Полная версия
Религия в Казахстане. История и современность
Сохраняя основные принципы индийского религиозного сознания, буддизм противопоставил авторитету и древней традиции Вед собственную позицию: обращаться не к представителям особых каст, а ко всем людям, без различения их сословий и национальностей. Веды, совокупность гимнов богам и их философский комментарий Упанишады составили основу всей индийской культуры – мифологии, религии, этики, психологии. В этих священных текстах был разработан сложный терминологический аппарат, система определений и понятий, позволяющая высказывать глубокие религиозно-философские идеи. Буддизм использовал этот продуктивный пласт категорий, но создал собственное оригинальное учение, завоевавшее умы миллионов и ставшее не только внутренне-индийской доктриной, но и мировоззрением многих народов и культур, в том числе, кочевников Великой степи.
Буддийстская литература, как и буддийстское искусство, представляет собой уникальное в своем роде явление. Она поражает своими масштабами, хронологическими, географическими и этнографическими. Ее история охватывает более чем двухтысячелетний период и огромные пространства – от Японии и островов Индонезии до Калмыкии, от Монголии и Тибета до Индии и Цейлона. Она возникла во взаимодействии буддизма и местных литературных и фольклорных традиций.
Как сказано в источниках, Будда родился в царской семье около 567 г. до н. э. Его собственное имя – Сиддхартха («Достигший цели»), его родовое имя – Гаутама, имя отца – Мудуходана, матери – Майя. Он был наследным принцем царства Шакья и воспитывался в Капилавасту (подножие Гималаев) второй женой царя, поскольку его мать умерла, когда ему было семь лет. Повзрослев, он женился на своей двоюродной сестре Яшодхаре, и она родила ему сына Рахулу, который позже стал его учеником. Любимая жена, верные друзья, богатство, слава, любовь… Казалось, жизнь удалась, судьба оказалась счастливой.
Но вот на одной из прогулок, возвращаясь домой, молодой принц встретил сначала старика, изнуренного старостью, потом – больного, измученного лихорадкой, потом – нищенствующего монаха и, наконец, умершего, за которым шли плакальщицы, рыдая и вырывая на себе волосы. Так предстала перед принцем неизбежность человеческих страданий и смерти. Но он уже был готов к решительному и бесповоротному уходу в другую жизнь. Уже тогда, когда он, семилетним ребенком, оплакивал свою горячо любимую мать, он понял, что такое страдание и неотвратимость смерти.
И Гаутама отрекается от всей своей жизни – богатства, престола, сана, славы, любви, сына. Народное предание с большой выразительностью описывает этот акт. Говорят, что он поднялся в полночь, подошел к двери комнаты жены и увидел, что она сладко спит, положив руку на голову ребенка. Он хотел взять сына на руки, обнять его в последний раз, но побоялся разбудить молодую мать. И он собрался с духом, повернулся и побежал в ночь в поисках света. Ему было 29 лет.
Гаутама надел желтый плащ аскета и стал просить милостыню, странствуя по дорогам в поисках истины о том, как избавить людей от страданий. Он усердно умерщвлял свою плоть, отправившись с пятью друзьями в джунгли Урувелы, где он постился и молился. Он стремился постигнуть смысл бытия, где человеку предназначено так много страдать. Но аскетизм не дал ему разгадки. Тогда он обратился к мудрости монахов, не уставая расспрашивать их и впитывать их знания. Но и здесь не нашел он ответа на главный вопрос: почему человеку выпадает в жизни так много страданий?
После шести лет скитаний Гаутама убедился, что надеяться ему не на кого. Надо найти Истину самому. И вот в один из дней, где-то в местечке Урувилви, он занялся медитацией, сидя на травяном ложе под деревом Бо (индийская смоковница, которой его последователи дали имя Бодхинанды – Трон разума). Гаутама сидел неподвижно и смотрел на Восток. «Я не сдвинусь с места, пока не достигну высшего и абсолютного знания». Он провел под деревом семь недель. И наконец на него снизошел свет. Он нашел то, что искал. Он избавился от страданий, достиг нирваны, состояния абсолютного блаженства и чистого покоя. Он стал просветленным.
