Жесткий бизнес. Четвертый президент. Рассказы. Стихи

Второе испытание – от властей. В одно непрекрасное утро четырнадцатого декабря 1995 года в наш офис подъехали милиционеры из ОБЭПа и еще для солидности автобус с ОМОНом. Параллелепипеды в форме и с автоматами перекрыли все здание и проникли на наш этаж, поставили караулы на входе и выходе, присутствующих подавили взглядами и блеском стволов и приказали: не ходить, не звонить, компьютеры не включать, на звонки не отвечать. Ать-два! Но, разумеется, тридцать кабинетов одновременно арестовать сложно, и в этой ситуации предупредительный сигнал ушел к нашим руководителям – в отличие от периода матрасов они в таких ситуациях в офисе не появлялись, и вооруженный отряд встречали не «злые чечены», а мирные граждане славянской и не совсем национальности с отсутствием намека на агрессивность на честных лицах. Вскрывались сейфы, изымалась документация, компьютерные данные. Тем не менее, несмотря на неустрашимость и твердость персонала, работа нескольких компаний была фактически парализована, а следственные действия еще продолжались две недели – изучение бухгалтерских документов, дознание причастных к бизнесу лиц и так далее.

Моя творческая мысль, как всегда, не спала. Анализируя очередные котировки Platt’s и идущие вниз цены на нефтепродукты в Северо-Западной Европе, я пришел к парадоксальному выводу: вместо экспорта нужно заниматься импортом топлива, закупая его в Прибалтике. В момент написания этой главы в России вновь сложилась такая ситуация, когда внутренние цены превысили цены на международном рынке. И наше любимое правительство вместо того, чтобы разрешить бизнесу ввозить бензин и дизтопливо из Западной Европы, просто ввело эмбарго на импорт нефтепродуктов, защищая интересы нефтяных монополий, а не граждан России. Но в 1995 году такого запрета не было, ситуация сложилась необычная. Дабы не похоронить эту идею, подготовил докладную записку Хазиру Даудовичу с соответствующим обоснованием и расчетом цены товара в России с учетом ввозной таможенной пошлины и НДС. Цена оказался ниже стоимости российских аналогов, и идея нашла поддержку нашего президента. Недовольный Владислав Константинович (обошли) распорядился проработать вопрос технически: куда везти, какие получить разрешения и тому подобное, что и было сделано – завязал контакты в Управлении Октябрьской железной дороги и Северо-Западной таможне, разработал схему, а затем передал контакты Арсению – в конце концов, поставки по России – его хлеб. Поскольку я работал в Литве и Латвии, у меня были связи с солидными поставщиками, и один из них, «ЛУКойл-Балтия», предложил мне цену на границе двести семьдесят долларов за тонну. Горчаков нашел цену на двадцать долларов дороже от какого-то неизвестного поставщика, и распорядился работать именно с ним. Это противоречило интересам нашей компании и здравому смыслу, но кому-то хотелось стать героем. Я уже не стал выносить этот вопрос на решение президента, меня просто начали притеснять по мелкому – не платить по два месяца зарплату, затем выдать, а назавтра тут же выманить ее на решение своих проблем, а затем на неделю об этом забыть… Президент и Олег Борисович часто уезжали за границу, ну не будешь же звонить по этому вопросу в Лондон! Кстати, это глупое соревнование в закупке вышло боком – топливо из Прибалтики поставили низкого качества из резервуаров длительного хранения, нефтебаза в Ленобласти отказывалась его принимать, были проблемы и с крупнотоннажными цистернами, которые было слить невозможно технически – но это все чепуха, зато сами с усами! Так что экстравагантное мышление многих современных руководителей и приемы подковерной борьбы зрели и отрабатывались уже тогда. Меня вытесняли, и я уволился – смириться с этим был не в силах. Написал заявление на имя президента в его отсутствие и поблагодарил за сотрудничество.

