Омут Царевны

– Пейте чай, пока не остыл.

– А вы?

Не хотелось, чтобы парень сидел и смотрел, как она ест.

Он принес себе чашку и устроился напротив:

– А теперь рассказывайте, как докатились до жизни такой.

Она начала издалека:

– Я Василиса.

Врач усмехнулся:

– Это я помню из карты. Надо же – сколько работаю, еще ни одной Василисы живьем не встречал!

Сразу язык зачесался уточнить, в каком виде ему доводилось встречать Василис, но она, конечно, не стала ерничать. Он же не филолог, а медик, ему простительно. Впрочем, если врач, то мог встречать в разном… Зачем только она подумала об этом во время еды?

– А вы…

– Илья, – представился он.

Надо же: такое простое имя, а совершенно не пришло ей в голову. Но красивое. И с фамилией сочетается: он, кажется, Лебедев?

– Илья, а дальше?

– Да просто Илья, – отмахнулся он.

– Илья, почему вы со мной возитесь?

Он пожал плечами:

– Не могу оставить девушку в беде.

Василиса поморщилась. Беременная девушка, ага. Круче только «девушка с ребенком». Непорочное зачатие, не иначе… Что-то ее заклинило. Надо выключить в себе филолога и перестать цепляться к словам.

– С вами что-то случилось? – ничего не заметив, продолжал Илья. – Я еще во время приема понял…

– Неадекватно себя вела?

– Немного странно. Я на всякие причуды беременных насмотрелся, но видел – тут что-то другое…

– Другое, – согласилась Василиса.

Она согрелась, поела, и немедленно захотелось спать, что сейчас было совсем ни к чему. Зажмурилась, прогоняя сонливость, но Илья понял по-своему:

– Только плакать не надо.

Почему все подозревают ее в слезах? Она вообще редко плачет, да и то, когда никто не видит.

– Мужа, как я понимаю, нет? – прямо спросил он. – Да не смущайтесь, я же врач.

Василиса не была уверена, что этот вопрос входит в его профессиональную компетенцию – Лебедев же не психоаналитик, – но запираться не имело смысла.

– Нет.

– Кто отец?

– Парень один.

Илья хмыкнул:

– Ясно, что не девушка. Теперь жениться не хочет?

Она запнулась, но все-таки ответила:

– Он не знает.

– Вы не сказали?

– Не успела. Он… в армию ушел.

Илья вскинул брови:

– В армию? Ему лет-то сколько?

– Восемнадцать…

Сейчас начнет стыдить или язвить на тему, что связалась с малолеткой, – ее-то возраст ему прекрасно известен из той же карты, она не стала врать, называя свои данные.

Но Лебедев, казалось, нисколько не шокировался этим фактом – наверное, за время работы успел повидать всякого. Интересно, ему самому сколько лет, если успел отучиться и даже диссертацию защитить? Выглядит совсем мальчишкой, особенно без халата, в толстовке и джинсах.

Спрашивать о возрасте она, конечно, не стала. Зато Илья задал следующий вопрос:

– Так что случилось?

Василиса решила потянуть время:

– А почему вы подумали, будто что-то случилось?

Он пожал плечами:

– Обычно дамы без причины на УЗИ не прибегают. Есть график исследований, его врач составляет, который пациентку ведет.

– Но это же не вредно? – припомнила она. – Можно сколько угодно раз делать?

– Любое вмешательство потенциально травматично, – назидательно заметил он. – Даже когда вам терапевт горло смотрит.

Василиса слегка смутилась:

– Но вы же…

– Я был максимально осторожен, – заверил Лебедев. – А после двенадцати недель трансабдоминальное исследование проводится. – Заметив в ее глазах непонимание, он пояснил: – Поверхностное.

Она совсем засмущалась, и он резко сменил тему:

– Вы где живете?

Она назвала город. Илья присвистнул:

– Далековато отсюда.

– Сколько? – заинтересовалась Василиса.

– Километров триста по прямой. Часов пять на машине, на поезде столько же.

Она призадумалась: пять часов? Встречалась с Ариной утром, а сейчас вечер, вполне успели бы отвезти ее сюда… Но к чему такие сложности, если от нее хотели избавиться? Можно было просто машиной сбить. Или это слишком рискованно?

Василиса снова зажмурилась и даже головой помотала, прогоняя из нее дурацкие мысли. О чем только она думает!

