Нуар с проводами

Клэр помотала головой, не в силах издать ни звука.

– Ну и о правах других заодно. Смотрите, нам плохо без Салли, но мы уважаем его право. А он… что же, он не уважает наших прав? Или вот Джонни. Он биологически феминен, но аттестат говорит другое. И влюблен он в Салли. И что тут поделать? Как разрешить противоречие?

– Во-первых, – произнесла Клэр, опираясь на кафедру и чувствуя, как кровь булькает где-то в недрах ее стального сердца. – Мы не будем обсуждать чувства одногруппников. Во-вторых, серьезную беседу по заданным вам вопросам мы проведем в будущий раз. Пока что я предлагаю разойтись, нам нужно иногда расставаться.

Домой Клэр брела медленно, от лавочки к холодной стенке, от стенки – к лужайке. Там она нашла терминал, оперлась и немедленно послала запрос на то, куда подевался из ее жизни Джуд Крайнов. Оказалось, что Джуд читал лекции и писал очередную докторскую в Москве, поэтому вызвать его на свое место и сказаться больной не представлялось возможным. Клэр поискала еще двух однокурсников. Недоступны. Один, почти такой же скандальный, как она сама, вообще был в Латинской Америке, куда нормальные люди не ездили. Видимо, перещеголял ее во всем. Не в Пекине – и то слава богу. Вторая сидела дома и нянчила ребенка. Вырваться из Лондона не получалось. Клэр постояла еще немного и тихо пошла к маленькому домику, скрытому рядом рододендронов.

Надо было упасть в кровать и проспать несколько жизней, но Клэр заволновалась, не найдя Джонни на первом этаже, потом заволновалась еще сильнее, а потом догадалась зайти в ванную.

Клэр знала, что феномен самоубийств остался далеко в прошлом, однако на улицу она бежала вот прямо сейчас, спустив из ванной комнаты часть накопившегося жара и слив воду. Бригада медиков была тут как тут: от момента, когда Клэр увидела много-много красного до секунды, когда в дом ворвался наряд, не прошло и нескольких минут.

Запястья Джонни были быстро залиты полимером, а сама она – эвакуирована в ближайший медблок. Клэр слонялась в маленькой прихожей, не зная, что предпринять и куда деть глаза, потому что душный кошмар, которым стала ее жизнь, все не думал сворачивать страницы и заканчиваться.

Наконец, из операционного блока появился Дуглас, и Клэр посмотрела на него вопросительно. Ее мутило, ей нужно было поспать, ей нужно было все-таки бежать из этого проклятого места, но она подняла брови и стала ждать ответа.

– Что с ней будет, – немного нахально сказал Дуглас. – Мы привычные, у нас нет-нет, да и случится что-нибудь в этом духе.

– Жива? – поинтересовалась Клэр, потому что сейчас была ее очередь разговаривать.

Дуглас оперся лопатками о стену, развел руками: только что ответил на ваш вопрос.

– И как теперь?

– Да никак. Придет в себя, пообщается с психологами… Доктор Рейес, а вы принципиально его зовете по биологическому полу?

То, что для других было простым и понятным, как дважды два, Клэр давалось запоминанием. Рядом с именем в ее голове оставался символ, мужчина, женщина. И в тяжелых, стрессовых ситуациях она почти всегда забывала, как правильно, и начинала ориентироваться по внешним признакам.

– Это была оговорка, простите.

Дуглас, сам непонятно какого пола, махнул на нее рукой:

– Да ну, будет вам. Хотел разрядить обстановку, сделал только хуже. Вы спасли Джонни, за это вам честь, хвала и поклон. Не встреться она вам, порезала бы вены у себя в общежитии, а там еще могли и не найти вовремя. За что и не люблю универы – никакой системы слежения.

Клэр слабо кивнула.

– Доктор Рейес, давайте я вас провожу и сделаю инъекцию. Прямо до завтрашнего утра и поспите, а то все-таки это большой стресс.

Клэр снова кивнула, а потом зачем-то спросила:

– Без снов?

– Вообще ничего не увидите. Будильник только ставьте погромче. И лучше – два. А насчет крови – не волнуйтесь, я уже послал туда уборщиков.

Часть пути до домика они проделали без приключений, но потом по дороге попался ректор, уже поставленный в курс дела, шутка ли, Джонни на носилках транспортировали через добрую половину кампуса.

– Клэр, как вы? – спросил он встревоженно. – Я надеюсь, сможете продолжать? Некому вас заменить, да и объяснить такую странную реакцию нашим студентам тоже некому. Клэр, вы нам нужны как никогда.

