Посвящение

Послышался еще один щелчок. Зацепившись кончиком указательного пальца за ненавистную цепочку, я резко вскочила на ноги.

Уложив медальон на место, я не придумала ничего лучшего, чем усесться на банкетку, и открыть клавиши. Послышались первые аккорды «К Элизе» Бетховена − единственного произведения, которое я могла исполнить не краснея.

Краем глаза я увидела, как Анджей появляется из прихожей и лениво приваливается к дверному косяку.

− Доброе утро… − приветливо протянул он. − Не знал, что ты умеешь играть.

Лишь доиграв мелодию до конца, я осторожно захлопнула крышку обратно и, улыбнувшись, ответила:

− А я и не умею. Просто выпендриться хотела! Ты откуда?

Анджей вытянул руку вперед, продемонстрировав мне висящий на пальцах пластиковый пакет, набитый продуктами:

− Здесь то, чего не хватало для полноценного завтрака. Пойдешь за стол сама, или тебя тащить силой? − в его голосе читались строгие, но при этом, довольно игривые нотки.

Я хотела было огрызнуться, но, увы, так и не смогла придумать чего-то стоящего для ответа. Тем более устоять перед этим сладостным словом «завтрак» действительно было нелегко. В животе предательски заурчало.

Недолго думая, я поднялась, и послушно последовала за ним.

− Что вчера было? − спросила я, осматриваясь.

Анджей подошел к окну, поднял жалюзи, и, стянув с переносицы солнцезащитные очки, швырнул их на мраморную столешницу рядом с пакетом.

Подойдя ближе, я посмотрела вперед. Голова сразу же пошла кругом от шикарного вида, открывающегося на освещенную ярким июньским солнцем набережную.

− И как это я сразу не догадалась?! − задорно протянула я. − Определенный парень, определенное жилье…

Анджей, снующий из стороны в сторону, и достающий из кухонных полок то одну склянку, то другую, удивленно посмотрел на меня своими неповторимыми синими глазами, и спросил:

− Что ты подразумеваешь под словом «определенный»?

Я улыбнулась, и, отбросив нависшие на глаза волосы в сторону, ответила:

− Ну, не знаю… Красивый, таинственный, обходительный… так подойдет? Как тебе удалось заполучить жилье в одной из «семи сестер»? Многие из моих соотечественников готовы душу дьяволу продать за такие апартаменты…

Анджей с серьезным видом заявил:

− Если я расскажу, то мне, возможно, придется тебя убить.

Я шутливо пнула его в живот, который, на удивление, оказался невероятно твердым:

− А это кто кого! − на моих губах проступила улыбка. − Ты знаешь, что значит выражение «русские не сдаются»?

Анджей почти вплотную приблизился к моему лицу и тихо прошептал:

− Может мне удастся их как-то уговорить, а пока… − на его губах так же заиграла ослепительная улыбка и он, указав в сторону стола, поспешил отстраниться, − … прошу!

Он подошел к по-прежнему лежащему на кухонной стойке пакету, и принялся выкладывать его содержимое в холодильник.

− Так что вчера произошло? − спросила я, садясь на мягкий стул с витиеватой чугунной спинкой, − Я почти ничего не помню из того, что было после того… «происшествия» в клубе.

Анджей поставил перед моей удивленной физиономией огромную тарелку с куском аппетитной яичницы, приправленной базиликом, и двумя золотистыми картофельными оладьями. Через секунду на столе появился графин со свежевыжатым апельсиновым соком, дымящийся кофейник с парой фарфоровых чашек, а также блюдо, наполненное хрустящими гренками.

− Ты отключилась у меня в машине, почти сразу же после того, как я включил музыку…

Я стукнула себя по лбу:

− Ах да, точно… «Норма»! А почему ты не разбудил меня потом?

Анджей сел напротив и, вскинув бровь, с задором откусил почти половину гренки:

− Кое-кого здесь и пушечным выстрелом не разбудить.

Я закрыла лицо руками, и еле слышно протянула:

− Господи, Амелия Гумберт… ну, и даешь же ты! Кажется, я вчера все же переборщила со спиртным. Прости, Анджей… Твои родители, наверное, были в ужасе?

Он заметно смутился.

− Да… в общем-то, нет. Понимаешь, я, как бы это сказать… живу один.

У меня в груди как-то беспокойно екнуло. Только сейчас до меня дошло, что я провела ночь в квартире почти совершенно незнакомого человека.