Глава двадцать первая. Возвращение и бандит Сережа

Прошло два с половиной года, которые я провел в известной петербургской нефтехимической компании «Нитрохим». Мой старый знакомый пригласил меня туда в качестве начальника экспортного отдела. Два года я был востребован и вписался в бизнес, занимаясь привычным и знакомым делом – внешнеторговые сделки. Часто бывал на Киришском НПЗ, ездил в командировку в Казань, продал несколько партий товаров на экспорт. Однако последние полгода из-за отсутствия экспорта поручались дела, далекие от моей квалификации. Взаимное неудовлетворение было основанием для расставания, а Елена Анатольевна позвонила и сделала предложение о совместной работе с Хазиром Даудовичем.

Возвращение было для меня действительно волнующим и приятным, переговоры легкими и дружественными. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды – ситуация изменилась сильно. «Финансовое объединение «Холдинг» как структура перестало существовать. Уволены Инна, Арсений, помощники Горчакова, а сам Владислав Константинович ушел со скандалом и мордобоем – не выдержали нервы. Банк «Таврический» вошел в первую сотню банков России и на его работу оказывал существенное влияние Хазир Даудович. Левой рукой Хазира стал Дени Алиевич, его друг и соратник, которого я знал с 1993 года. Дени Алиевич осуществлял наиболее значимые взаимодействия с банком и осуществлял общее руководство всеми аффилированными компаниями. Лазарь Вениаминович Гросс возглавил ОАО «Румб», а здание, принадлежащее ему, стало нашим и зарабатывало на сдаче помещений в аренду. Елена Анатольевна Берсенева возглавила компанию «Нева», а меня назначили коммерческим директором.

Все началось сначала – поиск конкретного бизнеса, или как мы говорили, «темы». Я пришел не с пустыми руками, были контакты по поставкам нефти в Москве, которые мы развивали с Еленой Анатольевной вместе: где-то были нужны пробивные способности, где-то опыт и технические знания, ну, а где-то – женские чары. Поставка нефти из Казахстана у нас не сложилась, были другие возможности отгрузок через «Межрегионгаз», ездили на выставку «Химия-97» и общались с представителями европейских фирм, были и проработки с американским концерном «DuPont», в московском представительстве которого работал мой зять. Но пока это не давала результатов.

Разумеется, долго продолжаться так не могло, а «Румб» – не благотворительная организация. «Неве», как и другим арендаторам, выставляли счета за помещения и телефоны, мы получали высокую зарплату на зависть некоторым, но фактически – в долг, а Хазир Даудович оказывал нам всю возможную поддержку – от кредитов банка до деловых контактов. Вспоминается такой случай: для эмоциональной подзарядки я прочел книгу Наполеона Хилла «Думай и богатей» – неплохая концепция для личностного роста. Одна из рекомендаций – четко сформулировать цель, сколько денег будет в моем распоряжении, чем я буду заниматься и чем я за это заплачу – трудом, ограничениями в личном плане. Для меня все было просто – торговля нефтепродуктами, отказ от вредных привычек, а сумму я нафантазировал в два миллиона долларов – даже не знаю, почему именно столько. И эта цель засела у меня в мозгах примерно на месяц. Однажды президент вызвал меня один на один в кабинет, предложил кофе для релакса и заявил:

– Владимир Иванович, у меня есть ДВА МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ, которые необходимо пустить в дело!

Меня как молнией ударило, я прикипел к креслу… Уж не знаю, как это отразилось на моем лице – спросите у моего собеседника. История из цикла – хотите верьте, хотите – нет. Мечты сбываются?

В тот день мы также обсудили былые дела, поскольку я остался единственным из старой команды и имел право задать не очень тактичные вопросы: почему, как и сколько. Мы сожалели о судьбе «Холдинга» и его блестящих начинаний, вспомнили о деятельности «Dell» и извлекли полезные уроки – третий этап развития по Хантеру. Но ностальгия не могла меня расслабить, появилась установка от шефа: если в ближайшее время мы себя не проявим, нас попросту разгонят. «И правильно сделают» – подумал я.

