Кузя

Кузьма поставил задачу по смотру и приведению в порядок обмундирования казаков.

– Форма одежды пятнистая со всеми атрибутами морпехов ЧФ, с маленьким голубым прямоугольником на груди с надписью «Тамань», в черных шапочках, в разрезах курток – флотские тельняшки. Миронову вывести всю технику к 20 часам из ангаров и построить на плацу для осмотра! Разведчиком быть на этом построении с конями в составе всей конной группы!

Миронов доложил, что принял у Ускова еще дополнительно два ЗиЛ-130 для буксировки минометов. Шоферы на ЗиЛ-130 изысканы среди самих минометчиков. Машины всячески проверяются механиками группы. Судя по всему, неплохие.

Осипович доложил, что в составе взвода разведки 31 человек и 42 коня, 30 жеребцов и 12 кобылиц. Кони все в хорошем состоянии благодаря усилиям проводника Хорошихина, бывшего в гражданской жизни ветеринаром в станице Ассиновской, и самих казаков. Обязанности кузнецов выполняют Воронко и Погребец, знакомые с этим делом с гражданской жизни. Требуется дополнительное снаряжение для лошадей – 8 попон, 6 уздечек, 5 седел, набор запасных подков – минимум 30 комплектов.

Он положил список перед Кузьмой, который тут же приказал лейтенанту Сыркину изыскать требуемые Осиповичем предметы снаряжения.

Начмед Плахов доложил о состоянии медицинской части. О необходимых медикаментах и инструментах. В санчасти, доложил он, на сегодня находится три бойца: один – с легкими травмами, полученными во время занятий по борьбе, один – укушенный за плечо лошадью и один заболевший гриппом.

– И как они? – заинтересовался Кузьма, – смогут с нами идти или придется оставлять?

– Смогут! Еще как смогут! Рвутся в строй. Хотят идти.

– Смотрите, доктор, чтобы потом с ними не было проблем! Мы все же идем не на увеселительную прогулку. Вы знаете, главное, чтобы они для нас не стали обузой.

– Я думаю, что не станут. А выздоровление возможно и в пути. Свежий горный воздух и хороший, квалифицированный медицинский уход приведут их в нормальное состояние. Я уверен.

Кузьма утвердительно качнул головой.

– Еще вопросы есть?

Отец Михаил встал, оглядел всех присутствующих своим глазами. Правой рукой погладил бороду.

– У ребят сейчас очень высокий моральный дух и это надо поддержать. Я беседовал со многими казаками, так сказать тет-а-тет. И могу всех заверить, что ребята рвутся выполнить задание. У меня нет сомнения ни в одном.

Он еще раз оглядел присутствующих, прокашлялся и остановил свой взгляд на лице Кузьмы, щурившимся от яркого солнечного луча, падавшего ему на лицо.

– Есть проблема!

Кузьма поднял глаза на батюшку.

– У нас не решен вопрос с пьяным отделением. Я говорил с ребятами. Это все сложно. Закон есть закон. Но есть и другая сторона. Это наши бойцы. Они органически стали нашими, и я настаиваю на пересмотре их дела. Если нужно мое поручительство, то я готов его дать.

Батюшка еще раз прокашлялся и сел.

Наступило молчание. Кто смотрел в окно, кто-то опустил голову. И только один батюшка смело смотрел в глаза Кузьмы.

Кузьма обвел всех взглядом, улыбнулся и тихо сказал:

– Давай, Николай Николаевич, расскажи нам, что думаешь по этому вопросу?

Николай Николаевич встал, одернул куртку, немного подумал, заглянул в блокнот и сказал:

– У меня, за исключением этой пьянки, к ребятам претензий нет! Понимаю, что проступок тяжелый и недопустимый. Я говорил с каждым из них, они все очень переживают случившееся. Думаю, что им можно поверить.

Кузьма усмехнулся.

– Следующие опять напьются и будут тоже очень переживать и даже, возможно, плакать. Я понимаю, что если бы мы были простой армейской частью, то возможно это было бы простительно. Выговор там, строгий выговор. Можно же снисхождение сделать. Но мы все же весьма специфическая воинская часть, первая в своем роде! От действий каждого бойца зависит успех общего дела. Зависит не просто успех, а еще и жизнь людей. Смогу ли я им верить? Прошу всех голосовать и высказывать свое мнение.

– Я им верю! – сказал Николай Николаевич.

– Я тоже. Пусть свой грех смывают потом и кровью! – сказал батюшка, привстав.