− Значит, они остались в Германии? − спросила я, чтобы хоть как-то отбросить от себя эти тревожные мысли.

− Нет, Амелия, они не в Германии.

Повисла пауза, а затем Анджей вдруг на одном дыхании выпалил:

− Моя мать умерла, когда мне исполнилось восемнадцать, а отец… − его кулаки едва заметно сжались, − Его у меня, можно сказать, тоже нет.

− Прости, я не знала. Мне очень жаль.

Анджей благодарно кивнул, а я вдруг испуганно подскочила на стуле и почувствовала, как к лицу предательски приливает румянец:

− Так значит, это ты меня раздел?!

Анджей поднялся, и, бросив на меня смущенный взгляд, направился в гостиную:

− Не думаю, что ты смогла бы нормально спать в том коротком узком платье, что было на тебе. После нескольких тщетных попыток до тебя достучаться, мне пришлось стянуть его с тебя самому.

Сделав еще пару коротких шагов, он, вдруг, снова остановился, а затем добавил:

− Знаешь, просто так, к слову… Тебе нечего стесняться!

Я почувствовала, как щеки запылали с новой силой. Застегнув рубашку до самого ворота, словно это спасет меня от того, что уже произошло, я принялась за еду.

Когда Анджей скрылся за поворотом, музыка, раздававшаяся из стоящего в комнате проигрывателя, почти сразу же затихла. Вместо нее до моего слуха донеслись приятные звуки флейты.

За считанные минуты прикончив яичницу и оладьи, я залпом осушила стакан с соком, и почти целой затолкала в рот покрытую темной корочкой гренку. Убрав со стола, я посмотрела на висящие в коридоре огромные часы и ужаснулась, поскольку до нашего сегодняшнего самолета оставалось около пяти часов, а я еще даже не была дома.

Пролетев в спальню, я бросилась искать свой клатч. Не увидев ничего похожего, я высунула голову из-за двери, и, пытаясь перекричать свистящий инструмент, громко крикнула:

− Где мои вещи, Анджей? Только не говори, что они испарились! Я отлично знаю парней! Они и шанса не упустят для того, чтобы…

Он медленно поднялся с банкетки и, смерив меня многозначительным взглядом, протиснулся в комнату.

Я стояла в дверях и выжидающе следила за его движениями.

Анджей прошел в небольшую гардеробную, и через секунду вернулся с моей сумочкой и платьем в одной руке, и босоножками в другой.

− Вот. Я решил, что им самое место в шкафу.

Аккуратно положив платье и клатч на незаправленную постель, Анджей сел на стоящий в изножье широкий пуф и снова тихо заиграл.

Подойдя к кровати, я взяла в руки свою блестящую сумочку, и стала усердно искать телефон.

Когда моя рука коснулась шелкового дна, так ничего и не найдя, я поняла, что мой телефон остался в клубе, а точнее, под барной стойкой после того, как пьяный в стельку Эдуард выбил его из моих рук.

− Вот черт! − протянула я, подняв голову, и рассеяно пялясь на свое отражение в зеркало.

− Где-то я уже это слышал… − язвительно протянул Анджей, и, отложив флейту в сторону, вытянул из заднего кармана джинсов свой «айфон». − Вот, держи. Можешь разговаривать сколько тебе потребуется.

Мне стало жутко неловко. За последние несколько часов Анджей успел уже не раз меня по-настоящему выручить, а я, поддавшись импульсу, нагрубила ему.

Возможно, виной всему был пережитый вчера стресс, а может быть, я просто безумно нервничала, поскольку что-то чувствовала по отношению к этому загадочному молодому человеку, и, не смотря на все усилия, не получала ответных эмоций, как это обычно бывало с другими парнями.

Я осторожно взяла телефон из его широкой прохладной ладони и, заправив за ухо выбившуюся прядь, прошептала:

− Спасибо. Прости, что нагрубила. Я просто…

− Ничего страшного. Ты не обязана мне что-то объяснять.

− Спасибо, − еще раз поблагодарила я, а затем добавила, − Где находится ванная? Я поговорю там, а заодно приведу себя в порядок.

− Как выйдешь из коридора, направо.

Я утвердительно кивнула головой и направилась туда, куда сказал Анджей. Сам он тем временем выпорхнул обратно в гостиную.

Добравшись до места, я облегченно вздохнула и закрыла за собой дверь.

Приятная прохлада и внезапное одиночество заставили бешено бьющееся в груди сердце немного сбавить ритм.

