Юность

– «Во засранец! А как это ему удалось?» – поинтересовалась она.

– «Он оказался беспринципным и очень предприимчивым!».

Борисов действительно был очень хозяйственный, и до такой степени, что всё, что бесхозяйственно и плохо лежало, иной раз даже чужое, тянул к себе в дом. Теперь от него пострадали и Кочеты. И с этого момента они стали относиться к Борисову, как к лицемерному хапуге.

Но Пётр Петрович всё-таки поинтересовался его прошлым.

Илья Иванович Борисов родился в 1907 году в семье крестьян деревни Горностаевка Михайловской волости Московской губернии. После окончания школы работал в сельском хозяйстве. С 20 октября 1929 года по 7 декабря 1931 года он отслужил срочную службу красноармейцем в 5-ом конвойном полку, дислоцировавшемся в Витебске. Затем работал служащим на административной работе. В январе 1932 года стал членом ВКП(б). С 30 июля 1933 года по 17 сентября того же года прошёл сборы в РККА, получив звание старшего сержанта и должность командира отделения. До сентября 1935 года работал в той же, что и до сборов, должности помощника начальника стройконторы. Затем до августа 1939 года работал помощником Управляющего трестом «Мосгражданстрой». А затем стал слушателем Промышленной академии имени Кагановича. Но его учёбу прервала война.

С июня по август 1941 года Илья Иванович в должности старшего сержанта служил помощником командира разведывательного взвода 696-го артполка противотанковой артиллерии Западного фронта. Последующие два месяца его часть находилась в окружении. До апреля 1942 года он работал на хуторе деревни Боровиковщина Ивенецкого района БССР, пока не попал к партизанам, у которых до конца года был командиром спецгруппы. В составе этой группы Илья Иванович подрывал мосты, минировал дороги, сжигал немецкие склады, вёл агитацию среди населения в пользу советской власти и распространял сводки Совинформбюро.

Так же он вёл разведку, добывая сведения о расположении немецких частей, и дважды переходил линию фронта для передачи важных документов командованию. После второго такого перехода Борисов был оставлен в в/ч 00133 и направлен в краткосрочный отпуск в Краснополянский район Московской области. А после отпуска в феврале 1943 года он был неожиданно откомандирован в 4-ый батальон 1-го полка ПВО Москвы «для использования в работе по специальности».

И уже полс окончания войны 23 июля 1945 года Илья Иванович Борисов был награждён медалью «Партизан Отечественной войны II-ой степени». А представление на него написал сам бывший командир партизанского соединения, секретарь обкома Барановической области, генерал-майор Василий Ефимович Чернышов.

– Интересно! А какую такую специальность и где Борисов получил, чтобы быть потом полезным ПВО? Как он хитро избежал посылки на фронт в действующую армию!? Видать уже тогда был жучилой?! – первый раз засомневался Пётр Петрович, читая биографию Борисова.

Но секрет вскоре раскрылся, когда Кочет продолжил чтение документов. Дело оказалось в его жене Прасковье Хромовой.

Крестьянская семья Хромовых жила в деревне Поздняково Касимовской волости. После смерти их матери-вдовы, муж которой Василий Хромов на стороне красных погиб в Гражданскую войну, её дочери, коих было пятеро, подались на заработки в, разрастающуюся в первые пятилетки, Москву, требующую всё больше новой рабочей силы.

Это были Марфа, 1905 года рождения, Прасковья, родившаяся в 1907 году, Мария, родившаяся в 1910 году, но рано умершая, ещё одна Мария, родившаяся в 1913 году и которую специально в обиходе звали по-другому – Манюня, и самая младшая Анна, родившаяся в 1917 году.

В Москве ответственный служащий треста «Мосгражданстрой» Илья Иванович Борисов и познакомился с Прасковьей, заведя с нею семью. С началом войны его беременная жена сделал аборт, но не удачно, навсегда лишившись возможности иметь детей.

А уже после войны они стали подумывать о приёмном ребёнке. Илья очень хотел детей, но ещё больше он любил жену.

И тут неожиданно подвернулась незапланированная беременность самой младшей сестры Прасковьи Анны от женатого, но безнадёжно бездетного Куликова. Тот даже хотел забрать себе будущего ребёнка. Но Анна навсегда отшила обманщика, решившись на аборт.

