Энеата. Воин и Солнце

Анна Бодарацкая

Энеата. Воин и Солнце

Пролог. Храм Тааль

…Чужаками мы здесь будем поодиночке:

По круче один не взойдет, а двое – взберутся,

Втрое скрученный канат не скоро порвется,

Два львенка вместе – льва сильнее!

Эпос о Гильгамеше

Девочка огляделась, испуганно хватаясь за старшего товарища. Священное пламя храма раскрашивало кирпичные стены в мрачные кроваво-красные оттенки, чёрные тени дрожали на резных плитах. Лик доброй богини Тааль, высеченный в колонне над жертвенником, казалось, с отвращением взирал на копошение смертных. Нет, она не собиралась помогать, и дети напрасно искали у её ног спасения. Малышка всхлипнула и крепче вцепилась в руку своего единственного защитника.

– Дар-рий… – испуганно прошептала она, призывая мальчишку.

– Убирайтесь! – это прозвучало грозно, слишком грозно для детского голоска.

– Уходи и будешь жить, – холодно отозвался Ашшара, жрец-воитель, жестом приказывая ученикам окружить детей.

– Уходи и будешь жить! – с вызовом передразнил жреца Дарий, поднимая кинжал.

Он казался гораздо старше своих лет и выглядел даже крепче, чем некоторые из учеников Ашшары, но всё же ему было двенадцать. Одной рукой изо всех сил сжимая кинжал, другой он вцепился в крохотную ладошку четырёхлетней светловолосой девочки, в страхе прижавшейся к нему.

– Она предназначена моему богу!

– Убирайся, жрец, или твоя кровь напоит быка Тааль! – голос подростка становился всё более похожим на рык.

– Он любит только воду, – усмехнулся жрец.

– Ничего, твоя кровь ему тоже понравится!..

– Убей его, Таир, – приказал Ашшара старшему ученику, высокому и широкоплечему молодцу лет шестнадцати.

Тот рванулся вперёд, занося меч, но Дарий оказался куда проворнее, чем ученик жреца-воителя. Оттолкнув девочку в сторону, он уклонился от замаха и поднырнул под руку нападавшего, развернулся и резким ударом воткнул кинжал в спину ученика. С застывшим в глазах ужасом тот рухнул на алтарь Тааль, оскверняя его кровью.

Ашшара смотрел на происходящее скорее с любопытством, чем удивлением, и уж тем более нельзя было увидеть в его взгляде испуга. Он снисходительно улыбнулся, признавая ловкость Дария. Но всё-таки он был мальчишкой, совсем маленьким, способным справиться с учениками, но не со жрецом-воителем. Ашшара, скинув мешавший движениям зелёный жреческий плащ, подался вперёд, одним ловким рывком преодолел расстояние, отделяющее его от Дария.

Черноволосый мальчишка успел увернуться от еле заметного взмаха ножа, дёрнуться и отлететь в сторону, опершись ладонью на подножие жертвенника. «Ловок», – мысленно признал приятно удивлённый Ашшара, прежде чем обманным движением заставил мальчишку рвануться влево, затем сбил его с ног и прижал коленом к полу.

Заломив руки ему за спину и крепко держа их, жрец-воитель приказал ученикам, кивая на застывшую в ужасе малышку:

– Уведите её.

Ученики тут же подхватили ребенка под руки, утаскивая прочь из храма.

– Атаис! – закричал Дарий, отчаянно пытаясь вырваться из цепкой хватки Ашшары.

Когда Атаис выволокли из тёмного храма, Дарий прекратил сопротивляться, и Ашшара отпустил его, держа нож наготове.

– Что с ней будет? – странно взрослым голосом спросил Дарий, переворачиваясь на спину и поднимаясь.

Ярко-зелёные, небывалые для этих краёв, глаза смотрели на жреца-воителя с дикой яростью загнанного зверёныша. Ашшара улыбнулся мирно и даже тепло, но показная доброжелательность ничуть не впечатлила Дария.