В эту пору у нас в офисе появился Сергей Кардаш, знакомый нашего друга Тимура. Тимур был приятным собеседником и позитивно настроенным, интеллигентным человеком, но в торец мог дать кому надо. Сергей являл полную противоположность – худой брюнет, резкий в манерах, любитель «грузить» людей, позер и проныра. Иногда он добирался и до кабинета президента, но больше тусовался у нас. Бывало, проведя у нас минут десять, садился за телефон и звонил в офис авторитетов:

– Маша, это Се-ре-жа. Костя в офисе? – (Костя «Могила», в те годы известный авторитетный предприниматель в Петербурге). – Привет передай от меня.

Но репутация у него была серьезная. Как-то раз по телевизору случайно увидел передачу, посвященную двадцатилетию питерского ОМОНа: диктор говорил о славном юбилее борцов с организованной преступностью на фоне документальной съемки – вдоль стены коридора в Большом доме на Литейном, 2 стоят в ряд мужчины с поднятыми руками лицом к стене. Камера скользит от затылка к затылку, а одна голова вдруг поворачивается к камере – ба, да это же Сережа Кардаш! Рассказал я ему о об этом, комментарий был такой:

– Сидели мы в офисе, вдруг напали роботы, стали стрелять…

Узнав про возможность поставки казахской нефти, Сергей проявил деловую активность и нашел бизнесмена в США по имени Арвид, с которым мы заключили контракт, но поставка нефти не состоялась. Вторая сделка с участием Кардаша оказалась просто мошеннической – я вывел его на поставщика лекарств из Киева с помощью Сергея Музыченко, с которым начинали работу в «Холдинге». Кардаш получил товар из Киева и отказался оплатить нашу, точнее мою, комиссию, несмотря на советы знакомых, пропав из поля зрения. Вскоре умер в тридцать семь лет от инфаркта, упав ночью на пол в своей квартире.

Глава двадцать вторая. Фертилайзеры

Нас спасло само руководство – переключило Елену Анатольевну и меня на тему фертилайзеры, или удобрения. Проконсультировавшись со знакомыми бизнесменами, узнал, что удобрения – еще более выгодный товар, чем нефтепродукты, но войти на этот рынок еще сложнее: мол, там одни бандиты – а чем мы хуже? Началось изучение специфики: азотные, калийные, фосфорные, термины, котировки, упаковка, транспортировка, изготовители, потребители. Мы составляли предложения на компьютерах на английском языке и высылали по факсу потенциальным потребителям в Европе. Чтобы не ограничиваться англоязычным миром, нас усилили еще одним специалистом, знающим в совершенстве испанский язык и имеющим торговые связи в Латинской Америке и на родине Сервантеса и Сальвадора Дали. Он по-хозяйски расположился в соседней комнате, нас особо не отвлекал и от руки составлял свои опусы, бойко общался по телефону со своими амигос: аста ла виста, аста маньяна!

Банальная истина – мир тесен! Тем не менее, она несколько раз подтверждалась на моем опыте. Представьте, что наш новый сотрудник – мой бывший преподаватель в «Военмехе», который в 1971 году блестяще читал нам теорию систем управления, чертя на доске уравнения, схемы самолетов и «черных ящиков». Но не тех, которые ищут после авиакатастроф, а как научное понятие. Позвольте представить – Олег Федорович Черкасов, замдекана факультета! Уже тогда ходила молва, что этот молодой преподаватель – человек непростой, у него новая «Волга» и он работал за границей! Для студентов с подпиской о запрете общения с иностранцами и стипендией сорок пять рублей Олег Федорович был для нас человеком другой, неведомой реальности. И вот такая встреча. Я не спешил раскрывать себя, а он, разумеется, меня не знал. Откуда он «свалился» к нам – мне неведомо, впрочем, кадры в нашем офисе подбирались специфические – Феликс Андреевич, Виктор Васильевич, Олег Федорович. Либо это случайная последовательность, либо закономерное влияние «конторы», но всех этих людей объединяла одна черта – они были серьезными и квалифицированными специалистами.

