Когда утихнет ветер

– Но, – Никита недоуменно взглянул на девушку, – какой был резон этой женщине тебе угождать?

– Что ни на есть простой, – вздохнула она. – Было бы странно, если бы она этого не делала. После свадьбы я уеду в Америку и предполагалось, что больше никогда не вернусь. Тетя Ариетта и ее муж – кстати, которого я так и не увидела – были единственными нашими родственниками. То есть титул переходил к ним. Вот лишь с замком они просчитались. Хоть после моего отъезда они и переехали в него, но по завещанию Оноре – а следственно, и по закону – замок Лешуаль стал принадлежать мне. Но и титул, поверь мне, стоил того, чтобы ради него можно было бы попытаться кому-то угодить.

– Не просто угодить, – поправил ее юноша, – а облизывать с ног до головы.

– Она это и делала, только в переносном смысле, – тихо засмеялась девушка-вампир. И уже более серьезным голосом продолжила: – Но это не важно. В моей жизни она играла лишь эпизодическую роль, причем настолько маленькую, что о ней и вспоминать не стоит. Я рассказала тебе о ней только для того, чтобы ты лучше понял, в какой атмосфере я тогда жила. С одной стороны тетя Ариетта со своими «утешениями», с другой – мои мысли о предстоящем браке. Я желала этот брак, нуждалась в нем. Но вместе с мыслями об Этьене помимо моей воли приходили мысли и о другом человеке, – Элиза вздохнула, – точнее, о вампире. Я хотела его забыть – его дьявольскую красоту, мягкий вкрадчивый голос, его манеры… Забыть его самого. Но главное, выкинуть из головы мысль, что он горит желанием сделать меня вампиром…

Глава 5

«Я понимала, что продолжать любить Лестера равноценно предательству по отношению к Оноре. Но я ничего не могла поделать с собой, мои мысли упорно возвращались к вампиру. Через некоторое время я с ужасом поняла, что жду его. Что каждую ночь, просыпаясь от малейшего шороха, я с надеждой думаю, что это он пришел. И это было по меньшей мере неправильно. Но ведь с сердцем спорить бессмысленно, и я ждала Лестера.

Прошел месяц со смерти моего брата, а следовательно, и с последней нашей встречи с вампиром. его все не было. Голос разума мне говорил, что это к лучшему. Нужно думать о предстоящем замужестве, а не вспоминать глупую юношескую влюбленность. Тем более к такому существу, как вечный убийца. Но голос разума заглушался моим чувством к Лестеру. Даже мысли об Оноре и Этьене не могли воспрепятствовать моим воспоминаниям о нем. Не мешали продолжать любить его…

* * *

Лестер вернулся ровно через месяц и одну ночь.

Был дождь. Наверное, по этой причине он не стал экспериментировать и вошел через входную дверь. Капли дождя стекали с его светлых волос и с черного плаща. Вампира же это, казалось, нисколько не волнует. Меня же его возвращение обрадовало… и напугало.

Лестер молчал, даже не поздоровался. Просто появился и стал выжидательно на меня смотреть. Я не понимала, чего именно он от меня ждет, поэтому с неуместной насмешкой у него поинтересовалась, кивком головы указав на балкон:

– Что же не через балкон? Лестер, ты же нарушаешь нашу милую традицию! А говорил, что вампиры очень чтят всякие обычаи и традиции…

Напряжение в серых глазах исчезло.

– В-общем-то, порядочный вампир сейчас должен находиться у себя дома, – проворчал представитель расы бессмертных. – А я вот разгуливаю под дождем… Так ты еще хочешь, чтобы я свернул себе шею, пытаясь залезть на твой чертовски скользкий балкон?

Значит, он все же сделал такую попытку, раз знает, что тот «чертовски скользкий»…

– И вообще, – продолжал тем временем Лестер, – мне в голову пришла дельная мысль: а зачем я строю из себя героя-любовника, карабкающегося по стене к своей возлюбленной? Можно ведь на правах старого друга зайти через парадную дверь, тем самым, не подвергая свою одежду всяким загрязнениям и исключая любую возможность себя покалечить…

– Старый друг не заходит в гости во втором часу ночи, – оборвала я его пламенную речь.