– Не важно. А вот ты будешь воином Эллашира, – торжественно объявил жрец.

Глава 1. Побратим великого байру

…Юноша в облачении ученика жрецов вбежал в шатёр, отпихнув удивлённых товарищей. Сидевшие на циновках у огня воины прервали свой разговор и обернулись.

– Байру Асахир! – припав на одно колено, воскликнул ворвавшийся юноша. – Ваш побратим, асу Кангар, он мёртв!..

Повисла тишина, слишком мрачная и невыносимая, чтобы тянуться дольше пары мгновений. Высокий черноволосый воин с ярко-зелёными глазами – военачальник Асахир, которого юноша почтительно именовал «байру» – опустил полный тоски взор к истоптанной земле и приказал:

– Рассказывай.

Юноша принялся взахлёб пересказывать то, что знал. Он хотел привести асу Кангара в лагерь, как и приказал военачальник. Но на пороге комнаты увидел убитого стража и сразу позвал на помощь; ворвавшиеся в спальню воины не нашли никого, кроме мёртвого Кангара – никаких шансов спасти его уже не было. Часть воинов, говорил юноша, отправилась на поиски убийцы, двое обратились за помощью к стражникам градоначальника, а самого юношу отослали предупредить военачальника.

Байру Асахир дослушал, не перебивая, затем сверкнул яростным взглядом и издал хриплый возглас, более напоминавший звериный рык:

– Стражу ко мне!..

До полусмерти напуганный юноша выскочил из шатра, словно им выстрелили из лука. Военачальник теперь молчал, но всякий присутствующий ясно видел: самообладание стоит байру Асахиру тяжёлых усилий.

В лагере началась суматоха; предложивший отправить подмогу воин, отдав необходимые приказы, вернулся к до сих пор неподвижному Асахиру и спросил:

– Думаешь, это градоначальник?..

– Он слишком радушно нас принял, – раздался усталый, хриплый голос Асахира.

– Нам сейчас не хватит сил отомстить. Да и ещё не доказано, что это его вина. Быть может, кто-то хотел отомстить тебе за что-то. Или Кангару.

– У Кангара не было врагов. Не могло быть.

– Но мы не знаем наверняка! Если бы градоначальник хотел убить тебя, разве он принимал бы нас? Он бы не позволил чужим воинам подойти к городу, если хотел убить их предводителя!

– Так или иначе, – выдохнул Асахир, – он обещал охранять моих людей. Он заверял меня в их безопасности. Но Кангар мёртв.

– У нас не хватит сил, – осторожно повторил его соратник. – Все войска Энарана здесь, нас же – три сотни.

– Отправь посыльных в Идшар и Ризайю. Пусть присылают сюда всех воинов, что смогут.

– Но байру!..

Асахир резко развернулся, сверкнув пронзительным взглядом необычных зелёных глаз, выхватил один из ножей, что висели у него на поясе, прижал лезвие к ладони, разрезая кожу и позволяя крови оросить клинок.

– Клянусь именем и кровью, клянусь перед землёй, небом и Великой Рекой, что брат мой будет отомщён. Если в этой смерти повинен правитель Энарана, его город захлебнётся кровью!..

Эсин Луганг, градоправитель и верховный жрец Энарана, всем своим видом выражал глубокую скорбь и сочувствие. Это стремилась подчеркнуть и белоснежная траурная туника, и не смазанные маслом волосы. Колесница примчала его в лагерь идшарцев на рассвете – вскоре после того, как весть о смерти асу Кангара долетела до военачальника Асахира.

– Байру Асахир, – великий эсин, градоначальник богатейшего из городов Дарфии приветствовал военачальника поклоном, но это никого не удивило. – Мне сообщили о твоей потере. Весь Энаран скорбит вместе с тобой.