– Договаривались же – никаких слез.

– Да не собираюсь я плакать, – почти сердито заметила она и тут же спохватилась: человек ей помогает по доброте душевной, а она ему грубит.

Илья, впрочем, не заметил или не подал вида.

– Как же вы сюда попали?

– Не помню, – честно ответила Василиса и коротко пересказала все, что случилось за день.

Лебедев подтвердил, что сегодня именно воскресенье. Этим объяснялось малое количество пациенток, хотя клиника работает по выходным и сегодня выпало его дежурство.

Выслушав ее, он надолго задумался. Василиса его не торопила – все равно она не спешит. По крайней мере, посидит в тепле. Идти-то ей некуда.

– Значит, выпало из памяти примерно полдня? – наконец уточнил Илья.

Она кивнула и задумалась вслух:

– Как они это сделали? Вроде ничего не кололи, в нос не брызгали и тряпку к лицу не прижимали…

Он усмехнулся:

– Мифы из голливудских фильмов. На самом деле хлороформом человека усыпить не так-то легко. По крайней мере, это не происходит мгновенно. Не говоря о том, что его еще нужно где-то достать…

– А что тогда?

– Вы там ничего не ели, не пили?

И тут Василиса вспомнила:

– Кофе! Арина предложила…

– Вам сейчас нельзя кофе.

Она опустила глаза:

– Знаю. Но пока не могу отказаться… Я совсем немного выпила!

– Если сильное снотворное, то много и не требуется. Очнулись относительно быстро, значит, эффект был в том, чтобы сразу подействовало.

– Разве есть такие препараты?

Илья кивнул:

– В свободной продаже, конечно, нет, но по специальному рецепту достать реально.

– Серьезно заморочились… – протянула она, и вдруг ее словно подбросило: – Кофе нельзя, а снотворное можно?

– Риск, конечно, был, – не стал скрывать он. – Но все же обошлось. У вас удивительно крепкий организм. Жаловались, что ничего не чувствуете, хотя радоваться надо. На самом деле это нечасто встречается. Некоторые понимают, что беременны, по косвенным признакам, еще до всяких тестов.

Он ее нисколько не успокоил. Крепкий организм, как же! Никогда не считала себя слишком здоровой.

– А отдаленные последствия могут быть?

Лебедев внимательно посмотрел на нее:

– Представляете, сколько женщин не догадываются о беременности и продолжают вести обычный образ жизни целых два месяца? Курить, употреблять алкоголь, принимать лекарства… Уверены, что избегали всего этого?

Василиса задумалась. Твердо была уверена только в том, что не курила и даже не пробовала никогда, чем страшно гордилась. Алкоголем тоже не злоупотребляла, но иногда они с Елисеем себе позволяли. Когда отмечали его совершеннолетие – точно, но обошлись без крепких напитков. Лекарства…

– Обезболивающее пила, если голова болела, – припомнила она.

– А оно вовсе не такое безобидное, как кажется, – заметил Илья. – Так что советую вам по поводу снотворного не переживать.

– Хотелось бы верить, – вздохнула Василиса.

– Что мы имеем? – подытожил он. – У вас ни телефона, ни документов, ни денег, и домой возвращаться нельзя.

– По крайней мере, пока все не прояснится, – кивнула она. – Я ведь твердо ни в чем не уверена. Может, напрасно обвинениями бросаюсь… И немного денег у меня на запасной карточке есть. Иначе как бы я к вам на прием попала?

– Ну да. – Лебедев, казалось, только сейчас вспомнил, что работает в частной клинике. – Вас кто-то искать будет?

Василиса снова задумалась. Мама? Они давно жили отдельно и перезванивались нечасто, а встречались еще реже. Та еще даже не знает радостную новость… Вряд ли будет искать, если не случится что-нибудь экстраординарное. Родственники Елисея? Весьма сомнительно. Он сам? Воскресенье подходит к концу, а телефоны им выдают на пару часов по выходным – теперь это произойдет только через неделю. Да и что он сделает, если она не ответит: заподозрит, что не пошутила насчет поклонников? Или сразу поднимет шум и велит своим в полицию обращаться? Но от них даже заявление не примут. Придется добираться до мамы и сводить ее с ума… Но все это крайне маловероятно.