Ванная комната была просто огромной. Стены покрывала мелкая мозаичная плитка светло-бирюзового цвета. На равном друг от друга расстоянии были выложены аккуратные «рамочки» с замысловатым геометрическим узором. В дальнем левом углу располагалась внушительных размеров ванная, над которой висели аккуратные полочки с медными витиеватыми перекладинами.

По правому боку от ванны располагалось огромное зеркало, сверху подсвеченное целым десятком маленьких бра. Две круглые раковины, объединенные черной мраморной столешницей с тумбочками из белого дерева, довершали этот прекрасный ансамбль.

В противоположной стороне помещения примостилась просторная душевая кабина из прочного стекла и хромированного металла, а также несколько стильных шкафов для полотенец.

Пройдя вперед по прохладному кафелю, я захлопнула крышку встроенного в стену унитаза и, сев, принялась по памяти набирать номер Кейши.

Пока долгие протяжные гудки приглушенно раздавались из динамика, я с интересом рассматривала белые завитушки, «расползшиеся» по плиткам на полу.

− Алло? − послышался обеспокоенный голос подруги.

− Кей? − произнесла я так, словно пыталась выяснить она это, или нет, − Это Амелия.

− Господи! Ам, ты в порядке?! Что вчера произошло? Мы с ребятами просто с ума попосходили из-за беспокойства!!!

− Кей, успокойся. У меня все хорошо. Я просто решила узнать, не переменились ли наши планы насчет поездки?

Кейша пропустила мои слова мимо ушей, и продолжила причитания:

− Мы так и не дождались тебя вчера! Андрей такую истерику устроил, что нас чуть не забрали в отделение вместе с ребятами, которые мешали работать сотрудникам полиции… − подруга замолчала на секунду. − Ам, что это за номер? Вчера Лиза нашла твой телефон на полу, а неподалеку от него пьяного в хлам Эдуарда… Ты меня слышишь?

− Да Кей, я прекрасно тебя слышу… − отозвалась я. − Просто ты так частишь, что я слова не успеваю вставить!

Подруга сразу же примолкла.

− Я могу говорить?

− Да, − протянула она. − Говори.

− Хорошо. Вчера у нас с Эдуардом произошла небольшая… − я запнулась, − …«потасовка».

− «Небольшая потасовка»? Опять?! − Кейша явно была удивлена. − Да он весь в крови и в куче битого стекла на полу валялся! Мы сначала подумали, что те отморозки из соседнего клуба и тут успели побывать… Ам, тебе что, мало того, что в прошлый раз ты сломала ему нос?

Я удивленно хмыкнула:

− Ты что, его защищаешь?

− Ам, я…

− Кей, я знаю, что людей бить нельзя, но… ОН это заслужил! Вчера Анджей вправил ему мозги, и я надеюсь, что это произведет должный эффект, и Эдуард, наконец, оставит меня в покое.

− Что?! − присвистнула Кейша. − Так это Анджей так его отделал?! Ам, ты знаешь, что он может заявить на него в полицию? Это не шутки! Вчера приезжала «скорая», и Эдуарду наложили целых четыре шва!

Я снова хмыкнула:

− Переживет! Учитывая то, что он вчера собирался… сделать, он и рта не раскроет. Что он сказал врачам? Что в пьяном угаре рухнул на один из стеклянных столов?

− Да что, черт возьми, происходит, Ам? Что между вами произошло? Где ты?

− Я сейчас у Анджея. Это его номер. − На одном дыхании выпалила я.

Кейша присвистнула:

− Ты хочешь сказать, что провела с ним ночь?

Я подошла к двери и, плотнее ее прикрыв, перешла на шепот, опасаясь, что Анджей может услышать наш разговор:

− Я просто у него переночевала. Я забыла ключи дома, ясно?! Мою мать отправили в Париж, а консьерж должен был объявиться только сегодня утром… Что мне было делать? Спать на улице?

− Ты могла бы позвонить мне!

Я замолчала, понимая, что подруга, кажется, загнала меня в тупик:

− Знаешь, Кей… Давай, я расскажу тебе все при встрече, хорошо? Вчера кое-что произошло, и я не могу обсуждать это по телефону, ясно? Мой «айфон» у тебя?

Подруга тяжело вздохнула, и я поняла, что в этот самый момент она, как всегда, нервно массирует переносицу.

− Его забрала Лиза, но я скажу ей, чтобы она привезла его в аэропорт. Кажется, вчера пришло СМС от твоей мамы… − ее голос содрогнулся, − Боже, Ам! Как же я волновалась!

