Бубутоза из Свихляндии

Закончил я симфонию, начал сочинять оперетту. Слышу – звонят в дверь. Открыл, а это наряд милиции с обществом защиты животных. Интересуются:

– Гражданин Прибабахин! Мы хотим увидеть кошку, которую вы только что мучили.

Объясняю им, что услышанное ими «Мя-я-я-я-у-у-у-у!!!» – это ажиотажио… Пардон, адажио моей поп-оперетты «Кошачья свадьба». Предложил им послушать арию кота Базилио, но они из прихожей почему-то сразу же вымелись, и что-то такое начали говорить про женевскую конвенцию, запрещающую пытки. Напоследок уведомили, что если будет ещё хоть одна жалоба от жильцов дома, полицейские приедут снова, но уже с обществом защиты соседей и специалистами из психиатрической клиники.

Начхать! Перебазировался я к себе на дачу. Стал музицировать на лоне природы. Через час заметил, что соседние дачи постепенно обезлюдели. Ещё через час куда-то попрятались даже вороны. Ну а ещё через час пришла делегация огородников под белым флагом. Говорят:

– Товарищ Прибабахин! Сердечное спасибо вам за то, что, благодаря вашей музыке, в радиусе десяти вёрст теперь не осталось ни одного дачного вора. Заодно, куда-то улетел весь колорадский жук, осыпалась тля, а плодожорка перешла на лебеду. Но, понимаете, товарищ Прибабахин, из-за вашей же музыки облетела вся помидорная и огуречная завязь, начали мутировать морковь и баклажаны, а картошка с перепугу вообще начала расти в обратную сторону… Очень вас просим: не оставьте нас без урожая!

Вижу – не дорос наш народ до новаторской музыки. Вернулся домой. А там – жена со скалкой, тёща со сковородкой… Даже дети смотрят как-то подозрительно. Не развернёшься! И вдруг, откуда ни возьмись, в мою квартиру врываются четверо громил. Орут:

– Это ограбление! Деньги на бочку!

Видимо прослышали, что стал я композитором, и денег у меня – как нот в симфонии Чайковского. Говорю им:

– Денег нет. Может, возьмёте культурными ценностями?

Они обрадовались, мешки приготовили… Небось, думали антиквариатом затариться. Ну а я взял скрипку, да как рвану свой любимый «Полёт шершня»! Главарь с его заместителем почти сразу же в окно выбросились. А живём-то мы на седьмом этаже… Потом рассказывали, что на них в реанимации ушёл месячный запас гипса. Ещё одного разбил паралич – отнялись ноги и язык. Мы ему, как только он немного пришёл в себя, отдали тёщину коляску. Так он после этого – вот, зараза! – ежедневно начал разъезжать на ней под нашими окнами. Едет, паразит, а сам на меня таращится с немым укором, как будто хочет сказать: «За что ж ты меня так жестоко-то?! Уж лучше бы из дробовика шмальнул дуплетом!»

А вот четвёртому – представляете! – моя увертюра очень даже понравилась. Он под неё даже в пляс пустился. Вижу – наш человек, тоже музыкант-новатор. Это меня так тронуло, что я ему тут же подарил свою скрипку. Говорят, теперь он на ней играет на выставках современного искусства. Кто-то из знатоков признал, что такая музыка как нельзя лучше подходит к тамошним экспонатам.

Ну, а я, знаете ли, снова ударился в творческий поиск. Новатор – он всегда и во всём новатор. Главное – искать! Вот, вчера ко мне подошла дочка и пожаловалась, что её плюшевый китайский медведь сделал себе японское харакири. Ну, зашил я медведю брюхо, и тут меня осенило: да, вот же оно, моё настоящее призвание – хирургия! Конечно, найдутся злопыхатели и завистники, которые начнут голосить, дескать, ты и анатомии-то не знаешь… Чепуха! В любом деле главное – творческий порыв, инициатива, новаторство. А анатомия? Да, ничего страшного: пару операций сделаю, а к третьей-четвёртой уже буду точно знать, где и чего там в пузе и голове находится. Так что, не стесняйтесь, записывайтесь и – ко мне на стол! Кстати, первым четверым дозвонившимся – операция будет выполнена бесплатно. Жду! 1998 г.