– Ты, Леонид, что думаешь? – спросил Кузьма.

Леонид встал, покрутил в руках черный берет, свернутый трубочкой, и тихо заговорил:

– Вообще, по положению, в разведку с таким нарушением не берут. Но я поддержу старших товарищей. Попробуем проверить! Малейшее нарушение – и на выход с вещами. Я так предлагаю!

Стали вставать все старшины и офицеры по очереди. Все поддержали Осиповича, который пользовался большим авторитетом среди всех бойцов.

– Малейшее замечание и на выход! – последним высказался старшина Волков.

– Все сказали? – спросил Кузьма, вставая, – я соглашусь с общим мнением! Волков, пожалуйста, пригласи провинившихся!

Волков вышел за двери и через пять минут все четыре фигуранта стояли, опустив головы, перед всеми.

– Вот наши матросы Самарин, Меркурьев, Гордиенко, бывший старшина 2 статьи Рыбалко, то самое пьяное отделение! – представил Кузьма провинившихся всем собравшимся, – провинность их знаете все! Объявляли. То ли сами организовали, то ли не смогли отказаться? Результат – пьянка во время подготовки к ведению боевых действий и учебе. Поставили отряд в сложное положение. По всем правилам и законам мы должны их отчислить из отряда!

– А если выпороть, по-казачьему? – спросил внезапно Волков.

– Можно решить по-казачьему – выпороть провинившихся. Но у меня пока таких полномочий нет и, надеюсь, что не будет. Вы знаете, что у казаков решает это атаман и нужно утверждение совета стариков. Я пока не атаман. Меня никто не выбирал и не уполномочивал на такие наказания.

– Так мы же здесь в военной обстановке, а вы у нас походный атаман. А в походе решает походный атаман без утверждения советом стариков!

– Нет, я не походный атаман! Я пока просто назначенный атаманом Кубанского казачьего войска командир, а мы пока воинская часть, хотя и специфическая, но воинская часть! – усмехнулся Кузьма.

– Так будем же?

– Надеюсь! Хотелось бы послушать самих провинившихся, что они думают по поводу произошедшего!

Четверо провинившихся стояли, опустив головы.

– Мы сами не рады, что так получилось! Мы кровью искупим свою вину! – опустив голову, тихим голосом произнес бывший старшина Рыбалко, – не выгоняйте нас, лучше выпорите, пожалуйста, и мы знаем, что это за дело! Никто слова не скажет. Так я говорю, хлопцы? – спросил он, подняв голову.

– Никто не скажет! – угрюмо сказал высокий детина Меркурьев с спустившимся на лицо светлым чубом, – а кто против – пусть катится на все четыре стороны. Тому я руки не подам. За это дело нужно выпороть нас. А не выпорите, так мы кровью искупим свою провинность!

– Надо вину искупать не своей кровью, а кровью врагов! – назидательным голосом произнес Осипович, подняв голову и с некоторой усмешкой на лице что-то разглядывая на потолке.

– Ладно, проехали! Мне кажется, что вы все осознали, что можно вас простить! Но предупреждаю, что второго подобного случая не будет ни для вас, ни для кого другого! – Кузьма сделал серьезное лицо, – мне вас доверили ваши родители и любимые, и я хочу всех вас вернуть им в целости и сохранности. Понимаю, что это очень сложно! Но я буду стараться! Прощаю вас потому, что нам очень дорог каждый подготовленный человек! Я знаю, что некоторые наши бойцы втихую нарушают наши требования. Как вы будете вести себя там, где от действий каждого будет зависеть жизни ваших товарищей и успех нашего задания – это большой вопрос? Но за вас заступились все присутствующие здесь, и я думаю. Я утверждаю их мнение.

– Больше не подведем! – пересохшими губами произнес Рыбалко, подняв свою русую голову.

– У вас будет новый командир отделения. Люлька – встаньте!

Поднялся с табуретки морпех среднего роста с погонами старшины 1 статьи.

– Есть быть командиром бывшего штрафного третьего отделения! Я думаю, что мы оправдаемся и сможем изменить ваше мнение о нас. Надеюсь, что хлопцы не подведут!

– Будем надеяться! – проворчал Кузьма, – теперь по поводу курения! Если здесь я мирился, то там мириться не буду! Как и с пьянкой! Вторых, третьих китайских предупреждений больше не будет! Это все, что я смог сделать. Нарушителям будет самое строгое наказание – вплоть до отчисления из отряда. Доведите мое приказание до всех бойцов!