– Ну что ты, Элиза, – легко отмахнулся вампир. – Это же зависит от того, насколько это близкий друг. Сама понимаешь, что мне позволительно. Ведь ближе меня у тебя никого нет. И потом, за весь свой путь через твой дом я не встретил ни одного человека! А жаль… – с сожалением он вздохнул.

– Если бы ты только посмел… – гневно начала я, но он не дал мне договорить.

– Я пошутил, – спокойно сказал Лестер. – Как ты могла подумать, что я способен убить кого-нибудь из твоих слуг? А если бы это нечаянно оказалась твоя любимая горничная? Нет, я не могу сделать тебе такую пакость! Лучше я буду испытывать муки голода! – с театральным пафосом закончил он.

– Хватит паясничать. Что тебе нужно? – Мне надоел наш с ним бессмысленный разговор.

Лестер сразу стал серьезным. Он подошел ко мне, взял мои ладони в свои. И глядя мне в глаза, без малейшего намека на насмешку или иронию, тихо произнес:

– Сегодня я пришел лишь с одной целью: выразить тебе свои соболезнования. Оноре был хорошим человеком и мне искренне жаль, что его не стало. Он был настоящим другом и отличным братом. Он был человеком с большой буквы. Я знаю, как тебе трудно и не представляю, как ты смогла это пережить. Я искренне тебе сочувствую.

Лестер привлек меня к себе и обнял. Я не стала сопротивляться. Слезы застилали мне глаза. Своими простыми словами вампир достиг большего, чем тетя Ариетта, священник и все слуги вместе взятые. То были пустые слова, причем от безразличных мне людей. А Лестер безразличным мне не был. Он был вторым после Оноре близким мне человеком. Ладно, пусть и не человеком, но суть от этого не меняется. И так как Оноре больше нет, Лестер остался единственным мне близким существом.

Так думала я, находясь в его объятиях. Моя одежда намокла от его плаща, но мне это было не важно. Главное, меня обнимали его крепкие – но в то же время нежные – руки, а губы его мне шептали утешительные слова.

Я не ожидала такого понимания чужого горя от Лестера. Эстош еще мог бы проявить сострадание, но Лестер? Вампир? Он каждую ночь встречается со смертью. Он сам является причиной смерти многих людей. Было странно, что вампир утешает женщину, у которой погиб брат. Что значит смерть одного человека по сравнению с огромным количеством жертв этого бессмертного убийцы? Это было непостижимо, но это было так – он меня утешал.

Мы очень долго стояли обнявшись. Потом Лестер усадил меня в кресло, сам сел в другое, и взял меня за руку. И я стала все ему рассказывать. Всю боль, все страхи и опасения, все страдания и переживания – все то, через что я прошла месяц назад – все это я рассказала моему вечному другу. Умолчала лишь о моем решении выйти замуж за Этьена Мак-Клелланда. Мне не хотелось заново начинать наш с ним спор.

Лестер внимательно слушал меня и не перебивал. Я была благодарна ему за это. Мне необходимо было выговориться, и никто более так идеально не подходил на роль моего слушателя.

Где-то далеко голос разума пытался предупредить меня, что глупо и опасно открываться перед Лестером. Вампир легко может в дальнейшем использовать мою исповедь против меня самой. Но груз моей боли был настолько велик, что, позабыв обо всем и не обращая внимание на внутренний голос, я делилась своими чувствами с вампиром.

Хотя нет. Тогда я видела перед собой не вампира Лестера, а человека Эстоша. Признаю, это было довольно-таки глупо, ведь от того, что я открываю свою душу, вампир не станет снова человеком. Но мне хотелось в это верить. Мне хотелось видеть понимающего и сострадающего Эстоша, а не бессердечного Лестера.

Но что бы я не имела против вампира, Лестер показал себя в ту ночь с лучшей стороны. Я почти поверила, что между нами возможны простые дружеские отношения. Я хотела верить, что он передумал делать меня бессмертной. Если не брать во внимание ту небольшую перепалку в начале его сегодняшнего визита, то Лестер возвратился как лучший друг – понимающий и сострадательный, как Эстош. Это давало определенные надежды относительно того, что с ним произошли изменения в лучшую сторону. Хотелось надеяться…

Незадолго до рассвета мы расстались.

Оказывается, он очень понимающий и сострадательный вампир…

* * *

В следующую ночь Лестер решил отдать дань нашей маленькой традиции, и появился с балкона. По его виду я сразу поняла – нет, ничего не изменилось. Словно и не было прошлой ночи. Словно эта ночь, следующая после ночи перед его отъездом. Мое разочарование граничило с отчаянием.