И тут вмешались Илья с Прасковьей, буквально на коленях умолявшие Анну родить и отдать им ребёнка на воспитание.

Так они и поступили. Так что с раннего возраста у родившейся 18 мая 1952 года Наташи было две мамы.

А о том, что отец её не родной, она узнала только в семь лет из случайно подслушанного разговора у забора её двоюродной сестры Тамары – дочери Манюни – с соседкой с участка № 65 Людмилой Кузнецовой.

Сестра всегда завидовала Наташе, имевшей хоть не родного, но всё же отца.

Но Наташа очень любила Илью Ивановича и он её тоже. Так что после секундного замешательства она решила, что будет относится к нему по-прежнему, как к родному и самому дорогому человеку. А он всегда отвечал ей взаимностью.

– «Дочь! Как я выйду на пенсию, поедем с тобой в Белоруссию, где я партизанил. У меня есть карта, где я пометил место хранения капсулы с партбилетом и другими документами! Найдём?! А?» – обещал он Наташе интересное путешествие.

И Пётр Петрович знал об этом из давнего рассказ самого Борисова, когда тот узнал, что Кочет родом из Белоруссии.

– «Пап! А я хорошо знаю эту Наташу! Она всё время активно играет не нашем перекрёстке. То в штандер, то в вышибалы, а то скачет через верёвочку! Ещё она играет в волейбол и настольный теннис. А говорят, что ещё сильнее она играет в бадминтон! Но я не видел. Зато я видел этим летом, как она в Берёзках позировала нашей соседке тёте Риве. Та из гипса лепила её фигуру, сидящую на траве в полу-шпагате!» – сообщил и Платон.

На этом Пётр Петрович окончил рассказ об Илье Ивановиче Борисове и его семье, оставив у всех неоднозначное впечатление.

– «Петь! А ты бы ещё дольше тянул с получением стройматериала! Тогда может быть мы вообще бы без дома остались!? – неожиданно подначила вечно не суетящегося Алевтина Сергеевна – Вон, у тебя под крышей сколько его всё ещё неиспользованного скопилось?!».

И действительно. Постепенно под крышей их дома стали скапливаться всё ещё неиспользованные стройматериалы. Но не только они. Там стали скапливаться старые и уже ненужные вещи. Постепенно к керогазу и керосинке добавились керосиновая лампа и разборная чугунная печь с выходящей через окно, дважды изогнутой трубой и металлическим листом для неё, вставляемым вместо стекла в одно из верхних звеньев оконной рамы.

Практически каждый работающий гражданин СССР в эти годы поднимал своё благосостояние, как мог, как ему позволяла его совесть и представляющиеся возможности. Кто-то копил, а кто-то подворовывал.

С воровством в школе пришлось столкнуться и Платону. После большого количества уроков в общем гардеробе на первом этаже он обнаружил в своём мешке со сменной обувью не свои новые и модные, а старые чужие потрёпанные полуботинки, к тому же меньшие по размеру.

– Вот это да!? Как же я теперь пойду домой? – пронеслась в его голове первая мысль, после того, как он невольно примерил «новинку».

Платон объявил о пропаже дежурному, но тот ничего подозрительного не видел. Тогда Платон сразу пошёл к директору, кабинет которого находился в торце этажа. Ефим Наумович выслушал пострадавшего, и они вместе пошли осматривать место преступления.

Платон показал, где висел его мешок.

– «А вы осмотрели кругом? Может, кто-то пошутил, и они где-нибудь всё-таки валяются?!» – как всегда на «Вы» обратился он к ученику.

– «А в чём же тогда ушёл вор?!».

– «Ах, да! Ну, пошли ко мне, изложите факт в заявлении!».

И Платон написал заявление о пропаже своей уличной обуви, находившейся в мешочке для сменной, указав время обнаружения пропажи.

– «Ефим Наумович! А мне совершено ясно, что мои полуботинки украл старшеклассник, но ниже меня ростом! И они ему немного велики. Если бы вы, например, построили всех мальчишек, то я бы узнал свои полуботинки. Там есть маленький незаметный дефект!».

– «А вдруг он пока их не носит? Да и унижать все старшие классы такой проверкой я не стану. Меня просто не поймут их родители!».

