Планета червей

– Ну как она? – тихо пробасил рыбак.

Анна замахала руками, останавливая его, и сдавленным шёпотом ответила:

– Вот зачем постоянно шастать туда-сюда и всё тепло из жилища выпускать? Плоха она пока. Ведь надо было додуматься – девку одну на скалы забросить посреди залива! Она ведь и плавать толком не умеет! А вы её сразу за борт, да на скалу!

– Так она ж сама… – начал было оправдываться Пётр, но Анна отмахнулась и передразнила:

– Сама, сама… Вдруг девку такую разумную потеряем? И ведь уж не знаю, что из отваров ей сделать? Третий оборот жар не спадает…

Пётр тяжело вздохнул и зашептал на ухо Анне:

– Девка она и вправду разумная и сильная. Только она не со скалы упала в воду. В ней что-то перевернулось, видать, когда она зубастую акру увидела. Она даже не кричала, а тихо осела и за борт свалилась. Уж как мы то все перепужались, и не передать! Всё бросили, лишь бы спасти её. Я ведь и сам впервой такую громадину зубастую увидел. У ней пасть чуть ли не в две мои головы была! Как её багром то забил, уж и сам не помню, пока ребятки Хладу втаскивали в баркас. Вот тогда-то она, бедолага, видать, хворь эту и поймала в себя. Э-хе-хе…

– Так! Постой, Пётр! – отстраняясь от рыбака, встрепенулась Анна. – Так вы ж улов богатый привезли. А ты говоришь – сеть порвала акра? Или вы эту акру тоже приволокли, что ли?

– Да, приволокли, – с глубоким вздохом пробурчал мужчина. – Она вторую нашу сеть изодрала, а в первой улов богатый был. Все потому, что Хлада этакое придумала с сиялками.

– Вот ты ж пустая башка! – уже в голос воскликнула Анна. – Бегом мне печень и плавники этой рыбины несите! Это ж по поверьям самое сильное варево от болезней и хворей!

***

Спустя пару оборотов18 Хлада уже сама садилась на кровати, когда к ней заходили наставницы – Анна или мать Вайза. Девушка слабо улыбалась, слушая ворчливые переживания обеих, зная, что всё задуманное ею уже выполняется с лихвой. Находясь в горячечном бреду, Хлада не раз общалась с червями и даже получила от них важные подсказки. Например, то, что не обязательно ей самой нужно выходить в Большую Чёрную Воду, а достаточно назвать имена тех, кому предстоит плавание, чтобы черви привязали к этим людям своих наблюдателей для помощи и поддержки. Хладе даже показали видение, как её рука касается груди каждого рыбака, её голос произносит имя, и словно легкий туман окутывает грудь человека, а тоненькая, едва видимая нить начинает тянуться оттуда и уходить в воду.

Помимо всего, Хлада, обуреваемая навязчивой идеей создать самое значимое селение в Полунгаре, не раз спрашивала червей – есть ли кто-то ещё, кто общается с ними, как и она? И буквально перед нынешним пробуждением девушка узнала от червей, что далеко от их селения найден мужчина, выпавший из потока, но оставшийся в живых, и что он, возможно, такой же силы духа и мысли, как и сама Хлада.

Эта новость теперь неотступно сидела в голове у Хлады, потому что она как никогда жаждала встречи с тем человеком.

***

«Разведцентр – Базе: мужской индивидуум находится в безопасном для жизни месте.»

«Медцентр – Базе: дыхание индивидуума стабилизировалось. Температура тела приходит в норму. Собиратели, мужчина и женщина, за счёт минимальных форм внушения производят правильные целебные отвары с наличием умеренных доз пенициллина и ингибитор-защищенных цефалоспориновых антибиотиков, полученных из местных грибов, чтобы предотвратить развитие двусторонней пневмонии у спасённого человека. Влияние на сознание индивидуума для стабилизации кровяного давления произведено слабым косвенным стимулированием сосудистого центра продолговатого мозга и гипоталамуса во избежание шоковых последствий от контакта. В настоящий момент спасённый индивидуум более не впадает в состояние синко́пе, предотвращая появление обморочных приступов выполнением особых дыхательных упражнений, введённых минимальным внушением в его сознание.»

«Информаторий – Базе: данная личность имеет склонность к непримитивному контакту вследствие реакции на минимальное внушение, что характеризует его высокий уровень IQ. Он мысленно задавал нам вопросы.»