– Элиза, сегодня я пришел за ответом, – начал вампир без всяких предисловий. – Я думаю, он будет положительным… Ведь так?

Лестер не сомневался в ответе. Он был в нем уверен. И это была отнюдь не пустая самоуверенность, о нет. Он просто не мог представить его себе иным.

– А я думаю, что нет, – как можно спокойнее ответила я.

На лице вампира появилось выражение искреннего изумления. Казалось, он пытается поверить, что не ослышался. Но в ту же секунду в его глазах сверкнула холодная ярость – беспощадная ярость, целью которой было напугать. В моей же душе не было места для страха, в ту минуту я чувствовала лишь искреннюю ненависть к нему – вампиру Лестеру.

– Мне будет позволено узнать причину этого отказа? – тихо спросил он. По нему было заметно, что ему стоит немало усилий прилагать, чтобы сдерживать себя.

– Конечно. Ты имеешь на это полное право, – с усмешкой ответила я. – Просто это меня не прельщает.

Вампир грубо схватил меня за плечи.

– Естественно, тебя это не прельщает, – зло повторил он. – Тебе доставляет удовольствие видеть меня в роли просителя, не так ли? Но помни, Элиза, – слегка улыбнулся он, – В любой момент мы можем поменяться ролями.

Мы смотрели друг другу в глаза пытаясь, наверное, отгадать мысли, скрытые за нашими холодными словами. Не знаю, что Лестер прочитал в моем взгляде, но я в его – ничего. Его глаза были как всегда холодны, и их стальной блеск надежно прятал душу вампира.

– Вчера ты был другой, – безнадежно прошептала я.

– Вчера и ситуация была другой, – также тихо ответил он.

– Неужели? И в чем различие?

– Ты знаешь, – просто ответил Лестер.

Я не знала. И даже не хотела об этом думать. Я устала искать ту невидимую грань между Эстошем де Фуа и вампиром Лестером. Между мечтой и действительностью. Было бы лучше, если бы он исчез. Мне не хотелось знать ни человека Эстоша, ни вампира Лестера.

Он же почувствовал, что я от него отстранилась. Нет, не физически – мысленно. Наверное, вампир посчитал это за личное оскорбление.

– В чем дело? – холодно спросил он.

– Ты знаешь, – повторила я его же слова.

Чертыхнувшись, он отпустил меня. Прошелся по комнате, потом сел в кресло. Некоторое время прошло в молчании. Лестер смотрел на пламя в камине, а я на него – на безупречное лицо вампира, которое не выражало ровным счетом ничего. Бесстрастная статуя: холодное тело, отсутствующий взгляд и печать тайны вечности. Все то, что притягивает к себе своей красотой, но отталкивает своей отчужденностью.

– Элиза, ты самый удивительный человек, которого я когда-либо встречал, – задумчиво начал вампир. – Ты с поразительным упорством злишь, оскорбляешь и просто выводишь меня из себя, и при этом нисколько не боишься, что я могу тебя убить…

– Боюсь, – тихо вставила я.

– Да? – недоверчиво поднял брови Лестер. – Но при этом с поразительной настойчивостью продолжаешь в том же духе. И будешь продолжать, как мне подсказывает мое вампирское чутье… – Чуть помолчав, он пояснил, – В прошлую ночь, Элиза, я увидел тебя впервые после столь длительной разлуки. За это время в твоей жизни произошло столь трагическое событие – погиб твой брат. Я был обязан выразить тебе свое соболезнование. Тем более, что Оноре был еще и моим другом. Теперь тебе понятно мое поведение в прошлую ночь? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Чудовище, – со свистом выдохнула я.

Лестер чуть поморщился, услышав мое высказывание, но ответил насмешливо:

– Не нужно преувеличивать, моя дорогая. Всего лишь вампир, – он шутливо поклонился. – Но вернемся к прежней теме. Мне кажется, свои обязанности я выполнил. Не вижу теперь причин откладывать наш разговор. Времени на принятие решения я дал тебе более чем достаточно – целый месяц. Конечно, я понимаю – гибель брата, его похороны… Но подумать о моем предложении ты же могла, не так ли? А если мы будем все время говорить о нашем дорогом Оноре, то – извини – и вечности не хватит. Согласен, когда ты станешь вампиром, вся вечность будет в нашем распоряжении, но этого-то пока нет!