– Сомнительно, – отозвалась она, и самой стало неловко, какая она никому не нужная.

– Значит, даже если засветились на камерах, проверять никто не будет, – протянул Лебедев и вдруг предложил: – Может, в полицию обратиться?

Василиса даже вздрогнула от такой перспективы, хотя совсем недавно всерьез об этом думала.

– И что я им скажу – неизвестно как оказалась в другом городе? Понятно, что они решат: загуляла дамочка.

– Могу сходить с вами и подтвердить, что вы ничем не злоупотребляли и вообще в положении, – с готовностью предложил Илья.

– Вряд ли это многое изменит. Они, наверное, всяких дамочек навидались в разных положениях… Допустим, заявление примут – и что дальше? Ко мне же охрану не приставят.

– Вообще, спровоцировать выкидыш довольно несложно… – задумался Лебедев.

Он заметил ее распахнувшиеся от ужаса глаза и спохватился:

– Блин, вот я дурак! Извините, профессиональная деформация.

– Понимаю, – грустно кивнула она. – Будешь каждого близко к сердцу принимать, никакого здоровья не хватит.

– Но для вас кое-что сделать могу, – заявил Илья и тут же пояснил: – У нас небольшой стационар есть для тех, кто на сохранении лежит. Сейчас он пустует, могу вас временно там устроить. И по документам все проведу.

Первым побуждением было отказаться, но какой смысл? Выбора у нее нет: уже прикинула все пути, и каждый вел в тупик. А постоянный страх – тоже не вариант. Надо все выяснить и жить спокойно. Пусть даже без Елисея.

– Я оплачу, – сказала Василиса. – У меня на карточке…

Он отмахнулся:

– Это потом. Стационар после выписки оплачивается, там другая система.

Лебедев привел ее в уютную палату, располагавшуюся в соседнем крыле.

– Чистая постель в шкафу, там же полотенце, халат и рубашка. В санузле все принадлежности есть. Справитесь?

Василиса торопливо кивнула. Не просить же его стелить ей простыни.

– Тогда располагайтесь. Я оформлю документы и предупрежу персонал. А сам утром зайду. Завтра кухня заработает, и накормят нормально.

Он направился к выходу, но она окликнула:

– Илья!

Лебедев оглянулся, и она с усилием выговорила:

– Спасибо.

Он кивнул и молча вышел за дверь.

* * *

С детства привыкаешь заботиться о том, что подумают люди, и жить с постоянной оглядкой на чужое мнение. Но с возрастом постепенно приходит понимание: никому нет до тебя дела, всех волнуют только они сами.

Взять хотя бы себя: разве другие люди настолько сильно интересуют? Скользнешь равнодушным взглядом, отметишь какую-нибудь неправильность, если она вдруг обнаружится, и вновь погружаешься в свои мысли. Но, возможно, мимолетного внимания достаточно, чтобы человек занервничал и приобрел пару комплексов…

Это относится не ко всем. Кто-то может испытывать болезненное любопытство к тому, как живут остальные, – даже большее, чем к своей собственной жизни. Она скучная, про нее и так все понятно. Создается обманчивое впечатление, что окружающие ведут гораздо более захватывающее существование, достойное твоего внимания.

Наверное, это неизбежно. Только если поселиться в глуши, про тебя забудут. И то найдутся любознательные, желающие выяснить, что побудило стать отшельником. Да и что это будет за жизнь?..

Можно делать вид, что мнение окружающих не беспокоит, но лишь до поры до времени. Пока не зайдешь на чужую территорию, не заденешь чьи-то интересы. Тогда уже не получится закрывать глаза и не обращать внимания, кто и что о тебе думает…

Глава 13

Понедельник

Всегда плохо спала в незнакомом месте и опасалась, что долго не уснет, но отключилась практически мгновенно. Возможно, сказывалось действие снотворного или усталость накопилась. Неужели еще сегодня утром она спокойно сидела у себя дома и самым большим вопросом было, позвонит ли Елисей? Его образ отдалился, она почти перестала воспринимать его как реального человека. А ведь прошло совсем немного времени…

Кажется, Василиса начинала понимать девчонок, которые не дожидались парней из армии. Даже год – целая вечность. А если два? Раньше осуждала, не веря, что можно просто забыть. Надо иметь мозги как у рыбки, чтобы жить по принципу «с глаз долой – из сердца вон». А теперь и сама поглупела до того же уровня…

Проснулась от того, что в палату кто-то вошел.