Кузьма встал, прошел по комнате и потом, еще раз осмотрев всех присутствующих, сказал:

– Теперь приятное! Командиром боевой роты назначен опытный капитан Семенов, к нему заместителем и помощником назначается старшина 1 статьи Ковпак Николай Иванович, связистом роты назначается бывший матрос Рыбалко Виктор Михайлович. Я вас забираю из отделения! В таком составе пойдем к месту нашего назначения. И еще приятное! Дополнительным членом нашего отряда, бойцом, назначается в саперное отделение взвода разведки пес по кличке Есаул. Прошу любить и жаловать нового члена нашего отряда!

Мирошенко заулыбался.

– Все, я закончил! А теперь прошу довести мои приказания до своих подчиненных. Послезавтра прощание. Николай Николаевич! Ритуал продуман?

– Так точно! Ритуал прощания отработан и согласован с полковником Науменко.

– Тогда у меня все! Идем проводить смотр всех механизированных и конных частей.

Раздался стук стульев. В дверях образовалась пробка.

Кузьма заметил, как Мирошенко стукнул ладонью по голове Рыбалко.

– Смотри, не подведи нас всех! Мы тебе поверили и поручились!

Рыбалко ничего не ответил. У него в глазах стояли слезы.

Весь следующий день провели в подготовке к встрече командования, приведению в порядок формы и вооружения. Отец Михаил приготовил свою парадную рясу с серебряным облачением.

Драились берцы и короткие сапоги, гладилась форма, получалось со складов дополнительное вооружение, новое обмундирование и снаряжение. Приводились в порядок казармы, столовая и вся прилегающая территория.

– Вы уйдете! – говорил Кузьме Усков, – а у нас приказ принять через два дня уже новый батальон, видимо, такой же, как ваш!

Носов доложил, что со складов дополучены восемь НАТОвских комплектов формы, которые носят боевики, и несколько автоматов типа «Борз», изготовлявшихся в Чечне.

Наедине он сказал Кузьме, что если засылать к боевикам группу, то надо засылать по-умному.

– Я этого, вон отобрал, с моей точки зрения, наиболее подходящих бойцов! Это, прежде всего, знающего чеченский язык Алешечкина, во-вторых, Канокова и Мирошенко, прекрасно знающих кавказские языки и лично знакомых с Шамилем Басаевым и его ребятами, в-третьих, старшего лейтенанта Осиповича, Ковпака Николая, связиста Колю Воронко, Васю Вороненко и Мишу Червоного – под видом украинских националистов, воевавших в Грозном. Все они хорошо знают украинский язык. Это как раз то, что надо для проникновения в отряд боевиков. Наша задача – выйти на руководство чеченского сопротивления, базы крупных отрядов. И, прежде всего, на их разведку, которая работает у нас в тылу.

– А не получится так, что мы лучших бойцов потеряем на первом скачке? – засомневался Кузьма.

– Постараемся все продумать. Я поработаю с каждым из них персонально. Будем подбирать группу, не исключено, что в Чечне в группу будут дополнительно включены и сотрудники из нашей конторы. Это надо будет сделать обязательно, мне уже об этом звонили.

– Добро! – согласился Кузьма, – разрабатывай операцию! Но никому ничего конкретного пока не говори. Знаем только я, Осипович и ты. Все и никому! Уже в Моздоке начнем обговаривать подробности.

В назначенный для официальных проводов день моросил легкий дождик и изредка в просветах низко идущих на север облаков проглядывало солнышко. Тем не менее, по приказу Кузьмы, отряд построился в новой полевой форме перед штабом отряда, ожидая начальство.

Миронов выгнал из ангаров все машины и поставил их напротив линии построения отряда. Осипович привел конную группу разведчиков, оставив на лугу с запасными конями проводников Хорошихина и Алешечкина.

Кузьма вышел из штаба и ему доложил о построении отряда Носов.

– Командирам подразделений доложить, кто не прибыл из увольнения!

Командиры подразделений по очереди подходили к Кузьме и докладывали. Прибыли, к огромному удивлению Кузьмы, все своевременно.

Усков своим батальоном замкнул каре.

Первым приехал автобус со стариками. К своему изумлению Кузьма увидел приехавшего отца с отцом Аленки в казачьей форме. Оба они были с орденами и медалями на груди. Затем увидел Пашу Зленко в парадной форме. Старики, большинство которых были в кубанской казачьей форме с боевыми наградами, газырями на груди, сразу подошли к строю и стали о чем-то расспрашивать бойцов.