* * *

«БУБУТОЗА»

(исповедь любителя лечиться – когда придётся, где и чем попало)

На днях выкроил часок, чтобы подремать перед телевизором, посмотреть какую-нибудь телепередачку поинтереснее. Включил, а там – программа про живую природу. Ну, это по мне. Скажу откровенно, ни сериалы, ни всякие там шоу не жалую. А вот про природу могу глядеть часами. Но тут такая неприятная закавыка: каждые пять минут природа с экрана исчезает, а вместо неё появляется реклама. И постоянно мельтешит упаковка импортных таблеток с заумным названием «Тринитрофенгексаоксициклопентабубутоза». Я из всего этого названия только и запомнил последнее – «бубутоза».

И уж так её там хвалили, так превозносили, что меня даже любопытство разобрало: что же это за хреновина такая? В самом деле, «бубутоза» (если верить телевизионному доктору Забрехаеву) и от ног, и от головы, и от сердца, и от икоты… Про её достоинства этот доктор, прямо, соловьём заливался. Он, наверное, так бы и тараторил без передышки, да опять пошла передача. Показали жирафу. Только не всю. Успели показать её ноги, брюхо и шею до половины. Дальше не успели, потому что опять появился доктор Забрехаев со своей «бубутозой».

Вытаращил на меня свои буркала с телеэкрана, и давай речь толкать: «Вы, – говорит, – сейчас валяетесь на диване, а зарядку по утрам не делаете? Значит, у вас – гиподинамия. А ведь это – прямой путь к всевозможным болезням. Но, стоит выпить всего одну таблетку нашего лекарства, и вы совершенно здоровы. Принимая его ежедневно, можете сколько угодно лежать на диване и не думать о болезнях!» Услышал я это, и даже пятки засвербели от зависти – надо же! Ведь какой-то счастливчик сейчас, небось, эту самую «бубутозу» уже принял, и оптом от всех болезней излечился. Эх, и мне бы так же!

Опять пошла передача, но я на неё уже – ноль внимания. На кой мне все эти львы и антилопы, если они в «бубутозе» ни уха, ни рыла не соображают? Гляжу – снова на экране доктор Забрехаев. «Вы никак не можете бросить курить? Вы, случается, и сорокаградусной «греетесь»? Это путь к болезням сердца и почек. Не сегодня-завтра вас может разбить паралич с синдромом коклюша и геморроя. Выпейте всего одну таблетку нашего препарата, после чего можете сколько угодно пить и курить – к вам ни одна болезнь не приблизится и на пушечный выстрел!»

Услышал я это, и похолодел: пока смотрел передачу, наполовину опорожнил пачку сигарет, не приняв ни одной таблетки «бубутозы»! А ещё, до того, прямо с утра, опрокинул рюмашку перцовой настоечки… Матерь божья! Что же теперь со мной будет?! Лежу и чувствую, что в висках у меня стучит, в глазах темнеет, сердце – съёжилось, почки – скукожились… Того гляди, помру. И решил я, пока ещё жив, срочно бежать в аптеку. Вдруг, посчастливится купить спасительную «бубутозу»?

Забегаю и ору:

– Дайте мне «бубутозу», а не то сейчас же окочурюсь!

– С вас двести пятьдесят рублей, – говорит аптекарша.

Да что мне – двести пятьдесят? Тут – тыщу отдашь, глазом не моргнёшь. Жить-то, вон как хочется! Дали мне картонную коробочку, достал я из неё таблетку и бегом проглотил. Чувствую – не берет. Глотаю вторую – ни гу-гу… Тогда я принял сразу штук пять или шесть. Эти подействовали – отпустило малость. Правда, аптекарша, глядя, как я таблетки наворачиваю, почему-то схватилась за голову и потеряла дар речи. Хотел я ей сказать, что у меня всё хорошо, но не получилось – у самого язык как будто отнялся. Да это ли главное? Жив остался – и то замечательно.