– «Уверен, что носит! Иначе в чём ему ещё ходить-то?!».

– «Ну, ладно, факт зафиксирован, а я буду думать, что мне делать!».

– «А как же я? В чём мне ходить в школу и по улице? И потом, мы с сестрой у мамы одни! Денег не хватает! Надо обязательно найти мои полуботинки! Я могу и сам их найти, если вы разрешите! И сам прилюдно накажу вора, что б ему больше было неповадно!».

– «Ни в коем случае! А я разрешаю вам пока ходить в школу в кедах и без сменной обуви!» – непонятно с чем не согласился директор, посмотрев на обувь Платона.

Вечером он расстроил, пришедшую с работы маму, и та написала директору заявление уже от себя с просьбой оказать её сыну материальную помощь на покупку полуботинок взамен украденных в школе.

Утром перед уроком Платон отнёс её заявление директору. Тот прочитал и уставился своими выпученными под очками с большими диоптриями глазами на Кочета, как на вымогателя. Но с бывшей коллегой по учительскому цеху связываться не стал.

– «Хорошо! Обсудим это с бухгалтером и на педсовете! Идите!».

А после уроков и в их классе началось обсуждение, но основного состава команды на первую игру на большом поле против 9-го класса «В».

Класс «А», из-за малочисленности в нём мальчишек не мог выставить полную футбольную команду. А если бы и выставил, то там были бы одни будущие чертёжники. Классы же «Б», «В» и «Г» готовили станочников и слесарей. Соответственно и контингент мальчишек в них был солиднее.

Капитан Алдашкин предложил в ворота всё же поставить Степанова, а не Лазаренко, мотивируя это тем, что рослый Степанов лучше играет наверху, а на большом поле чаще бьют верхом и издалека, нежели низом и в упор. Зато за Лазаренко уверенно закрепили место правого крайнего защитника. В центре передним защитником поставили «бульдога» Кутузова, а чистильщиком Ветрова. Место же левого защитника досталось шустрому и цепкому Замшелкину. На место в полузащите на края к диспетчеру Мельникову претендовали сразу трое: Шихаров, Тадыщенко и Исаев.

А в нападении, в связи с тем, что капитан Алдашкин уезжал с реутовской юношеской командой на выездную игру, на его месте должен был играть скромный и безотказный Смирнов. А играть слева от капитана на эту игру Сталева естественно претендовал один Кочет. Запасным нападающим взяли Иванова. Обеим лишним игрокам был обещан обязательный выход на поле. Остальных же: Быкова, Клыкова, Поберухина и Терентьева попросили тоже прийти, но в качестве запасных игроков и без гарантии выхода на поле.

На игру пришёл весь класс, даже забракованный для футбола Блохин.

С первых же минут команда Сталева захватила инициативу, прижав соперника к воротам. Девчонки уже визжали в острые моменты от предвкушения голов. Было видно, как ученики их класса уже немного сыгрались в предыдущих матчах и понимали друг друга. И игравший с первых минут Исаев, поставленный вместо опоздавшего на игру Тадыщенко, в сутолоке у ворот открыл счёт, вовремя пробив мимо вратаря.

После первого гола игра немного успокоилась. Вместо навала она стала академичней и во всё поле. Стали просматриваться многоходовые комбинации. Но, несмотря на все старания, особенно нападения, мяч в ворота больше никак не шёл. На большом поле многие игроки затерялись. На левом краю Смирнов, обведя нескольких соперников, был уже не в силах пробить или дать точный пас. Сталев же на своём краю при обводке всё чаще упирался в защитника и терял мяч. А Платон стал злоупотреблять сильными ударами издалека. Чувствовалось отсутствие опытного Алдашкина, который смог бы быстро наладить связи между игроками. Команда Сталева по-прежнему давила, но результат не менялся. И лишь в конце первого тайма Платон, получив неудобный пас от Смирнова, не стал исправлять его ошибку и подрабатывать мяч себе под удар, а отдал его назад на набегающего Мельникова, удар которого пришёлся в угол ворот. Со счётом 2:0 команды ушли на перерыв. Во втором тайме уставшего Смирнова заменил Иванов, а Тадыщенко вышел вместо тоже уставшего Шихарова.