Я в изумлении посмотрела на Лестера. Неужели он действительно мог предположить, что у меня может возникнуть желание стать бессмертной убийцей лишь для того, чтобы иметь возможность вечно разговаривать с ним о моем брате? Но мне это совсем не нужно, мне вполне хватит и моей смертной жизни. И вряд ли моим собеседником будет сам Лестер.

– Элиза, забыл спросить тебя, – перебил он мои размышления. – Я заметил здесь одну пухленькую особу… Кто она?

– Зачем она тебе? – раздраженно спросила я, думая совсем о другом.

– Как это зачем? – Вампир сильно удивился. – У нее, наверно, очень вкусная кровь и…

– Не смей! – чуть ли не зарычала я, мгновенно поняв какого рода интерес вампир начал питать к моей тете.

– Это будет зависеть от того, какое значение она имеет для тебя, – весело усмехнулся он.

– Она мне троюродная тетя, или что-то в этом роде, – устало отмахнулась я. – Она моя опекунша.

– Опеку-унша, – со вкусом протянул Лестер, и со значением посмотрел на меня.

Но я уже поняла, что он меня просто дразнит, и никакая угроза со стороны Лестера – точнее, его вампирской сущности – моей тете, в общем, не грозит.

– Перестань, Лестер. Мне надоели твои шутки, юмор которых понимаешь один ты…

– Как и сам я тебе надоел. – Если бы я не знала Лестера, я решила бы, что он обиделся.

– Нет, и мы уже говорили об этом. Я лишь не понимаю, какой цели ты добивался, пытаясь вывести меня из себя, заставляя поверить, что представляешь угрозу моей родственнице…

– Посмотреть, как ты злишься, – просто ответил он. – Ты становишься невыносимо красивой, когда тобой овладевает праведное негодование. Нежный румянец окрашивает щеки, глаза сверкают, как молнии… Восхитительное зрелище!

Я молча уставилась на него. Вот оно что! Оказывается, когда мной владеет справедливый гнев, он просто наслаждается этим спектаклем, называя его «восхитительным зрелищем»! теперь я понимаю, почему вампир так часто старается вывести меня из себя…

– Не бери в голову, Элиза, – с ноткой иронии посоветовал мне Лестер. – Я сказал глупость. Еще начнешь скрывать свои истинные чувства и твое лицо превратится в красивую маску. Нет, лучше будь живой и обворожительной, как сейчас. Не обращай внимания на мои необдуманные слова.

– Твое предложение – это тоже глупость? – почти безразлично поинтересовалась я.

– Конечно, нет, – с удивлением ответил вампир и, резко встав с кресла, пошел к балконной двери.

Не попрощавшись, он ушел.

Мне показалось, что Лестер разозлился на себя за последние свои слова. Но я не могу быть ни в чем уверена, если это касается моего знакомого вампира.

Я села в то кресло, где до этого сидел мой ночной гость.

Было заметно, что Лестера что-то беспокоит. Какая-то тень проскальзывала в его словах, в его поведении… Хоть он и старается вести себя, как обычно. Но именно это старание и выдает то внутреннее напряжение, что владеет им, и которое он пытается скрыть. Но что это? Я желала это знать. Я чувствовала, что это касается меня.

С этими мыслями я и уснула.

Приснился мне Лестер. Он шутливо грозил мне пальцем и говорил: «Кому ты хочешь противостоять, Элиза? Мне? Ты забываешь, я вампир! Я выше человека… Я выше Бога! И ты вздумала оспаривать мое решение? Опомнись, пока не поздно. Чья еще смерть будет на твоей совести?.. Опомнись!».

Пока вампир говорил, он медленно превращался в веселого чертика. Он также грозил мне пальцем, хотя голос его был скорее наставительно-насмешливым, нежели угрожающим. Потом и чертик исчез. Появилось хмурое лицо Оноре, и голос его был печален: «Что ты делаешь, сестренка? Как ты могла его полюбить, ведь я тебя предупреждал?.. Но если это уже произошло, не надо мучить других людей в бесплодных попытках сопротивляться неизбежному!».