У меня в груди потеплело. Я знала, что Кей не может злиться на меня дольше трех минут:

− Прости, что заставила вас волноваться… − пролепетала я. − Я все расскажу вам вечером. Но, предупреждаю сразу, что это действительно будет ТА ЕЩЕ НОВОСТЬ!!!

Кейша вздохнула:

− Ну, хорошо. Мы будем ждать тебя у входа в аэропорт ровно в 16:00. Прошу тебя, не опаздывай. И, Ам…

− Да? − прошептала я.

− Пожалуйста, будь осторожна, ладно?

Я улыбнулась:

− Как всегда. Пока, Кей.

Подруга отключилась, а я, тяжело вздохнув, подошла к раковине и подумала о том, каково будет рассказывать ребятам о том, что Эдуард пытался меня изнасиловать. А еще о том, что сегодня я ночевала у Анджея.

Перед мысленным взором так и мелькали лица друзей.

− Как ты могла, Амелия?! − прошипит расстроенный Андрей. − Поддалась его смазливой мордашке и чувственному голосу? Это же глупо!

− Ты ночевала у него?! − заверещит Полина. − Ну и как он? Хорош?

Мое лицо вдруг озарила улыбка.

«Боже, как же я рада, что у меня есть друзья! − подумала я. − Ни за какие сокровища в мире не согласилась бы променять их на кого-то другого!».

Стянув с головы заколку, взятую у Анджея на тумбочке, я повернула один из бронзовых вентилей, и принялась умываться.

Так и не решившись взять ни одно из висевших поблизости полотенец, я вытянула из стоящей на мраморной столешнице коробочки пару салфеток и вытерла ими лицо.

Выбросив скомканные бумажки в металлическую урну, я огляделась по сторонам в поисках зубной пасты, которую, не смотря на кучу разных пузырьков, смогла обнаружить почти сразу же.

К счастью, тюбик был полон. В стоявшем напротив фарфоровом стаканчике была только одна зубная щетка из черной прочной пластмассы.

Нанеся на палец полоску белой вязкой субстанции, я принялась чистить зубы.

«Интересно, − подумала я, выплевывая густую пену в слив, − Анджей сам все держит в таком идеальном порядке, или к нему кто-то приходит убираться?».

Закончив с неким подобием утренних водных процедур, я выключила воду и направилась обратно в гостиную, которая стала выглядеть еще более шикарно после того, как Анджей раскрыл шторы.

Он лениво развалился на диване, и смотрел выпуск утренних новостей по «России 24».

− Вчера, на стоянке одного из столичных клубов произошло зверское убийство… − вещала рыжеволосая дикторша, облаченная в красный пиджак, − Полусгоревшее тело было обнаружено студентами одного из московских вузов, в разгар одной из устроенных в заведении вечеринок.

− О, Боже… − протянула я, присев на широкий деревянный подлокотник, − Так вот, что вчера произошло!

Анджей прибавил громкость, а на экране тем временем появился широкоплечий темноволосый сотрудник полиции:

− По предварительным данным, полученными нами от судмедэкспертов, потерпевший − мужчина 22-25 лет, возможно недавно переживший хирургическую челюстно-лицевую операцию. Судя по всему, сначала ему нанесли несовместимую с жизнью рану в область сердца, а затем подожгли.

Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Только сейчас до меня дошло, что вчера я находилась неподалеку от места совершения этого зверского преступления.

− Вы уже кого-нибудь задержали в качестве подозреваемого? − спросила коротко стриженая блондинка-репортер. − Можно ли предположить, что это было ритуальное убийство?

Высокий подтянутый брюнет-полицейский незамедлительно ответил:

− У нас есть такое предположение. Что касается подозреваемых, то мы уже допросили всех, кто в тот момент находился непосредственно в заведении, на территории которого было обнаружено тело, а также тех, кто был в клубе через дорогу. Есть несколько ребят, которые нас «заинтересовали», но пока ничего конкретного выяснить, к сожалению, не удалось.

− Есть какие-нибудь зацепки относительно пола или возраста преступника, товарищ полковник?

− Мы предполагаем, что убийца − мужчина 25-30 лет, ростом выше среднего. Это все, о чем можно сейчас сказать.

− Есть ли вероятность, что преступников могло быть несколько? − не отставала репортерша.