Второй тайм начался несколькими удачными проходами свежего Иванова по левому краю и передачами в центр на Платона, не ожидавшего такой прыти от товарища. Тогда после следующего прохода тот сделал дальнюю передачу на Сталева, который слёта послал мяч обратно в центр перед штрафной площадкой. И набегающий Платон привычным ударом слёта подъёмом правой ноги просто вколотил мяч под перекладину.

После этого противник сник, и игра приняла спокойный, академический характер. Почти тут же Сталев поменял Степанова на Лазаренко, а на его место вышел радостный Быков. Но, несмотря на все старания увеличить счёт, тот больше не менялся. И игра потеряла накал.

На следующий день Платон и Сталев красочно рассказали Алдашкину о прошедшей игре. А тот потом лично Платону – об игре в Томилино.

– «Платон! Там такое шикарное поле! С мячом работать одно удовольствие! Я про тебя сказал тренеру. Он хочет тебя посмотреть!».

– «Передай ему, что я обязательно приду! Но теперь уже давай весной! Что тут до зимы осталось-то?!» – с волнением в груди ответил юноша.

– «Так мы весь сентябрь будем играть и тренироваться!» – удивился Коля позиции товарища, который говорил ему, что хочет играть в футбол.

А сентябрь в этом году выдался очень тёплым и сухим. Лишь 10 сентября прошёл сильный дождь, но большинство дней были солнечными.

Платон даже вспомнил, как в начальных классах они вели календари природы, отмечая в них текущую погоду.

– «Коль! Я очень хочу играть в большой футбол! Но у меня нет бутс, гетр, формы! Даже уже и кеды вон, порвались! Понимаешь, мне стыдно просить у матери тратить деньги ещё и на это!» А за зиму, я думаю, удастся что-нибудь купить!?» – объяснил Кочет Алдашкину.

– «Платон, чудак человек! Так там форму тебе выдадут: и футболку, и трусы, и гетры, и бутсы. Вот только носки нужны свои!» – засмеялся тот.

– «А на просмотр я в чём приду?!».

– «А-а! Да! Ты прав! А давай я пока скажу Прокопычу, что ты собирался, но получил травму!?».

– «Давай! И добавь, что я обязательно приду!».

Так они и решили. А пока Платон каждый вечер играл в футбол во дворе, получая удовольствие.

А вечером за ужином он любил прослушать выпуск новостей по стране и из-за рубежа.

Из них он узнал, что 16 сентября в Москве открылся Всемирный форум молодёжи. А на следующий день было подписано соглашение об участии Югославии в работе СЭВ.

Следующая поездка Кочетов на участок 20 сентября оказалась для Платона удачной. Он ещё издали увидел бежевую генеральскую Победу за забором. И сердце юноши забилось учащённо.

– «Мам! Я схожу к Гавриловым за водой!» – схватил он пустое ведро, как только поставил сумки на пол.

Осенью и весной, когда водопровод был уже или ещё выключен, Платон ходил за водой к Гавриловым. Александр Васильевич использовал свой генеральский ресурс для бурения спецмашиной глубокого колодца, обложив его бетонными кольцами небольшого диаметра. Обычному ведру в нём не было вольготно. Поэтому для затопления узкого специального небольшого ведра использовалась тяжёлая металлическая цепь, за которую вручную ведро и вытаскивалось. И Платон периодически захаживал к ним за водой, переливая воду в своё обычное ведро.

– «Александр Васильевич, здравствуйте! Можно к вам?» – показал он своё пустое ведро.

– «А-а! Платон! Конечно, заходи!».

– «А вы сегодня один?!».

– «Да, один! Приехал вот за урожаем и к зиме подготовиться!».

– «И я с родителями тоже! А как там Варя?».

– «Тебе от Вари и всех моих девчонок большой привет!».

– «И ей тоже! Всем! Жалко, что она не приехала! Я очень по ней соскучился!».

– «Так у неё учёба, работа по дому и сёстры младшие! Так ты, когда закончишь с урожаем, приезжай к нам! Про футбол поговорим и прочее».

– «Обязательно приеду! В каникулы точно!».

– «Так это у тебя они будут! А у студентов только зимой, после сессии! Но всё равно приезжай!».

