оглушенная и раздавленная. Еще мгновение назад перед глазами плыло, цвета казались неправильными и дурацкими, а тут вдруг на нее пахнуло свежестью, и пламенный мотор в груди заколотился, и жить захотелось, и свет из окна, дымчатый свет, стал сероватым и холодным, а не всех оттенков радуги.

– Вы его точно уговорите, – убежденно сказала Джонни. – Он так расцвел, когда вас увидел. Я безумно ревновал, но теперь думаю, и пускай. Потому что вы – уговорите. Я знаю. Даже если он добровольно, вы расскажете ему, зачем остаться тут.

Клэр задохнулась и сжала протезом край койки Джонни так сильно, что раздался вполне осязаемый треск.

– Эй, у вас все в порядке? – Это был, наверное, Дуглас, но Клэр не соображала вообще ничего.

Перед ней вдруг снова замаячил семестр свиданий, и золото на кирпиче студгородка, и она так обрадовалась и испугалась одновременно, что не знала, что сказать, как реагировать, как не скатиться в банальный и позорный обморок, в конце концов.

– Да, Дуг, все неплохо, – отозвался Джонни, глядя на Клэр встревоженно. – Доктор Рейес очень хорошая и, кажется, перенервничала. Видите, пришла ко мне.

– Вижу, вижу. Ну, Джонни, вам везет, такие визитеры.

Дальше Клэр не слышала, потому что мир расплылся расфокусированными пятнами.

Такого всеобъемлющего стыда Клэр не испытывала очень давно. К стыду примешивалось ошеломляющее счастье, и счастья было намного, в разы больше.

Ее привели в порядок, вкололи что-то, да и в себя она пришла почти мгновенно, за обморок это не считалось. Вот уже второй раз – не считалось. И все-таки ей было стыдно, особенно перед Джонни, потому что, наверное, та смогла понять причины. Впрочем, виду никто не подал; Дуглас хлопотал над Клэр, дал ей лекарство, отвел в отдельную палату, а Клэр только об одном и могла думать: сейчас вернется Салливан, может быть, через несколько дней, но все-таки сейчас и все-таки вернется, и ей даже не придется уговаривать его остаться.

– Клэр, – пощелкал пальцами перед ее лицом Дуглас. – Клэр, прием, вы меня сильно волнуете. Насколько я понял, чипа у вас нет. Только не говорите, что вы где-то глубоко в своих мыслях. За такое скоро будут предупреждение давать, а потом штраф выписывать.

Клэр сжала в кулак пальцы правой руки, так, чтобы ногти впились в кожу, и вдруг – это было как раскат грома где-то высоко в небе – совершенно не почувствовала боли. Она сжала еще раз, и тогда на помощь пришлось призвать левую. Клэр различала все, но по умолчанию функция боли была отключена. Врачи же рекомендовали эмулировать ее хотя бы на минимальных настройках.

– Я… – сказала она, когда ногти впились в кожу. – Я тут. Я полностью здесь, Дуглас. Никак не могу отойти от того, что жива.

– Так бывает, – спокойно и с улыбкой отозвался тут. – Случается. Обычное дело. Организм держится столько времени, сколько нужно держаться. А потом, в самой безопасной обстановке, дает сбой. Не волнуйтесь, доктор Рейес, у вас лабильная нервная система, ничего удивительного. Я еще удивлялся, как это вы так – и без обморока.

Клэр подняла глаза и поняла, что он шутит, во всяком случае, с последней фразой. Возможно даже – заигрывает, причем искренне и славно. Он вообще выглядел как очень стереотипный хороший парень, этот Дуглас, и Клэр тяжело вздохнула.

– Можно я вам как врач, да-да, не удивляйтесь, я вообще не медбрат, если что, просто молодо выгляжу, порекомендую не волноваться, хорошо спать и, возможно, обратиться к психологу. Если ваши механизмы потери не справляются сами. Такое бывает, и чаще, чем хотелось бы, так что расстраиваться по этому поводу тоже нет никакого смысла.

Клэр заторможенно кивнула, потом спохватилась и поблагодарила и наконец снялась с места, чтобы уйти. Взяла такси, выехала в город, купила фон. Набрала смешной парочке полицейских с тем, чтобы узнать, когда же они достанут Салли, не дозвонилась, махнула рукой, отправилась гулять по магазинам, будто пьяная, совершенно, абсолютно, до предела счастливая.