Отец и Гнат Буняченко потом подошли к Кузьме и поздоровались за руку с ним. Передали привет от матери и от Аленки.

Затем приехала «Волга» Владыки, из которой вышел сам Владыка и сопровождавшие его два священника явно высокого ранга. К ним сразу пошел отец Михаил, поцеловал руку Владыки, потом Владыка его обнял и трижды поцеловал.

Следующим пришел автобус с членами атаманского правления, которые сразу смешались со стариками.

Приехал старый знакомый Кузьмы по Краснодару – Павло Дмитрич. Он подозвал Кузьму и Николая Николаевича к членам атаманского правления и всем его представил.

Наконец, разведчики от КПП дали сигнал о приближении машины Верховного атамана. Старики встали в строй, Кузьма скомандовал подтянутся и подровняться своим подразделениям.

Широкий «Мерседес-600» прошел шлагбаум и затормозил перед строем бойцов и стариков, стоявших посредине каре.

– Равняйсь, смирно! – скомандовал Кузьма и, печатая шаг, направился к вылезшему из машины немного грузному атаману в кубанской казачьей форме с погонами генерала. Подойдя на три шага, Кузьма остановился и четко, по-армейски, доложил:

– Товарищ верховный атаман Кубанского казачьего войска! Отряд специального назначения «Тамань» по случаю вашего прибытия построен!

За спиной атамана также в казачьей форме с газырями и ярко красным башлыком за спиной стоял полковник Науменко.

– Здорово дневали братья казаки? – громко крикнул Верховный атаман, приложив руку к белой папахе.

– Слава Богу! – дружно ответили казаки.

– Ну что, Кузьма Степанович! Дружно ответили и выглядят на первый взгляд ничего! А это твоя хваленая конная группа?

– Да. Вот они стоят с конями! – Кузьма показал на строй разведчиков, – их возглавляет старший лейтенант Осипович. Сами понимаете, наверное, наша основная деятельность будет в горах, а там на БТРах не везде можно пройти. А конь он везде конь. Он везде пройдет! Специально отбирали горных лошадок и тренировали их.

Сзади, поддерживающе, зашумели старики и члены правления. На ухо Никите Прокофьевичу что-то зашептал подошедший Науменко.

– Ну, а ездить на конях они могут? Или так? – спросил атаман.

– Могут и неплохо, тренировались! Во всяком случае, школу прошли хорошую! – ответил Кузьма.

– А вот через тот шлагбаум перепрыгнуть смогут? – Никита Прокофьевич показал на въездной шлагбаум, – всем не надо! Пусть вон те трое с хитрыми рожами! – и он показал на стоявших последними отделение саперов Мирошенко.

– Мирошенко, сможете перепрыгнуть на конях через тот шлагбаум? – спросил с волнением Кузьма, видимо, беспокоясь за их уровень подготовки.

– Так точно, сможем, товарищ войсковой старшина! – ответил за всех Мирошенко.

И далее, уже никого не слушая, приказал своим:

– Вперед марш, марш!

Тройка коней дружно с места перешла в галоп. За ними ринулся пес Есаул. Первым на шлагбаум вышел Мирошенко и легко взял его, за ним Николаев. Было видно, как радиостанция на его спине немного подпрыгнула, легко взял шлагбаум и Каноков, а за ними перепрыгнул шлагбаум и пес Есаул. Все старики дружно засмеялись.

– О це добрий казак, так казак! – пошутил, улыбаясь, Никита Прокофьевич.

Разведчики же, развернувшись на дороге, также легко взяли шлагбаум повторно. Есаул снова прыгнул вслед за ними. Подскакав к строю, они заняли место в строю. Есаул с гордым видом тоже уселся рядом со строем разведчиков.

Раздались возгласы поощрения из толпы стариков.

– А барбос прыгнул лучше всех, как его кличка? – раздавались радостные голоса.

– Есаул! – ответил, улыбаясь, Кузьма.

– Казачий пес! Это хорошо!

– Молодцы, настоящие казаки! Порадовали старика! С каких станиц эти трое? – спросил строго Никита Прокофьевич.

– С Зеленчукских из Черкесии.

– Понятно! Наши коренные кубанские.

Трижды, по-казачьи, Никита Прокофьевич облобызал Кузьму. За ним сразу двинулись все старики и члены правления обнимать и поздравлять с готовностью отряда.