Бело-перламутровый когнитивный модуль в состоянии светящейся пульсации выдал с коротким звуковым сигналом распоряжение:

«Разведцентру: вести непрерывное наблюдение за данным индивидуумом до полного осознанного непримитивного контакта с его стороны. Стимуляцию для контакта не применять».

***

Флэм никогда тяжело не болел, и поэтому состояние полного изнеможения было ему незнакомо. Поначалу он даже не понимал, что происходит вокруг. Он слышал какие-то далёкие голоса и не мог разобрать ни слова, то и дело впадая в беспамятство. Больше всего раздражало, что он совершенно лишён сил, чтобы просто поднять руку или повернуться набок. Но он чувствовал, как что-то проникает в его мысли, отчего они на мгновение становятся ясными. Так он научился словно по чьей-то подсказке глубоко дышать, особой методикой размеренно чередуя вдох и выдох через нос и рот. Даже приступы кашля стали его меньше тревожить, когда он делал такие упражнения. Всё это время Флэм мысленно задавал вопросы: «Кто вы? Это черви?» Но ответа не следовало, и он в который раз проваливался в глубокий сон.

Дюгуть, заходя в жилище и сбрасывая влажный плащ, тихо спросил:

– Ну, как он?

Калиле, возившаяся у очага, махнула рукой, подошла к столу и, ставя большую миску с кореньями и грибами, от которых исходил прекрасный запах, тихо ответила:

– Вроде замолк. Не бредит уже. А то всё заладил: «Кто вы? Кто вы?»

– Ну вот и славно. Главное, что твой отвар ему помог! – стряхнул капли влаги с бороды Дюгуть, и с улыбкой добавил: – И как ты додумалась эти грибы отварить-то? Мы ж их только для еды жарили.

– Да, сама не знаю, – развела руками Калиле, тоже улыбнувшись от похвалы и ставя поближе лампу с сиялками. – Мне словно кто-то во сне нашептал: «Бери их и отвари». Я ж собиралась, пробудившись, за корешками красных цветов сходить, а тут про грибы сон. Помнишь, Дю, как эти корешки помогли тебе, когда ты дышал еле-еле, весь промокший от тумана?

– Да, помню, помню, – пробурчал Дюгуть, усаживаясь за стол и приступая к еде. – Так те корешки ведь помогли, чтоб дышать нормально начал. А тут ведь кашель какой у парнишки! Аж наружу выворачивало. Хлипкие они все до тумана, эти сальдарцы. А то, что он сальдарец, сразу видно.

– Так и что в том, Дюгуть? – подбоченилась его жена. – Не всем же такими бугаями быть как ты. Это ты у меня такой огромный, да могучий, что и не обнять за раз, – хохотнула Калиле, а увидев довольное лицо мужа, тихо добавила с мягкой улыбкой:

– Нам бы помощник в семье не помешал. Что скажешь?

Но мужчина лишь отмахнулся и со вздохом ответил, жуя:

– Вот куда торопиться-то? Тебе двадцать, мне двадцать пять. Сами ещё толком на ноги не встали, а ты всё про детей талдычишь столько периодов. Ещё махов пять, иль семь поднакопим, и сможем перебраться поближе к Зову Песко. Там, говорят, и народ побогаче, и цветы всегда берут кучами. А то мы тут с тобой завязли, и хоть уставь весь дом корзинами с цветами, половина всё равно увянет, пока обменяем на что. Рядом-то селений немного.

Вдруг Калиле схватила мужа за плечо и тот, обернувшись, увидел, что с печной лежанки на них внимательно смотрит спасённый паренёк.

– Кто вы? – разлепив запёкшиеся губы, слабо произнёс Флэм.

– Очнулся, сердешный! – радостно сказала Калиле и подошла к печке. – Муж мой Дюгуть, да я, жена его Калиле, уж оборота три всё тебя отпаиваем, да хворь твою выгоняем. Дюгуть тебя приволок на себе, выдрав из густых кустов недалеко от прохода, что был в аккурат четыре оборота назад. Уж как тебя угораздило там оказаться-то? Ты ж совсем пустой был, без товара какого. Только, вона, пяток шариков стеклянных в карманах нашлось. Может, помнишь что и поведаешь нам?

– Дай ты человеку в себя прийти! – сдвинув хмуро брови, сказал Дюгуть. – Не видишь, что он языком еле ворочает, а ты его на рассказы долгие выводишь. Вот тебе прям всё сразу, да поскорее в подробностях надо знать, чтоб любопытство твоё женское унять.