Мозги функционировали в фоновом режиме. Ровно настолько, чтобы не наделать глупостей и не звонить по открытому каналу Айзеку. Мало ли кого и как прослушивал неуловимый Хейвен.

Устав от покупок, чувствуя, как силы покидают тело, Клэр снова взяла такси, добралась до домика в студгородке, послала сообщение Айзеку и села готовиться к лекции, которую нужно было читать назавтра. Судя по вкладкам новостных сайтов, «Саникорп» принимал какой-то очередной дурацкий закон, а до происшествий на кампусе Лондонского университета никому и дела не было. Впрочем, несколько заметок все же промелькнуло.

Экран фона осветился черным, когда Клэр уже собиралась лечь спать.

– Привет, братишка, – сказала она, нажимая на виртуальную клавишу.

Айзек выглядел как обычно, слегка недовольный собой и окружающей действительностью.

– Привет, сис. Ты сияешь. Что-то случилось?

Клэр на секунду зависла.

– Ты даже себе не представляешь. Просто не имеешь ни малейшего понятия. Они собираются доставать Салли из пода, просто потому, что есть такой закон. При подозрении на попытку убийства…

– Погоди, погоди, – замахал руками Айзек, потер подбородок. – Что ты хочешь сказать? Возможно, твоего ненаглядного Салли спасут?

– Похоже на то.

– Клаудия, но ты в курсе, что черт знает какое количество вещей может пойти не так?

– В курсе.

– Клаудия, неправда. Я вижу. Ты ждешь этого события так, будто от него зависит завтрашний восход солнца. Клаудия, ты уже думаешь, что его достали.

Клэр пожала плечами:

– Разве это запрещается?

Айзек мотнул головой влево, сжал губы.

– Не запрещается. Мы сейчас, конечно, поссоримся, и кто-то будет извиняться, но я бы не стал на твоем месте надеяться. Сис, ты влюбилась, не дай этой влюбленности окончиться плохо во второй раз.

Клэр почувствовала нарастающее раздражение, но сдержалась. Эта черта, неумение радоваться за другого, была фирменной у Айзека, и они действительно ссорились из-за нее каждый раз, когда Айзек надумывал вдруг от чего-то ее предостерегать.

– Ты должна иметь это в виду, ждать этого, но не забывать про наш план. Про то, что следует поговорить с Джонни, потом разыскать этого твоего Миллза несчастного.

– Я поговорила с Джонни, и хватит уже портить мое настроение, в самом деле, Айзек. Она мне про Салли и рассказала.

– А еще что-нибудь она рассказала?

– Вполне. Я не могу быть уверенной на сто процентов, но она не похожа на лгунью. И не похоже, чтобы ее попытка самоубийства была из чувства вины. У нее впервые кто-то ушел в под. Лучший друг, по совместительству – любовь.

– Допустим, – нетерпеливо согласился Айзек.

Судя по виду, он все еще хотел читать нотации про то, как глупо иметь надежду.

– И она упоминала Хейвен. Та же история, Салли ее даже свозить туда обещал. Она говорит, где-то на территории Италии находится. А, еще. Почти забыла. Салли был путешественником. Недавно вернулся из Кёльна. Представляешь?

Айзек нахмурился:

– Еще лучше. Парень из Хейвена, путешественник, его запихнули в под, чтобы он не разгласил ненароком какую-то информацию. Клаудия, за этим все-таки стоит «Саникорп». И если так, то ты сама понимаешь, как именно они позволят достать Салли из пода.

– Айзек, ну что ты несешь? Зачем ты делаешь из них монстров?

– Клаудия, очнись, они есть монстры, причем древние, как сам Ктулху. Это…

– Лавкрафт, не надо меня тут историей литературы шпынять, умник.

– Кей, – резко сказал Айзек. – Мы сейчас ведь поссоримся. Вот прямо не пройдет и пары минут, как ты начнешь швырять фон, а я – чувствовать себя идиотом. Давай попробуем разорвать этот паттерн. Давай рискнем остаться в мире. Я выражаю тебе свое мнение только потому, что я тебя люблю безумно, ты моя сестра. И я за тебя волнуюсь – еще более безумно. Давай согласимся, что ты вдруг попала в не самую хорошую историю. И что мы с тобой пытаемся в ней разобраться. Да, я дурак, не умею по-другому о тебе заботиться. Но я забочусь, а не пытаюсь сделать тебе больно.