У Клэр потемнело в глазах, и она завалилась бы, если бы не ловкий Дуглас.

Ректор всплеснул руками и виновато посмотрел на Клэр. Клэр слабо улыбнулась в ответ, чувствуя себя немного получше и абсолютно, безвозвратно пьяной.

– Ректор Вильнёв, простите, но доктор Рейес нуждается в отдыхе, – строго сказал Дуглас. – Объяснения подождут до лучших времен, я предлагаю, нет, я настоятельно рекомендую два выходных.

– А официальное заявление? А полиция? – встрепенулся ректор, и Клэр почувствовала новый приступ дурноты.

– Я должен напомнить, что доктор Рейес – социолог, а не психолог, а поэтому вы должны справиться со всем сами.

С этими словами Дуглас повлек Клэр вперед.

До дома дошли в пьяном бреду и жарком мареве, поднялись на второй этаж. Дуглас положил запечатанную одноразовую инъекцию на прикроватный столик, попрощался и ушел.

Клэр полежала лицом в подушку, потом перевернулась на спину, кое-как, кряхтя и заваливаясь набок, дошла до ванной комнаты. Там было чисто, ни разлитой воды, ни багровых потеков на черно-белом кафеле, ничего. В углу притаился заснувший робот-уборщик, и Клэр подошла к нему. Так и есть, сели батарейки.

В применении к себе эта мысль оказалась еще более веселой, и Клэр дрожащими пальцами достала стандартный шнур и специального отделения и без затей воткнула его в розетку. На роботе должен был быть маленький коммуникационный терминал. Клэр долго его искала, а потом увидела квадратик два на два дюйма, вбила адрес.

Айзек не брал трубку. Клэр почти заскулила, и тогда он подключился, внезапно и вдруг:

– Малышка, ты чего?

Клэр заплакала и плакала, пока Айзек наконец не выпытал у нее все детали. Она перевернулась, оперлась спиной на ванну, притронулась пальцами к черному-белому изображению.

– Звонишь по уборщику, значит. Клэр, если честно, мне не нравится вся эта история, вот прямо целиком, от а до я не нравится. Но говорить мы с тобой будем, когда ты хотя бы немного придешь в себя. Сейчас не имеет смысла. Возьми робота и иди в спальню, быстро. Я побуду с тобой, пока не заснешь.

И Айзек был с ней, как в далеком детстве, когда она боялась грозы. Клэр поставила робота на столик, схватил инъекцию и вкатила в левую руку. Веки смежило почти сразу, но в голове тревожными молоточками билось понимание того, что спать нельзя, что сон сродни смерти, и тогда Айзек заговорил, стал рассказывать разные веселые вещи, герой чертов, и Клэр наконец-то, наконец-то утонула в его словах и зыбкой темноте.

Всплыла она ровно в том же моменте, только робота-уборщика уже не было, а часы показывали половину третьего ночи. Клэр потянулась, села и подумала, что не так уж плохо она и поспала: все-таки целых тринадцать с лишним часов.

Мир за окном был темен и молчалив, но все-таки слегка получше, чем до целебной инъекции. Да и Айзек помог – впрочем, как всегда. Клэр чувствовала упадок сил, однако, однако спать ей больше не хотелось. Хотелось информации. Она подумала про библиотеку, про пресс-конференции, про полицейских, еще не добравшихся в студгородок (интересно, что могло их задержать) и вздрогнула. Общественными терминалами ей пользоваться больше не хотелось, а фон… Клэр вдруг подумала, что планшет вполне может служить точкой доступа, если только фон Джонни по ошибке остался здесь.

Тот нашелся на первом этаже, и Клэр в очередной раз порадовалась тому, что может использовать его на общественных основаниях. Хоть что-то хорошее. Она быстро просмотрела таргетированные новости, впиваясь взглядом, выискивая сообщения о реках крови, зловещем Лондонском университете и еще чем-то подобном.

Статей не было. Возможно, подвел механизм? Она еще раз поискала новости по университету. Пусто. Тогда Клэр обругала последними словами ректора и подготовилась к тому, что на следующий день, вот уже через несколько часов, ей придется работать и с заявлениями в прессу, и со студентами, и со всем остальным.

Ей внезапно оказалось все равно. Клэр подумала, что обязательно запросит у ректора повышение гонорара.

На экране высветился улыбающийся кудрявый Айзек:

– Проснулась? Получше?

