Ведьмин дом

– Я умею гадать на Таро? – я повернулась к маме.

– О да. Ты молодец, – она похлопала меня по руке.

– Как же, – Килиан хохотал в кулак.

– Килиан! – мама стукнула того по плечу. – Хватит паясничать!

– И какое оно? Кафе?

Мне было плевать на то, что говорил брат. Я жаждала узнать о своём творение.

– Завтра и посмотришь. Мы хотели рассказать о кафе после ужина и моей работы в мастерской, – точно, по пятницам папа работал с деревом. – Рассчитывали собраться в гостиной, включить интересный фильм и поведать тебе обо всем. Но вышло, как вышло. Скажем спасибо Килиану, – папа запихнул в рот горошину.

– Тебе не нравится кафе? – я поглядела на брата, выжидая ответ, но он молчал. – Килиан, я к тебе обращаюсь.

– Нравится, – пробубнил он. – Всё окей.

– Я купил тебе новую машину. Завтра с утра привезут, – папа излучал удовольствие. – И не забудь забрать сотовый из моего кабинета.

– Ей новую машину, а мне ни одной? – у Килиана из глаз посыпались искры, готовые воспламенить скатерть.

– Надо сходить в парикмахерскую, а то корни отрасли и цвет блеклый, – мама погладила мои волосы, а на брата никто не реагировал.

– Я хочу вернуть темный цвет волос, – уверено заявила я. – Ещё следует поменять гардероб и сделать что-то с ногтями, – я выставила перед собой руки и поглядела на огрызки с облезлым розовым лаком.

– А я хочу авто! – Килиан не унимался.

– Исполнится двадцать один, купим тебе машину. Угомонись уже, – папа принялся жевать третье по счету ребрышко.

– Тогда завтра с утра поедем в салон красоты. Я позвоню Александре, – мама кивнула каким-то своим мыслям. – Будешь снова походить на меня? – она лукаво улыбнулась.

Да, я походила на мать, а Килиан на отца. Странное стечение обстоятельств. Ещё забавно то, что родители решили дать нам имена на ту букву, на которую начинались их имена. Вот только Кира и Килиан было перебором. Но им нравилось, хотя и мне импонировали такие звучные имена. Кэтрин, Кристофер, Кира и Килиан. Семейка на К.

Я захихикала, папа подмигнул, а брат поглядел на меня, как на сумасшедшую. Возможно, так оно и было, ведь я видела призраков или неких порождений больной фантазии.

– Ещё я желаю изменить спальню, – на мое заявление присутствующие перестали есть.

– Почему? – мама расстроилась, поскольку мы вдвоём обустраивали комнату.

– Мне больше не нравятся цвета и обстановка, – родные молчали, а я резко захотела покурить.

– Хорошо. Скажи, что хочешь изменить, и мы немедленно приступим. Всё для тебя, Пчёлка, – отец одобрительно закивал.

– Я пойду в сад. Кхм, – я прочистила горло.

– А как же десерт? – у мамы был такой печальный вид.

– А как же чай? – папа выглядел не лучше.

– Я вернусь, только покурю.

– Ты куришь? – удивлению Килиана не было предела. – Вы разрешили ей курить? – его голос сорвался на писк.

– Иди, Пчёлка, – сказал папа, не дав маме заговорить. – Всё в порядке. Кэтрин, принеси чай и молоко.

– Нет. Я буду чай с клубничным соком, – я не дала папе договорить.

– У нас нет клубничного сока. Какой ещё сок? Погоди… Ты же пьёшь чай с молоком. Я… Кристофер! – мама завопила.

– Хорошо, мы натрем клубнику в чай. Да, Кэтрин? – кажется, у папы задергались глаз и щека.

– Благодарю, – я вылезла из-за стола и направилась на кухню, где находилась дверь, ведущая на задний сад.

– Кристофер, но… – я услышала шёпот мамы.

– Доктор сказал делать то, что она попросит. Такое странное поведение характерно для людей после комы и с амнезией. Это скоро пройдёт, – в голосе отца звучали слезы.

Да, их милая девочка изменилась.

Сад благоухал от изобилия цветов, в особенности пионов, любимчиков мамы. Она относилась с нежностью к каждому кусту, росточку, стеблю. Разговаривала с растениями и утверждала, что те понимают нас. Будучи малышкой, я повторяла за мамой и не просто болтала, а напевала бутонам детские песенки, и когда те распускались, то искренне верила, что это благодаря мне. Но моё сердце завоевала Бьюмонтия – капризная лиана, которая расползлась по забору и требовала много внимания. Терпкий и сладкий аромат белых цветков, похожих на колокольчики, успокаивал мысли. Бьюмонтия радовала меня с ранней весны до конца лета. И вот скоро лепестки опадут, и на их месте образуются продолговатые зеленые плоды.