– Да! А что? – улыбнулась Калиле, отчего её круглые румяные щёки тут же заиграли умильными детскими ямочками. – Мне хоть какие-то новости узнать хочется, чтоб с тобой тут в туманной хмари с тоски не окочуриться. Ты ж у меня ещё тот говорун.

С этими словами она подошла к мужу и пухлыми губами звонко чмокнула его в щёку.

– Меня Флэмом зовут, – слабо улыбаясь ответил юноша, – я из Сальдара… Из селения стеклодувов… У мастера Элава тружусь, – тяжело дыша с непривычки, добавил Флэм.

– Ты, давай-ка, не переусердствуй сразу всё рассказывать, – остановил его Дюгуть. – Тебе силы восстановить сначала надо, а их набраться можно только отварами да через сон крепкий. Так что не торопись. Всё рассказать успеешь. Сейчас тебя Калиле накормит ещё немного, и ты поспи хорошенько.

– А что такое Зов Песко? – решил не поддаваться на уговоры Флэм.

– Зов Песко – это самое известное в наших краях селение! – затараторила Калиле, уже накладывая в миску новую порцию еды для Флэма. – Оттуда все слова заветные к червям узнают. А Песко тот – рыбак, которого черви спасли. Он их по-особому звать начал, когда замерзал на берегу, вот они и откликнулись, и согрели его. На-ка, поешь немного, – добавила она, подавая миску с едой юноше.

От услышанного у Флэма округлились глаза и он, резко приподнявшись на локте, чуть ли не крикнул:

– Мне туда надо! Я…

Но приступ кашля не дал ему договорить, и он бессильно повалился на спину.

***

Через надель19 Флэм уже знал всё о селении «Зов Песко». Он даже выучил наизусть слова зова и сумел переложить их для своих мест, чтобы просить не тепло, а прохладу. Вот только не рыбак Песко ему теперь был нужен. По рассказам Калиле, самой главной «зовущей» была девушка Хлада, на чьи любые просьбы откликались черви. Именно к ней теперь хотел попасть Флэм, чтобы узнать как можно больше про общение с червями, и мечтал увидеть её всеми силами.

Конечно же, он рассказал историю о своём печальном путешествии в тачке Блаба, услышав которую, Дюгуть с Калиле исполнились таким негодованием за подлый поступок ездока, что даже всегда молчаливый, сдержанный Дюгуть разразился в адрес негодяя проклятиями и неслыханно длинной речью. Слушая мужа, Калиле сидела с открытым ртом от удивления.

– Где ж ты так ругаться-то научился, милый? – наконец спросила она, когда мужчина немного утихомирился и сел за стол, уперев руку в бедро, что всегда было знаком его дурного настроения.

– Где узнал, там и узнал, – буркнул в ответ Дюгуть, и тут же добавил: – Все селения в округе опрошу, но эту гнилушку человеческую отыщу, и он ответит за всё! – рубанул он воздух ладонью напоследок.

Не прошло и двух оборотов, как Дюгуть вернулся из одного зажиточного селения, которое промышляло в основном добычей из огромной скалы горючего сланца для очагов, отчего получило название «Огнище». Разменяв там корзины с цветами для кормёжки сиялок на полную доверху тележку сланца, Дюгуть привёз очень интересную новость.

Оказывается, этот никчёмный ездок Блаб уже успел попасть в переделку в этом селении и теперь сидит под замком. Весь его товар рассматривают, как оплату за коварство, что он совершил когда-то.