Дистанция была сокращена по-русски просто – бутылка водки, колбаса и огурец с хлебом: Олег Федорович проставляется после первой получки. Беседа потекла в двух измерениях – «Военмех» и Куба. Про «Военмех» все понятно, прошло уже двадцать пять лет, я в красках описал впечатление студента от его лекций. Но тут в порыве воспоминаний об своем институте Елена Анатольевна, сама не ожидая, превзошла весь юмор мира, неожиданно начав фразу так:

– Когда у нас была практика по ботанике…

Эффект был поразительный, два старых технаря с интегралами в голове узнали о практике по изучению пестиков и тычинок и буквально задохнулись от смеха. Конвульсии длились минут пять, но Елена искренне не поняла, в чем дело – сказалась разница в менталитете. Наконец, кандидат технических наук товарищ Черкасов, утирая слезы, выдавил из себя:

– Ну, Елена Анатольевна, Вы даете…

А вот Куба – здорово, жаркие тропические воспоминания! Елена Анатольевна прожила там полтора года, ее отец был командирован с семьей как ценный специалист в советскую делегацию на острове Свободы. Молодой тогда Олег Черкасов сначала преподавал в ВУЗе Гаваны, а затем выдержав сложный международный отбор, стал представителем ЮНЕСКО на Кубе, получив дипломатический статус. Сколько впечатлений и совпадений! Природа и кубинцы, Фидель Кастро, противостояние советских и кубинских боксеров, Теофило Стивенсон и Игорь Высоцкий, океан и акулы… За Кубу, за «Военмех»!..

Жил-был в Крыму, тогда еще на Украине, завод «Титан» в городе Армянске – изготовитель удобрений. Наше руководство положило глаз на это предприятие и отправило в июле девяносто седьмого года в оздоровительно-ознакомительную командировку Дени Алиевича и Елену Анатольевну – чем не романтическое путешествие? Молодые, красивые, свободные от супружеских пут и мнимых предрассудков – тем сложнее и мучительнее двигаться по магистральному пути и не съехать куда-то не в ту степь. Елена Анатольевна поделилась впечатлением о море и показала фото, соответствующие обстановке, которое меня весьма впечатлило – я увидел то, что я очень ценю в женщине.

– Мне все ясно, – заявило от имени меня мое подсознание… Что же касается бизнеса, наше предложение о финансировании всех закупок сырья в обмен на получение продукции, иначе процессинг, руководство завода не поддержало и выдвинуло альтернативный вариант – поставка сырья для полного обеспечения технологического процесса с трех заводов России (апатит, сера и т.п). Мы за пару дней проработали этот вариант, вышли на поставщиков и поняли, что это для нас непосильная задача – из Петербурга диспетчировать все ситуации на предприятии нереально, ритмичная отгрузка не просматривается, все риски недопоставок, снижения качества сырья ложится на наши немногочисленные хрупкие плечи. Я, суровый реалист, ответил отказом, как бы это ни было печально – проект развития не получил.