В три приёма они наполнили ведро Платона, и генерал проводил гостя до калитки.

– «Родителям привет!».

– «Хорошо, передам!».

Платон радостный вернулся домой, передал привет от соседа и рьяно взялся за дело – с отцом вносить зрелый компост на грядки, под кусты и деревья. Опять сделав много и упаковавшись, в темноте двинулись в привычный обратный путь из Бронниц до Перово, и из Чухлинки до Реутова.

В понедельник Платон узнал, что к 21 сентября закончились Парижские переговоры по урегулированию военно-политического кризиса в Лаосе, и было принято решение об очередном прекращении огня.

А к 24 сентября завершил свою работу и молодёжный форум.

В этот день состоялось первое родительское собрание, на которое успела Алевтина Сергеевна, пораньше отпросившись с работы. Ей приятно было слышать об успехах сына почти по всем предметам, но удивили две тройки по истории.

После выступления Идальи Павловны она подошла к ней выяснить, почему Платон получил только тройки.

– «А он очень коротко отвечает урок! Выше тройки поставить никак не могу!».

– «Идалья Павловна, я, как тоже ранее преподаватель истории, вполне авторитетно заявляю вам, что мой сын знает историю лучше всех! Он её знает даже сверх программы! Только у него давно выработалась привычка отвечать кратко, чётко и по существу! А уж потом, если спросят, рассказывать подробности, и даже в мелких деталях!».

– «Хе! Интересно! А вы скажите ему, чтобы он отвечал подробнее. Если надо будет, я его сама остановлю!».

– «Хорошо! Я ему передам!».

И уже на следующий день Платону представился случай, наконец, блеснуть своими знаниями по истории.

Идалья Павловна Львова опрашивала учеников, имевших по одной оценке или вообще ещё не отвечавших. Тема была «Доктрина Монро». Когда у доски засыпалась очередная ученица, Идалья Павловна стала поднимать с места одну ученицу за другой. Но те что-то мямлили несуразное, лишь выводя учительницу из себя. И тут её взгляд упал на Платона.

– «Кочет! К доске!».

– «Вы знаете Доктрину Монро?!».

– «Конечно! В ней всё элементарно! Что там знать-то?!» – вызывающе сверкнул он своими голубыми глазами, азартно заблестевшими в отсветах сентябрьского солнца.

– «Сначала кратко суть вопроса!» – на всякий случай после маминой подсказки, предупредил он возможно поспешную реакцию учительницы.

И он кратко, но весьма доходчиво изложил его.

– «А теперь детали и подробности, если вам это интересно?!».

И Платона понесло. Он говорил и говорил, намного выйдя за объём учебника. Он приводил исторические примеры, сыпал фамилиями государственных и общественных деятелей США, Америки и Европы. А класс слушал, затаив дыхание. Идалья Павловна стояла вся красная. Ещё не остывшая от возмущения ответами девочек, она теперь наслаждалась сверх полным ответом, тоже в азарте сверкая своими зелёными глазами.

– «Ладно! Достаточно! Садитесь! Пять! Если вы также знаете и по другим темам, то я теперь буду ставить вам одни пятёрки!» – прервала она под изумлённые и восхищённые взгляды учеников и особенно учениц.

– «Мам! Всё! Победа!» – рассказал Платон дома о своём триумфе.

Зато сильное разочарование неожиданно испытал Платон на уроке физкультуры. Учитель видел проявления силы Платона, и хотел вложить в его движения координацию, ловкость и умения. При прыжках через козла сильный Платон улетал далеко вперёд. Поэтому ничего не предвещало его фиаско на коне. Однако, сильно разбежавшись, Платон неожиданно вдруг тормозил перед самым снарядом. Он пробовал ещё, но результат был тот же.

– «Платон, я вижу в твоих глазах страх. А ты не бойся! При прыжках через козла ты вот до сюда долетаешь!» – показал он рукой на мат.

– «Да я и сам ничего не понимаю! Бегу решительно! А подбегаю к коню, а его конца не вижу! Потому, наверно и боюсь?!».

– «А ты приди в следующий раз в очках!».

На следующем уроке Платон специально перед прыжком через коня надел очки и теперь не боялся. Он чётко видел дальние очертания коня и легко и с запасом перепрыгнул через него.