И Будда, тело которого стало излучать свет, решает поделиться обнаруженной истиной с людьми. Он произносит свою первую знаменитую проповедь в местечке Сарнатх, в Оленьем Парке. Его слушают пять учеников и два оленя. Но со временем он становится учителем и провозвестником истины для миллионов, а его учение приобретает религиозный характер и превращается в одну из трех мировых религий, наряду с христианством и исламом. Мировых – прежде всего, по своему влиянию на ход исторического процесса, но также и по количеству верующих и охвату стран.
Главное каноническое произведение буддизма – «Трипитака» («Три корзины законов»). Название связано с тем, что после смерти Будды, который излагал свои взгляды устно, собрались его ученики и трое из них, самые ученые, воссоздали основные взгляды учителя. Кашьяпу изложил метафизические идеи и психологическую этику в «Ахидхаммапитаке». Упали, старейший в буддийстском ордене, поведал о законах и правилах поведения в «Винаяпитаке» и, наконец, Ананда записал рассказы и притчи Будды, которыми он делился с учениками во время своих проповеднических путешествий, в «Суттапитаке» (считается, что эти три книги были записаны на пальмовых листьях и хранились в корзинах).
Составной частью канона является «Дхаммапада» (дхамма – закон, добродетель, пада – учение, стезя, путь). Это – сборник изречений Будды, записанных его учениками, буддийстский учебник жизни (IV—III вв. до н. э.). «Дхаммапада» занимает особое место в каноне и пользуется исключительной популярностью. Читателя поражают глубина и оригинальность этого религиозного текста, обнаруживающего явные параллели с идеями диалогов Платона, раннехристианских произведений, мистиков средневековья, Паскаля и Тютчева и даже современных экзистенциалистов. Здесь обсуждаются «вечные» вопросы, всегда волновавшие человека: жизнь и смерть, избавление от страданий, смысл бытия.
Так чему же учил Будда после просветления? Какая истина открылась ему под деревом Бо? Прежде всего, он критически отнесся к традиции Вед с их упованием на богов: «глупо предполагать, что кто-то другой может сделать нас счастливыми или несчастными». Жестокие обряды, сопровождавшие поклонение богам, поразили сознание Будды. Человек должен познавать все на основании собственного опыта, не полагаясь на авторитеты. Будда, конечно же, не отрицал существования богов, но и не сосредоточивался на диалоге с ними. Главное для него – личное усилие, позволяющее достичь блаженства, нирваны. Что же такое – бог, абсолют, первоначало – знать, это по утверждению Будды, совсем не обязательно. Такое знание не только обременяет и утруждает, но является этически бесполезным.
И Будда уклоняется от прямых ответов на метафизические вопросы, а таковых он называет десять: 1) Вечен ли мир? 2) Или он не вечен? 3) Конечен ли мир? 4) Или он бесконечен? 5) Тождественна ли душа с телом? 6) Отлична ли душа от тела? 7) Бессмертен ли познавший истину? 8) Или он смертен? 9) Будет ли познавший истину одновременно и смертным, и бессмертным? 10) Будет ли он ни бессмертным, ни смертным? Эти вопросы известны в буддийстской литературе как «десять неразрешимых вопросов».
Молчание Будды по поводу самых важных проблем мира и человека кажется загадочным. Он вообще олицетворяет душу Востока – величественный и кроткий, всезнающий и молчаливый, таинственный и неуловимый. Тот, кто посвящает себя теоретическим мудрствованиям, изнывая в то же время от страданий, поучает Будда, поступает как глупец, который вместо того, чтобы попытаться немедленно извлечь вонзившуюся в его бок отравленную стрелу, размышляет о том, кем была сделана эта стрела и кто ее пустил.