Вышел я на улицу, и тут меня так прихватило! Пуще прежнего: в животе забурчало, в ушах зазвенело, под печёнкой заныло… Даже речь вернулась. Забегаю обратно и требую:

– Дайте что-нибудь ещё, а то помру безвременно!

       Аптекарша дала пузырёк какой-то хрени. Сказала, что это – настойка китайской лебеды. Помогает при передозировке «бубутозы». Отдал я ещё две сотни и весь флакон прямо из горлышка (дело-то привычное!) – бульк! Гадость, скажу я вам, неимоверная. Чуть не вывернуло наизнанку. Но стало лучше. Правда, аптекарша почему-то грохнулась в обморок. Пришлось приводить её в чувство. Её-то привёл, а сам на пол повалился, как подкошенный. Ни руки, ни ноги меня не слушаются. Прошу аптекаршу:

– Дай ещё чего-нибудь!

Она головой замотала, кинулась к телефону и последнее, что я увидел – начала набирать «ноль-три», после чего у меня в глазах всё поплыло, поплыло… Очухался я уже в клинике. Всё там беленькое, чистенькое – залюбуешься. Подбегают ко мне две медсестрички. Обе хорошенькие, кудряшки до плеч, в импортных халатиках (ну, это мне так показалось, потому что похожа была эта медицинская спецодежда на какие-то библейские туники). Начали они подле меня хлопотать – сначала розовыми лепестками всего с ног до головы осыпали, потом какими-то зелёными ветками обмахивать начали… А где-то за стеной, то ли – по радио, то ли – по телевизору, поёт какой-то хор. Да, здорово так! Прямо, душа замирает и сердце радуется. Спрашиваю:

– Девчата, а кто это там так классно наяривает? Народный хор имени Пятницкого или красноармейский, имени Александрова?

Они глазами – хлоп-хлоп, головами закачали, заахали:

– Ах! Ах! Ах! Это хор херувимов услаждает слух обитателей Эдема.

Ну вот, думаю, «долечился» – даже не почуял, как меня спровадили в какую-то иностранную клинику.

– А где он находится, этот ваш Эдем? В Японии, что ли, раз поют хиро-вимы? И вы кто такие? Если я в больнице, то почему вместо того, чтобы ширять уколы, своими вениками обмахиваете, как нового русского в сауне?

Они опять:

– Ах! Ах! Ах! Мы, – говорят, – серафимы.

– Ну и ну! – удивляюсь. – Вы – близняшки, и обе – Серафимы?

– Ах, нет, нет! – щебечут они, а сами своими ветками продолжают обмахивать. – Серафимы – это не имена, это – чины ангельские. Ибо мы – служительницы Творца всего сущего.

Ба-а-а!!! Присмотрелся я, и вижу, что у них за спиной по паре крыльев, вроде лебяжьих, а над головой розовые кружочки – нимбы, значит. А сам лежу на таком мягком, пушистом облачке-кушетке. Так вот куда я залетел… Ну, Забрехаев!.. Так твою разэдак! Вот так излечился я этой чёртовой «бубутозой»…

– Ой! Ой! Ой! Выражаться у нас даже мысленно нельзя! – видимо, прочитав мои мысли, заойкали обе серафимы. – А, тем более, упоминать тёмные силы. Этими пальмовыми ветвями мы вас сейчас освободим от тягот и горестей земных. А вы лежите, расслабляйтесь, постарайтесь не волноваться.

Ну, а мне куда деваться? Расслабляюсь… Через какое-то время вдруг почувствовал, что мне и в самом деле стало легко и хорошо, а серафимы кончили меня обмахивать и куда-то упорхнули. Тут ко мне из-за ближайшего облачка-ширмы – шасть! – подскочил разбитной такой парнишка-серафим. У него, как и у девчат, кудряшки, только покороче, а нимб – голубенький.