Отклонив бизнес на удобрениях, мы продолжали заниматься нефтепродуктами. Появлялись новые партнеры и новые возможности, которые иногда перерастали в сделки. Наш новый поставщик из Белоруссии отгружал дизельное топливо в Россию, и мои коллеги решили самостоятельно продать это топливо одному энергичному предпринимателю по имени Антон, который был знаком с генеральным директором «Невы» и у которого, по его словам, был договор с нефтебазой «Ручьи». Антон носил очки и производил впечатление недавнего студента – таких много было в нашей среде, молодых и рвущихся в бой. С ним Елену Анатольевну познакомил другой предприниматель – Сергей. Но, как я понял, из Белоруссии поступила информация, что Антон нарушил обязательства и не оплатил товар. За дело взялись наши ребята из департамента справедливости и развития неформальных взаимоотношений, они попросили Елену вызвать Сергея на переговоры в наш офис. Это не вызвало подозрений, и Сергей был препровожден в свободный кабинет через приемную, все солидно, где его ждала Елена Анатольевна. После приветствий и пяти минут беседы на темы дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества в кабинет вошли трое молодых людей для продолжения переговоров, а Елена Анатольевна тихо вышла из кабинета. Тема была изменена на банальную, неприемлемую для аристократического образа мыслей: где деньги??? Сергей был парень не из трусливого десятка, но аргументы были столь действенны и выражения лиц чеченцев столь многообещающи, что после первого часа достойного сопротивления он стал подумывать о сдаче позиций. Его не били, не ломали, просто объяснили – время у нас много, будем сидеть день, сутки или двое – сколько потребуется, нам спешить некуда. Ночевать здесь ему не захотелось, а просили-то все ничего – пригласить в офис для продолжения переговоров Антона – мол, без него никак. Поплакав от отчаяния и осознания своей глупости, он согласно инструкции позвонил спокойным голосом Антону и убедил его приехать в нему – вдвоем решить вопрос. Когда Антон появился в здании, его препроводили в другую комнату и стали прессовать. Оказалось, что очки у него с простыми стеклами для имиджа, глаза в порядке и он признал свою забывчивость об оплате. На нашей машине прокатились в банк, обнулили все карты и счета Антона и расстались мирно. А чтобы не зародились неправильные мысли о поисках истины в других инстанциях, было объяснено, что при таком развитии событий встречи продолжатся, но нас никто не найдет – мы лишь гости в этом бушующем мире.

Тут в офисе появился Муса – легендарная личность даже среди своих единоверцев. Муса был первоклассным специалистом по ларькам и маленьким магазинчикам, он умело предлагал комплексные услуги по крышеванию торговцев и взымал справедливую долю за свои труды. Жалкие попытки некоторых ссылаться на недостаток средств беспощадно отвергались, а аргументы о наличии крыши тщательно подвергались проверке. Ростом под два метра, с характерными чертами отсутствия высшего образования и тяжелым взглядом человека, которого невозможно переубедить или остановить, он виртуозно владел фразами устрашения на русском языке. Я присутствовал при его беседе с одним серьезным русским предпринимателем, когда Муса вдруг спросил с легким акцентом:

– А зачем ты мне это сказал?

– Просто так, – миролюбиво ответил тот.

– Я не люблю, когда говорят просто так! – сказал Муса с расстановкой, глядя в глаза своему собеседнику. Не считаю себя трусом, но было немного не по себе, хотя это меня и не касалось. Рассказывали, что он в каком-то магазине просидел пять суток, не вылезая во внешний мир и ожидая конкурентов по ремеслу, дождался и в результате «переоформил» точку на себя.

Наступила эра векселей. Кто не знает, это ценная бумага, владелец которой может предъявить должнику к оплате сумму, оговоренную в нем, а должник обязан ее оплатить (погасить). Передача прав истребования долга от одного лица другому называется индоссаментом. Таким образом, этот вексель может переходить из рук в руки и являться платежным средством между юридическими лицами. В чем смысл? А в том, что по правилам векселя участвуют в бухгалтерских проводках, но на расчетном счете предприятия не числятся. Если предприятие хочет уйти от налогов или их минимизировать, оно может обнулить средства на расчетном счете, с которого платятся налоги, а иметь векселя. Финансовые консультанты могут меня поправить, но общая идея такова. Разумеется, в этой схеме все стороны должны быть заинтересованы и иметь свой профит.