Рядом показался Лестер в своем настоящем облике. Он хохотал, указывая головой на Оноре: «Смотрите, он поучает сестру! Где же ты был раньше?».

Все смешалось. Я вдруг оказалась на кладбище около чьей-то могилы. Рядом стоял печальный Лестер и осуждающе мне выговаривал: «Зачем ты это сделала? Почему ты мне сопротивлялась? Ведь этим ты погубила нашу с тобой любовь…Что стояло за этим? Только ли гордость, самолюбие и нежелание подчиняться чужой воле? Или было что-то еще? Элиза… А я ведь тебя любил! Почему ты все погубила?».

Я не хотела встречаться взглядом с Лестером, испытывая беспричинный стыд. Я решила посмотреть, около чьей же могилы мы стоим. Перевела взгляд на могильный камень… и прочитала свое имя на нем…

* * *

Я с криком проснулась.

Мною владел первобытный ужас – ужас перед смертью. Я хотела звать Лестера – я желала, чтобы он немедленно сделал меня вампиром, и мне никогда не грозило бы умереть. Я была очень сильно напугана: мне впервые моя собственная смерть представилась не отдаленным будущим, а нечто в ближайшем настоящем. Я инстинктивно искала от нее защиты – даже той, что противоречила моим моральным убеждениям.

Но постепенно мое дыхание выровнялось. Впечатление ото сна было еще довольно-таки сильным, но все же я решила считать его просто кошмаром, навеянным нашей с Лестером беседой. Странным и неприятным во сне мне показалось лишь то, что Оноре был на стороне вампира. Но я не хотела обращать внимания на какие-то сны…

Посмотрев на каминные часы, я увидела, что всего десять часов утра. Обычно же я вставала не раньше трех часов пополудни, так как из-за нежелания видеть моих новоявленных родственников мне пришлось перейти на жизнь в ночное время суток. Тем более, появился месье вампир…

Внезапно я рассмеялась над своим страхом. Меня развеселила мысль, что я желала найти защиту от смерти у Лестера. Что в тот ужасный момент пробуждения я действительно хотела стать вампиром…

Нет, я не буду прятаться от неизбежного – то есть от смерти – в бессмертии за счет жизней других людей. Сколько мне Богом отпущено лет, столько я и проживу. Какой бы ужас я не питала перед собственным завершением земного существования, я не променяю свою смертную жизнь на бессмертное преступление по отношению к другим людям.

С этой уверенностью я и начала новый день…

* * *

В тот день я сделала для себя не очень приятное открытие: фактически замок более не принадлежал мне. То есть за прошедшее время я перестала быть его хозяйкой. За это стоило бы поблагодарить мою «заботливую» тетушку – она очень умело прибрала все к своим пухлым ручкам. Меня это неприятно удивило, ведь я все еще здесь – во Франции. Но я не стала ничего оспаривать. Это было бы бессмысленно, было пустой тратой времени. Оставшиеся дни я решила посвятить прощанию с родными мне местами. Я вряд ли когда-нибудь снова увижу замок Лешуаль…

* * *

В ту ночь Лестер не пришел. В следующую ночь он тоже не осчастливил меня своим визитом. На третью же ночь мне осточертело его ждать, и я легла спать.

Разбудил он меня поцелуем. В этот момент я видела в нем Эстоша, такой он был заботливый, внимательный, любящий… Но почти сразу я поняла – нет, передо мною все тот же вампир Лестер, неизвестно зачем решивший проявить нежность.

– Ты такая теплая, – между поцелуями прошептал он. – И вкусная…

Я резко оттолкнула его. Еще не хватало, чтобы Лестер питал ко мне чувство с гастрономическим уклоном.

– Элиза, в чем дело? – с обидой в голосе спросил вампир.

Кажется, он на самом деле не понимает, что некоторые слова, произнесенные им, заставляют насторожится. А некоторые – и бояться.

Чтобы его отвлечь, я с иронией спросила:

– Я думала, ты пришел поговорить. Но видимо я ошибаюсь… Разговоры тебя не интересуют?

– Дорогая моя, одно другому не помешает. Мы можем и разговаривать и…

– Нет! Твои поцелуи мне мешают сосредоточится на теме нашей беседы. Давай просто поговорим. – Я сказала почти правду. На самом деле же его нежность сбивала меня с толку, заставляя видеть в нем Эстоша. А это было недопустимо. Я должна полностью понимать и осознавать, что передо мною вампир Лестер.