Будда скромен: истин так же много, как листьев в лесу, а истина, возвещенная им, не больше, чем горсть листьев. Эти молчание и скромность не только загадочны, но и парадоксальны. Будда достигает состояния нирваны, но не отвечает на вопрос, как оно связано с бытием абсолюта. «Так как я вижу опасность в практике этих мистических чудес, они претят мне и вызывают отвращение; я стыжусь их». Поистине парадокс! Стремящийся и достигающий нирваны – стыдится ее.15
Поскольку Будда молчал при обращенных к нему метафизических вопросах, его часто называли не религиозным деятелем а только реформатором и учителем этики. Забудьте о теоретических спорах, отойдите от практики Вед по общению с богами, призывает он, обратитесь к своей жизни, сегодня же, сейчас же и поймите, что в ваших силах очень многое изменить, очень многого достичь.
Истина, великая истина Будды слагается из маленьких, очень простых и непритязательных, но вместе с тем благородных истин. Их всего четыре: 1) существует страдание; 2) можно найти его причины; 3) можно покончить с ним; 4) для этого есть определенный путь. Не мало ли, чтобы прославиться на века и стать в итоге богом?
Все эти четыре истины пронизывает одна идея. Обычный человек считает земную жизнь радостью и стремится к перевоплощениям, о которых говорится в Упанишадах. Но земная жизнь наполнена страданиями – рождение, болезни, отчаяние, предательство, нищета, злоба, зависть, смерть. Поэтому рождение – это всегда наказание. Лучше для человека достичь такого состояния, когда он не будет рождаться и перевоплощаться, а достигнет он такого состояния, когда навечно окажется в паринирване.
Но чтобы достичь этого блаженства, надо много трудиться, очищаться духовно и физически. Акцент, таким образом, переносится. Земная жизнь – обитель печали, ничто. И блажен тот, кто освободится от необходимости появляться здесь вновь и вновь. Напрасно радуются невежды возможностям будущих воплощений.
Итак, первая благородная истина: все земное преисполнено страданием. Мирские радости кратковременны и причиняют горе при их утрате. Но надо найти причину страданий. Вторая благородная истина обнаруживает причину страданий. Это – неумеренность желаний: жажда любви, власти, почестей, богатства. Здесь всплывает символ потока и безопасного острова. Поток – увлекающие человека вожделения, грех, заблуждения, остров – нирвана, освобождение.
Третья благородная истина учит, как избавиться от страданий. Воистину это освобождение, так как не остается никакой страсти. «Освобожденный ум подобен затухающему пламени». Мудрый Будда объявляет, что окончательное освобождение есть поток безупречно чистых состояний сознания – нирвана. Это – не пессимизм, но, напротив, обретение высшего блаженства и высшей активности духа, состояние деятельности, не подчиненное причинности. Последователи Будды определяют нирвану посредством целого ряда метафор. Нирвана глубока, как океан; возвышенна, как горная вершина; сладка, как мед. Но ни рассуждения, ни метафоры не передают, что такое нирвана. Постигнуть истину можно только оказавшись самому в этом благословенном состоянии. Будда утверждает, что «все вещи нереальны, они – мираж, единственная правда – нирвана».
Сансара, цепь перевоплощений, есть цепь причинности. Нирвана прерывает цепь. Такое состояние выходит за пределы отношения субъект-объект. В нем нет сознания «я». Оно – реально и длительно, хотя вне времени и пространства. Это – угасание звезды в блестящем восходе солнца или таяние белого облака в летнем воздухе.
Четвертая благородная истина открывает каждому человеку путь к нирване. Это так называемый восьмеричный путь, восемь шагов к блаженству. Первый – праведные взгляды, правильное понимание четырех благородных истин. От них зависит все остальное. Отсюда начинается путь нравственного совершенствования, путь к нирване. Второй шаг — праведное стремление (решимость), отказ от всего дурного и твердое намерение начать свой путь. Третий – праведная речь: стремление воздерживаться от лжи, злословия, грубых выражений, легкомысленных высказываний.
Четвертый – праведное поведение. Будда не объявляет открытой войны обрядности, но относится к ней сдержанно. Праведное поведение не зависит от благоволения и почитания богов, но определяется избавлением от гнева, опьянения, обмана, зависти. Чистота мотивов, смирение, отказ от насилия и активное самопожертвование – вот нравственный буддийстский кодекс. Пятый шаг объединяет все предшествующие. Это – праведный образ жизни. Здесь главное избегать эгоизма, добывать средства к жизни честным путем.