Клэр кивнула и не смогла сдержать улыбки в ответ.

– Вот и хорошо, а то как маленькая. Айзек, глоза, Айзек, я не могу спа-а-ать! – Он смешно потер кулаком лицо.

– Постыдился бы.

– Стыжусь. И все еще хочу сказать, что, знаешь, смахивает на звенья одной цепи. Я уж не знаю, что им всем от тебя нужно, но долбаное похищение? Клэр, это серьезно. О чем вы вообще таком с Салли успели поговорить, что его поспешно… Клэр, не бледней так. Клэр! Клэр!

Клэр очнулась на полу. Обморок, о котором предупреждал Зубарев. А она еще и успокоительными успела побаловаться.

Айзек на экране был смешной: он старательно свешивался вниз и, конечно, ничего не видел.

– Медиков вызвал? – поинтересовалась она.

Айзек выдохнул с облегчением:

– Да ты секунду назад свалилась, я не успел. Давай вызовем?

– Вот еще.

– Кей, кто тебя пригласил давать курс лекций? Был ли Салли изначально именно здесь, о чем вы с ним говорили?

Клэр помотала головой, попросила Айзека подождать и пошла в небольшую кладовку, гордость этого дома. Клаудия Клэр Рейес не пила ни капли. Но теперь, глядя на искусственную руку, она не была уверена в своих двух именах, доставшихся от матери и бабушки, не то что в алкоголе.

– Кей, – снова сказал Айзек. – Кей, ты не пьешь.

– И не курю, да, – отозвалась Клэр и налила себе в бокал красного вина.

Вино было терпкое и самую малость дерзкое. Пить их научил отец.

– Айзек, конечно, он был тут, когда меня в проекте не предполагалось.

Джонни – влюблена по уши.

– Проверь-ка, хуже не будет.

Клэр пощелкала списками учеников. Салли и правда перевелся из Московского университета, но семестр назад, когда о Клэр еще и слышно не было.

– Неубедительно, – заключила она, заливая в себя еще красного и вспоминая тот случай, после которого перестала пить.

Во всем по-прежнему был виноват Джуд.

– Говорили о чем?

– Слушай, зануда. Мне понравился активный студент, активный студент ушел в под без права переписки, влюбленная в него девочка порезала вены.

– Ага, только активные студенты не уходят в поды, у девочки маскулинный гендер, а тебя, Кей, похитили и били. За то, что ты пыталась с ним связаться. Не находишь это странным?

– Мы быстро сблизились. Специально для великих конспирологов – он из Хейвена.

Айзек подавился словами, а потом постучал себе по голове, но Клэр почувствовал, что это он стучит по ее каштаново-рыжей, выгоревшей в золото глупой башке.

Оставшуюся часть ночи Клэр провела за всяческими темными занятиями, ожидая, пока Айзек где-нибудь раздобудет безопасный канал связи, чтобы поговорить про Хейвен. Клэр как раз приканчивала вторую бутылку, когда планшет засветился темнотой неизвестного вызова. Говорить она, наверное, была не в состоянии, но Айзек строго-настрого запретил что-то искать самой, и она поверила ему, все-таки брат и все-таки программист.

Последний раз про Хейвен она слышала не так давно, на очередном консилиуме ученых. Еще несколько лет назад подобные встречи иногда собирали сотни коллег. Сейчас – если крупно повезет, человек двадцать. И вот один профан от социологии, Миллз, которого терпели только потому, что выгнать было нельзя, и так популяция схлопнулась и замерла на месте, так вот, этот самый Миллз долго и бурно рассуждал про Хейвен.

Они собрались после официальной части в банкетной зале старого «Ритца» в Вене, многие выпивали, смеялись, шутили, пара-тройка пыталась строить глазки другим. И Миллз подкатил к ним с Джудом, а Клэр и обрадовалась. Джуд был без пяти минут женат и очень, чертовски счастлив, много рассказывал о своей психологии и предлагал объединить силы для того, чтобы понять, в какой момент времени человечество вильнуло не туда и, вместо сложения саг о великих космонавтах (он был русский по происхождению), выращивало виртуальных свиней на виртуальных фермах. Клэр отшучивалась и отпиралась, все это означало только бесконечную неловкость, хотя работа могла быть интересной. Но у Джуда была жена и был грант, а у Клэр не осталось ничего. Она прекрасно видела, что он до сих пор пытается с ней соперничать, что видит в ней равную, такую же. Только вот Клэр давно сошла с дистанции. Она любила его – еще в прошлой жизни, а он не любил ее. И в кои-то веки Миллз спас вечер.