– Ах, вот в чем дело! – картинно всплеснул он руками. – Мерси за комплимент, Элиза. Мои поцелуи мешают тебе думать о чем-либо другом? Твоя искренность обворожительна, моя милая. Жаль лишь, что не часто получается услышать от тебя такие признания, граничащие с лестью. Жаль…

– Лестер, ты как всегда самоуверен, – его слова меня разозлили. – Я не это имела в виду, и ты это прекрасно знаешь…

– Удар точно в сердце, – вздохнул вампир, и прижал ладонь к левой стороне своей груди.

– Можешь не волноваться, его же у тебя все равно нет, – спокойно парировала я.

Лестер поднял брови:

– Элиза, девушке не идет жестокость. – И с наигранным испугом продолжил: – Ведь из тебя может получиться очень безжалостный вампир. Вампир, у которого наиболее надежное и грозное оружие это не его клыки, а убийственные слова!

Мне вдруг вспомнился мой сон. Конечно же, я не собиралась обсуждать его с Лестером, но кое-что я бы хотела у него спросить.

– Лестер, меня мучает любопытство, – как можно безразличнее начала я. – Ты вампир. Не человек. С человеком тебя лишь связывает внешность и те вспоминания, что остались у тебя от твоей смертной жизни… А считаешь ли ты себя – вампира – выше человека? Выше любого другого существа? Выше Бога?

Вампир тяжело вздохнул. Ему явно не понравилась затронутая тема. Было заметно, как он не желает отвечать на эти поставленные вопросы. Он довольно долго молчал, и я уже решила, что ответа от него не дождусь. Но Лестер заговорил:

– Ты свой вопрос задала не просто так, и он скорее всего таит в себе какой-нибудь подвох, – усмехнулся он. – Но я отвечу. Выше человека? Безусловно. Вампиры бесспорно сильнее смертных: больше прав, больше возможностей… Главное преимущество – это, конечно же, бессмертие… Любое другое существо? Назови кого-нибудь из них, и я отвечу тебе. Выше Бога? Не знаю… Но определенно, никого ближе к Господу, кроме вампиров, нет. В этом я уверен.

Я вздохнула с облегчением. В моем сне Лестер ставил себя выше Бога. В действительности у него же были хоть какие-то рамки, и это радовало. То, что вампир имеет большое преимущество перед людьми, это возмутительно и неприятно, но с этим ничего нельзя поделать. Лестер прав, бессмертный намного выше смертного. Но выше Бога? Это было бы слишком кощунственно, слишком неправильно…

– Я прошел твое испытание? – с горькой усмешкой спросил Лестер.

– Да, только это было не…

– Хорошо, а теперь мой вопрос, – перебил он меня, и глаза его странно сверкнули. – Я бы хотел узнать твое отношение к вампирам. Не ко мне лично, а вообще к таким представителям бессмертных. Кем является «вампир» в твоем понимании?

Меня не удивил его вопрос, скорее насторожил. Но я решила ответить честно:

– Здесь скрыт какой-нибудь подвох, не так ли? – повторила я слова Лестера. – Но я отвечу. Вампир для меня – это в первую очередь убийца: утоляя свой голод, он приносит в жертву человека. Я понимаю, что это всего лишь физиологическая потребность и осуждать ее я не имею никакого права. Люди же убивают ни в чем не повинных животных ради гастрономического интереса… Не осуждаю. Даже в каком-то смысле понимаю. Но единственное чувство, которое это вызывает – это всего лишь отвращение. Вампир – убийца, причем очень жестокий и беспощадный. Возможно, причина этого заключается именно в том, что для него это такой очень жизненно необходимый повод лишить человека жизни. С этой стороны бессмертный убийца достоин и осуждения, и порицания. Но мне вампиров также искренне жаль. Они лишены возможности наблюдать такие красивые явления, как рассвет и закат, для них солнце вообще заклятый враг. Не испытывают радости взросления и благородного старения… Лестер, мне нет необходимости перечислять тебе те человеческие радости, которых ты навсегда лишился, получив взамен свое бессмертие. Но поверь, это меркнет по сравнению с тем, что же ты потерял. Я уверенна, что лучше прожить обычную жизнь человека, чем навсегда лишаться ее радостей и становиться вампиром.