Тело молодого лекаря-асу Кангара, всегда сопровождавшего Асахира во всех походах, теперь лежало на сложенном из тростника и кедровых досок возвышении у входа в шатер. Воины Идшара, подходившие прощаться с товарищем, бросали у его ног золото, стекло и драгоценные заморские пряности. Так прощались с величайшими из воителей, и так байру Асахир велел прощаться со своим побратимом. А у подножия одра покоились тела стражников, не сумевших уберечь Кангара от клинка наёмника. Эсин Луганг невольно поежился, оглядев раны на трупах убитых.

– Слышу и принимаю, – ритуальной фразой отозвался на соболезнования Асахир.

Военачальник сидел на расшитом ковре, задумавшись о чём-то своём и даже не думая встать и поприветствовать знатного правителя.

– Я отправил два десятка стражей на поиски злодея. Мы найдём его, байру, и погибший будет отомщён.

Асахир поднял взгляд. Ледяная усмешка на губах военачальника заставила эсина Луганга вздрогнуть.

– О, Кангар будет отомщен, можешь не сомневаться, эсин.

Асахир произнёс это очень тихо, но каждое слово отчётливо осело в мыслях энаранского градоправителя. Луганг на мгновение смутился, затем продолжил заготовленную речь:

– Увы, не в моей власти возместить твою потерю, байру. Но я надеюсь, что твоя скорбь не отменит назначенных переговоров.

– Мы покидаем твой город, эсин.

– Но…

– Праху Кангара должно покоиться на родной земле.

– Я понимаю. Это священный долг, байру.

– Но означенную дань мы заберём с собой сейчас.

– Разумеется, байру. Я тотчас пошлю за ней.

Эсин Луганг покинул шатёр под пристальным взглядом Асахира. И почти сразу после ухода высокопоставленного гостя вошёл молодой воин и сообщил, что ещё один энаранец желает видеть идшарского военачальника. На молчаливый вопрос воин ответил:

– Какой-то раб, он говорит, что был ночью во дворце. Говорит, есть что рассказать.

– Приведи.

– Байру Асахир, это может быть опасно. Дай я поговорю с ним, – вмешался один из приближённых, немолодой воин в богатом облачении.

– Нет.

– Что, если его подослали убить тебя?

– Здесь? Сейчас? – снисходительно усмехнулся Асахир. – Среди моих воинов?

Тот потупил взгляд.

В шатёр незнакомца всё-таки втолкнули, словно забыв, что он пришёл по своей воле. Молодой человек, худой, небогато одетый, подпоясанный верёвкой – раб. Пошатнувшись, он устоял на ногах, огляделся и отметил взглядом байру Асахира. Раб нервным движением взъерошил волосы и произнёс, низко кланяясь:

– Да хранят вас все боги, добрый господин.

– Кто ты и с чем пожаловал? – спокойно отозвался Асахир.

В глазах пришедшего сверкал странный, едва заметный огонёк обиды. Раб нервно и затравленно озирался по сторонам, хотя старался казаться гордым, задирая кверху подбородок.

– Меня называют Кимом, рабом эсина Луганга, – губ пришельца коснулась горькая, болезненная усмешка. – Я пришёл рассказать вам, господин, о той ночи, когда погиб ваш побратим. Рассказать, кто повинен в этом.

– Не так сложно узнать правду, – задумчиво проговорил Асахир. – Всегда найдётся предатель.

– Предать можно тех, кому клялся в верности, тех, кого обещал любить, – возразил раб. – Я всегда ненавидел Луганга и не вижу здесь своей вины.

– Стало быть, ты обвиняешь в смерти Кангара своего господина?

– Я видел убийцу. Он шёл по дому, как по улице родного города. Ни один стражник не преградил ему путь. Он ушёл, и, должно быть, слишком далеко, чтобы ваши воины могли догнать его. Но нанял его Луганг – иначе он не прошёл бы внутрь дворца. Пешком, нимало не смущаясь.