Наконец, последние три шага касаются внутреннего очищения и перехода к созерцанию. Это – праведное усилие, подавление дурных мыслей и усиление хороших. Чтобы изгнать нежелательную дурную мысль, Будда советует: а) остановиться на какой-либо хорошей мысли; б) оценить опасность последствий, если дурная мысль осуществится; с) проанализировать ее причины; д) отвлечься с помощью телесных упражнений. За праведным усилием следует праведное мышление, осознание бренности тела, чувства, ума, всего земного, что позволяет от них освободиться.
Наше тело наполнено всеми видами отвратительной материи – мясом, костями, нечистотами, желчью, мокротой, кровью, жиром. Оно тленно, преходяще. Надо отбросить все фальшивые чувства и привязанность к телу, своему и телу других, освободиться от печали по поводу предстоящей его утраты, от своей привязанности к миру. Высшее созерцание, заменяющее в буддизме молитву, это и есть состояние совершенной невозмутимости, вход в нирвану. Таким образом, добродетель и мудрость неотделимы и взаимно очищают друг друга. «Даже бог не может превратить в поражение победу человека, победившего самого себя».
Идея перевоплощения характерна для всего комплекса древнеиндийских учений. Свою понятийную разработку она получила в «Упанишадах», философском комментарии к «Ведам» (VII в.). В этих текстах говорится о равнозначности, равноправии всего живого и, более того, природного, будь то человек, животное, насекомое, дерево, трава. Известны поэтические строки: «Ты – женщина. Ты – мужчина. Ты – юноша. Ты – девушка. Ты – темносиняя птица. Ты – зеленая птица с красными глазами. Ты – туча с молнией… Ты – времена года…». Если это так, то душа человека может воплотиться в любом качестве, в зависимости от прежних его жизней и от усилий в жизни настоящей. Ведь она по существу ничем не отличается от души всего живого.
Но все эти перевоплощения, колесо сансары, считаются в буддизме нежелательными, поскольку означают возвращение в мир страданий и боли. Человек должен приложить как можно больше усилий, чтобы изжить карму, т. е. свои поступки в прошлой жизни, прервать колесо сансары и никогда больше не возвращаться туда, где его ждут тяжкие страдания.
В других мировых религиях – исламе и христианстве – концепт перевоплощения полностью отвергается. Человек уже не приравнивается ко всем прочим созданиям. Он наделен особой ролью, особой миссией. Его душа непосредственно связана с Богом, она одухотворена, индивидуальна и потому мысль о ее «вселении» в какие-либо природные формы не может быть допущена.
Этическая концепция буддизма представлена в «Дхаммападе», в изящной художественной форме, в традициях древнеиндийской литературы. Это записи учеников Будды, которые сопровождают его по маршруту проповедей. Каждая сутра – законченный афоризм, а их собрание раскрывает смысл восьмеричного пути.
Открывается знаменитая книга главой парных строф. «Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня. У тех, кто таит в себе такие мысли, ненависть не прекращается». Это первая строфа. Вторая, на первый взгляд, повторяет сказанное, но с существенными изменениями. «Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня. У тех, кто не таит в себе таких мыслей, ненависть прекращается». И заключительный смысловой аккорд: «Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. Вот извечная дхамма».16
По сути, перед нами одна из первых формулировок «золотого правила нравственности», высказанного во многих религиозных текстах и ставшего основой человеческой нравственности. Почти одновременно с Буддой в другом культурном ареале китайский мыслитель Конфуций высказывает ту же мысль несколько иначе: «Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой, и тогда в семье и государстве к тебе не будут знать вражды». Эта идея вошла в нравственный кодекс мировых религий – христианства и ислама, стала основой системы общечеловеческих ценностей.