Бьюмонтия нравилась мне и по другой причине. Лианы и дивные цветки имели две стороны. Хорошую и плохую. Прям как люди. С одной стороны, экстракт корней и листьев применяли как лекарства. Из ветвей получали прочное волокно для плетения канатов и веревок. А с другой – млечный сок использовали в качестве яда. Манящее растение, способное убить одной каплей. Я как-то хотела утащить Бьюмонтию к себе в комнату, но мама кричала, как резаная. Тогда я и влюбилась в столь хрупкое и опасное создание природы.

Я присела на садовые качели, усеянные подушками, и достала из кармана сигарету с зажигалкой. Пускай и не видела в окнах родных, но знала: они наблюдали.

Чирк. Чирк.

Зажёгся огонек, прорезая сгустившуюся темноту. Живой дым, подобно вуали, укрыл меня и облепил кожу. Горячий воздух обжог лёгкие. Я выдохнула с облегчением и посмотрела на небо. Ни одной звезды. Они попрятались и следили за мной, как и моя семья. Я ощущала осуждение и непонимание, но было наплевать. Горький смог латал мои раны.

Десерт мы ели молча. Атмосфера нагнетала. А может, я не вышла из комы? Может, это был сон? Почему я чувствовала себя чужой в собственном доме, среди близких?

Отец быстро удалился в мастерскую. Часам к десяти мы должны были смотреть фильм, но я сразу предупредила, что отправлюсь спать. Мой мозг работал с заминкой, а тело порой казалось чужим. Наверное, доктор Нэйт был прав. После комы люди ощущали себя иначе.

Очутившись в комнате, я не переоделась, лишь сняла костюм и вспомнила, что забыла телефон в кабинете отца. Захотела сбегать за ним, но передумала. Залезла под покрывало, обняла две подушки и уснула.

Утро началось с криков, которые разбудили меня. Облачившись в банных халат, я спустилась вниз, а по дому носилась мама с какими-то бумажками в руках. Входная дверь была открыта нараспашку, и на пороге стояло два человека в синих комбинезонах. Они поздоровались, я кивнула, потом зевнула и уже собиралась пойти обратно спать, когда мама заметила меня.

– Кира, твою машину привезли.

После этих слов я рванула на улицу.

На проезжей части стоял Мини Хэтч бледно – розового цвета. Бывшая новая машина, на которой я врезалась в дерево. Меня передернуло. А ещё я осознала, что нахожусь в одном халате и босиком на тротуаре, где мимо проходили люди. Одни открыто пялились на меня, другие корчили недовольные лица.

Я обязана была прыгать от счастья. Ура! Новое авто для куклы Барби. Не хватало рядом только Кена. Ничего удивительного, ведь в свои двадцать пять лет я являлась принцессой для родителей, дочерью королевы и короля.

– Мисс. Ключи просили передать вам, – послышался грубый голос позади.

Я выставила ладонь, и на неё упало очередное розовое пятно.

– Благодарю, – я развернулась и зашагала к дому, где на пороге ожидала мама.

– Тебе не нравится? – мама стряхнула с моего плеча невидимую пылинку.

– Может, Килиану отдадите? – жалобно простонала я.

– Этот розовый капкейк? – между прихожей и главной гостиной ждал Килиан. – Я предпочитаю нечто мужское, – он смачно откусил наливное красное яблоко.

– Дорогая, иди умойся, оденься, позавтракаем и поедем в парикмахерскую, – мама забавно шевелила бровями.

– Пойду возьму телефон. Поедем на твоей машине, – я чмокнула маму в щеку и заспешила в кабинет отца.

Папа ещё до рассвета уехал в Бирмингем. Его родной город. Место, где на несколько миль разрослось родовое поместье Эллингтонов. Мы редко туда ездили, но держали особняк, больше походивший на замок, под присмотром.

Бирмингем славился ювелирными традициями, и до сих пор около сорока процентов английских ювелирных изделий производится там. Семья отца поднялась за счёт драгоценностей, и мы по праву считаемся одной из богатейших семей Британии. Папа частенько ездил на родную землю проверять бизнес. К тому же он также был совладельцем IT-компании SCC. Отец постоянно отсутствовал, но, не считая пятничную традицию танца с мамой и воскресный завтрак, что плавно переходил в обед, каждую пятницу, субботу и воскресенье он спал дома.