По лицу Асахира сложно было сказать, какие чувства вызывает в нём речь раба. Военачальник казался невозмутимым, в зелёных глазах не угадывалось ни интереса, ни равнодушия, ни каких бы то ни было переживаний. Он неподвижно сидел, глядя на пришедшего, и, казалось, думал о чём-то совсем другом.

– Ты хочешь награды? – поинтересовался один из приближённых идшарского военачальника.

– Я хочу, чтобы Луганг умер, господин. И буду счастлив, если смогу увидеть его смерть.

А Асахир произнёс:

– Скажи, ты можешь доказать свои слова?

– Я могу лишь поклясться перед лицом всех богов, что говорю то, что видел собственными глазами, – он на пару мгновений опустил веки, вспоминая слова нерушимой клятвы, и затем медленно проговорил: – Водами Великой Реки, чёрной землёй царства Хеды, светом Аарки-луны, плугом Великого Пахаря и своей душой я клянусь, что видел, как ночной охотник шёл мимо верных Лугангу стражей, и его пропустили без слов и сомнений.

Молчание длилось недолго, Асахир, казалось, ждал, что ещё скажет раб, и тот продолжил:

– Я скажу ещё: о неугодных эсину Лугангу всегда печётся Арнунна, сын Кадара, верховный судья. Я знаю, это он помог эсину воплотить задуманное. И от него ты узнал бы больше… если бы смог вытащить его из дома.

– Ты сможешь вернуться незамеченным? – спросил Асахир.

– Смог же я прийти сюда, никем не увиденный.

– Хорошо. Возвращайся, Ким. Если твои слова правдивы, то скоро ты будешь свободен.

Тот вновь низко поклонился и вышел; один из советников Асахира недовольно произнёс:

– Почему ты его отпустил?

– Если эсин поймёт, что он был здесь, нам уже ничего не узнать. Надо уходить прочь от Энарана, пока не придут остальные отряды. Анутма, разыщи этого судью.

– Только разыскать? – на всякий случай уточнил один из воинов, названный Анутмой.

Асахир кивнул.

Они снялись с места после полудня и шли весь вечер, удаляясь от Энарана и реки, а к темноте остановились в поле возле деревеньки с ячменными полями вокруг. Идшарцы разбили здесь лагерь; кто-то вбивал колья в землю, кто-то ставил шатры, кто-то отправился к прорытому каналу, несущему сюда воды Великой Реки. А сам военачальник Асахир и его ближайшие товарищи окружили повозку с телом умершего лекаря.

Огонь факела, что держал в руке один из воинов, легонько лизнул доски. Пламя взвилось вверх, охватывая погребальное ложе. Асахир смотрел в другую сторону.

***

…Руки раба, распластавшегося на каменном полу, были связаны за спиной. Управляющий стоял позади с кнутом наготове.

– Как ты прошёл в стан идшарцев, Ким? – грозно вопрошал эсин Луганг, сидевший чуть поодаль и наблюдавший за мучениями предателя.

– Пешком, – буркнул Ким.

Свист хлыста и звук удара. Тихий стон истерзанного раба. И снова вопросы.

– Что ты сказал Асахиру?! – требовал эсин.

Следующие слова раб выплюнул вместе с собственной кровью. Прохрипел, глядя в глаза градоначальника:

– То, что восстановит справедливость. Думал, я смирился тогда? Я просто ждал… Вы оба заплатите. За всё, что сделали с моей семьёй. Давай, убивай меня. Байру Асахир узнает об этом и убедится, что я говорил правду. Байру умеет мстить…

– Что ты ему сказал?!

Истязание прервало появление вбежавшего сквозь резную арку слуги, доложившего:

– Повелитель!.. Воины Асахира не ушли в Идшар, они разбили лагерь возле Халета!..

Раб криво усмехнулся, а эсин побледнел.