– Доброе утро, – приветливо поздоровалась девушка в белом халате. – Вы вечером поступили? Вас Илья Николаевич госпитализировал? Давайте измерим температуру.

Василиса поморщилась: какое противное слово – «госпитализировал». Хорошо, хотя бы Лебедев его не употреблял. Медсестра тараторила с такой скоростью, что не удалось вставить ни слова, да и не очень хотелось. Василиса приготовилась сидеть с градусником под мышкой, но девушка просто навела на ее лоб электронный термометр.

– Надо будет натощак кровь сдать и другие анализы сделать, которые доктор назначил, – продолжала та.

Василиса спустила ноги с постели, собираясь топать в лабораторию, но медсестра подкатила к кровати металлическую тележку и стала распаковывать шприц:

– Никуда идти не надо. Забор крови нормально переносите? Положите руку на валик, согните локоть и поработайте кулачком.

Она кивнула и выполнила требуемое.

– Все в порядке? – заботливо поинтересовалась медсестра, введя иглу в вену. – Голова не кружится?

Да у них тут сервис на высшем уровне. Она, пожалуй, не расплатится. Придется у Лебедева в долг брать. Ужасно неудобно, но что поделать. Когда вернется домой, сразу ему переведет. Если вернется…

Вскоре ей принесли завтрак, вполне приличный – омлет и тосты с сыром. Дома так и не успела перейти на полезную овсянку, и здесь тоже обошлось без любимой каши Елисея. Интересно, в армии ее дают? Хорошо, что он равнодушен к еде: многие отслужившие писали, что постоянно испытывали голод. Хотя при больших физических нагрузках ощущения меняются. Надо же восполнять запасы энергии… Или он пока в учебке, а там сильно беготней и стрельбой не нагружают?

После завтрака явился врач, но вовсе не Лебедев, а полноватая дама средних лет. Та измерила ей давление и пригласила:

– Пройдемте в смотровую.

Василиса вздохнула. Опять! Сколько можно-то? Даже поход в поликлинику откладывала сколько могла, а в итоге угодила в стационар и теперь расхлебывает по полной. Что там Илья понаписал, раз за нее взялись всерьез?

– Ничего страшного не вижу, – сказала врач, закончив осмотр. – И почему Илья Николаевич указал «угроза прерывания»?

Василиса догадывалась почему, но делиться не стала. Кто знает, какие у них тут порядки.

Лебедев явился только к вечеру, когда она уже вся извелась.

– Извини, – с порога бросил Илья. – Сегодня понедельник, с утра полная запись, и сверх нее приходили… Где они все вчера были, особенно те, которым срочно понадобилось? Ой, извините, конечно, – спохватился он.

Василиса махнула рукой:

– Можно на «ты».

– Сам хотел предложить, – облегченно выдохнул тот. – Еще вчера. Но ты мне показалась такой строгой…

Она грустно усмехнулась:

– Я же учительница.

– Что преподаешь?

– Английский.

– В школе?

– Нет. Раньше работала, но давно ушла. Сейчас я репетитор.

– Здорово, – почему-то обрадовался Лебедев. – С моим позанимаешься? Ну когда все это закончится…

– С кем? – напряглась Василиса.

– С сыном. Ему тринадцать, а не учится ни фига. Особенно язык тяжело дается. Видимо, не дано, способностей нет.

– Способности ни при чем, – машинально возразила она. – Нет никаких противопоказаний к изучению иностранного языка, кроме лени, как и секретных способов. Метод один – запоминать, повторять и практиковаться…

– Сможешь сама ему сказать? Меня-то он не особо слушает. Мы с женой в разводе, а воскресный папа, сама понимаешь…

Василиса молчала, пришибленная новостями. Совсем она одичала, возясь с подростками, отвыкла от нормальных мужиков, живущих обычной взрослой жизнью – с бывшими женами и отбившимися от рук детьми. Вот и у этого сын всего на пять лет младше Елисея… Какими глазами может смотреть его отец на совратительницу несовершеннолетних?

– А тебе сколько? – прямо спросила она.

– Тридцать девять, – отозвался Илья.

– Хорошо сохранился.

– Никто больше тридцати не дает.