В Бирмингеме построили пять университетов. Самый престижный – Бирмингемский университет. В него входила крупнейшая в Европе медицинская школа. Я закончила именно этот университет, факультет психологии. Практику проходила в Лондоне.

Бирмингем – это мой второй дом. Это улицы, протоптанные студентами, и воздух, наполненный голосами предков.

Отцовский кабинет встретил меня ярким светом из окон, что заполнили стену напротив двери. Сами стены из коричневого дерева таили в себе запах качественного виски и кожи. Я подошла к двум чёрным креслам и плюхнулась в один из них. Закрыла глаза и вспомнила, как раньше сидела тут тихо рисовала, пока папа занимался делами. Шкаф, забитый книгами в старых переплётах, деревянные статуэтки и бутылки с алкоголем стояли на местах. Их не трогали ни время, ни обстоятельства. Массивный дубовый стол демонстрировал порезы, которые сделала я, царапая свое имя. А по бокам стола остались шрамы от колёс игрушечной машинки Килиана. Я перевела взгляд на белую коробку. В ней лежал новый телефон, естественно розового цвета.

– Папа, – я наизусть знала номер отца, поэтому сразу позвонила ему. – Благодарю за машину, но… – сглотнула вязкий ком слюней. Было стыдно говорить, что подарок мне не по душе. – Но можешь вернуть её обратно в магазин?

– Почему? Что-то не так, – в трубке слышались голоса. Я потревожила отца во время собрания.

– Нет, нет, все так. Просто я хочу другую машину. Понимаешь? – после минуты молчания я решила соврать. – Эта напоминает об аварии.

– Ох, родная, я не подумал. Хорошо, я понял. Вечером буду дома, поговорим. Люблю тебя, пчёлка, – и он отключился.

В салоне красоты Александра постаралась на славу. А у мамы была истерика.

В парикмахерской случилась оказия. Не смогли ничем прикрыть шов на затылке, чтобы покрасить волосы. Придумывали кучу способов, но оставалась вероятность, что краска попадёт в рану. После изнурительных часов в кресле перед зеркалом я попросила отрезать волосы до той черты, где отрасли корни. Получилось недурно. Для меня, но не для мамы.

Когда слезы по облезлым кудрям иссохли, когда Александре удалось, наконец, успокоить маму, мастера взялись за мои ноготки. Я сказала сделать их длинными и острыми, а ещё покрыть чёрным лаком. Александра долго убеждала меня, что я люблю нежные тона. Интересно было наблюдать за тем, как посторонние люди пытались доказать, что мне нравится. Споры сошли на нет, и я получила то, чего желала.

Моё кафе стояло на улице Пиндок Мьюс. Странный выбор. Нормальные люди искали помещения под бизнес такого типа на главных проезжих дорогах. Я же приобрела новое убежище, разместившиеся на узкой каменистой улочке среди кучи жилых домов. Радовало одно: по пути в кафе находился бутик, где продавалась элегантная одежда, вмещающая в себя шик викторианской эпохи и модерна. Ко всему прочему, хозяйка заведения предлагала вещи в стиле викторианской готики. Однажды я забрела в данный магазин и долго хихикала, разглядывая мрачные одеяния, которые подходили для Хэллоуина или местных вампиров. А теперь сама напоминала нежить.

– Оу, мисс и миссис Эллингтон! – хозяйка встретила нас у входа, а сам магазинчик оказался пустым. Естественно, кто бы с утра пошёл покупать столь экстравагантные вещи. – Доброе утро. Рада вас видеть, – она расплывалась в улыбке, теребя в руках веер.

Я вспомнила, как звали хозяйку бутика. Келли Дэбуа. Мама рассказывала, что она проживала в Паддингтоне и была наполовину француженкой. Элегантная худощавая дама почтенных лет. Она редко выходила за пределы магазина, а если и выходила, то только до соседней кофейни, чтобы заказать кофе. Миссис Дэбуа носила облегающие чёрные платья. В любую погоду её руки стягивали перчатки из различных тканей, от кружева до кожи. Она собирала серебристые волосы в пышный пучок, красила мелкие губы бардовой помадой и рисовала длинные стрелки на верхних веках, отчего лазурные глаза выделялись на бледном фоне лица.