Когда удалось восстановить порядок, вышел вперед Владыка Кубанский и Черноморский.

– Помолимся, братья! – и, увидев в строю Лизу Хоханько в форме, добавил, – и сестры!

И начал громко вслух читать молитву.

Бойцы, старики и члены атаманского правления сняли кубанки и головные уборы и стали повторять слова молитвы. После слов «Аминь» Владыка широко перекрестился.

– Кройсь! – раздалась команда Волкова.

Владыка посмотрел на верховного атамана и сказал, что местные золотошвеи сшили знамя для казачьего отряда.

По команде верховного атамана сотник в казачьей форме и сопровождающие его два здоровых урядника в кубанской казачьей форме внесли белый стяг с синим широким Андреевским крестом и короткой надписью «Тамань» и двуглавым золотым орлом.

Верховный атаман принял флаг.

– Казаки! Теперь это ваше знамя, не опозорьте его!

Владыка вместе с прислуживающим ему отцом Михаилом и сопровождавшими его священниками совершил обряд освещения знамени.

– Принимай знамя, капитан 2-го ранга! – приказал Верховный атаман после обряда освящения.

Кузьма смутился и показал на свой погон.

– Я капитан 3-го ранга! Это равняется в армии званию майора!

– Капитан 2-го ранга уже! Я привез приказ о присвоении тебе нового звания приказом Министра обороны! – шепнул Кузьме на ухо Никита Прокофьевич.

Встав на колено, Кузьма поцеловал уголок знамени, принял в руки и высокого поднял над головой.

– Братья, товарищи! Теперь это знамя нашего отряда «Тамань»! Докажем делами, что мы достойны его. Не опозорим наше знамя!

– Ура! Ура! Ура! – раздалось дружное приветствие казаков.

Волков принял знамя у Кузьмы и рядом с ним сразу встали два бойца с шашками наизготовку.

Кузьма недоуменно посмотрел на Николая Николаевича.

Тот улыбнулся, развел руки и пожал плечами.

Когда церемония закончилась, Владыка опять прочитал молитву и прежде, чем закончить, сказал:

– Благословляю вас, братья казаки, на воинский подвиг, а вашего священника отца Михаила, – обращаясь уже к нему, – на воинское служение!

Затем вышел один из членов правления с полковничьими погонами и громко зачитал приказ Верховного атамана Кубанского казачьего войска о присвоении казачьих званий офицерам. Осиповичу присвоили звание подъесаула, Семенову звание есаула, Носову и Гусаченко звания войскового старшины, Лихошерсту звание подъесаула, Плахову, Сыркину, Варганову – звания сотников, Миронову присвоено звание есаула.

Атаман отвернулся и принял из рук Павло Дмитриевича казачью шашку и преподнес ее Кузьме. Кузьма хотел что-то возразить, но его одернул за руку Науменко и толкнул его навстречу атаману.

Кузьма подошел и, приняв шашку, вынул из ножен и поцеловал. Потом повесил через плечо на длинном ремне.

Внезапно старшина Совета Стариков Павел Дмитриевич Церешко громко крикнул, чтобы казаки вставали в круг.

– Круг, круг! – раздались крики офицеров и старшин.

Казаки, разорвав строй, встали в круг, даже конные разведчики, привязав коней к специально сделанной для этого коновязи, встали в строй вместе с остальными. Усков громко скомандовал своему батальону «Направо» и повел свой батальон в казармы.

Дальше начинались казачьи дела.

Внутри круга образовалась свободная площадка, на которую два бородатых казака в казачьей форме, приехавшие вместе с членами правления, принесли широкую скамью. Смешались казаки, старики и члены правления. В круге остались Никита Прокофьевич, Науменко, Павло Дмитриевич, Николай Николаевич и Кузьма. Старики, священники и Верховный атаман стояли в первых шеренгах, куда их пропустили казаки отряда.

– Ты, Кузьма Степанович Гусаченко, назначен атаманом для наших детей! Так это? – хитро начал Павло Митриевич.

Кузьма кивнул головой, не понимая, к чему клонит Павел Дмитриевич, но понимая, что будет что-то интересное и имеющие глубокие исторические корни.

– Теперь хочу спросить вас, братья казаки! Кто имеет что против того, чтобы Кузьма Гусаченко стал походным атаманом вашей походной станицы? Выходи вперед!

Все казаки промолчали, никто вперед не вышел, только среди стариков раздался шепот:

– Правильно, Павло Дмитриевич, по-казачьи! Молодец!