– Ну, как самочувствие? – подмигивает.

– Да, ничего, терпимо… – потягиваюсь.

– А вы не желаете приобрести по сходной цене, – начал он, озираясь, чуть слышно шептать, – флакончик концентрата Леты, реки забвения? Свеженький, только сегодня контрабандой доставлен из Преисподней.

– И зачем он мне нужен? – настораживаюсь. – От чего лечиться? Тут у вас, я слышал, никто не болеет.

– Видите ли, вам предстоит почти треть вечности провести в Чистилище. Это чтобы вас полностью освободить от грешных помыслов.

– Что-то вроде больничного санпропускника?

– Наподобие, – согласился серафим. – Очень скучное, скажу вам, место. А приём внутрь всего десяти капель концентрата сокращает тысячу лет до одной минуты.

– Хорошая штука. Да мне купить-то не на что. Все деньги ещё при жизни на всякие импортные лекарства потратил.

– Пустяки, – успокаивает меня серафим, – у нас тут деньги не в ходу. Тут – сплошной бартер. Беру недорого: всего пару прижизненных, добрых дел за флакон.

– Ишь ты, – настораживаюсь, – какой хитрый! Мои добрые дела – в Преисподнюю, в обмен на контрабанду? А потом, следом, и меня туда же?

– Какие глупости! – укоряет меня серафим. – Вон, гляньте на те весы. У вас добрых дел больше тысячи. Правда, и грехов – около того. Но, ничего, добрых дел сотни на полторы больше. Так что, если и с десяток продадите – много не убудет.

– Ну а всё-таки, – не унимаюсь, – для чего вам чьи-то добрые дела?

– Ну… В общем… – замялся серафим. – Чтобы помочь юным грешницам избежать отправки в Преисподнюю и, минуя Чистилище, провести их в рай.

– Ну, вы, блин, даёте! – возмущаюсь. – Значит, грешницам можно в рай и без санпропускника, а мне – только через Чистилище?! И для чего это они вам понадобились?

– Это… Это неважно, для чего!.. – покраснел он, как запрещающий сигнал светофора. – И вообще… Излишнее любопытство признак невоспитанности. Ну, так как, берёте или нет? Последний раз спрашиваю!

– Да, беру уж, беру, высоконравственный ты наш! Добрые дела сам выберешь или мне их нужно передать по акту?

– Зачем канцеляристика? Вам нужно всего лишь… – что именно мне нужно сделать, он сказать так и не успел – откуда-то из-за другого облачка-ширмы появились обе серафимочки.

Коммерсантистый серафим быстренько сунул флакон за пазуху и пулей куда-то смылся. А девчонки ко мне подлетают и радостно так щебечут:

– Ах! Ах! Ах! Буквально, только что выяснилось – оказывается, вы к нам попали по ошибке.

– Что-о-о?!!

От такой новости мне даже дурно стало, и я как ошпаренный подпрыгнул на облачке – неужто, меня отправят не в Чистилище, а прямиком в Преисподнюю?!

– Девчата! – начинаю давить на жалость. – Да за что ж это?! Выручите, а?! Ну, не хочу я в пекло. Мне у вас тут больше нравится. Вы поговорите с начальством – может, передумают? Я ж, когда не пью – на все руки мастер. У вас тут любую сантехнику налажу – унитазы, бачки сливные, краны… И в электрике соображаю – проводку заменю, новые плафоны поставлю.

– Ах, не пугайтесь, не пугайтесь! – улыбаются серафимочки. – Вам отправляться вовсе не в ад, а обратно на Землю, потому что вам ещё жить да жить. Если, конечно, опять не надумаете лечить самого себя непонятно чем, неизвестно от чего.

Помахали они надо мной каким-то платочком, и вдруг я очутился на обычной больничной койке. Рядом – две настоящие медсестры. Тоже, девчонки – хоть куда. Хлопочут, меня приводят в чувство. Без умолку болтают про вчерашние танцы, при этом одна ухитряется попасть иглой мне в вену, а другая – промывать меня как засорившуюся канализацию. Приходит доктор – молодой, здоровенный.