Все юношеское очарование доктора мигом померкло. Почти сорок лет, бывшая жена, сын-оболтус, алименты… Господи, как скучно! Никогда не видела рядом с собой такого унылого персонажа. Не зря, значит, залипла на малолетнего Царевича. Самой по-прежнему в душе лет пятнадцать, несмотря на маленького человека. Впрочем, эта опция и в пятнадцать доступна… Нет, не дай бог! Лучше уж попозже.

Лебедев наконец отошел от двери, взял стул и уселся около кровати. Сразу стало неловко – будто он больную навещает. А она чувствовала себя абсолютно здоровой! Притом он опять был в нормальной человеческой одежде – брюках и рубашке, а она – в больничном халате, пусть новом и приличном, но все равно неуютном. Илья успел переодеться, значит, не очень спешил после окончания приема… Врет ей? Но зачем? Сам вызвался помогать, никто его не просил.

– Что мне делать? – спросила Василиса, устав от недомолвок.

– В каком смысле?

– Я же не могу прятаться здесь вечно. У меня мама, ученики, квартира… целая жизнь!

– И парень в армии, да?

Она осеклась:

– А он тут при чем?

– Уверена, что ни при чем?

– Не уверена, – признала Василиса после паузы. – Но доказательств все равно никаких.

– У тебя сегодня кровь взяли? Следы снотворного можно обнаружить, если специальный анализ сделать.

– И что это доказывает? Вдруг я сама приняла. Еще в попытке суицида обвинят и в психушке запрут…

– Зачем? – искренне удивился он.

– Чтобы забрать ребенка, конечно.

– А на него есть много желающих?

– Не знаю, но кто их, богатых, разберет…

– Парень из состоятельной семьи? – догадался Илья. – Странно тогда.

– Что именно?

– Армия, вот это все. Неужели не отмазали?

– Он так решил, – вздохнула Василиса. – Сказал: раз надо, значит, надо. А сам только в универ поступил.

– Ну в универе легко восстановят.

– Угу, если вернется…

– А куда он денется? – удивился Лебедев. – Сейчас в армии все по-другому, ЧП редко случаются.

– И он так сказал. Но там, где в замкнутом пространстве много парней с оружием, всякое может произойти…

– Ты бы рассказала про ребенка – вдруг передумал бы.

– Я… не смогла.

– Побоялась, что тогда еще быстрее уйдет?

Василиса внимательно взглянула на него:

– А ты, случайно, не хирург?

– Нет, с чего ты взяла? – удивился Илья.

– Режешь правду-матку. А говорил, мне волноваться нельзя…

Он отвел взгляд:

– Прости.

– Профдеформация, да?

– Она самая.

– Вообще-то, ты прав, – после паузы ответила Василиса. – Побоялась. Подумала: ну и пусть сейчас уедет. А потом как-нибудь само собой все рассосется…

– Беременность не рассосется. Наоборот, – цинично заметил Илья, но тут же спохватился: – Извини.

– Перестань все время извиняться.

– Просто я тебя уже как пациентку не воспринимаю и за речью не особо слежу.

– А как кого воспринимаешь? – заинтересовалась она.

– Друга, которому нужна помощь. На самом деле все правильно, – неожиданно согласился Илья. – В тебе инстинкт сохранения потомства проснулся.

– Еще и такой есть? – неприятно удивилась Василиса.

– А ты как думала? В этом плане мы от первобытных людей недалеко ушли.

За окном давно стемнело. Горела лишь настенная лампа, и в палате сгустился интимный полумрак. Только сейчас обратила на это внимание и почувствовала себя еще более неловко. Все сотрудники наверняка разошлись, а она сидит тут в полутьме и откровенничает с совершенно посторонним мужиком…

– Как его зовут? – вдруг спросил Лебедев.

Василиса усмехнулась:

– Не поверишь – Елисей.

– Царевич?

Она вздрогнула. Подозрения, которые было улеглись, накинулись с новой силой.

– Откуда ты знаешь?

Илья удивленно взглянул на нее:

– Из сказки, конечно. Откуда же еще?

Она немного успокоилась:

– А, ну да. Уже привыкла и забыла про нее совсем.

– Я пошутил. Извини, если неудачно, – оправдывался Илья. – Что, правда Царевич? – недоверчиво уточнил он.

– Ага. Фамилия такая.

– Надо же! Вот это родители постарались.

– Специально подбирали.