Когда срочно вызванные советники эсина – молодой энаранский военачальник Радан и верховный судья Арнунна – прибыли во дворец верховного жреца и градоначальника, Луганг метался из угла в угол, то и дело выдавая гневные реплики. Пришедшие, в свою очередь, молча уселись на низких скамьях, хмуро переглядывались и ожидали, когда эсин немного успокоится и будет готов рассуждать и слушать.

– Ну? – наконец резко остановившись, спросил эсин. – И что скажете?

– Время ещё есть – без подкрепления Асахир не станет нападать, а из Идшара до Энарана воины доберутся только через несколько дней… У нас одна возможность спасти город – напасть сейчас, пока у Асахира три сотни воинов, – первым высказал предположение энаранский военачальник, байру Радан. – Подмога от Идшара будет идти дней пять-шесть – в лучшем для них случае. Велите сейчас, и я к вечеру соберу полторы тысячи наших людей. С таким преимуществом мы запросто выиграем битву там, у Халета.

– А что будет потом, когда придут остальные войска? У Идшара, как я слышал, три тысячи воителей. А ведь есть и союзники. Если Ората…

– Союзники есть и у нас, эсин. Отправим гонцов в Рамикан и Даар-Хад. К приходу идшарских войск они успеют прибыть в город. Слава Идшара – это слава Асахира. Узнав, что байру разгромлен, другие города Дарфии не побоятся выступить против зазнавшихся жрецов Эллашира.

– А ты, Арнунна? – эсин повернулся к судье. – Что думаешь ты?

– Что байру Радан, конечно, лучше меня знает, как поступить. Я законник, а не воин… Вот только много ли войн прежде видел байру? Много ли побед одержал?

– Девять раз побеждал врагов мой отец, – хмуро буркнул в ответ Радан. – И кое-чему всё-таки научил меня.

– Это так, – согласился Арнунна. – Отец твой был отличным полководцем. Только он мёртв, а в бой нас поведёшь ты… В бой с Идшаром, чьё величие и в прежние времена было непревзойдённо, а теперь… У скал, в ущельях численное преимущество не покажется столь уж значительным. Наши воины отважны, но идшарцы им не по зубам. Нет, эсин, я бы предпочёл переговоры. Надо найти убийцу Кангара. Оправдать себя перед Асахиром, отдав ему другую жертву.

– Но ведь… – перебил Радан.

– …Ведь кто угодно сознается в чём угодно, если как следует… уговорить. А если нет, – продолжил Арнунна, не обращая внимания, – всё равно есть путь мира. Всё же не байру Асахир – правитель Идшара, а эсин Арсак. К нему надо слать гонцов. Байру Асахир может жаждать мести, но захочет ли войны эсин? Ведь Энаран тоже велик, и воинов у нас немало, и подмога придёт из других городов… К чему рисковать? Отправь гонцов в Идшар, посватай за своего брата дочь Арсака.

Эсин задумался, прикрыв глаза. Арнунна и Радан терпеливо ждали, пока градоправитель примет решение.

– Собирай воинов, Радан, – наконец решил он. – Это точно не помешает. А я пойду в храм, принесу жертву Ирутару и попрошу совета у него.

Глава 2. Милость Эллашира

Священный огонь у алтаря Ирутара взметнулся высоким столбом, обнимая жертвенную птицу. Храмовая провидица узрела в дыму силуэт льва, и жрец-правитель счёл то добрым знамением. Объявив с балкона храма о дарованном благословении, эсин Луганг приказал выступать.

Немалое войско Энарана – две сотни копьеносцев и тысяча мечников – покинуло город в полдень. Деревушка Халет, где, как сообщали разведчики, стоял лагерь идшарцев, была совсем недалеко отсюда, и отряды воителей, не отягощённые повозками и мешками с припасами, устремились к опасным гостям.