Дюгутю рассказали, что давно, периода20 два назад, один состоятельный селянин Огнища, по имени Асюри, будучи в одном далёком селении, сильно заболел и долго не мог прийти в себя. Ухаживать за ним было особо некому, и вот тут вдруг появился щуплый сальдарец, который, по его словам, сломал одно колесо своей тачки прямо в конце потока в туманной части, где по болотам разбросало весь его товар, который уже и не спасти. Благо, сама тачка уцелела. И вот этот несчастный ходил по селениям и выпрашивал помощь и еду, иногда нанимаясь к кому-нибудь на работу. Совершенно случайно этот сальдарец узнал о больном Асюри и предложил ему ухаживать за ним в обмен на еду и небольшую плату – хоть чем-то, что можно обменять на новое колесо. Асюри согласился и сначала был очень рад, потому что сальдарец с большим усердием принялся готовить ему отвары от хвори и делать разные настойки, которые заметно помогли в выздоровлении. Но как-то Асюри заметил, что у него в сумке стало подозрительно мало шлифованных перламутровых раковин и стеклянных марблов21, которые он не раз давал сальдарцу, доставая из сумки. На прямой вопрос сальдарцу, не он ли взял раковины с шариками, тот стал отнекиваться и даже наговорил какой-то чуши, что, мол, когда Асюри без него болел здесь, к нему заходили все кому не лень, и может, кто-то из них что-то и стащил. Но вот беда, как только сиялки в фонарях забили крыльями, просыпаясь, этого сальдарца и след простыл, и сумка исчезла со всем своим содержимым. А в ней, по словам Асюри, были ещё и подарки его жене – жемчужное ожерелье и жемчужные серёжки. Благо тогда Асюри уже окреп и с помощью своих знакомых и друзей смог добраться домой.

Как несложно догадаться, сальдарца того звали Блаб.

Каково же было удивление Асюри, когда он недавно увидел этого пройдоху, который пытался торговать стеклом у них в селении.

– Когда я этого мерзавца увидел, чуть не пришиб, – сурово продолжил свой рассказ Дюгуть. – Только сам Асюри меня остановил и сказал, что теперь Блаб будет отрабатывать в каменоломне не один период за своё воровство. А когда я рассказал ему о тебе, Флэм, то тут даже Асюри не выдержал и в тот же миг захотел выпороть верёвками подлеца Блаба. И уже нам, вместе с его женой Саж, пришлось его останавливать.

– Я уже почти выздоровел и мне нужно в это селение, – тихо, но с суровой твёрдостью заявил Флэм.

– Я даже не сомневался в этом, парень! – покачал головой Дюгуть. – Заодно наши остатки корзин с цветами наменяем, чтобы и тебя в дорогу чем-нибудь снабдить.

– Зачем, уважаемый Дюгуть? – вздёрнул брови Флэм и с каменным лицом добавил: – Тачка Блаба теперь моя, и товар мой. Уж не думаю, что гадёныш успел много выменять. А то, что он выменял – тоже моё. Вот только окрепну – и двинемся в путь.

Глава 11

Светило Сао, видимое меньше чем наполовину, плавно сменило молочно-розовые разливы по своему гигантскому телу на бледно-бирюзовое сияние.

Тёплые волны океана мерно шумели и омывали бесконечную россыпь островков, тянущихся далеко до горизонта и упирающихся в практически отвесные, еле различимые берега раскалённой пустыни.

Внезапно на видимой части газового гиганта медленно проявилась изломанная зелёная спираль. Одновременно с этим вся поверхность воды вокруг этих клочков суши в океане начала заполняться громадными бледно-фиолетовыми полупрозрачными существами.

Эти существа походили на земных медуз, но щупальца располагались не снизу, а по колышущимся краям. Главным же отличием была пара явно видимых чёрных глаз под полукруглыми шапками тел. Их неимоверно длинные и утончающиеся на концах щупальца принялись сплетаться между собой, соединяя все полупрозрачные особи в единый громаднейший остров с пятнами суши.

По мере того как светило наращивало жар, усиливая своё бледно-бирюзовое сияние, этот огромный «живой остров» стал пульсировать в странном ломаном ритме, увеличивая темп. Одновременно с этим между переплетёнными щупальцами замелькали яркие всполохи света от оранжево-жёлтого до сине-голубого.

Внезапно вырвавшийся короткий яркий луч из центра зелёной спирали исполинского светила Сао, мелькнув через черноту космоса, пронзил под острым углом «живой остров». Его касание во мгновение ока словно вскипятило все бледно-фиолетовые тела, и они высокими фонтанами выбросили из себя свои микрокопии. Тут же сплетения щупалец молниеносно рассыпались, и медузообразные ринулись на глубину, освобождая место на воде новорождённым существам.

Некоторое время вода бурлила от падающих маленьких полупрозрачных тел, сыплющихся с неба словно град. Касаясь воды, они стремительно погружались в глубокую синеву за своими «родителями».

Вскоре поверхность океана успокоилась и покрылась ровными волнами, омывая бесконечные островки с редкой растительностью.