Обычно он занимался тем, что пил до состояния «выйти в нетку без связи», а потом пытался пристать к Клэр, суля то свадьбу, то еще что-нибудь безумное. Миллз был жалок, с нечеловеческим ростом чуть ли не в семь футов, с полным отсутствием мозгов и антинаучными исследованиями. Социологи всего мира ждали, когда он начнет искать Атлантиду. Ошиблись они только слегка.

– Привет, ребята, рад видеть, все такое, вы всегда были самой красивой парой на курсе, хоть и парой не были, ну да, я выпил лишнего, нормально, всякое бывает.

Джуд нахмурился, а Клэр подавила в себе желание немедленно послать Миллза подальше. В конце концов, он явился спасать ее душу.

– Я слышал ваши доклады, а мой, представляете, не утвердили.

Джуд раздраженно кивнул.

– Пришлось рассказывать всем известные вещи о поселениях, вроде тех, в которых выросли вы двое. А тут и так большая часть из них, только я, наверное, инкубаторский.

Клэр все-таки поперхнулась.

– А я, между прочим, почти нашел Хейвен.

Миллз улыбнулся и отпил из бокала.

Джуд собирался делать ноги, и Клэр это прекрасно понимала по мешанине жестов, направленных в ее сторону.

– Это очень интересно, Дэвид, – сказала Клэр спокойно. – Может быть, ты нам расскажешь?

Тогда Миллз просиял, даже бокал поставил на стол, а потом принялся вещать с таким видом, будто вот-вот сделает величайшее открытие в истории человечества. Полный бред, но Клэр того и надо было. Во время скучной работы по общинам Миллз случайно наткнулся на гендерно-феминный источник, который вдруг, совершенно непонятно почему, решил посвятить его в проблему Хейвена. У источника был свой источник, у которого, конечно, тоже имелся источник, и Миллз прекрасно понимал, что это все недостоверно, поэтому в итоге вышел на первоисточник, который напоролся на Хейвен среди бела дня.

Тот оказался путешественником. Очень нелюбимый «Саникорпом» типаж любознательного придурка, который ездит по старым городам и фотографирует что ни попадя. Ездит-ездит, а потом натыкается на табличку «Добро пожаловать в Хейвен».

Люди в Хейвене были странные. Не злые, нет, но какие-то другие, не такие, как везде. Школа и церковь показались ему еще страннее. А потом, совсем как в этих дурацких фильмах, Клаудия, помнишь, ты курсовую защищала, по старым фильмам, вот Джуд не помнит, а я помню, но я заговорился, извини, слишком много вина, так вот, он заметил, что в городе нет детей. Ни одного ему не встретилось, между тем, как в любой общине детишек – пруд пруди. Он даже в школу зашел, а там сплошные старшеклассники.

В этот момент Джуд наконец-то сбежал, беспрестанно извиняясь. Клэр послушала еще немного и ушла сама.

Теперь выходило так, что бредили они оба, но не Миллз.

Клэр нажала на экран, и перед ней появился затемненный Айзек. По коже пробежали мурашки. Будто в школе и творит что-то недозволенное. Вообще, подобного рода каналы были строжайше запрещены «Саникорпом». Но семье Рейес с рук могло сойти почти все. Да и не поймали их пока.

– Кей, ты как?

– Я в порядке. Канал точно защищенный?

Айзек обидчиво закусил губу.

– Ладно, ладно, только вот этого мне не надо, дорогой брат. Нам еще предстоит связаться друг с другом по нормальному каналу и сфабриковать умный разговор на тему того, что Хейвена не существует, а я зря прицепилась к Салли, и делинквенты были сумасшедшими.

Айзек растянул тонкие, отцовские, губы в подобии улыбки:

– Сделаем, они у нас еще попляшут и повоют. Так вот, повтори, что ты знаешь про Хейвен.

Клэр пожала плечами и оглянулась на массивный комод, закрывающий дверь в ее спальню:

– Переехать бы. Опасно. Не нравится. Я руку, кстати, сменила, ты только меня не убивай.

Айзек глянул недобро и молчал несколько секунд.

– Я тебя не виню. Столько всякой чуши стряслось, что я бы голову сменил. Только ты подумай, может, тебе это все не надо? Не нужен ни Хейвен, ни рука? Забудь, перестанем копать.