В «Джаммападе» говорится о необходимости преодолевать пороки – корысть, тщеславие, зависть, вражду, вожделения, которые соблазняют человека, представая в образе прекрасных цветов, одурманивая его голову. «Как в дом с плохой крышей просачивается дождь, так и в плохо развитый ум просачивается вожделение», – учит Будда, призывая к совершенствованию своих знаний, своего разума. «Встань! – требует Будда. – Не будь легкомысленным! Следуй добродетельной дхамме! Соблюдающий дхамму живет счастливо в этом мире и даже в ином».
Ранний буддизм назвали «малой колесницей» (хинаяна), поскольку предназначался он, в основом, для избранных. Это были монахи, аскеты, отказавшиеся от всех благ мира и неуклонно следовавшие заповедям учителя. В более поздний период буддизм избрал «широкий путь спасения» – большую колесницу (махаяна). Теперь он обращался не только к избранным, но ко всем мирянам. Появилась фигура бодхисатвы, человека, который, достигнув нирваны и познав смысл учения, возвращается в мир, чтобы наставлять других на путь истины.
Сам Будда из учителя нравственности превращается в бога – спасителя и вокруг него формируется пантеон малых будд, святых, которым тоже молятся и поклоняются. Но сохраняется идея раннего буддизма о необходимости единения людей вне зависимости от их национальности, возраста, сословного происхождения. Буддизм и в форме хинаяны, и в форме махаяны является, по сути, мировой религией, обращенной ко всем людям.
Именно в форме махаяны буддизм проник на территорию Казахстана в V в. н. э. – как и многие другие религии и идеи, по Великому шелковому пути, соединяющему культурные миры Востока и Запада. Чем же привлекла новая религия последователей Тенгри? – спросим еще раз. Почему Мухан-Каган, сын Бумыня, принял эту веру, а его наследник Тобо-Каган повелел переводить на тюркский буддийстские тексты? Почему Таскар-Каган пригласил проповедника из Индии для разъяснения основ веры и принял буддизм как государственную религию? Первая и основная причина – в буддизме утверждался принцип единения, сплочения народа и Каган использовал этот принцип для формирования сильного, непобедимого государства. И еще одна важная причина, по которой «махаяна» получила признание в среде кочевников: направленность на совершенствование человека, отказ от лжи, злобы, ревности, мести, зависти, поощрение добродетели, сострадания и милосердия, проповедь ненасилия. Все это было близким и понятным для последователей милосердного бога Неба Тенгри.
Кочевников привлекал также буддийстский символ пути: «Понятие пути, вводимое буддизмом, органично кочевникам, видившим в нем… не только дорогу в пространстве, но и жизненный путь человека… гряду символов его жизни, имеющую для него глобальный смысл».17
Буддизм на несколько веков, вплоть до прихода ислама, был одной из важнейших религий на территории Казахстана, взаимодействуя с другими верованиями, с тенгрианством и зороастризмом, формируя присущий степному народу тип религиозного синкретизма. Большое число буддийстских памятников обнаружено в Семиречье, поскольку именно по этой территории проходили караванные дороги из Индии в Китай, и по ним продвигался и буддизм.
При археологических раскопках в Ак-Бешиме обнаружены два буддийстских храма, датированные VII – началом VIII вв., а вблизи средневекового города Испиджаб (Сайрам) раскопан подземный буддийстский монастырь с кельями и молельными комнатами. Археологи продолжают находить все новые и новые следы пребывания буддизма на территории Казахстана.
Контрольные вопросы
– Расскажите о буддийстских памятниках на территории современного Казахстана.
– Опишите жизнь и деяния Будды.
– Каковы основные принципы учения Будды?
– Какое воздействие оказал буддизм на религиозное сознание исторических предков казахов?
– Расскажите об археологических находках, свидетельствующих о приверженности некоторых тюркских племен буддизму.
Манихейство: противоречивое влияние на религиозную
ситуацию Великой степи
Во взаимодействии многообразных религиозных течений на территории Казахстана определенную позицию заняло неоднозначное, противоречивое по своим установкам и влиянию на жизнь Степи течение – манихейство. Основателем его был человек с двусмысленным именем Мани («маньяк», сумасшедший и одновременно «драгоценный камень», «живой»). Вся его жизнь, учение и смерть оказались чередой полуфантастических деяний, овеянных легендами и мифологическими сюжетами.