Сижу в своем креслице и рисую векселя – от руки, стараюсь, как в первом классе. Компания «Нева», вексель на десять тысяч рублей, компания «Нева», вексель на сто тысяч рублей. Интересная, творческая работа. Затем эти бумаги совершают оборот, в которых участвуют банк, организация «Х», с которой мы дружим, ЛАЭС – Ленинградская атомная электрическая станция, которая много денег должна поставщикам ресурсов. ЛАЭС принимает эти векселя, а скидка наша. У ЛАЭС появляется возможность работать дальше, долг за электроэнергию погашен, вексельный оборот законен, но на расчетном счете денег нет, налоги платить не с чего. Вот так. Несколько оборотов векселей – и коммерческий директор ЛАЭС на жестком допросе у следователей: что да как, кто давал, кто подписывал? Сняли за нарушения и приговорили к реальному сроку – налоги надо платить.

Глава двадцать третья. Тобольский пропан-бутан

Смесь пропана и бутана технических, сокращенно СПБТ, повседневная наша потребность, почти в каждом доме есть газовая плита. Это бытовой газ, подающийся по трубам или продающийся в красных баллонах для дачников. Газы пропан и бутан – природные, без цвета и запаха, а на нефтехимических комбинатах их доводят до требуемых параметров, одорируют (придают запах) и перевозят по железной дороге в специальных цистернах потребителю. Появился у нас друг из Грузии, Резо, есть потребность в СПБТ в больших количествах в родной республике. Начинаю прорабатывать заводы – Кириши, Москва, Рязань, Самара, Татарстан, Астрахань – что-то не клеится. Тобольск, Тобольский нефтехимический комбинат – то, что нам нужно! Коммерческий директор ТНХК подтвердил возможность отгрузки и заключения договора. Я к Хазиру Даудовичу за разрешением – поезжайте! Я готов, мои условия – три тысячи долларов с собой…

Дорога непростая, самолет до Тюмени, а там пять часов на автобусе до Тобольска, столицы Сибири, места ссылки декабристов. Середина июня, на автовокзале Тюмени мошкара в шесть секунд облепила мой дипломат. Старый автобус проплывает мимо залитых водой лугов, одинокие деревья стоят посреди водной глади. Расположился в новой пустой гостинице, обозначил себя, в гости пришел тот самый коммерческий лиректор – энергичный молодой высокий блондин, Валерий Николаевич. Познакомились, обсудили варианты, договорились о встрече в понедельник, а пока совет – прогуляйтесь вдоль проспекта, ознакомьтесь с достопримечательностями! Прямо вдоль проспекта, мимо типовых домов приходишь в другую эпоху – строения XVII—XVIII веков, одни мрачные, полуразрушенные, другие, с табличками, после обновления радуют глаз свежей отделкой и бережной реставрацией. Проспект упирается в Тобольский монастырь, белокаменный и строгий, с высокой колокольней и подворьем, гармонично расположенный на краю живописного мыса, в том месте, где река Тобол впадает в Иртыш. А справа от ограды монастыря – узкая калитка, которую девушка-сибирячка в белом платье на правах гостеприимной хозяйки открыла для меня, туриста, и я сделал еще четыре шага к двадцатиметровой пропасти – дальше не смог двигаться, ноги инстинктивно приросли к земле. Открывшаяся передо мной картина простора и воображаемого полета захватывала дух…

Согласовали с Валерием Николаевичем цену газа с третьего раза, я был настойчив. Но газ без транспорта – как брачная ночь без, ну, вы знаете. Транспортировкой сжиженного газа (СГ) по железной дороге занимается специализированная организация – «СГ-Транс». Главная контора, как водится, в Москве, а при заводах – филиалы, так и в Тобольске. Главный инженер филиала – Евгений Александрович, деловой и приятный мужчина лет тридцати пяти, с ним мы сразу нашли общий язык. Теперь у «Невы» будут два контракта – на закупку СПБТ и транспортировку. От меня, точнее, от Резо, телеграмма о приеме груза из Батуми. А тут мой день рождения подкрался, пригласил Евгения Александровича. Чтобы не светиться на публике, в ресторан не пошли, а водочку с закуской в мой номер заказали. До трапезы позвонил Елене Анатольевне, рассказал о результатах, затем в отель дозвонился Хазир Даудович, поздравил с днем рождения.