Клэр знала, что сейчас сделает больно ему, но остановить себя почему-то не сочла нужным:

– А почему ты тогда никак ко мне не можешь приехать? Два года уже, Айзек, и все никак.

У Айзека дрогнула нижняя губа, то ли от возмущения, то ли как в детстве – от надвигающихся слез.

– А ты, Кей, почему никак не можешь ко мне приехать? Это ты никак не смиришься с моим выбором, а не…

– Да какой это к черту выбор, Айзек! – взбеленилась Клэр. – Это отсутствие выбора, это трусость, а не покаяние.

Айзек смотрел на нее, как на какую-то диковинную зверушку, добрых три секунды, а потом отключился, и Клэр стукнула кулаком по столу. Потом медленно включила планшет, пробежалась по плану лекции. Посмотрела фотографии вечно споривших родителей.

Спохватилась – и развернула инструкции по настройке руки. Их было такое множество, что Клэр даже не знала, с какой начать. Подкрутила чувствительность, силу, долго тренировалась, чтобы наладить связь с периферийным чипом – вроде бы получалось. Она откровенно не знала, как люди не боятся того, что искусственная рука сожмет сильнее, чем нужно, ударит, а не погладит, но инструкция была многословна и объясняла каждый из этих случаев в отдельности.

Ради эксперимента Клэр взяла стакан. Стекло брызнуло во все стороны, и это ее почему-то обрадовало, а не разочаровало или напугало. Теперь она сможет дать отпор любому обидчику, включая самого сильного.

Клэр поиграла механическими суставами, затянутыми в самое дорогое подобие человеческой кожи, что только было представлено на рынке. Она наконец-то почувствовала контроль над каждым маленьким винтиком, пришла в оголтелый восторг, погладила саму себя по пальцам.

Завтрашний день обещал стать лучше, потому что в нем почти все было хорошо. Клэр посмотрела на фон, но ни Лиза, ни Макс и не думали перезванивать. Вполне возможно, где-то в Лондоне стряслось что-то не самое приятное. А если эти двое и правда такие толковые, то кого еще посылать на расследование.

Клэр почувствовала, что глаза совсем слипаются, и совестливо набрала номер Айзека, по обычному каналу. Айзек не отвечал. Клэр набрала еще раз и еще, а потом виртуально повесила сообщение: «Нам не надо было ссориться, ты был прав. Ты обычно оказываешься прав. Извини меня. Я люблю, уважаю и принимаю тебя. И буду принимать, пока не замерзнет ад».

Подождала еще минут пять. Но Айзек, наверное, уже лег. В их отношениях расхожая фраза про не идти спать в состоянии ссоры не работала никогда. Наутро все выглядело яснее и проще, кошмары вечера смывались ночным сном, а дальше все можно было начинать сначала.

Клэр вообще не помнила, чтобы шла мириться сама, да еще с такими скоростями. С другой стороны, Айзек проснется и сразу успокоится.

Клэр поставила будильник, разделась и пошла в душ.

Аудитория была порядком пристыжена и сидела с открытыми ртами. Клэр заканчивала толковую, как ей самой казалось, лекцию про самоубийства, социальный феномен, практически прекративший существование в конце двадцать первого века.

– Именно поэтому, потому что мы все еще люди, вам стоит проведать Джонни. Из-под палки идти не надо, конечно.

Клэр кивнула головой в знак окончания лекции, собрала планшет, фон и вышла из-за кафедры. С самого утра ей не давал покоя так и не перезвонивший Айзек, и Клэр подумала, что надо бы съездить к нему, увидеть впервые за два года. Он обретался в небольшой общине на территории Москвы, и путь предстояло проделать солидный, особенно учитывая перебои с самолетами. Времени у нее пока что не было, но помириться с братом хотелось.

На выходе из учебного корпуса Клэр уже ждали. Сердце радостно екнуло: это были Макс и Лиза.

– Доктор Рейес, пойдемте с нами, – попросила Макс. – Мы собираемся вытащить Салливана из глубокого сна, поэтому нужен кто-то из знакомых. Говорят, при таком раскладе шок менее ярок.

– А Джонни? – спросила Клэр, не зная, как переварить столько счастья, свалившегося на ее голову.

– Она еще недостаточно крепка. Врач запретил, – поджал губы шкафчик.

– Хорошо, я с удовольствием поприсутствую. Вижу, вы пришли к определенным выводам?