− Это возможно, − утвердительно кивнул полицейский, а затем, его серьезное, испещренное мелкими морщинками лицо повернулось, и, посмотрев прямо в камеру, он твердо заявил, − Если кто-то располагает хоть какой-нибудь информацией, то внизу указан номер, по которому можно связаться с нашими сотрудниками. Чтобы не случилось, мы вычислим этого подонка, и привлечем к ответственности! Я лично буду принимать участие в расследовании этого… зверского преступления.

− Спасибо большое за предоставленную нашему каналу информацию, Алексей Михайлович.

Мужчина скрылся из зоны обзора телекамер, а молодая репортерша «отчеканила»:

− Полковник московского УВД по центральному району − Алексей Ковалевский, специально для нашего телеканала.

− Интересно, кому так сильно не угодил этот парень, если ему продырявили грудь, а затем еще и подожгли? − пробормотал Анджей, и выключил телевизор.

Я, сделав глубокий вдох, все же смогла сдержать подкатившую к горлу тошноту, и, поднявшись, протянула ему зажатую в руке заколку:

− Вот это лежало у тебя на тумбочке. Надеюсь, ты не рассердишься, что она побывала у меня в волосах…

Анджей замер. На секунду мне показалось, что его глаза как-то преобразились. Как будто стали темнее.

− Ты в порядке? − спросила я приглядываясь. − По-моему, у тебя что-то с глазами. Дай я посмотрю, вдруг это глазная инфекция! В городе сейчас так сухо и пыльно…

Я наклонилась, и протянула руки к его лицу, но Анджей резво вскочил с дивана и схватил меня за кисти, отчего заколка вылетела, и звонко стукнулась об паркет:

− Я в полном порядке! Не нужно ничего проверять…

− Я просто хотела помочь тебе.

Анджей закрыл глаза, сделал глубокий вдох, а затем, снова открыл. Сейчас его радужки уже не казались мне такими уж странными и темными.

Разжав пальцы, он опустился на колени, и, подняв заколку с пола, пробормотал:

− Это принадлежало моей матери. Бабушка и дедушка были бедны, и это все, что она получила в подарок на свое восемнадцатилетие, которое отпраздновала за несколько дней до своего отъезда в Австрию. Ее целью была Венская Опера…

Я присвистнула:

− Так твоя мама была оперной певицей? Это же просто потрясающе! Моя мама когда-то занималась балетом, но, увы, слишком скоро поняла, что это абсолютно не ее.

Анджей поднялся с колен и рассеяно улыбнулся, словно не зная, что еще добавить к сказанному. Я поспешила прийти ему на помощь, и протянула:

− Ну, что ж… Мне нужно идти. У нас с ребятами рейс на 16:45, а мне еще нужно собрать вещи.

Я запнулась и взяла его за руку, только сейчас по-настоящему ощутив, насколько она холодна:

− Спасибо тебе за все. Ты и понятия не имеешь, как сильно ты меня выручил.

− Амелия, я…

− Ты − настоящий друг! − Я протянула ему его телефон, который по-прежнему сжимала в другой руке, а затем, подтянувшись на мысках, неловко чмокнула в щеку.

Нос приятно «обласкал» запах сандалового дерева, а лицо защекотали его мягкие, зачесанные назад волнистые волосы. Сердце забилось в бешеном ритме, по животу расползлось приятное тепло. Опасаясь того, что мои потаенные чувства и желания вот-вот могут вырваться наружу, я быстро отстранилась и, резко развернувшись на носках, направилась в спальню.

Когда я расстегнула первые пуговицы рубашки, то почувствовала на своей спине пристальный взгляд. Анджей стоял в дверях.

− Что-то не так? − протянула я, замерев.

Он подошел ко мне и протянул заколку:

− Возьми это себе.

Я сначала посмотрела на украшение, а потом на него:

− Ты что, с ума сошел?! Ведь это твоей мамы…

− Я знаю… − он потер переносицу. − Просто, глядя на эту вещь, я постоянно вспоминаю о своей прежней жизни и каждый раз понимаю, что она потеряна для меня навсегда. К тому же, она очень красивая… а красивые вещи должны украшать, а не приносить вечную тоску и нескончаемую боль.

− Анджей, я не могу.

− Она очень тебе идет, Амелия. Я обижусь, если ты откажешься…

Я вздохнула, и неуверенно приняла из его протянутой ладони столь «неожиданный» подарок:

− Что ж… спасибо. Если она вдруг тебе понадобится, то я всегда готова вернуть…

− Не говори глупостей! − пробормотал он, и, подойдя к занавешенному шторами окну, подставил ладонь под падающий на покрывало луч света.