– Доброе утро, мадам Дэбуа, – мама сняла солнцезащитные очки. – Кира решила подобрать нечто новое для гардероба. Буду признательна, если поможете, – она вскинула руки и направилась к бархатному креслу багрового оттенка.

Мама явно бывала тут раньше.

– Мисс Эллигтон, – миссис Дэбуа улыбнулась, демонстрируя белоснежные ровные зубы. – Что желаете приобрести? Есть ли предпочтения? – она раскрыла чёрный атласный веер.

– Готика. Кхм. – я прокашлялась. – Меня интересует готика.

Брови хозяйки бутика взлетели на лоб. Она осмотрела меня с головы до ног. Видимо, розовый спортивный костюм и слишком короткие волосы ввели её в шок.

– Bien. S’il vous plait, – она указала вглубь бутика. Я прошла вперёд. – Материалы, которые дизайнеры используют при пошиве готической одежды – это гипюр, кружево, бархат, органза, шелк, атлас, кожа и их комбинация, – миссис Дэбуа начала рассказывать о тканях с такой изящной интонацией, что я открыла рот и уставилась на неё. – Готический стиль женской одежды предполагает обтягивающий верх и расклешенный свободный низ. Главная цель – убрать женственность фигуры, придав ей угловатые формы, – она вновь осмотрела меня. – Но не для вас, мисс Эллингтон. Вам подойдёт сочетание готики и женственности. Хм, – её взгляд блуждал по вешалкам, откуда лился мрак. – Готический стиль – это стоячие воротники, V-образные вырезы горловины, длинные обтягивающие рукава, рванный крой, напоминающий зубчатые крыши соборов и замков викторианской эпохи, – её пальцы, скрытые под прозрачными сетчатыми перчатками, пробежались по одежде. – Готический стиль – это стягивающие корсеты черных, темно-бордовых и темно-фиолетовых цветов. Такие корсеты украшены кружевом и гипюром и часто шьются либо из бархата, либо из шелка, либо из натуральной кожи. Юбки в готическом стиле – это расклешенные модели в пол или пышные средней длины, с фалдами и воланами. Платья также должны быть длиною в пол, с расклешенным подолом и зауженным верхом, можно с длинными обтягивающими рукавами или с лифом – корсетом в стиле бандо, – мы дошли до конца бутика, и я очутилась в мире чёрной кожи и бархата.

– Я хочу корсет, – я с трудом выдавила из себя слова.

– Bien! – миссис Дэбуа засмеялась голоском, звенящим колокольчиком. – Приступим, – она отложила веер на стоящий рядом с кабиной для переодевания пуф и принялась перебирать вешалки.

Я влюблялась в вещи, которые она показывала. Накопилась гора темной одежды. Я мерила каждую и дефилировала по узкому проходу. Смотрелась в зеркало и видела в нем чудесную девушку. Мама не явилась на показ, а разбиралась с кем-то по телефону по поводу картин. А я радовалась, ибо знала, какие гримасы корчила бы мама при виде таких моделей. Если честно, я желала скупить весь бутик, но несколько нарядом настолько запали в душу, что я собралась носить только их.

Первым было бархатное облегающее смоленое платье без рукавов, с молнией впереди, что начиналась у горла и шла до подола ниже колен, к которому пришили гипюровую воздушную юбку, доходящую до пола. Гипюр также присутствовал, как воротник жабо. А ещё крупный серебреный ремень подчёркивал талию.

Вторым был темно синий пиджак из плотной ткани с воротником – стойкой. Низ пиджака переходил в юбку с белой пышной кружевной подкладкой. Сама юбка свисала только по бокам и сзади, чтобы можно было свободно передвигать ноги, которые облегали замшевые лёгкие штаны.

Следующий наряд состоял из чёрного комбинезона, белоснежной рубашки и накидки мантии с отверстиями для рук. Дальше было кожаное платье с острыми подплечниками, облегающими рукавами и верхом, похожим на лиф. Подол платья доходил до пола и колыхался при движении, а воротник упирался в нижние скулы. Нескончаемый поток тканей ласкал моё тело.

Я также выбрала кожаные штаны, бардовые бархатные пиджаки. Юбки из гипюра выше и ниже колен. Ещё нашла платье из темно синего, нежного на ощупь материала. До локтя рукава были пышными, а после ткань облегала руки. Юбка напоминала бутон тюльпана и имела длинный разрез. На концы рукавов и воротника пришили белые оборки.