– Самоубийства, – неожиданно для самой себя ровным голосом заговорила Клэр. – Самоубийства иногда случаются, когда объект любви… Короче, Джонни его любила. – Она вдруг спохватилась. – Извини, я не тебе это должна была сказать.

Айзек снова помолчал.

– Вот же… вот же чушь, сестренка. Прости. Мне очень его жаль, правда. Давай к фактам тогда, а?

– Давай, – вздохнула Клэр и окончательно отставила вино, потерла глаза. – Я всегда думала, что Хейвен – это миф. Потом появился Миллз, который сказал, что знаком с человеком, видевшим Хейвен. Человек утверждал, будто там нет детей. Потом появился Салли, который сказал, что сам из Хейвена.

– Ага, – подхватил Айзек, явно глядя куда-то в планшет. – А еще Салли много трепался языком, у него было три нарушения, он загремел бы, если бы… Из очевидного – Хейвен хранит свою безопасность. По какой-то причине. Не спрашивай, не знаю.

– В таком случае у Салли должен был быть соглядатай. Как минимум.

– Погоди, как ты сказала, Миллз?

Клэр насторожилась:

– Ну да, а что?

Айзек посмотрел на нее:

– Не так давно попал в аварию. Отделался крупным испугом, сильными травмами, перестал работать над проблемой Хейвена, закрыл доступ к двум статьям на тему.

– Ты издеваешься, да? – поинтересовалась Клэр устало.

– И не думал. Про Хейвен очень мало информации, что в белом нете, что в черном. Легенды, страшилки. Из того, что можно сказать наверняка, не скатываясь в допущения: он расположен где-то в Европе, в нем совершенно точно есть школа, но нет детей. Это я вижу из подтертых логов.

– Бред какой-то, – схватилась за виски Клэр. – Ты извини меня, но действительно – бред.

– Он самый, – согласился Айзек. – Хочешь еще? Так вот. Ни один очевидец до твоей истории с Салли не мог похвастаться тем, что знает кого-то из Хейвена. Так что мог у него и быть соглядатай, раз выпустили аж до Лондона.

– Погоди, погоди. – Клэр потерла глаза. – Еще самоубийства случаются из чувства вины. Может, Джонни?

– Джонни Лафьер, – зачитал Айзек. – Родилась и училась в общине Лилля…

– Какой еще общине Лилля? Мне Салли говорил, они вместе учились, а потом она получила аттестат и оказалась мальчиком.

– А вот в такой общине, – хитро посмотрел на нее Айзек. – Их обоих выпихнули пораньше, и они окончили старшие классы в Школе искусств.

– Парижской?

– Клаудия, родная, а ты знаешь еще сто пять Школ искусств?

На этот раз долго молчала Клэр.

– Дорогой брат, возможно, я совсем рехнулась, но эти события действительно не связывает вообще ничего кроме Хейвена. Зато Хейвен идет в них красной нитью.

– А я про что. Судя по записям о переводе и твоем приглашении читать лекции, ты и Салли просто оказались не в то время слишком вместе. Так что, дорогая сестра, это Хейвен и его длинные руки. Вообще, все равно логично.

– Да ну, чушь, – потрясла головой Клэр. – Ладно, еще информация есть?

– Зеро.

– Тогда созваниваемся еще минут через двадцать, я пытаюсь рыдать и глушу вино, импровизируем трогательный диалог на тему того, какая я идиотка. А я постараюсь в ближайшее время поговорить с Джонни.

– Желательно там, где у стен нет ушей.

– Вроде бы общежитие подходит под твое описание.

– Так точно. А переезжать не надо, подумают, что ты слишком умная, – вдруг спохватился Айзек.

– Твоя логика блестяща. Меня похитили, это нормально, что я боюсь.

– Ну давай, свали в отель, бойся дальше.

Клэр мотнула головой, отключилась и стала методично вливать в себя бокал за бокалом.

Клэр выпрыгнула из долгого и тяжелого сна на самую поверхность и посмотрела на часы.

В дверь стучали, можно сказать – ломились. Клэр долго соображала, какого черта, потом пыталась встать, да так, чтобы эти назойливые, ужасные звуки прекратились.

– У меня сегодня выходной, – сообщила она солнечному свету, ворвавшемуся в дом.

По правде говоря, на отодвигание комода ушло столько времени, что она надеялась, дело ограничится только им.

Но на пороге стояла странная парочка, Макс и Лиза. У Лизы (Клэр даже после сна не могла представить себе, как называть этот некрупный квадратный шкафчик «Лизой») в руках дымился кофе, да и вообще выглядели они довольно старомодно и мило.