Я подошла к постели, и, взяв в руки свои вещи, направилась к дверям, но тут меня словно осенило, и я спросила:

− Ты сказал, что эта вещь, − я потрясла заколкой в воздухе, − причиняет тебе боль… Но почему?

Он грустно усмехнулся:

− Иногда именно бездушные вещи могут причинять боль куда более сильную, чем реальные, живые люди… − Анджей посмотрел прямо перед собой. − Моя мать, незадолго до смерти, подарила эту заколку моей невесте, которой тоже вскоре не стало.

− Она порвала с тобой? − спросила я.

− Нет, Амелия, она не разрывала со мной отношения, − отозвался он. − Марию убили через несколько лет после маминых похорон.

У меня похолодело в груди. Руки и обнаженные ноги покрылись гусиной кожей:

− Мне очень жаль. Это… − я с трудом подбирала слова, − …ужасно, когда теряешь кого-то, кто тебе по-настоящему дорог.

Анджей снова усмехнулся:

− Она была мне не просто дорога. Я любил ее, понимаешь?! Любил так сильно, как человек только может полюбить кого-то! Она была моими глазами, моим воздухом, моим всем! Ты даже не представляешь, как долго я молил господа о том, чтобы произошло чудо! Просил, чтобы она вернулась ко мне…

Я смотрела на него во все глаза.

− Но, увы, чуда так и не произошло. Мария не восстала из мертвых… − он запнулся, и вдруг, посмотрел прямо на меня, − Потом я встретил тебя, и во мне словно что-то надломилось.

Я почувствовала, как платье и босоножки выскользнули из рук. Анджей, тем временем продолжал:

− Когда я впервые тебя увидел… меня, словно громом поразило! Внутри что-то зашевелилось, словно пробудилось от долгого сна…

− Анджей, я… − мысли так и путались.

− Ты любишь его?

− Что? − не поняла я.

Анджей подошел прямо ко мне:

− Скажи, ты любишь этого… Эдуарда?

У меня дыхание перехватило от его близости. Я задрожала, ощутив исходящее от его тела приятное тепло. Слова никак не хотели слетать с губ, но приложив невероятное усилие, я все же смогла едва слышно пробормотать:

− До недавнего времени я думала, что этот человек главное, что есть в моей жизни. Когда он сказал, что бросает меня ради другой, все вокруг словно утратило всякий смысл…

Я на мгновение замолчала, чувствуя, как на глаза начинают наворачиваться слезы, но все же продолжила:

− Ты наверняка слышал, что я даже попыталась покончить с собой, безнадежно надеясь на то, что это принесет хотя бы какое-то облегчение.

В комнате воцарилось пугающее молчание.

− Но ты не ответила на мой вопрос… − еле слышно пробормотал он.

− Ровно полтора месяца назад я вернулась в университет после нескольких месяцев затяжной депрессии с четкой целью полностью пересмотреть всю свою жизнь, а заодно попытаться выбросить Эдуарда из головы. В этот же день, словно по велению высших сил, появляешься ты…− я подняла взор.

Синие глаза Анджея пристально наблюдали за каждым моим движением. Больше не в силах сопротивляться их невероятному притяжению, я на одном дыхании выпалила:

− Как не крути, все уже случилось. Эдуард навсегда оставил свой след в моей душе и в моем сердце… но как бы там ни было, сейчас он уже больше ничего для меня не значит.

Мне показалось, что небольшое пространство, отделявшее нас друг от друга вот-вот заискрится. Где-то отдаленно загудели сирены.

− Вот и ответ… − прошептал он спустя, наверное, целую вечность.

Не успела я издать и звука, как Анджей с силой прижал меня к стене.

Его горячие, сладкие как топленый шоколад, губы прильнули к моим, а сильные мускулистые руки соскользнули вниз, и резко приподняли меня за ягодицы.

Я почувствовала, как его язык настойчиво врывается в мой рот, и не стала этому препятствовать, с нежностью отвечая на каждое его движение.

Когда Анджей оставил мой рот и начал покрывать поцелуями хрупкую шею, с губ сорвался сладостный стон. Откинув голову назад, я запустила свои пальцы в его густую золотистую шевелюру.

Каждое прикосновение, каждый вздох и ласкающий ноздри запах его разгоряченного тела, заставляли меня медленно сходить с ума.