– Ага, – говорит, – очухался, токсикоман? Значит, на ноги быстро поставим.

– Ставьте, – киваю, – ставьте! Только не надо никаких лекарств, а то я их и так объелся на год вперёд.

– Какие лекарства?! Их у нас мизер, а нужного для вас вообще нет с прошлого года. Хорошо, вода в кране без перебоев… Хоть есть чем сделать промывание.

– А что же мне сейчас в вену вводили? – настораживаюсь.

– Ах, это… – доктор смущённо чешет затылок. – Понимаете, моему сенбернару ветеринар назначил лечение. По пути на работу, в ветеринарной аптеке я купил лекарство. А тут – вы… Надо срочно спасать, на счету каждая секунда. Вот и пришлось, вместо собаки вводить лекарство вам…

Слушаю доктора, и даже не знаю: гавкнуть мне на него или, наоборот, хвостом вильнуть? Пришёл домой, жена сидит перед телевизором, а в руке у неё… Что бы вы думали?! Упаковка «бубутозы»!

– Ты что, – ору, – на тот свет захотела?!

Отобрал эту отраву, и швырнул в мусорное ведро. Представляете – из него тут же в массовом порядке начали эмигрировать тараканы. С тех пор, ни про какие «бубутозы» и слышать не желаю. Может быть, поэтому сейчас и не болею? Правда, ночью иногда снится всякая ерунда – то ошейник жмёт, то хвост на непогоду подламывает…

1999 г.

* * *

САМАЯ СТРАШНАЯ КАРА

(воспитательная сказка на ночь для клерков младших рангов)

Грозный владыка, султан Урюк ибн Мамелюк был одинаково суров ко всем своим верноподданным. Прежде всего, к простолюдинам. За всякую провинность свирепые янычары отсекали кривыми ятаганами их грешные головы. Впрочем, к знатным вельможам султан был ничуть не мягче. Этим повелитель собственноручно посылал ларцы, содержащие шёлковый шнур, на котором тем надлежало повеситься.

Однажды султану из заморских краёв привезли в подарок набор сувенирных зубочисток. К ним прилагалась бумага с очень длинным текстом.

– Что это за трактат? – поинтересовался султан у купца, доставившего диковину.

– Это, о ослепительнейший, – купец стукнул лбом по ковру, устилающему пол, – инструкция, как пользоваться зубочистками.

– Что за глупость?! – султан под чалмой поскрёб затылок. – Это и так понять несложно. Неужели в заморских краях абсолютно всё делается по инструкциям?

– О, да, наимудрейший! – лоб купца снова соприкоснулся с ковром. – Там всё делается по инструкциям, наставлениям, указаниям, предписаниям, составленным на все случаи жизни.

– Надо же! – задумался султан. – Живут же в других странах… А мы тут хлебаем плов чювяком и рады, что ложке не обучены. С нашими указами стыдно на люди показаться. Пишем-то как? Просто: «Казнить» или, иной раз, «Помиловать». А надо бы обосновать, предписать, разъяснить…

И послал султан умнейшего из своих визирей в края заморские, учиться составлению грамотных бумаг. Попротирав в течение года по разным заморским конторам казённые шаровары, визирь с дипломом отличника вернулся в родной султанат.

– Очень, очень кстати! – обрадовался ибн Мамелюк. – Я тут, как раз, собирался послать шнурочек министру по делам евнухов и гаремов… А ну-ка, составь инструкцию и запакуй её в ларец вместе с моим «подарком», чтобы этот нечестивец расстался с жизнью не абы как, а по особым правилам.

– Прошу, о грознейший, пять дней сроку, поскольку это важное мероприятие не терпит суеты, – выписывая ногами замысловатые заморские реверансы, попросил новоиспечённый специалист-канцелярист.

– Ладно… – досадливо вздохнул султан. – Пусть поживёт ещё немного.