– А, доктор Рейес, – сказала Макс. – Мы уже испугались, не случилось ли с вами что.

– Спала, – отозвалась Клэр задумчиво. – А я испугалась, не случилось ли чего с вами.

– Мы работали, – сказал Лиза и потряс стаканчиком с кофе. – Может, впустите?

– Да-да, конечно, – спохватилась Клэр и отошла в сторону.

Полицейские вдвинулись внутрь, осмотрели первый этаж, потом попросили показать ванную. Клэр показала и ванную, где не осталось ни единого следа и где она уже, откровенно говоря, успела и помыться, и зубы почистить раза три.

– Вы знаете, доктор Рейес, мы решили, что все это связано одно с другим, – сказала Макс, выходя из ванной и пожимая плечами в ответ на вопросительный взгляд Лизы. – И в центре всего – вы.

Клэр уже успела взять немного еды из холодильника и теперь размышляла, на чем греть остатки лазаньи. Во фразе послышалась угроза. Если эти двое сделали неправильные выводы (а какие они могли сделать выводы, ведь она рассказала им от силы половину того, что знала сама), то тут можно и погореть.

Шкафчик-Лиза подпер плечами стенку:

– Вы оказались связующим звеном, и, если бы у вас не было алиби…

– То что? – улыбнулась Клэр. – Вменили бы мне уход мистера Рэнда в под, а еще – попытку убийства Джонни?

– Да ничего мы вам вменить не можем, это Лиза заговаривается, – досадливо перебила Макс и покосилась на кресло. – Мы нашли офис, в котором вас держали. И останки фона нашли. И вообще, мы все-все нашли. Чип от фона сильно пострадал, но мы сдали его своим. Скоро выйдем на след злоумышленников.

– Офис нашли, – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказала Клэр.

Она была поражена. С самого начала принимала этих двоих за шутовскую парочку, и тут вдруг – такой поворот событий.

– Ну а почему мы здесь с запозданием в сутки? – поинтересовался шкафчик мрачно.

– Да я понятия не имею, – развела руками Клэр.

Ее мысли были заняты тем, что она только что деланно равнодушно назвала Салли мистером Рэндом, и это было… Это было ужасно. Ночью, говоря про самоубийство из-за любви, она имела в виду не только Джонни.

От этого простого осознания Клэр будто шарахнуло по голове, и все-все вывернуло наизнанку. На одно мгновение цвета ее мира инвертировались, перед ней стояла черно-серая Макс, в окно струился темный свет, синие подушки дивана вдруг стали нетерпимо красными, а подвел, в очередной раз, тот самый мод, с которым она жила с детства. Он глухо бился в груди и в ушах, и темные полицейские о чем-то говорили, а Клэр думала про взъерошенного мальчишку и то, что она умудрилась влюбиться с первого взгляда, давно отказавшись от концепта любви.

– Доктор Рейес? Клэр? – требовательно позвал шкафчик. – Вы не с нами?

«А против вас», – чуть было не ляпнула Клэр, но сумела промолчать. Только не хватало приплести разговоры с Айзеком и старенькие шуточки.

– Я с вами, – сказала она, как можно увереннее, хотя цвета до сих пор не вернулись в норму, и Клэр откровенно подумывала о том, не инсульт ли у нее.

Или, допустим, инфаркт. Как можно диагностировать инфаркт?

– Хорошо, – сказал шкафчик. – Также мы имеем алиби для того момента, когда… простите, странная фраза. В общем, Джонни Лафьер пыталась покончить с собой, судя по показания медиков, ровно в тот момент, когда вы читали лекцию тридцати студентам.

– Двадцати восьми, – поправила Макс и все-таки села в нестерпимо красное кресло. – Также мы посмотрели наружные камеры наблюдения. Джонни несколько раз появлялась в окнах после вашего ухода, а вы домой не возвращались.

– Слишком старомодно, – сказал вдруг шкафчик. – Дом слишком старомодный, нам не пришлось бы тратить столько времени, чтобы выяснить все.

Клэр нестерпимо захотелось закурить. Ей нужна была встряска, а полицейские затягивали ее в болото методичности.

– Понимаете, – сказала Макс. – Мы не сомневаемся, что вы жертва. Жертва похищения и насилия. Но мы никак не можем сложить фрагменты. Зачем вас было похищать? Чтобы вы от Салли Рэнда держались подальше?