Мани родился в Месопотамии (III в. н. э.), в семье, принадлежащей к иудейско-христианской секте (отец его был вавилонцем, а мать – иранкой). Уже в подростковом возрасте он обнаружил способность самостоятельно, критически оценивать все, что принималось другими как безусловно достоверное. В нем рождалась убежденность в своем великом предназначении, в особой миссии, возложенной на него божеством. Мани путешествует, изучает философию, науки и находит прибежище на родине матери, в Иране. Там, в свои 24 года, он произносит первую проповедь в честь коронации иранского шаха Шапура I. Так начинается его восхождение и, одновременно, готовится радикальное поражение.
Он решает создать религиозную систему, объединяющую элементы предшествующих учений – тенгрианства, зороастризма, христианства, чтобы осуществить все те задачи по спасению мира и человека, которые были поставлены предшественниками, но оказались ими не решенными. Он использует таланты оратора, поэта, музыканта и привлекает мифологические системы, чтобы придать своему учению необыкновенную выразительность и силу.
В этом замысле можно отметить два важных момента. Во-первых, в манихействе сделана попытка «собрать» под крышей одного учения почти все религии, которые имели влияние на мирочувствование и образ жизни кочевников-степняков, что позволило говорить позже о синкретизме их мировоззрения. Во-вторых, в своей личности Мани воплотил близкую, родственную открытой, одухотворенной душе степняков идею о единстве религиозных воззрений с музыкой и мифопоэтическим творчеством.
Все эти свойства способствовали необычайной популярности манихейства на огромной территории, от Италии до Китая, в течение нескольких веков, а также проникновению манихейства из Самарканда, где был его религиозный центр, на территорию Казахстана.
Но замысел создать новую религию, на мифологической основе, сочетая элементы уже заявивших о себе учений, оказался заведомо обреченным на неудачу. Целостность религиозных принципов, система догматики предполагает философское, научное осмысление, где миф должен уступить место логосу, разуму. А в учении Мани миф является не только сопровождающим элементом, но составляет основное содержание.
При воспроизведении этого содержания постоянно возникают аналогии с зороастризмом, тенгрианством, буддизмом, христианством, в их подчеркнуто мифологизированной самим Мани форме. В основе его вселенской концепции – противостояние двух извечных космических начал: света и тьмы, добра и зла. Как и Заратустра, Мани делит человеческую историю на три больших периода. Первый характеризуется равновесием света и тьмы: свет располагается сверху, тьма – снизу. Но, по описанию Л. Гумилева, «тьма была сплошная, но не одинаковая – там были облака сгущенного мрака и разреженного мрака, и они двигались в беспорядке, в броуновом движении, так что случайно они подошли к границе света и попытались туда вторгнуться».18
И они действительно вторглись, и тогда все смешалось, боги и демоны, свет и тьма. Наступил второй этап, когда возобладали тьма, мрак и зло. Но бог света со своими ангелами, светлыми духами противостоит злому началу с его духами и демонами. Бог света воплощает могущество, мудрость и обладает доблестями знания, долготерпения, справедливости, осмотрительности.
Противостояние двух непримиримых начал приведет, согласно Мани, к окончательной победе света над тьмой, добра над злом. Тогда и наступит третий, долгожданный период истории. Миссия Мани заключается в том, чтобы проповедовать людям идею победы света над тьмой и склонять их к тому, чтобы они высвобождали внутренний свет души из оков темной плоти, воплощения зла.
Что можно сказать об этой концепции? Во-первых, замысел ее далеко не нов: противопоставление света и тьмы, добра и зла, души и тела составляет средоточие многих философско-религиозных учений и Востока, и Запада. По сути дела, здесь высказана многовековая мечта человечества о «царстве божьем» на земле, о преодолении несправедливости, страданий, болезней, смерти, обретении духовных основ и жизненного благоденствия.