Платону легко давались упражнения на брусьях и акробатика на матах. А вот канат и перекладина толком не получались. На канате он не знал, как работать ногами и подтягивался исключительно на одних руках, чем вызвал всеобщее удивление. На турнике он подтягивался мало и передний вылаз ему дался не сразу и с большим трудом.

С трудом стал даваться ему и французский язык. Ещё в восьмилетке, зазнавшись от своих дошкольных знаний и произношения, он запустил грамматику. Причём до такой степени, что не мог выполнять домашние задания, имея существенный пробел в знаниях предыдущего материала.

Даже желая наверстать упущенное, он уже не мог это сделать, так как накопился слишком большой объём им запущенного материала.

Если бы его спрашивали в начале урока, то двойка была бы неминуема.

Учительница поняла это и спрашивала Платона ближе к концу урока, когда он уже наслушивался правильных ответов. Она, приехавшая в Москву с Украины, симпатизировала Платону за его произношение и умение схватывать новый материал сразу, налету. Он ценил её к себе отношение и старался помогать ей в учебном процессе. Единственное, что вызывало у него чувство досады и сострадания к симпатичной учительнице, был её неимоверно расширившийся после родов таз, портивший её, видимо когда-то стройную, фигуру.

– А интересно! Я уже не первый раз слышу, как хохлушки легко говорят по-французски. По произношению от француженок не отличишь! Видимо им легко даётся его артикуляция?! – рассуждал бывший парижанин.

На уроках французского языка Платон, как и все восемь учеников, сидел один, но за первой партой на месте Смирнова и буквально смотрел учительнице в рот, стараясь сразу понять и запомнить урок, чтобы потом дома не мучиться. Более того, когда учительница называла новое слово и предлагала ученикам предположить его перевод или хотя бы близкое значение, Платон часто угадывал первым или был близок со своей версией. И такое динамическое равновесие в его занятиях французским языком продолжалось и дальше.

– «Скажите мне, что, по вашему мнению, означает слово «Autour»?!».

Платон задумался, вспомнив велогонку Тур де Франс, и невольно совершил пальцем круговое движение.

– «Правильно, Кочет! Это означает вокруг! – радостно подхватила француженка – Я давно поняла, что вы чувствуете французские слова!».

– «Так он до школы в Париже жил!» – гордо произнёс Сталев, вызвав оживление в классе от воспоминания этого.

– «Тогда понятно!» – успокоила всех учительница.

Постепенно успокоились и Кочеты, перевезя все банки и яблоки домой. Их очередной садово-огородный сезон успешно завершился. Теперь можно было по воскресеньям заняться и своими личными делами. А ведь обычно они каждое воскресенье вечером в сентябре и октябре перевозили с участка домой банки с вареньями и соленьями. Но в этом году с почему-то меньшим количеством урожая управились раньше.

Поэтому в субботу довольный Платон позвонил Варе и на утро воскресенья получил приглашение в гости.

На Курском вокзале он, на сэкономленные от школьных завтраков деньги и добавленные мамой, купил цветы и прибыл к Варе.

Та была дома одна, так как её родители с младшими дочерьми поехали гулять по Москве.

– «Привет! – вручил он цветы, хватая и чуть приподнимая Варю, при этом целуя в губы.

– «Ой! Стой медведь! А то потомство раздавишь!» – отстранилась она от него, со смехом закрывая лицо букетом.

Платон поставил любимую на пол и сначала с недоумением уставился на уже чуть заметный животик. Тот, кто видел стройную с тонкой талией Варю, сразу замечал его. А для большинства посторонних он был пока незаметен.

– «Как?! Во, здорово!» – закричал Платон, снова, но уже осторожно, стискивая свою любимую в крепких объятиях.

– «Ты рад?!».

– «Конечно!».

– «Но у нас с тобой теперь будут проблемы! Ведь я теперь являюсь совратительницей несовершеннолетнего, и мне грозит уголовное наказание – тюремный срок!».

– «Как?! Тебе, а не мне?!».

– «Ты в данном случае жертва!».

– «Ничего себе?! Жертва!?».

– «Так что теперь это надо держать в секрете!».

– «Так уже видно же!?».