Я нарядилась в кожаное платье и нашла шляпу с длинными полями. Ещё мне показали туфли и сапожки. Я набрала остроносой обуви на каблуке и без. Когда образ завершили, мама встретила меня в удивлении, но промолчала. Миссис Дэбуа с утра пораньше заработала большие деньги, но Иисусе, как же я радовалась покупкам. Я словно побывала в родном месте и болтала часами со старой знакомой, знающий мои тайны. Хозяйка магазина предупредила о прибытие к октябрю новых костюмов, которые наверняка понравятся мне. Я решила, что ещё не раз навешу бутик «Lovel»

Машина свернула на улицу Пиндок Мьюс, и моё сердце подскочило к горлу. Было ощущение, словно в конце пути меня ждало чудо. Я запаниковала и похолодела, когда увидела зелёное царство. Мы остановились, а я глазела на дом, утопающий в плюще и цветах, в которых, как горящих билборд, красовалась вывеска с надписью «FanTEAsy».

Оригинально.

Я вышла из машины и замерла. Кирпичное строение в три этажа будоражило кровь. На первом этаже имелся огромный вход с аркой, обвитой растениями. Под аркой стояли милые плетеные столики и стулья с пухлыми подушками различных цветов. Тут и там благоухали цветы в горшках. На втором этаже был балкон, а на третьем широкие окна с красными рамами.

Ноги налились свинцом, и я с трудом побрела к входу. Оказавшись у массивной раскрытой двери молочного цвета, я остановилась, пялясь внутрь здания, откуда доносились песня We are Young группы Fun и ароматы старых пожухлых страниц, что смешивались с запахами кофе и выпечки. Я сделала маленький шажок и услышала протяжное мяу. Мне на встречу бежали две чёрные кошки. Не раздумывая, присела на корточки, и упитанные зверюги начали обтираться об меня, лезли в лицо, мурлыкали и орали, словно приветствовали. Я плюхнулась на задницу. Одна кошка вскарабкалась мне на плечо, вторая забралась на руки. Странное ощущение кольнуло душу. Эти создания были мне дороги, я будто являлась их матерью. Я чувствовала всепоглощающую любовь и заботу.

– Люцифер и Маджик – твои верные псы, – позади послышался голос мамы.

Я подняла первого кота. Да, кота, поскольку сразу заметила его бубенчики. Люцифер. Кто дал бедолаге такое имечко? Кот был чёрный, как ночь, а на лбу будто белой краской нарисовали полукруг, что линиями уходил к ушам, создавая очертание рогов. Стало понятно, почему его так прозвали. Я стащила с плеча кошку Маджик, такую же мрачную, как и Люцифер. У неё на лбу сияла белая звезда. Это были удивительные существа с не менее удивительной раскраской. Они не отходили от меня, а я не могла оставить их. Мы срослись, были единым целым. Мне показалось, что именно их мне и не хватало.

– С возвращением!

Из-за громких воплей я едва не оглохла.

Посмотрела наверх и заметила шарики, а ещё самодельную вывеску с моим именем. Помещение заполнилось людьми, которых я не узнавала, ну, кроме Жужу, Оли и Энн. Остальные являлись для меня незнакомцами, хотя смотрели с любовью и теплом. Я резко приподнялась, держа в охапке двух тяжёлых котиков, и неуверенно улыбнулась, не понимая, куда бежать или к кому подходить и что требовалось говорить. Просто стояла и сжимала зверюг, а те урчали, как мотор трактора.

– Сама Мортиша Аддамс пожаловала к нам! – весело заявила Жужу, и присутствующие засмеялись, а я скорчила недовольное лицо.

– Рири! – Оли бросилась ко мне с объятиями, не взирая на котов, и почти раздавила нас троих.

– Мортиша, – Жужу повторила за Оли, а за ней и Энн.

В общем, меня облепили со всех сторон, и хотели убить.

– Ура! – крикнул кто-то в толпе, и эта толпа ринулась к нам.

Я оказалась лежащей на полу. Рядом со мной дико хохотали, а коты стонали. Меня облепили руки, подняли, и поток из людей хлынул вглубь заведения. Я лишь плыла и рассматривала кафе изнутри.