– А ты, значит, будешь Василиса Царевич?

– Опять начинаешь? – вздохнула она.

Но у самой уже завертелись в голове предательские фантазии. Никогда даже мысленно не примеряла к себе фамилию Елисея, а она, оказывается, с ее именем тоже неплохо сочетается. Странновато звучит, конечно, но это пока, с непривычки. Если фамилию менять, то сколько документов переделывать придется – замучается по инстанциям ходить…

Стоп, кажется, ее занесло. Елисей пока ей предложения не сделал. И вряд ли сделает…

– Просто пытаюсь тебя отвлечь. Над именем ребенка надо будет хорошо подумать, чтобы с фамилией сочеталось. И с отчеством, – хмыкнул Лебедев.

Василиса кивнула:

– Обязательно. Теперь у меня много времени…

– Мне пора, – засобирался он. – Давай до завтра отложим. Если что-нибудь нужно, говори, не стесняйся.

Василиса умоляюще взглянула на него:

– Можно мне телефон? Хоть самый дешевый. А то я тут от тоски повешусь.

Илья остро взглянул на нее:

– Кому звонить собралась?

– Да никому, – смутилась она. – Я номера наизусть не помню и пароль от аккаунта тоже. Разве что тебе. Ну и просто в интернете посидеть.

– Почитать ужасы про армию?

– Почти. Про беременность. Надо же знать, что меня ждет.

– Сим-карту все равно без документов не выдадут… – задумался Илья, но тут же решил: – На себя оформлю.

– Возьми мою карточку, – засуетилась Василиса.

Он отмахнулся:

– Такую мелочь могу себе позволить. А телефон покупать не надо, я тебе свой старый принесу. Он еще вполне рабочий.

– Илья! – окликнула она, совсем как вчера, когда он уже был у двери.

Он обернулся, и она прямо спросила:

– Почему ты мне помогаешь?

Лебедев пожал плечами:

– Не знаю. Увидел тебя на лавочке, всю из себя несчастную, и не смог пройти мимо.

– Пожалел, как котенка бездомного?

Он прищурился:

– И кто из нас хирург?

Илья давно ушел, а Василиса все сидела и думала. Что еще оставалось? Только сейчас осознала, что слукавила: кое-какие номера она все-таки помнила…

* * *

Почему люди разные? Вроде бы все к одному биологическому виду относятся, а будто из параллельных миров. Не скажешь, что одни хуже, а другие лучше – хотя многие делят именно так, глядя со своей колокольни, разумеется. Просто некоторые чужие, словно инопланетяне.

Один живет для окружающих. Боится ненароком обидеть, оказаться неудобным. Задеть легко: неосторожным жестом, словом, взглядом, даже не имея никакой задней мысли. И не объяснишь, что это произошло ненамеренно.

Второй, наоборот, показательно не обращает ни на кого внимания.

Каждый оправдывает себя. Сам положительный персонаж, а вокруг – как повезет. Неплохо, если окажешься среди единомышленников, представителей своего отряда. А если совсем в чуждой среде? Как тогда выживать?

Иногда миры пересекаются, и ничем хорошим это не заканчивается. Невозможно понять друг друга и уж тем более кого-то переубедить. Происходит отторжение буквально на физиологическом уровне. Так и появляются люди нашего и не нашего круга, и один стремится поглотить другой. Подавить морально, а когда это не получается, то и буквально…

Ничего с этим не поделать, противостояние тянется десятилетиями и даже веками. Или все-таки стоит попробовать? Надо же когда-то начинать… Вернее, заканчивать.

Проблема одних людей в том, что они не могут поставить себя на место ближнего. И лишь некоторые, наоборот, смотрят на себя чужими глазами. Кажется, это называется эмпатия. Плохо, когда некто начисто ее лишен, но еще хуже, если эмпатии избыток. В первом случае можно замкнуться на своем «я», во втором есть опасность потерять себя. Достичь гармонии нереально…

Попадаешь из одной категории в другую, и в сознании случается болезненный перелом. Замечаешь, как меняешься, но наблюдаешь словно со стороны, не в силах ничего изменить. Страшно, но невероятно увлекательно – видеть, как постепенно становишься иным. А те, кто раньше был близок, превращаются почти во врагов.

Нет, слишком сильно сказано. Теми, кто недостоин внимания. Больше не достоин…