– Спасибо, мы тут с главным инженером «СГ-Транса» отмечаем, – дал я намек. Наш президент переговорил с Евгением и усилил мою и нашу позицию. Это был хороший вечер, посетили боулинг при отеле и расстались друзьями. Два дня готовили документы, а затем в обратный путь – Евгений заехал за мной на служебном авто и довез до автобуса, идущего в Тюмень. «Пулково» встретило наш самолет сильным теплым дождем.

Заключали договор от фирмы Резо, поэтому и платежи должны были идти от его банка в Швейцарии, общаюсь с англоязычным офицером банка, приятная девушка. Выставили аккредитив на ТНХК за товар, за транспортировку оплатили прямым платежом на Москву компании «Brandswick». Терминал Батуми дал телеграмму о приеме цистерн с газом. И тут засада – замдиректора «Brandswick» извещает, что платежи на Тобольск не проходят. Резо рекомендовал преодолеть эту сложность, иначе наведаются «гости – лица с неприятным выражением лица». Платежи прошли, однако общая обстановка в банковском секторе России в начале июля 1998 года была очень тревожной, что в итоге вылилось в августовский кризис. Рубль упал в пять раз, наступил финансовый хаос. Звоню на ТНХК Валерию Николаевичу, он отказывается отгружать газ, так как деньги поступят только после отгрузки, аккредитив «где-то болтается». Звоню в «СГ-Транс» директору, интересуюсь – он заявляет, что наши цистерны стоят загруженными и вот-вот уйдут. От такого наглого обмана я вскипел и попросил Елену Анатольевну выйти для завершения разговора, но она осталась – и выслушала все, что я думаю. Так красиво я в жизни не ругался: «Доннер веттер, матка бозка», жалею до сих пор… Так бесславно на условиях форс-мажора закончился наш тобольский сюжет.

Глава двадцать четвертая. Циолковский и грозненская нефть

Я сильно переживал неудачу, казалось – удача, успех, и как же все обернулось! Нервное напряжение, эмоциональные «качели», стресс и нездоровый образ жизни закономерно привели меня на больничную койку. Скорая не выезжала на дом пять часов – был какой-то иудейский праздник, дикая боль разрывала что-то внутри, я стоял на четвереньках и орал матом, как еще? Укол и таблетки врача сняли мучение ненадолго, в больнице на отделении урологии не было мест, меня по моей просьбе поместили на хирургию. Лежу на диване в коридоре, через каждые три часа приступ, таблетки не помогают. Через сутки положили на кровать в палате, матрац в крови, но мне все равно, и уколы не спасают. Хороший врач-хирург, мужчина средних лет, дал совет – так ты не выберешься, нужны деньги. Я смог позвонить отцу, он привез сколько надо. Сразу стали колоть наркотики для снятия боли, а затем перевели на урологию. Там уже другой коленкор, хотя было тоже не все гладко, но жена, врач по профессии, помогла. Заведующий отделением – ас в своем деле и порядочный человек – наблюдал за мной и защитил от поборов на отделениии литотрипсии, где камень мне раздробили. В моем представлении камень – что-то вроде гальки на морском берегу, округлое и гладкое, а оказалось – какая-то раковина-загогулина с острыми краями и зазубринами. Отсюда и боль нестерпимая, движется она внутри и все режет, сигналы в мозг поступают, мозг устает это воспринимать и отключается, люди сознание теряют – врачи говорят, как при родах.