Глава 12

Хлада в который раз подходила к пристани и «привязывала» рыбаков зовом к червям, как те её и научили. Для неё самой теперь это стало уже не необходимостью, а самым искренним желанием, потому что, каждый раз касаясь груди мужчин и произнося их имена, она словно сама наполнялась внутренним светом.

На радость Хлады за прошедшие два маха22, после начала её особого общения с червями, селение сильно разрослось. Теперь к ней часто приходили новые люди и просили разрешения остаться, взамен обещая кто своё ремесло, кто – дополнительные руки в работе. Уловов рыбы стало много, обрабатывать и хранить ее требовало больше усилий, поэтому «зовущая» отбирала новосёлов с особым усердием. И ледник новый надо было сделать, так как в старом уже ничего не помещалось, и дополнительные жилища строить.

Много забот свалилось на плечи Хлады, и она понимала, что эти хлопоты – именно то, что она сама так хотела и желала. Её бурная деятельность придавала ей сил, которые раньше она вряд ли бы нашла в себе, не будь у неё цели. Наблюдая за быстрым развитием селения, Хлада ещё больше воодушевлялась. Даже наставницы теперь с огромной охотой выполняли поручения «зовущей», радуясь, что их подопечная нашла свой путь в жизни, и эта новая жизнь им всем несказанно нравилась.

Невзирая на круговорот дел, девушка то и дело представляла себе некоего юношу или мужчину, который при встрече с ней произнесёт долгожданную фразу: «Я тоже “зовущий”. Рад видеть тебя!» Этот образ стал для Хлады и загадкой, и навязчивой идеей.

Принимая новых поселенцев, она пытливо всматривалась в лица молодых мужчин в надежде увидеть в их глазах какой-то знак. От такого пристального рассматривания некоторые смущались и опускали глаза, другие же, наоборот, гордо вскидывали голову и с ещё большей уверенностью рассказывали о себе. Женщины, в свойственной им манере посудачить, перешёптывались и строили догадки, что так «зовущая» ищет себе избранника. Многие молодые девушки, что приехали в Зов Песко на поселение вместе со своими парнями, тихо ревновали их, но старались не показывать виду, чтобы не прогневить Хладу. А её нрав день ото дня становился всё более властным и требовательным. Это выражалось и в том, как она задаёт вопросы новичкам, и в том, как она даёт распоряжения.

Однажды, даже мать Вайза не выдержала и, прихватив за локоть Хладу – после очередного её нагоняя нерадивым ткачихам, что испортили прялками ворох водорослей, –отвела девушку в сторону и сурово глядя ей в глаза, тихо спросила:

– Тебе стало нравиться унижать людей, потому что ты «зовущая»? Ты же понимаешь, что они не возражают тебе именно поэтому!

К такому неожиданному разговору Хлада была не готова и на мгновение даже смутилась, но потом взяла себя в руки, и так же тихо, но уверенно ответила:

– Мать Вайза, людей нужно контролировать и не давать им даже повода для лени. Мягкими речами тут делу не поможешь.

На что мать Вайза удивлённо приподняла брови и, не скрывая лёгкой насмешки, негромко отчеканила:

– Тебя одной не хватит всех контролировать, да ещё постоянно унижая людей. Страх, злость и раздражение, что появляются от унижения – не лучшие помощники для тех, кого унижают. Уж коль ты взялась командовать, то помни, что самой простой похвалой ты сможешь давать людям новые силы. Тогда они и лучше будут свою работу делать! Пусть тебе примером станет Пётр, к кому в команду рыбаков не так-то просто попасть. Вот он умеет ценить людей и заботиться о них! Пётр даже простыми добрыми словами может остановить любую ссору. Просто потому, что всё делает через сердце!

Женщина готова уже была уйти, но, остановившись, посмотрела на Хладу с каким-то сожалением во взгляде, и печально добавила:

– Или ты так мстишь себе самой из-за клятвы, что не можешь уехать отсюда, чтобы где-то найти свою любовь?

У Хлады тут же выступили слёзы на глазах, но она неимоверным усилием воли постаралась остановить их и, отвернувшись, тихо прошептала:

– Каюсь, было такое… Но уж давно было, но уезжать я теперь точно никуда не собираюсь. Так что, мать Вайза, не клятва меня делает такой, а моё одиночество…

После этих слов Хлада резко развернулась и быстро пошла к себе в жилище. Вайза, посмотрела ей вслед взглядом, полным любви и скорби, и спустя мгновение поспешила за «зовущей», догнала её, обняла за плечи и что-то тихо заговорила. Хлада остановилась, вздохнула тяжело и вместе с матерью Вайзой они пошли по дорожке к жилищу.