Шатры сынов смертоносного Эллашира показались вдали, у подножия скал, где когда-то были медные копи, ныне заброшенные; байру Радан, ехавший в колеснице впереди своего войска, подал знак остановиться. Первым к стану идшарцев, как полагалось освящённым обычаем, был отправлен гонец.

Отряд Асахира вышел навстречу явившимся раньше, чем энаранский полководец закончил свою речь, коей старался вдохновить своих воинов. Хоть идшарцы и впрямь в разы уступали численностью прибывшим энаранцам, байру Радан на несколько мгновений засомневался в своём решении, наблюдая, как приближаются враги.

Доспехи идшарцев, как и их оружие, сильно отличались от одежд воинов других городов. Воители Эллашира были облачены в кожаные штаны и длинные туники, укрепленные кусками кожи и металлическими пластинами; каждый идшарец, помимо меча и нескольких ножей, был вооружен парой-тройкой метательных дротиков.

При этом идшарцы несли тяжёлую и жаркую броню так, будто это были легчайшие туники из шёлка, словно не чувствуя ни жары, ни усталости. Шли ровным строем и размеренным шагом, ничуть не смущаясь огромной армии врага.

Колесница байру Радана вновь устремилась вперёд, влекомая четырьмя впряжёнными онаграми; байру Асахир выступил ему навстречу пешком и, подойдя достаточно близко, нарочито уткнул остриё тяжёлого копья в измученную жарой землю.

– Приветствую тебя, Радан, – спокойно произнёс Асахир, пристально и изучающе глядя на соперника.

– Эсин Луганг удивлён и огорчён полученными известиями, и потому послал меня спросить: отчего воины Идшара не отправились домой, как обещали, а без спроса остались на энаранской земле?

– Вижу, много людей надо, чтобы задать единственный вопрос, – Асахир окинул насмешливым взглядом войско Радана.

– Покиньте пределы энаранских владений, поклянитесь впредь не пересекать их с оружием – и мы разойдёмся, не пролив крови!

– Есть и мне, что сказать. Пусть эсин Луганг прибудет сюда и даст мне ответ за пролитую кровь брата. Если он не трус, пусть расплатится сам. Если же он откажется, твои люди, Радан, погибнут, а от Энарана не останется и камня.

Радан помолчал, не нарушал тишины и Асахир. Но вскоре Радан громко объявил, обращаясь скорее к своим воинам, чем к собеседнику:

– Тогда готовьтесь к бою!..

Военачальники вернулись в строй; ещё некоторое время два войска просто стояли друг напротив друга, пытаясь привлечь милость богов и смутить противника угрожающими выкриками и потрясанием оружием. Наконец Радан первым закричал, поднимая копьё:

– В бой!..

Мечники устремились вперёд; до строя врагов им оставалось чуть больше десятка шагов, когда громкий голос Асахира повелел:

– Поднять щиты!..

Приказ подхватили ещё несколько голосов; в мгновенье ока первые ряды идшарцев-щитоносцев резко опустились на колено, поднимая вверх тяжёлые щиты, обитые кожей и укреплённые медью. Войско Асахира словно обратилось в огромную живую крепость, защищённую надёжными стенами.

Невесть откуда обрушился град из камней, стрел и дротиков. Воины Радана падали, поражённые снарядами; избежавшие гибели метались, нарушая строй. Грохот, свист, лязг и крики. Радан никак не ждал, что идшарцы, славные своей отвагой, проявят подобную трусость и подлость – использовать оружие дальнего боя повелениями богов и сложившимися законами чести разрешалось лишь при защите городов и селений.

– Поднять щиты! Поднять щиты!.. – отчаянно кричал Радан, но лишь немногие из мечников Энарана были вооружены заслонами, да и были они не в пример идшарским – лёгкие и круглые деревянные щитки совсем небольших размеров, что годились для блокирования ударов, но не для спасения от летевших со всех сторон снарядов.