Обшарпанные, словно в древнем замке стены, пестрили плакатами и цитатами. С потолка свисали гирлянды с мелкими лампочками, а среди них таились громоздкие железные люстры. Повсюду разрослись растения, будто это не кафе, а сад. Несколько стен занимали крепкие узорчатые шкафы, заполненные фолиантами. Где-то стояли плюшевые диваны и кресла, а где-то столы и стулья из красного дерева. В конце помещения обнаружилось фиолетовое кресло с длиной спинкой, которое походило на трон королевы. Перед ним стоял огромный стол, усеянный свечами, стеклянными шарами и картами Таро. Видимо, там я устроила себе место для раскладов. Меня же тащили в угол, где скрывался большой, похожий на скамейку диван ярко-жёлтого цвета.

– Я так соскучилась! – ко мне кинулась миловидная девушка и крепко обняла. А коты наконец-то дали деру.

– Привет, – прохрипела я.

– Я позаботилась о кафе, пока тебя не было, – прошептала девушка мне на ухо сладким добрым голосом, похожим на нугу в шоколаде.

– Благодарю, – только и ответила я.

– Я Мэри. Помнишь? – она отцепилась от меня и посмотрела в глаза.

Я не помнила её, но она мне понравилась. Мэри была маленького роста, но внутренняя сила распространялась вокруг. Мелкая, но хваткая. Короткие блондинистые и тонкие, как сама Мэри волосы доставали до плеч. Всё в ней было крохотным. Губы, нос, ладошки, пальцы. Крошка Мэри. Только карие глаза занимали пол лица и выглядели несуразно по сравнению с миниатюрными чертами, впринципе, как и толстые щеки. Я глянула на её грудь и увидела бейджик, на котором было написано «Мэри. Мэнеджер».

Дзынь.

До меня дошло. Мэри являлась моей помощницей и администратором кафе.

– Не помню, – я потупила взгляд и захотела курить.

– Ничего. Ничего, – она схватила мои руки, и меня ударило мощным разрядом тока.

По венам растеклась агония. Желудок свело спазмом. Сотни иголок впились в мышцы, добрались до костей и покарябали. Я ощутила привкус крови на языке. Нос ошпарила вонь. Так пахли тяжело больные люди, словно болезнь выбиралась наружу и издавала зловонью, распространяя яд вокруг себя. Мне стало трудно дышать. Кто-то высосал весь кислород. Я глотала воздух по капле и не могла насытиться. Пыталась пошевелиться, но не получалось. Меня пригвоздили к полу и заставляли испытывать адский ужас. По спине полился обжигающий пот, а Мэри глядела на меня с нескрываемым испугом. Наверное, моё лицо приобрело цвет муки, а глаза вываливались из глазниц.

– Кто болен? – я отскочила и почувствовала облегчение.

– Что? – Мэри попятилась назад, сжимая руку, кажется, я сильно схватилась за её ладонь.

– Кто болен в твоей семье? – вкус болезни продолжал отдавать горчинкой на губах.

– Мама, – без того огромные глаза Мэри стали ещё больше.

– Вспомнила свое кафе? – талию обвили руки Жужу, и она подняла меня.

– Нет, – ответила я, пялясь на Мэри.

– Пойду… – похоже, Мэри потеряла дар речи. – Пойду принесу торт, – и она сорвалась на бег.

– Фак, – Жужу любила использовать это слово, которым выражала и радость, и злость, и остальной спектр эмоций. – Что это с ней? – подруга потащила меня в сторону дивана и уселась на него.

– У неё болеет мама, – промямлила я, перекатываясь на бок.

– Серьёзно? Фак. Она ничего не говорила, – Жужу сморщила лицо.

– Ты не знала? – я удивлённо поглядела на неё.

– Нет. Но ты наверняка была в курсе. С тобой она делилась секретами, – Жужу опять принялась тискать меня.

– Рири! – ко мне прильнула Оли и разрыдалась. – Мы скучали и… И скучали, – она обняла покрепче. – О, мой бог! – Оли обожала пихать везде эту фразу.

– Мортиша, а ты чего волосы состригла? И что за новый имидж? – Жужу стащила с меня шляпу и принялась гладить по голове.

– Эммм. Вечно ты всем придумываешь клички, – между мной и Оли втиснулась Энн и тоже начала обнимать.

Мы не просто так называли Анну – Энн. Когда она разговаривала, добавляла протяжное «Эмммм». Мы соединили Анна и Эмм, и вышло Энн.

– Девочки в сборе, – напротив нас появилась мама, прижимая кисти к груди. – Мои прекрасные девочки, – по её щекам полились слезы.

– Мама Кэт, не плачь. Фак. Все же хорошо, – Жужу протянула руку через стол, и мама ухватилась за неё.