***

Флэм теперь часто мечтал о «зовущей» Хладе, засыпая. Он представлял её то сурово-властной, то раскованно-весёлой. Но никакой из надуманных им образов не нравился ему. Он долго не мог понять, как может выглядеть та, чьему зову отзываются все черви. В его представлении эта девушка должна обладать такой силой духа, какая обычному человеку просто недоступна! Ворочаясь с боку на бок и думая о «зовущей», юноша старался поплотнее кутаться в одеяло, чтобы больше согреться.

В этом промозглом мире Флэму приходилось очень нелегко. Хотя, для местных это был не холод, а так, небольшие заморозки по ночам.

Его не меньше тяготила и постоянная темнота, чуть разбавляемая светящимися насекомыми и тускло-мерцающим свечением от корней деревьев и кустов. В первый раз, когда он вышел из жилища, то сначала даже не понял, почему Дюгуть и Калиле ушли собирать цветы в такую темень. Но потом вспомнил, что в Полунгаре светило Сао не появляется никогда и никто тут не видел его света.

Здесь же Флэм впервые увидел небо, сплошь усеянное мерцающим ковром звёзд. Это зрелище поразило его до глубины души, заставляя по нескольку раз за оборот выходить, чтобы любоваться звёздным небом и хоть как-то адаптироваться к окружающей его темноте.

Совершая короткие прогулки, Флэм каждый раз видел очень бережное отношение к себе со стороны Калиле, которая часто со смешками и шуточками старалась поддерживать его под руку. Так же к нему относился и слегка угрюмый Дюгуть, который нет-нет да и принесёт какую-нибудь забавную мелкую зверушку для потехи вроде бы Калиле, но на самом деле Флэму, чтобы тот чаще улыбался и набирался сил.

Поначалу Флэм чувствовал себя неловко от таких знаков внимания и заботы, порой они его даже раздражали. Но он начал понимать, что благодаря этой бесхитростной паре его отношение к людям потихоньку стало меняться. Он видел, с каким обожанием Калиле смотрит на мужа и как Дюгуть, хоть немного и нескладно, но всё же отвечает жене лаской и нежными объятиями своих огромных ручищ.

Глядя на эти неуклюжие, но такие трогательные знаки внимания и любви, Флэм с тоской повторял и повторял давно мучившие его вопросы: «Почему я так одинок и у меня нет родителей и семьи, с которыми я, возможно, был бы другим? Ведь мастер Элав никогда мне даже полусловом не обмолвился – кто я и откуда?»

Через некоторое время начала свербеть и другая мысль: «Почему я до злости завидую этим двоим, которые живут в ужасных условиях, но даже не обращают на внимание на то, как здесь сыро и постоянно темно? Я же лучше, чем они! Но я им завидую так, как не завидовал никому!»

Впервые в жизни душу Флэма разрывала тоска, причины которой он долго не мог понять. Однажды, увидев принесённого Дюгутем для Калиле какого-то мелкого зверька, потешно шевелившего ушами, со спинкой, сплошь усеянной колючками, юноша вдруг осознал, что смеющийся Дюгуть, забавно игравший с этим зверьком, – просто ребёнок в теле большого и сурового с виду мужчины, который делает что-то для других просто потому, что это приносит кому-то радость. И никакой платы за эту радость Дюгуть не просит, и даже не намекает на это. Да и Калиле – такая же девчушка, с пухлыми щёчками в ямочках, готовая ликовать по поводу любой мелочи от любимого мужа. Эта детская непосредственность заставляла ещё больше сжиматься сердце Флэма, потому что он сам никогда не был таким же искренним и дающим другим что-то просто так, без выгоды. Именно такой же искренностью ему безумно захотелось обладать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Знак бесконечности «лемниската» – это любая из нескольких кривых в форме восьмерки или ∞. (Прим. авт.).

2

Справка: в полумрачном Полунгаре небо не освещено светилом. В туманной части оно может едва заметно посереть от начавшихся потоков, что смешивают воздух со светлой и полумрачной сторонами: из Полунгара дуют ледяные ветры, из Сальдара – раскалённые. За счёт разницы температур и из-за эффекта атмосферы, где нет привычного кислорода, потоки могут слегка высветить чёрное небо на стыке миров. (Прим. авт.)