– Раз никого нет против – ты, Кузьма, назначаешься решением нашего круга походным атаманом своего отряда! – продолжил Павло Дмитриевич, – раздевайся по пояс и ложись на скамью.

– Любо, любо, Гусаченку в атаманы! – раздались крики казаков.

Кузьма быстро скинул с себя пятнистую куртку и тельняшку, отдал Осиповичу шашку и, недоумевая, улегся животом на скамью.

– По традиции мы должны выпороть атамана нагайкой, чтобы, получив власть над казаками, он имел право наказать по-казачьи любого казака за его нерадивость в службе. Он сам должен знать вкус казачьей нагайки и никогда без необходимости не злоупотреблять этим наказанием.

– Любо! Любо! – раздались крики казаков.

Два здоровенных казака в казачьей форме, принесшие скамью, достали нагайки из сапог. Владыка перекрестил лежавшего на скамье Кузьму. Раздался свист нагайки и сильный вскрик Лизы Хоханько. Кузьма почувствовал обжигающую спину резкую боль.

– Один! – начали считать старики.

Раздался рассекающий воздух свист с другой стороны и снова обжигающая до крови боль.

– Два! – считали старики.

Кузьма почувствовал, как по спине заструилась кровь. Он сжал зубы, чтобы не вскрикнуть.

Снова взмах нагайки и снова острый, как удар, вскрик Лизы Хоханько.

Спину обожгло так, что Кузьма почувствовал, что в голове его поплыло.

Издалека донесся счет стариков.

– Три! Молодец, держится! – услышал он голоса, – любо атаману!

– Ну что, хватит, господа старики? Или еще несколько раз? – громко спросил Павло Дмитриевич.

Кузьма чувствовал, как по спине льются ручейки крови. Он лежал, зажав во рту свободную руку, которую прокусил до крови, чтобы не закричать.

– Хватит, Павло Дмитриевич! – услышал сквозь боль Кузьма знакомый голос отца, – я его с малолетства знаю! Сколько раз порол! Крик из него не выдавишь, сколько как ни бей!

– Хватит! Молодец! Вытерпел! – раздались голоса других стариков.

– Хватит, так хватит! Атаман, вставай на ноги! – похлопал по спине Кузьму Павло Дмитриевич, – благодари стариков и казаков за науку! – сказал он как бы с некоторым сожалением.

Кузьма встал, его немного повело, перекрестился на все четыре стороны. Повернулся в сторону стариков и сказал:

– Спасибо за науку, господа старики! Клянусь, что без необходимости нагайку на казака никогда не подниму!

Кузьма почувствовал, как кто-то подскочил сзади и протирает ему спину холодным мокрым полотенцем, а потом чем-то смазывают.

Он повернулся и увидел улыбающееся лицо Лени Осиповича.

– Прими, Кузьма, в знак атаманской власти эту нагайку! – громко сказал Павел Дмитриевич и преподнес Кузьме одну из нагаек, которой только что его пороли, и добавил, – и нашу традиционную кубанку!

На нагайке еще виднелись свежие капли крови Кузьмы.

Верховный атаман снял с головы Кузьмы его черный берет и надел на голову Кузьмы небольшую кубанку с алым верхом, расшитым крестом.

– Кубанки заготовили для всех ваших казаков – пусть получит ваш снабженец из автобуса – сегодня их можно надеть! Завтра всем черные береты, а кубанки сдать на склад Ускову! – сказал Науменко.

Кузьма засунул нагайку за раструб небольшого десантного сапога.

– Ну, а теперь, по обычаю, Кузьма, выпей перед отъездом чарку, как положено – с шашки!

Кузьма достал из ножен шашку, поданную ему Осиповичем, поднял ее вертикально вверх и опустил перед собой горизонтально, лезвием параллельно земле.

Павло Дмитриевич поставил на шашку поданный ему стакан с коричневатой жидкостью.

Стакан стоял на лезвии шашки, и его по обычаю нельзя было взять рукой.

– Павло Дмитриевич, я совсем не пью! – шепнул Кузьма на ухо старейшине.

Тот улыбнулся и заговорщически подмигнул, шепнув на ухо Кузьме:

– Так мы знаем то, там не горилка, а чай! Пей, Кузьма, не бойся! Но одним глотком быстро!

Кузьма, обрадовавшись, поднес стакан на шашке ко рту и, придерживая губами, опрокинул весь стакан в рот. «Чай» обжег горло сивушным вкусом.