Прошло пять дней. На шестой день, выглянув в окно и, не увидев похоронной процессии, в страшном гневе султан вызвал к себе визиря.

– Он всё ещё жив?! – рявкнул владыка так грозно, что у неустрашимых стражей-янычар из рук выпали обнажённые ятаганы.

– Но лучше бы ему умереть, о великий, – визирь сочувственно закатил глаза, – ибо случившееся с ним страшнее смерти.

– Как это? – опешил султан Урюк, снова запуская пальцы под чалму на затылке.

– У него «тюбетейка поехала», – визирь покрутил пальцем у виска. – Рехнулся, значит…

– Да-а-а?.. – удивился султан. – Но, может быть, ты в своей инструкции описал такие ужасы, что его рассудок не выдержал?

– Ничего подобного, о могущественный! – поклонился визирь и подал султану увесистый фолиант, озаглавленный «Инструкция по использованию шнура шёлкового, тип …, артикул …, методом, обеспечивающим гарантированное…»

Не дочитав заголовка, султан открыл текст. После первой же страницы, он почувствовал, что у него самого «поехала чалма».

– Бедные, бедные заморские люди! – в голосе султана впервые прозвучало искреннее сочувствие. – Как же они до сих пор все разом не утопились или не повесились, ежедневно и ежечасно читая подобный бред?..

Заметив перемену в настроении султана, янычары подобрали оружие, кровожадно приглядываясь к упитанной шее визиря. Но владыка был настроен вполне милостиво.

– Хотя моё указание в точности не выполнено, тем не менее, ты достоин награды, – ибн Мамелюк благосклонно похлопал визиря по плечу. – Благодаря тебе я войду в историю как самый милосердный монарх, обходившийся без кровопролитий.

И впрямь, с той поры он уже не посылал шёлковых удавок провинившимся вельможам. Достаточно было одной лишь инструкции. 2002 г.

* * *

БАБУЛЯ, СКАЗКУ!..

(диалог начитанной бабушки и её эрудированной внучки)

Внучка (дёргая бабулю за рукав): Ба-а-б, хочу сказку! Ну бабу-у-у-ля-а-а!.. Ну, расскажи-и-и-и…

Бабуля (с трудом отрываясь от «Трёх мушкетёров»): Какую тебе сказку? Ну, что пристала? Ладно, хорошо, не реви. Вот, значит, слушай… (кося одним глазом в роман) Вызвал к себе, значит, король-батюшка Людовик трёх добрых молодцев-мушкетёров – Атоса, Портоса и Д`Артаньяна, и объявил им свою волю. Что, мол, повелеваю вам, ребятушки, жениться…

Внучка (тоже кося глазом в роман): А что же он про Арамиса-то позабыл?

Бабуля (озадаченно): Так… Арамис же в этот… в монастырь собрался. Ему жениться не положено.

Внучка (простодушно): Бабуль, а в какой он собрался идти монастырь? В мужской или женский?

Бабуля (в крайнем недоумении): Вот дитё-то неуёмное! (в сторону) Даже не ведаю, как и сказать-то ей… Скажу в мужской – чёрт-те что подумает. Нынче-то они – вон какие продвинутые! В женский – того не легче! (сердито) В какой – в какой… В какой укажет кардинал Ришелье, главный по тамошним монастырям, туда и отправится. Вот! И повелел король-батюшка верным своим мушкетёрам выйти во чисто Елисейско поле и пустить по стреле калёной. Где чья стрела упадёт, там и суженую искать.

Внучка (капризно морщась): Какую стрелу, бабуля?! Они же мушкетёры, значит, стрелять должны из мушкетов.

Бабуля (горячась): С каких таких мушкетов? Ружжа-то чем пуляют? Пулями! А пуля, говаривал Суворов – дура, штык… то есть, стрела – молодец. В общем, выпустили добры молодцы по стреле в разны стороны. Полетела стрела Атоса в стольный град Париж и попала…

Внучка (радостно хлопая в ладоши): Прямо в нос Миледи!