Страшный град закончился почти так же единовременно, как и начался, когда энаранцы всё же добрались до первых рядов противников. Идшарцы отбросили щиты и рванулись вперёд с мечами и копьями. Байру Асахир сражался в первых рядах, и Радан, увидев военачальника в толпе, направился к нему, пробиваясь сквозь союзников и врагов.

Первая сулица, брошенная Раданом в Асахира, пролетела мимо; полёт второго короткого дротика был прерван поднятым вовремя щитом. Военачальник идшарцев отшвырнул в сторону энаранского мечника, которого за мгновение до этого пронзил коротким мечом. Оглянувшись вокруг, Асахир заметил Радана и рванулся к нему навстречу.

Расстояние между ними сокращалось слишком быстро, будто сражавшиеся вокруг расступались, пропуская своих полководцев; Радан знал, что это не так, но прочий мир словно угасал, теряя краски и звуки. Молодой военачальник Энарана слышал достаточно много о своём враге, и сейчас приближение Асахира вызывало в душе страх, отчетливо отразившийся в прищуренных глазах Радана. Он чувствовал, что смерть, облетавшая поле брани, метнулась к нему. Однако сдаваться было ещё рано, и Радан поднял меч и щит, уцепившись за них, как тонущий хватается за тонкую тростинку.

Предводитель энаранцев стоял в окружении своих людей, но они были слишком заняты спасением собственных жизней. Байру Асахир мечом прорубал себе путь к застывшему на месте Радану, кривя уголок губ в еле заметной усмешке.

Эта ухмылка, как ни странно, возвратила Радану решимость. Он схватил висевший на поясе рог, протрубил в него и рванулся вперёд, замахиваясь коротким мечом. Но это было ошибкой – громкий звук привлёк внимание других бойцов, и, когда байру Асахир мощным ударом щита опрокинул Радана на землю, энаранцы потеряли последние капли отваги, а идшарцы, напротив, с новыми силами устремились в наступление.

Пращники и лучники из предавшего обет дружбы с Энараном Арка тем временем покинули склоны скал, обошли войско Радана сбоку и теперь расстреливали задние ряды энаранцев.

Асахир пнул лежащего в песке Радана, скорчившегося от боли, острием меча подтолкнул к нему выпавший из рук энаранца рог и приказал:

– Сдавайтесь. Пощадим.

Ещё пару мгновений Радан упрямо не шевелился, затем поддался слабости и поднёс рог к губам.

Короткие гудки поражения пронеслись над полем битвы, веля сдаваться. Гул подхватили энаранские сотники, и через несколько мгновений энаранцы опустили к земле мечи и копья, пятясь назад. Идшарцы тоже замерли, ожидая приказа байру.

Асахир поднял вверх щит, и его сотники протрубили сигнал не добивать врагов. Военачальник Идшара громко провозгласил:

– Воины Энарана! Возвращайтесь домой. Передайте всем, что длань Эллашира не коснётся вашего города, если эсин Луганг прибудет ко мне сам.

Те понадеялись на честность идшарцев, поворачиваясь, и отправились прочь – кто торопливо, почти бегом, кто неспешно, устало. Аркские пращники и стрелки напрасно ждали сигнала к атаке – Асахир вовсе не собирался расстреливать отступившее войско в спину.

Опустив взгляд и встретившись взором с Раданом, лежавшим на земле у ног байру, без сил подняться, Асахир вытянул руку в сторону, и кто-то из подошедших идшарцев вложил ему в ладонь копьё. Асахир занёс оружие, чтобы добить поверженного военачальника, но тот, собравшись с последними силами, вдруг рванулся и, схватив брошенный рядом дротик, молниеносно подался вверх, мощным тычком пробивая доспех врага.

Удар копья Асахира был смертельным, и Радан меньше мгновения спустя уже лежал неподвижно, не зная, насколько точной была его собственная атака.