Бабуля (задумчиво): А что? И то верно – так ей и надо, злыдне! Да-а… Пустил стрелу Портос и полетела она…

Внучка (указывая пальцем в окно): На продуктовую базу к тёте Симе. Там он с голоду не умрёт!

Бабуля: А стрела Д`Артаньяна попала в самое что ни на есть болото. Уж ходил он, ходил… В грязи перемазался, чуть в трясине не утоп, все ботфорты истрепал. А нашёл-таки свою стрелу. Глядь – при ней лягушка. Крупная такая, упитанная, на комарах и мухах вскормленная. И говорит она ему по-человечески: «Месье, же ву при, мон шер, возьмите меня замуж. Я – ваша судьба!»

Внучка (жалостливо): А куда ж ему теперь деваться? Констанция-то – тю-тю, померла… Тут он и лягушке будет рад!

Бабуля (порываясь продолжить чтение): Ну, в общем, взял он её, и пошёл… Куда? Ну, куда… Конечно, в терем короля-батюшки на званый пир. За столы дубовые, за скатерти браные… (снова углубляется в роман)

Внучка (нетерпеливо): Бабуля, ты не отвлекайся. Они что, поженились?

Бабуля (являя лик великомученицы): Кто? С кем? А-а-а… Д`Артаньян с лягушкой?.. Нет, милочка. Ты что, забыла кто он по паспорту? То-то же. Ещё не родилась лягушка, чтоб пережить смогла французскую пирушку!.. 1997 г.

* * *

ВОПРЕКИ ЗАКОНУ НЬЮТОНА

(лирическая история о том, как практическая автомеханика оказалась круче теоретического закона сэра Исаака))

Бережно держа в охапке (как бы не помялись!) цветы, упакованные в прозрачный, хрустящий кулёк и, прижимая к себе локтём пакет с подарками, Мишка Таратайкин ехал в тесном автобусе. Внезапно, общественное транспортное средство резко затормозило и все, кто находился в салоне, повинуясь какому-то там по счету закону Ньютона, по инерции качнулись вперёд. Не удержавшись на ногах, Мишка рухнул на спину дамы баскетбольного роста, которая стояла впереди, в последнее мгновение успев для подстраховки выставить локоть. Цветы были спасены, но дама, нос к носу обернувшись к Мишке, сурово провозгласила голосом Фемиды:

– Что, с утра уже набрался? Пить надо меньше! Между прочим, приличные люди в таких случаях извиняются.

В принципе, Мишка мог бы отнести себя к приличным людям, но своей язвительностью дама начисто отбила у него желание произносить что-то покаянно-вежливое.

– Это пусть шофёр извиняется, – сердито отреагировал он. – Мне откуда знать, что он раньше дрова возил?

– А что шофёр? – откуда-то спереди из-за перегородки рявкнул мощный бас. – Я что, виноват, что этот козел на своей «Вольве» выскочил у меня перед самым носом?

Дама, пострадавшая от Мишкиного локтя, не теряя надежды добиться извинений, гневно апеллировала к общественному мнению:

– …Ни малейшего уважения к старшим! Полная развязность, беспардонность и нигилизм! Будь у меня такой сын, я бы ему уши оборвала и секла каждый день, как сидорову козу! – потрясала она крепко сжатым кулаком.

– Будь у меня такая мать, я бы сбежал из дому на следующий же день, как только на свет появился! – запальчиво провозгласил Мишка.

У дамы от возмущения глаза стали большими и круглыми, как юбилейные рубли старой чеканки. Она, казалось, не находила слов, потрясённая подобной дерзостью. Но её тут же подстраховала интеллигентная особа в норковой шапке и изящных импортных очках:

– У моей соседки по дому некие невоспитанные молодые люди вчера украли вывешенное для просушки белье. Всё сняли, бессовестные, вплоть до последнего бюстгальтера! – неизвестно с какой стати заговорила она о краже, шерлокхолмсовским взором пронизывая Мишку. – Между прочим, всего лишь через час их поймала милиция… – многозначительно добавила она.